Часть 63

Винтерфелл, 294 год после З.Э.
Нед.
Работа по расширению Уинтертауна началась, после разговора с некоторыми из живущих там людей и получения поддержки, он и Лювин обсудили ситуацию с продовольствием. Больше людей означало больше еды, а больше еды означало больше расходов, с торговыми сделками, в которых участвовала Белая Гавань, и с тем, что вскоре в этом же примет участие и Медвежий остров, денег будет больше. Но даже в этом случае, учитывая деньги, которые они потратят на Уинтертаун, а также на покупку большего количества еды, пройдет некоторое время, прежде чем они увидят выгоду.
Это его беспокоило, так как в некотором смысле в этом и заключался смысл, хотя он знал, что ему придется потратить немного монет заранее, он не привык тратить так много и был от природы осторожен. Они ходили туда-сюда по этому поводу, когда ворон прилетел из Хайгардена, и был ли это Джон, боги или кто-то еще, казалось, что кто-то присматривает за ними.
«Мой господин, это ворон из дома Тиреллов», — сказал Лювин, внося его.
Он взял ворона, открыл его, прочитал, улыбнулся, покачал головой и протянул его Лювину.
Лорд Старк,
В духе, как мы надеемся, нового сотрудничества между Пределом и Севером, учитывая связи вашего сына и дочери с моим домом, я хотел бы предложить вам более выгодную сделку по нашим торговым соглашениям. С учетом нашего последнего заказа, пожалуйста, примите скидку в размере четверти на все поставки между нами и Домом Старков. Я также с нетерпением жду расширения нашего будущего сотрудничества в других областях.
Лорд Мейс Тирелл.
«Милорд, это очень удачно», — сказал Лювин, и Нед не мог не согласиться.
«Насколько это на самом деле нам помогает?» — спросил он.
«Учитывая нашу последнюю поставку и наш следующий заказ, если мы захотим расширить заказы в будущем, даже при наших нынешних затратах мы получим на четверть больше продукции по текущим ценам».
Не будучи лучшим в расчетах, Нед уже видел огромные выгоды, им в любом случае нужно было бы заказывать больше, это позволяло это, с меньшими затратами. Он начал прикидывать в голове и вскоре понял, что то, что он потратит на Уинтертаун, легко можно будет компенсировать тем, что они сэкономят только на заказах еды.
В тот вечер, когда они ели, он посмотрел на другое благо, которое он получил в лице леди Джонелл, и Арья, и Бран сразу же полюбили леди, особенно Арья, которая, казалось, была более ревностной, чем когда-либо, к своим урокам. Нед остался снаружи комнаты в первый день, когда леди прибыла, слушал, и в конце концов ушел с улыбкой на лице. Северная политика, дома, знаменосцы, история и арифметика — все это преподавалось на том первом уроке.
Слушая, как Арья задавала вопрос за вопросом, как он слышал смех своей дочери и как примерно через день Бран спросил, может ли он посидеть с ними, все это доказывало, что и Джон, и Нэн были правы. Мейдж тоже, его дети были северянами и нуждались в том, чтобы люди Севера думали о них. Через несколько дней после прибытия леди Джонелл он обнаружил, что все больше и больше разговаривает с женщиной, смеясь и шутя, когда они говорили о поездках через Курганные земли или об охоте в Волчьем лесу.
«Вы охотитесь за моей леди?» — спросил он удивленно.
«Я знаю, мой господин, мой отец всегда разрешал мне стрелять из лука, и хотя я не стреляю так часто, как хотелось бы, я все равно стреляю».
«Я думал об обучении Арьи, но не могу найти времени».
«Может быть, я мог бы давать ей уроки стрельбы из лука, один или два раза в неделю, с вашего разрешения, милорд?»
«Благодарю вас, моя леди, это бы сняло с меня груз с души».
Когда Арья услышала, что будет брать уроки стрельбы из лука пару раз в неделю, она чуть не обняла его до смерти, так она была взволнована. Когда она узнала, что ее будет учить леди Джонелл, Нед понял, что любой урок, который эта женщина попросит его дочь провести после этого, будет, по крайней мере, опробован. Это было показано ему несколько дней спустя, когда Арья, рядом с Джонелл, подошла к нему, неся платок.
«Отец, я… эээ… я сделала это для тебя», — сказала Арья, подбадриваемая Джонель.
«Благодарю тебя, Арья», — сказал он, взяв платок.
Он был белым с серым лютоволком Дома Старков и их словами, написанными под ним, хотя и не так хорошо, как те, что сделает Санса, но заметное улучшение некоторых работ Арьи было очевидным. Он держал его в руках, наблюдая, как его дочь нервно смотрела на него, ожидая его одобрения или нет.
«Это невероятная работа, Арья, действительно невероятная», — сказал он, и сияющая улыбка на ее лице и то, как она посмотрела на Джонель с благодарностью, стали для него таким же большим подарком, как и сам платок.
Несколько дней спустя он получил ворона от Сансы, а затем от Робба, которые рассказывали ему об их приключениях, оба, по-видимому, наслаждались своим воспитанием, хотя Санса еще не добралась до Хайгардена. За ужином тем вечером он читал их Арье и Брану, слушая, как Арья рассказывала о своем воспитании, наблюдая, как Джонель подбадривала ее и рассказывала о своем собственном много лет назад.
Позже на той неделе он получил, возможно, самое большое благо из всех, по крайней мере для Неда, если не для самого Севера. Он шел к склепам, когда это случилось, она подошла к нему сзади и почти напугала его до смерти, когда он увидел ее там. Мать-волчица держалась сама по себе большую часть своего времени в Винтерфелле, он видел, как она играет со своими щенками, видел, как она, Нимерия и Саммер проводят время вместе. Она иногда уходила и пропадала на некоторое время, охотясь в Волчьем лесу, как он полагал.
Нед боялся того дня, когда она не вернется, что однажды, когда щенки станут достаточно большими, а они почти стали, она просто уйдет, чтобы ее больше не видели. Но она всегда так делала, и вот теперь она смотрит на него, склонив голову набок, словно взвешивая его, оценивая. Если так, то мгновение спустя она, казалось, находит его достойным, когда подходит и лизает его руку. Он, в свою очередь, гладит ее по шерсти, и когда он входит в склеп, она следует за ним и не отходит от него не только весь остаток дня, но и всю ночь.
«Как же мне тогда тебя называть?» — спросил он, глядя на нее, лежащую у огня в его комнате.
Он посмотрел в глаза волчицы, пытаясь придумать имя, и обнаружил, что есть только одно, которое подходит, только одно, которое хотя бы немного напоминает то, кем она была, кем она была раньше.
«Ля», — сказал он, и волк подошел и лизнул его руку. «Ля», — сказал он, улыбаясь.
Когда люди видели его разгуливающим с волчицей рядом, он чувствовал себя десятифутовым ростом, шепот, взгляды, его всегда уважали, даже, возможно, любили некоторые, но это было совсем другое. Так ли они смотрели на Джона? Как они смотрели на его детей? Если так, то он никогда не гордился своим племянником за то, что он вернул волков, за то, что подарил их своей семье.
Его дети были рады, что теперь у него есть свой волк, их волки также любили, когда их мать была рядом, так как они ели в большом зале, Лия сидела рядом с ним, рыча на двух щенков, если они выходили из-под контроля. Ночью, когда он иногда делал обход, ходил по стенам или просто шел поговорить со стражей, она была рядом с ним, не нужна была стража, когда идешь с лютоволком ее размера. Волчица, хотя и свирепая, была также нежной, она заботилась о его семье, он мог это сказать, и он знал, что не мог бы выбрать для нее лучшего имени.
Но несколько дней спустя, когда она повела себя странно, царапая его дверь однажды ночью, чтобы выбраться, он посмотрел на нее, а она на него, а затем выпустил ее наружу, думая, что это все, что, возможно, она хочет немного побегать на свободе. Но она ждала его у двери, прежде чем подойти к нему и схватить его за рукав, потащив к двери. Он оделся и пошел за ней, и к своему удивлению обнаружил, что она привела его в комнату Кэт, царапая и кусая дверь.
«Там кто-то есть, злоумышленник?» — спросил он, осознав, что он безоружен, и готовый позвать охрану.
Но Лия просто посмотрела на него, он мог поклясться, что она покачала головой и вместо этого просто продолжила царапать дверь. Кэт взяла свой ключ с собой, заперев дверь, когда ушла, поэтому ему пришлось пойти в покои Вайона и попросить копию, разбудив своего управляющего в процессе. Когда он вернулся в комнату Кэт, Лия лежала там, ожидая его, поэтому он открыл дверь, и тут же волк побежал к шкафу, снова царапая.
Нед вошел внутрь и закрыл за собой дверь, открыв шкаф, он увидел, как Лия скребется внизу, а затем повернула голову, чтобы посмотреть на него, наклонившись, он почувствовал, где она скребется, удивленный, обнаружив оторванную доску и под ней коробку. Часть его говорила оставить это в покое, положить обратно и выйти из комнаты, не вторгаться в личную жизнь жены таким образом, но волк смотрел на него, пристально глядя ему в глаза, почти бросая ему вызов открыть его, и в конце концов он это сделал.
Там были маленькие украшения, которых он раньше не видел, и куча писем, которые он не писал с именем жены. Он сел на ее кровать и начал читать, чувствуя, как его гнев выходит на передний план, чем больше он это делал.
Кем был Петир Бейлиш?
Почему он писал своей жене?
Кэт ответила?
Пентос 294 АС.
Иллирио.
В течение лун он искал, потратил огромное количество монет, было отправлено множество различных групп, и он получил даже меньше новостей о девушке Таргариен, чем о своем друге. Варис ушел, это было точно, у него не было выбора, кроме как отправить человека в Королевскую Гавань, чтобы не узнать о Варисе, по крайней мере узнать о событиях там, что он был более чем счастлив сделать. В Королевской Гавани для него были возможности, большие, и он видел другой путь, если ему нужно было ими воспользоваться.
Но сначала ему нужно было найти принцессу, сначала ему нужно было, чтобы Эйгон и она были помолвлены, чтобы пожениться, потребовалось бы больше времени, но он мог убедить ее в преимуществах, если бы только он мог привести ее сюда. Если нет, он мог бы двигаться со своим другим планом, учитывая, что мужчина лежал на кровати, выздоравливая в своем особняке, он, безусловно, мог бы это сделать.
«Как он?» — спросил он целителя, которого привел для работы с принцем-драконом.
«Он чувствует себя настолько хорошо, насколько можно было ожидать, опасность давно миновала, но травма серьезная, он не сможет ходить, не хромая, учитывая потерю крови, и с возрастом он будет чувствовать это все сильнее».
«Убьет ли это его в конце концов?»
«Трудно сказать, может, и так, если он не позаботится об этом, но если он это сделает, то сможет прожить достойную жизнь».
Иллирио кивнул, оставил женщину заниматься своими делами и пошел в свою комнату, чувствуя голод, он заказал то, что было для него небольшим обедом. С уходом Вариса их планы сильно различались, хотя он чувствовал, что этот брак был лучшим, чем больше он думал о другом, тем больше видел выгод, но именно цена заставила его задуматься. Чтобы это сработало, ему нужно было потратить почти все свое состояние, он, конечно, мог бы вернуть его, как только они назовут Эйгона королем, но все равно это был огромный риск.
«Магистр, еще письма», — сказала рабыня, протягивая ему письма, в то время как остальные принесли блюда.
Он ел первым, оставив письма на потом, маленькие воробьи были особенно вкусны сегодня, хотя он был раздражен, что они сделали только две тарелки. Когда он ел маринованные инжиры, чувствуя, как сок стекает по его рукам, он послал раба за водой и тканью, ему нужно было узнать, какие новости принесут эти письма.
Первая записка была более плохой новостью, они упустили их в Тироше, как и в Мире, они были на их следу и направлялись на север. Это, по крайней мере, вызвало улыбку на его лице, север от Тироша направил их в его сторону, и если они приземлятся в Пентосе, он будет знать, что это его город в конце концов. Вторая записка была еще хуже, он мог оставить себе свои монеты, а они оставили себе аванс, который он им дал, человек с принцессой был животным, зверем, и он легко убил четверых из них.
«Нет, друзья мои, это не зверь, а собака», — сказал Иллирио, отложив письмо и взяв письмо из Вестероса.
Никаких признаков твоего друга, но корона борется,
Ходят слухи, что Тиреллы прекратили свою поддержку,
монета еще большая проблема, чем обычно.
Все было так, как было, как он и подозревал, его друзья в Железном банке рассказали ему о предложении, которое они сделали Мастеру монеты, этому Мизинцу. Иллирио вспомнил, что Варис сказал о нем. хваткий человек с идеями выше его положения, человек, которому нельзя доверять, но Иллирио знал, что такие люди жаждут монет, и у него их много. Но Мизинец был всего лишь одним из путей, которым он не был уверен, что воспользуется, не тогда, когда у него были другие.
Иллирио.
Эйгон хочет увидеть своего дядю, чтобы возглавить поиски своей тети, он подслушал, как я говорил с Даком о Клигане, и опасается за ее безопасность. Пока что я отговариваю его, объясняя, что если бы Клиган хотел причинить ей вред, он бы уже это сделал, но он настаивает на встрече с Визерисом.
Грифф.
Коннингтон действительно был некомпетентным дураком в некоторых отношениях, необходимым, но все равно некомпетентным. Эйгон никогда не должен был знать о Дени, пока не пришло время, и уж точно не о Визерисе, это могло стать большой проблемой, хотя, возможно, он мог бы использовать и его. Но ему нужна была девушка, Визерис был не важен, и даже имея с ним дело лишь недолгое время с тех пор, как они привели его к нему, раздражитель, без которого он мог обойтись.
« Я — король».
« Где моя сестра?»
« Когда я ее найду, она разбудит дракона».
Каждое утверждение нелепее предыдущего, это ли был Эйерис, это ли безумие Таргариенов в полном объеме, жалкие, слабые, драконы из низшей линии. Не как Эйгон, не как его сын, он нес кровь истинных королей Вестероса, кровь Деймона и Эйгора, Хейгона и Мейлиса. Его сын был истинным драконом, истинным королем, и он увидит его на своем троне, чего бы это ни стоило.
Он попросил пергамент и перо и начал писать торговое соглашение, пришло время расширяться в Вестерос, время для его бизнеса двигаться вперед. С некоторыми налогами, некоторыми взятками, с оплатой пиров здесь и там он мог бы приблизиться к двору, а затем он мог бы начать работать за кулисами. Монета и влияние, это было все, что имело значение, монета и влияние, и то и другое принесет его сыну трон в конце концов, он был сыт одним, пришло время потратить его, чтобы получить больше другого.
«Отнеси это Афоадару, скажи ему, чтобы Даэрла представил это Мастеру над монетой», — сказал Иллирио евнуху, который быстро вышел из комнаты.
Он съел остатки блюд, прежде чем вернуться, чтобы взглянуть на Таргариена в его постели, теперь уверенный в своем плане. Мальчик купит ему место, его монета сделает остальное, а затем Эйгон и сестра мальчика объединятся, чтобы свалить Оленя и Льва, когда он услышал, как мальчик застонал и повернулся, он вздохнул и закрыл глаза, зная, что ему придется некоторое время показывать мимику.
«Магистр Иллирио, вы нашли мою сестру?» — спросил Визерис голосом, полным боли.
«Пока нет, мой король, но мои люди ищут, и мы скоро ее найдем, даю вам слово».
«Молодец, магистр, когда я вернусь на свое законное место, когда у меня будет корона, я увижу, как ты будешь вознагражден».
«Видеть законного короля на троне — уже достаточная награда», — сказал Иллирио, а глупец перед ним улыбнулся, словно говоря о нем.
Стена 294 г. н.э.
Бенджен Старк.
Хотя прошло всего несколько лун с тех пор, как Джон прибыл в Черный Замок, изменения, основанные на том, что сделали его племянник и Джейме Ланнистер, были колоссальными. Поставки продовольствия продолжали поступать, их запасы никогда не были больше, и люди ходили в более теплой одежде, были лучше накормлены и экипированы, чем когда-либо прежде. Дерево, одеяла, перья для матрасов вместо соломы, для некоторых из самых ворчливых людей из стражи, они стали мягкими, но для большинства из них это были желанные перемены.
Что касается еды, они ели мясо, приличные овощи и фрукты, боги, как давно он не ел персик или лимон, он не знал, но в последнее время он ел то один, то другой почти каждый день. Увидев, что к еде подали десерт, мужчины были в шоке, увидев пироги, наполненные фруктами, почувствовав их тепло, а затем запив их настоящим элем, спиртное никогда не было выше. Что-то, глядя на Аллисера и Джареми, только подтвердило это.
Ворчливый мастер оружия был его постоянной тенью, задавая ему вопрос за вопросом о воспитании его племянника. Его лицо сморщилось от отвращения при мысли о том, что его брат назвал его ублюдком, с чем у Бенджена тоже были свои проблемы. Когда Бенджен не разговаривал с ним, он разговаривал с мейстером Эймоном, оба говорили о своем общем роде, за теплым бокалом горячего вина они говорили, делились историями и, надеюсь, письмами, поэтому его сегодня и позвали туда.
«А, Бенджен, похоже, юный Джон снова написал нам», — сказал Эйемон с улыбкой, как он делал всякий раз, когда получал ворона из Утёса Кастерли.
«Надеюсь, он не навлек на себя еще больших неприятностей», — сказал Бенджен, содрогнувшись, вспомнив письмо, в котором сообщалось о нападении.
«Да, я тоже на это надеюсь».
Открыв свиток, Бенджен сначала прочитал его про себя, но, не поняв смысла, затем прочел его Эймону.
Мейстер Эймон
Надеюсь, у тебя все хорошо, пожалуйста, поделись этим с моим дядей Бендженом. Кажется, яйца больше не подают, их заменили маленькие птицы, о которых, как ты знаешь, сложнее заботиться и которые требуют больше внимания, но мы сделаем то, что должны, потому что я оказался ближе к птицам, чем когда-либо мог подумать.
Всего наилучшего.
Джон.
«Я не понимаю?» — сказал Бенджен, а Эйемон просто сидел с ошеломленным выражением лица, а потом рассмеялся все громче и громче.
Он рассмеялся так громко, что Четт вошел проверить, все ли с ним в порядке, и тогда Эйемон остановился, отослал управляющего и подозвал его к себе.
«Он сделал это, Бенджен, он высидел их, наш племянник вернул драконов в мир», — прошептал Эйемон ему на ухо.
На этот раз Бенджен сидел с ошарашенным выражением лица, драконы, у его племянника были драконы, принц, принц, которому было обещано, что он родит драконов из камня. Эймон рассказал ему о пророчестве, он читал о нем в письмах Лианны, но никогда не представлял, что это правда. К тому времени, как он покинул покои мейстера, они оба были пьяны, Четт, укладывая Эймона спать, смущенно посмотрел на него, когда мейстер продолжал повторять «Яйцо». снова и снова.
«Его брат, он думает о своем брате», — сказал Бенджен, и Четт грустно улыбнулся, прекрасно зная истории семьи Эймона.
Проснувшись на следующее утро с сильным похмельем, он был вызван в солярий лорда-командующего после завтрака. Он стоял там, пока Джиор просматривал какие-то бумаги, и даже обычно угрюмый медведь казался счастливее.
«Мой сын прислал мне ворона из Утеса Кастерли, похоже, лорд Джейме сдержал свое слово, они плывут обратно на своем собственном великолепном корабле, что бы это ни было», — рассмеялся Джиор.
«Джон рассказывал мне о них, они крупнее всех на водах, по объему торговли они равны восьми или девяти обычным», — сказал Бенджен, и улыбка озарила морду старого медведя.
«Тогда мой дом в надежных руках, хорошо. Теперь к нашим делам, мне нужно, чтобы ты провел разведку, мы потеряли несколько разведчиков, мне нужно знать, живы они или умерли, или дезертировали».
«Учитывая здешние условия, я не думаю, что они дезертировали», — сказал Бенджен, и Джиор кивнул.
«Да, но нам все равно нужно знать, хочешь ли ты взять кого-нибудь с собой?».
«Нет, я пойду один».
«Хорошо, Полурукий ушёл из Восточного дозора, он прикроет территорию там, а ты проверь в другую сторону».
«Я уйду немедленно, пока еще светло».
«Будь осторожен, брат, и возвращайся, с ними или без них», — сказал Джиор, хватая его за руку.
«Я буду.»
Через час он отправился в путь, нагруженный лучше, чем когда-либо, и, когда его пропускали через ворота, сир Аллисер и сир Джареми пожелали ему удачи.
Три недели он не находил никаких следов, он останавливался у Крастера только ненадолго, погода держалась, и он не хотел спать под крышей этого человека. Но за эль он сказал ему, что люди прошли здесь меньше, чем за луну до этого, направляясь на восток, поэтому он отправился туда. Когда он наконец наткнулся на них, стало ясно, что произошло: они дезертировали или попытались дезертировать и оказались в ловушке у диких, их смерть была некрасивой, и животные добрались до их трупов.
После того, как он похоронил их, наступила ночь, и он спал беспокойно, думая, где еще дикие. Проснувшись на следующее утро, он почувствовал на себе чьи-то глаза, поэтому он прервал пост прямо на ходу, не откладывая в сторону готовки, весь день он знал, что за ним следят, его преследуют, и волосы на затылке С в о б о д н ы й м и р р а н о б э у него ни разу не встали дыбом.
Он поймал кролика и приготовил его на огне, найдя место, где он мог бы добраться до него, он бы увидел их приближение, затем он притворился спящим. Они пришли той ночью, и он сразу понял, что он влип, с двумя он мог справиться, с тремя — наскоком, но не с четырьмя, четверо — это слишком много. Тем не менее, он сражался, его меч был сталью, в то время как их ножи и топоры — камнем и костью. Первого человека он убил, второй поймал его, и он упал, камень врезался ему в голову, и он понял, что с ним покончено.
Бенджен проснулся от того, что его лицо облизывали, почувствовал язык, очищающий его рану, он вскочил и чуть не обмочился от того, что облизывало. Волк был огромным, даже больше Призрака, Серый с голубыми глазами, он посмотрел на него, подошел ближе, и его рука потянулась к мечу, но ничего не нашла там. Прежде чем он успел пошевелиться, чтобы достать его, волк был на нем, его лапы были на его груди, его лицо в дюймах от его собственного, и он почувствовал это, почувствовал это в глубине своего сознания, услышал слово, как будто волк сказал.
» Пакет.»
Осмотрев лагерь, он увидел два тела, двое других, должно быть, сбежали, он подобрал свой меч, навьючил лошадь и ускакал с волком, ему было неловко оставлять тела непогребенными, но ему нужно было уехать отсюда. К тому времени, как он вернулся в Черный замок, они с волком уже были верными друзьями, оказалось, что волк гораздо лучше его ловит кроликов, поэтому он хорошо питался. Увидев стену перед собой, он увидел, как волк остановился, посмотрел на нее, а затем завыл, словно зовя свою стаю, и они вместе поскакали к ней.
Эссос. 294 г. до н.э.
Пес.
У него была сестра когда-то, много лет назад, так давно, что порой он не мог вспомнить, на что она смотрела, а иногда помнил слишком много. Он ничего не знал о любви, или, по крайней мере, не мог вспомнить, каково это — любить что-то, кого-то, но он чувствовал, что любил ее, он надеялся, что любил. Глядя на темноволосую девушку, практикующую свои формы, он задавался вопросом, любит ли он ее тоже, он думал так, он умер бы за нее, он знал это, он убил бы за нее, своего друга, свою подопечную, свою сестру.
«Ты делаешь это неправильно», — хрипло сказал он и хихикнул, когда она бросила на него сердитый взгляд.
«Вот как ты мне сказал», — сказала она, нахмурившись.
«Нет, это не так. Теперь сделай все правильно, иначе останешься без ужина».
«Ты не откажешь мне в ужине», — самодовольно заявила она.
«Ты разве не заметила, что у нас есть?» — сказал он со смехом и увидел, как она поморщилась, увидев курицу.
Она двинулась прямо тогда, ее тело теперь больше привыкло к маленькому мечу, она передала ножи больше, чем луну назад, и поэтому он перевел ее на маленькие мечи и луки, она была хороша с одним и сносна с другим. Поэтому он больше сосредоточился на мечах, проведя в два раза больше уроков с ними, чем с луком. После того, как она попрактиковалась, он позвал ее и вручил ей половину курицы, смеясь, когда она разорвала ее, почти как его зеркальная копия.
«Ты обещал сказать мне правду», — сказала она, и жир упал ей на колени.
«Да, я говорил, это неприятная правда, и тебе придется услышать ее всю, даже те ее части, которые сведут тебя с ума», — сказал он, и она странно на него посмотрела.
«Почему я должен злиться?» — спросила Дени, и он вздохнул.
«Из-за моего имени, из-за того, кто мой брат».
«Какая разница, кто твой брат, ты мне сам это сказал», — сказала она, улыбаясь, и он усмехнулся.
«Правда, но мой брат еще хуже твоего».
Она посмотрела на него с недоверием, он знал, что она отвернулась от своего брата, но он также знал правду о том, что он собирался раскрыть.
«Кто ты?» — спросила она, и на ее лице отразилось беспокойство, которое его задело.
«Сандор Клиган, Пес, Григор Клиган — мой брат», — сказал он, и она инстинктивно отстранилась от него.
«Зачем, зачем ты, чего ты хочешь от меня?» — спросила она, ее рука потянулась к мечу, что в любое другое время заставило бы его улыбнуться.
«Чтобы защитить тебя, как я делаю с тех пор, как мы встретились».
«Почему?»
«Я же говорил тебе, есть люди, которые хотят, чтобы ты была защищена».
«А что, если бы они больше этого не делали, что, если бы они сказали тебе причинить мне боль?» — обеспокоенно спросила она.
«Тогда им не повезло. Если они желают тебе зла, им придется действовать через меня, заплатили они мне или нет», — сказал он, и она посмотрела на него, хотя и сохранила серьезное выражение лица.
«Почему я должен тебе верить? А вдруг ты такой же, как твой брат?»
«Я совсем не такой, как он, совсем нет. Я хочу смерти своего брата даже больше, чем ты», — сказал он, и она посмотрела на него в замешательстве.
«Почему?».
Он откинул волосы с лица, отчего ожоги стали еще заметнее. Она часто их видела, но, хотя он никогда их не скрывал, он старался сделать их менее заметными, когда они были вместе.
«Он это сделал?» — в ужасе спросила она.
«Когда я был мальчиком, я играл с одной из его игрушек, с которой он закончил, он поймал меня и сунул мое лицо в огонь», — сказал он, и она двинулась к нему.
Он посмотрел на нее и позволил ей подойти к нему; она протянула свою маленькую руку к его лицу, коснулась его и сочувственно посмотрела на него.
«Твой брат — придурок», — сказала она, и они оба рассмеялись.
«Да, когда я снова его увижу, он будет мертв».
«Клянешься ли ты, что убьешь его, когда снова увидишь?» — спросила она, глядя на него.
«Клянусь, как поклялся тебе своим мечом, Дени», — сказал он, и она кивнула.
«Ты это доешь», — сказала она, указывая на курицу в его руке.
«Конечно, я, черт возьми, его доем, нахальный маленький негодяй», — сказал он, вгрызаясь в курицу, а она хихикала.
Они снялись с лагеря утром и поехали дальше, вскоре он услышал их вдалеке, лошадей, несколько из них, сколько он не мог сказать, он оглянулся и увидел впереди деревья и жестом велел ей ехать к ним. Как только они достигли укрытия, он увидел их, шестерых, все легко бронированные, хорошие, их легче убить, если до этого дойдет. Он заставил Дени зайти за дерево, ее лук и стрелы с ней, сказав ей стрелять, если он даст сигнал, и ждать, пока мужчины догонят.
«Нам нужна только девушка, а вы можете ехать дальше», — сказал невысокий мужчина, ведущий их.
«Может быть, вам лучше последовать собственному совету», — сказал он, проверяя, нет ли у кого-нибудь из них луков.
«Мы не причиним тебе вреда, друг», — сказал один из мужчин.
«Я кажусь тебе знакомым? Потому что ты мне точно не знаком, и ты мне не друг, так что отвали», — сказал он, наблюдая, как мужчина потянулся за мечом, прежде чем заговорил кто-то другой.
«Вы не оставляете нам выбора, мы ее заберем, пройти через вас не составит труда».
«Тебе следует поговорить с последним человеком, который это сказал. Нет, подожди, ты не можешь, я его убил», — сказал он и подал сигнал Дени.
Первая стрела была верной, человек упал на землю, хотя в спешке вторая только зацепила лошадь, и она упала на маленького человека, который говорил первым. Пока двое скакали на него, двое глупцов соскочили с лошадей, и, увернувшись от ударов всадников, Сандор оказался лицом к лицу с этими двумя. Считал ли кто-то, что число лучше качества или мастерства, он не знал, но он обнаружил, что большинство этих людей были плохими бойцами.
Эти двое были достойны этого, он убил их обоих буквально за мгновение, даже не уклоняясь от их клинков, он услышал грохот позади себя, когда один человек упал с лошади, стрела в спине, другой убежал. Выхватив лук у Дэни, он прицелился, промахнувшись в человека, но попав в лошадь, и наблюдая, как человек вылетел из седла и сильно ударился о землю. Он огляделся, трое мужчин погибли, двое ранены, и один вдалеке.
«С тобой все в порядке?» — спросил он, и Дени кивнула головой, когда он вернул ей лук, он улыбнулся, когда она вложила в него еще одну стрелу, готовую выстрелить в случае необходимости. «Хорошая девочка».
Подойдя к человеку, который пытался его сбить, он обнаружил стрелу в его спине и стон, он посмотрел на маленького человека, который пытался выбраться из-под его лошади, а затем снова на другого.
«Кто тебя послал?» — спросил он, хотя и знал.
«Отвали», — сказал мужчина и, улыбнувшись, вонзил меч ему в грудь, прежде чем двинуться к другому мужчине.
«Кто тебя послал?»
«Иллирио Мопатис, ему нужна только девушка, просто девушка, он готов заплатить за нее много золота».
«Ну, он не может ее заполучить, мы ведь слишком привязались друг к другу», — сказал он и, заметив улыбку Дени, убил и этого человека.
Он схватил лошадей и наблюдал, как Дэни обшаривала карманы мужчин, нашла несколько кошельков с монетами и немного драгоценностей, которые она связала вместе, хотя монеты не были проблемой, он сказал ей однажды, что они могут быть. С тех пор она собрала довольно приличную небольшую заначку на всякий случай, если она ей понадобится, лошадей, которых они продадут, и она придержит эту монету тоже.
Они сели на коней и поехали вперед, пока не подъехали к человеку, который пытался убежать. У него была сломана нога, и он ползал по земле. Шандор спрыгнул с коня и подошел к нему.
«Я расскажу тебе все, все, что тебе нужно знать», — сказал мужчина, умоляя сохранить ему жизнь.
«Я уже все знаю», — сказал он, вытаскивая меч.
«Я могу вам помочь, я могу достать вам все, что вам нужно».
«Вы правда можете принести мне курицу?» — спросил он, и мужчина посмотрел на него в замешательстве, прежде чем кивнуть.
«Да, да, я принесу тебе столько курицы, сколько ты захочешь».
«Есть ли у тебя что-нибудь при себе?» — спросил он, и мужчина посмотрел на него, качая головой. «Тогда какой от тебя прок?» — сказал он, вонзая меч в шею мужчины.
Он снова сел на лошадь и подождал, пока Дени проверит вещи мужчины, как только она это сделала и снова оказалась на ногах, они поехали дальше. Им потребовалось еще два дня, чтобы добраться до города, они продали лошадей, сняли место в таверне и спали в постели той ночью, плотно поев, где у каждого было по полной курице. На следующий вечер они стояли, осматривая дом пастора, наблюдая, как безупречные стражники меняют смену, а толстяк жадно ел.
«Иллирио?» — спросила Дени.
«Он жирный ублюдок, не так ли?» — сказал Сандор, и она рассмеялась, когда они откинулись назад, чтобы повнимательнее рассмотреть мужчину.
Уайт-Харбор 294 AC.
Робб.
Часть его беспокоилась, что ему будет скучно здесь, беспокоилась, что он найдет меньше занятий, чем в Винтерфелле, что он не найдет друзей или занятий. Технически он был оруженосцем лорда Вимана, но его обучением занимался сир Марлон, и Робб нашел его даже лучше сира Родрика, или, возможно, не намного лучше, но, безусловно, более жестким надсмотрщиком. Возможно, сир Родрик был снисходителен к нему из-за того, что он был лордом, если так, то сир Марлон не разделял тех же соображений.
Его тренировки были сложнее, дольше и более физическими, но он чувствовал, что становится лучше, чувствовал, что становится лучше с каждым днем. Уроки, которые он проходил, тоже были сложнее, он ожидал, что мейстер будет тем, кто будет его учить, но по какой-то причине это был не он, вместо этого лорд Виман заставил наставников преподавать ему основные уроки, в то время как он сам считал, что это политические уроки. Присутствие на собраниях лорда Вимана было само по себе образованием, как только они заканчивались, лорд засыпал его вопросами о том, что он видел, почему он сделал то, что сделал.
« Нет, лорд Робб, иногда в торговой сделке вы должны делать вид, что вы проигрываете, вы должны позволить другому человеку уйти, думая, что он воспользовался преимуществом».
« Почему, мой господин?»
« Потому что если они вернутся, то, если они подумают, что это вы ими воспользовались, они могут почувствовать себя ущемленными, почувствовать, что вы стали думать о них хуже».
« Именно поэтому ты разозлился?»
« Да, это хороший инструмент, но только если его правильно использовать».
Поэтому он наблюдал и узнавал как можно больше от Лорда Белой Гавани, через некоторое время его стали отправлять в доки все чаще, его охранники держались на расстоянии, но Серый Ветер всегда был рядом с ним. Доки, которые он находил захватывающими, истории, которые он слышал о путешествиях и поездках и далеких местах, видя вблизи корабли-пинаклы, слыша, как моряки с благоговением говорят о них.
Одной из странностей он считал взгляды Серого Ветра, он тоже, но в основном волк, как будто они ожидали, что он будет плохо себя вести. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что они боялись Призрака, молчаливого волка, подкрадывающегося к ничего не подозревающим прилавкам, убегающего с лобстерами и пирогами с миногами. Видимо, это стоило его брату изрядной суммы денег, когда он был здесь в прошлый раз, просто чтобы люди были довольны, хотя они не питали к нему никакой неприязни, на самом деле наоборот.
«Вот ты где, мы думали, ты заблудился», — улыбнулся он, услышав голос Винафреда.
«Она так и сделала, мне было все равно», — хихикнула Уилла.
«Вы раните меня, моя леди», — сказал он, и Вилла лишь закатила глаза, прежде чем направиться к одному из прилавков.
«Я для чего-то нужен?» — спросил он, а Винафред лишь покачала головой.
«Нет, мне просто было скучно, и я искал девушку, которая могла бы показать мне город».
«Разве это не твой город, разве ты не должен мне его показывать?» — сказал он с ухмылкой.
«Я говорила о твоем волке, глупец», — сказала она, когда Серый Ветер подошел и стал лизать ее руку.
«Предатель», — сказал он, глядя на волчицу и заставляя ее хихикать.
Он закончил свои поручения, и лорд Вайман не просил его торопиться, поэтому они провели большую часть дня вместе, вернувшись в Новый замок как раз перед наступлением темноты. Вилла купила свою обычную коллекцию странных вещей, а он купил Вайнафреду стеклянную брошь в виде морского конька, которой она так восхищалась. Когда они встретились с сиром Вайлисом и его отцом, он был рад увидеть в их руках письма от сестры и брата.
Судя по всему, свадьба была самой лучшей из всех, что заставило и Уайнафреда, и Уиллу нахмуриться при мысли о том, что они пропустят ее, его сестра танцевала большую часть ночи, и Джон тоже. Леди Маргери была прелестью, а Санса с нетерпением ждала поездки в Хайгарден, а у Джона в Кастерли-Рок прибыли новые друзья, но он скучал по брату, что заставило его улыбнуться. Они хорошо поели в тот вечер, как и всегда, и Робб снова был рад сидеть с Уайнафредом, а не с ее отцом или дедушкой.
Не то чтобы у него были с ними проблемы, но они могли убирать еду, и он всегда чувствовал, что замедляет их, или что ему нужно ускориться самому. С Винафредом же он мог не торопиться, они говорили во время еды, слушали музыку и танцевали, когда заканчивали. Робб всегда танцевал на пирах и когда приходили знаменосцы, как наследник, это был его долг, как сказала его мать, но теперь он танцевал почти каждый вечер и обнаружил, что с нетерпением ждет этого, тогда как раньше он делал это неохотно.
В течение следующих нескольких недель он начал замечать некоторые странные вещи, все чаще это были отправляемые письма, а не вороны. Однажды, когда лорд Виман почувствовал себя плохо, он не позволил Теомору приближаться к нему, вместо этого поговорив с женщиной из города и выздоровев через день или два. Когда вернулся сир Вендель, это стало еще более очевидным, вместе с известием о нападении на Джона в Речных землях. Робб был в ярости от того, что кто-то напал на его брата, и немного расстроен тем, что об этом не было упомянуто в воронах, прилетевших из Утеса Кастерли.
«Сомневаюсь, что они хотели беспокоить вас, лорд Робб, скорее всего, они хотели, чтобы вы не знали», — сказал сир Вендель.
«Он мой брат, сэр, моя сестра была с ним, я должен знать».
«Действительно, поэтому я и сказал вам, что ваш брат здоров, мой господин. Он повредил плечо и у него над глазом небольшой шрам, который со временем исчезнет, ​​но он здоров».
«Спасибо, сэр Вендель, то, что вы мне сказали, очень много для меня значит».
«Я говорил с отцом, если хочешь, можешь присоединиться к моему следующему путешествию. Я отправляюсь в Бравос на Луне. Что скажешь?»
«Правда, на вершине корабля?» — взволнованно спросил он.
«Да, мы будем отсутствовать меньше месяца, но это даст вам представление о море и о торговле, которая ведется в Бравосе».
«Думаю, мне бы это очень понравилось, сэр. Я очень благодарен вам и вашему отцу».
«Не думайте об этом, мой господин».
В то время как сир Уайлис и Вендель были взволнованы его первым морским путешествием, а лорд Уайман посвящал его в то, что ему нужно было знать, Уайнафред, похоже, был расстроен тем, что он уезжает так скоро. Она едва разговаривала с ним за ужином, не танцевала, вместо этого, как только поела, удалилась в свою комнату. В конце концов, когда он нашел ее одну на следующее утро, он испугался, что она не заговорит с ним и тогда.
«Мне жаль, что я ухожу, но я вернусь в течение луны», — сказал он.
«Я знаю», — сказала она тихим и мягким голосом.
«Я оставлю Серого Ветра с тобой, он присмотрит за тобой, пока меня не будет, и позаботится о том, чтобы я вернулся», — сказал он с улыбкой, получив от нее в ответ половинку.
«Ну, тогда все становится лучше, ведь именно по волку я все-таки скучала», — сказала она со смехом, и он сделал вид, что нахмурился, прежде чем тоже рассмеяться.
Он уехал через несколько дней. Прощаясь, лорд Вайман подарил ему небольшой кинжал для ношения на бедре.
«Никогда не знаешь, когда он тебе понадобится на корабле, парень, слушай Венделя, следуй его примеру».
«Благодарю вас, мой господин».
«Моя госпожа, я вернусь очень поспешно и, возможно, принесу с собой подарок», — сказал он, заслужив улыбку от Винафреда.
«Будьте осторожны, мой господин», — сказала она, и он кивнул.
Он опустился на колени перед Серым Ветром, чувствуя себя странно, оставляя его позади, но, увидев, как на него смотрят глаза волка, он мог видеть, что волк понял. Позже, той ночью, когда корабль отплыл, он лежал в постели, глядя в потолок и размышляя о том, как все поживают. Он закрыл глаза и вскоре уснул, увидев очень странный сон.
Улица казалась холодной под его ногами, когда он возвращался в замок, кровь все еще была лужицей под его губами, птица была невелика, и он не ел ее из-за нужды или голода. Но ему нужно было охотиться, нужно было иметь возможность обеспечить себя, если возникнет такая необходимость. Пока эти две ноги давали ему еду, пока его собственные две ноги обеспечивали его изобилием, голод мог прийти в любой момент.
Две ноги с металлическими руками пропустили его, и он прошел через замок, его собственные две ноги исчезли, но он знал, что вернется, потому что теперь он останется с двумя ногами, которые пахли деревьями, пахли лесом и морем. Дверь открылась, и он вошел, лежа на кровати, ее руки обнимали его, он спал, как и она, и оба они хотели увидеть его две ноги поскорее.
Королевская Гавань, 294 г. до н.э.
Роберт.
Ему снова было скучно, снова отказано в турнире, снова проигнорировано женой, и снова глубоко зарыто в шлюху. Вот за что он боролся с восстанием? Вот почему он убил драконьего отродья?. Он скатился со шлюхи, встал и поплелся в уборную пописать, рыгая и пукая, пока стоял там, наблюдая, как струя падает на землю. Закончив, он вернулся, девушка была темноволосой, молодой, достаточно красивой, как он предполагал, но она не была Лианной, даже близко.
Он отпустил ее и одним глотком осушил свой бокал, сидя на краю кровати, Джон просил о встрече с ним, просил его быть трезвым, но его это не беспокоило, его приемный отец хотел только возразить ему, сказать ему, что он должен делать. Боги, он клялся, что иногда этот человек считал себя королем, в то время как Роберт без проблем отказывался от ответственности, он еще не был готов отказаться от короны. Он позвал слуг, велел им одеть его и стоял, глядя на себя в зеркало.
Демон Трезубца, человек, которым он когда-то был, был на пути к тому, чтобы стать далеким воспоминанием, на пути к этому. Но в чем был смысл, зачем ему было оставаться в форме, что вдохновляло его по утрам?. Не было битв, в которых можно было бы сражаться, турниров, в которых можно было бы участвовать, Лианны, на которую можно было бы произвести впечатление, ничего, корона, жена, которая его презирала, и отсутствие людей, которых он хотел бы видеть, и еще меньше тех, с кем он хотел бы говорить.
«Нед, ты должен был быть здесь, рядом со мной, ты, я, Лианна, что бы мы могли сделать», — тихо прошептал он, закрывая глаза и пытаясь представить себе идеальную картину жизни, которая, как он надеялся, могла бы быть его.
«Ваша светлость, лорд Аррен ждет», — сказала девушка. Это была девушка? Она была слишком худой, чтобы быть мужчиной, но он не мог сказать наверняка, он просто послал их сказать Джону, чтобы тот подождал еще немного.
Он знал, что Джон придет жаловаться на монеты, придет снова считать медяки, разве он недостаточно урезал, разве он не позволил ему отменить турнир, позволил ему не проводить пиры, боги, должно быть, прошла неделя с тех пор, как он последний раз проводил пир. Он был королем и был вынужден есть простую еду, проводить семейные обеды, вчера вечером в зале, должно быть, было меньше сотни человек. Он вздохнул, отвернулся от зеркала и пошел к своему креслу, креслу, а не трону, он теперь едва сидел в этом чудовище.
Отослав слугу, он сел, не пил, чувствуя, как головная боль уже надвигается, зная, что к тому времени, как Джон уйдет, она будет уже здесь, но тогда он хотя бы сможет ее прогнать. Тогда хотя бы он сможет остаться наедине со своими мечтами, увидит ли он ее лицо сегодня снова? Увидит ли он их мальчика? Мальчик Неда, он был похож на нее? Так похож на нее, он знал, что он сын его друга, но он был похож на Лианну, и это делало его для Роберта их.
«Ваша светлость», — сказал Джон, входя.
«Ради всего святого, Джон, мы одни, зови меня моим чертовым именем», — сказал он, чувствуя, как у него начинает стучать в голове.
«Роберт, нам нужно обсудить Тиреллов».
«Что натворили Роузы?» — спросил он, начиная волноваться.
«Они забрали свою монету», — сказал Джон и посмотрел на него с недоверием.
«Ты сказал мне отдать им Томмена, это гарантировало бы им деньги, ты и этот твой подхалим, вы оба в этой комнате сказали мне отдать им моего сына, и я так и сделал, хотя не хотел дать им ничего, кроме своего молота, я так и сделал, а теперь ты говоришь, что этого недостаточно.
«Будущая помолвка, которая состоится через десять лет, недостаточна, Роберт, я же говорил тебе».
«Я не дам им корону, и они не получат Джоффри».
«Роберт, у нас нет выбора, без их поддержки у нас закончатся деньги».
«Мне все равно, они не получат корону, если мне придется есть миски гребаного коричневого, они не получат от меня корону».
«Роберт, будь благоразумен», — сказал Джон тоном, который он ненавидел.
«Я чертовски разумен, я дал им принца, несмотря на собственные чувства, я дал им принца. Я не дам им корону, Джоффри женится на девушке Неда, и это мое последнее слово».
«Роберт», — сказал Джон, и он хорошо помнил этот тон, именно таким тоном он говорил, когда Роберт рассказывал ему о Майе, именно таким тоном он отчитывал его за драки и пьянство в Долине, но это была не Долина, это была Королевская Гавань, и он был королём.
«НЕТ», — крикнул он, удивив Джона, который странно на него посмотрел.
«Роберт, без помолвки, по крайней мере, не дав им ее, мы пропали, мы всегда можем разорвать ее позже, когда будем в большей безопасности, но сейчас мы можем позволить им поверить, что им отдали ключи от трона», — тихо сказал Джон, словно разговаривая с ребенком.
Роберт не мог поверить в то, что он говорил ему, что он предлагал, пьяницей и блудником он мог стать, но он был верен своему слову, он будет жить согласно тому, что сказал, тем более с короной на голове. Высокий как Честь, слова его приемного отца, и вот он предлагал Роберту быть бесчестным, что Роберт ведет себя как драконы, нет, он не будет.
«Ты хочешь, чтобы я солгал, чтобы королевство считало меня лжецом?»
«Я бы хотел, чтобы мы были платежеспособными, Роберт, без их денег мы не будем».
«Мне плевать на их монеты, ты хочешь, чтобы я лгал, чтобы мои слова были бессмысленны, каким королем ты меня хочешь видеть, Джон?».
«Король, который правил», — сердито сказал Джон.
«Ты моя десница, найди другой путь. Я не обручу Джоффри с их девушкой, он женится на девушке Неда, и это окончательно».
«Роберт, пожалуйста, пойми разум».
«Я такая, раз уж я такая, то если я когда-нибудь в будущем разорву эту помолвку, я буду не лучше драконов. Ты хочешь, чтобы я была похожа на них, ты хочешь, чтобы я опозорила Неда, чтобы он видел, как его дочь смотрит на меня как на запасного, как на не лучше розы, нет, я этого не потерплю, найди другой способ».
Джон постоял молча несколько мгновений, прежде чем посмотреть на него.
«Дайте Неду еще одну пару, Роберт, принцесса Мирцелла и, возможно, его сын».
«Нет, я хочу, чтобы он был здесь», — сказал Роберт, сын Неда станет Хранителем Севера, как и его отец, и Неду понадобятся годы, чтобы приехать в гости, если Мирцелла уже живет на Севере.
«Тогда обручи Томмена, у Неда есть еще одна дочь, обручи ее с Томменом, а Джоффри — с Розой, затем удали его из рода, позволь Томмену стать королем, таким образом ты сможешь сделать и Роберта».
«Нет, я не создам еще один танец, когда меня не станет, я не допущу, чтобы мои дети вели себя как отродье дракона и дрались за мой трон, я не подвергну опасности девушку Неда. Я высказал свое мнение по этому поводу, оно не подлежит изменению».
«Тогда я не знаю, что мы будем делать, я не знаю, откуда возьмется монета», — раздраженно сказал Джон.
«Железный банк».
«Это нас разорит», — сказал Джон.
«Пусть так, но я не изменю своего мнения по этому вопросу, Джон, нет, ты не добьешься своего»,
Он наблюдал, как Джон выбежал из комнаты, он посмотрел на свой стол, на вино там, а затем он проигнорировал это, встал, вышел из комнаты и кивнул сиру Барристану, который следовал за ним. Он дошел до детской комнаты, чтобы увидеть Хорпа и Окхарта, стоящих на страже, оба выпрямились, когда он их увидел. Он толкнул дверь, чтобы увидеть свою дочь и сына, сидящих на полу, играющих с кошкой, оба смеялись, когда они это делали, он улыбнулся и подумал, что не войти ли внутрь, но не сделал этого.
Повернувшись, он пошел искать своего другого сына, но отвлекся на звук спаррингов, доносившийся снаружи, идя в комнату с балконом, он посмотрел вниз, увидел, как мальчики тренируются, вид, пробудивший в нем воспоминания о его собственном времени в Долине. Он посмотрел вниз на темноволосого мальчика, плохо двигающегося с мечом, и снова представил его, мальчика Неда, мальчика, который был похож на Лианну, мальчика, который должен был быть их сыном.
Винтерфелл, 294 год после З.Э.
Теон Грейджой.
Стражники следовали за ним повсюду, но они были в противоречии, они слушали своего сеньора, но изменение обстоятельств заставило их думать о вещах странных. Так что, хотя на первый взгляд они были послушными, внимательными и прилежными, на самом деле они были совсем не такими, Теону, хотя и не разрешалось идти в бордель, все равно удавалось пробраться туда. Все же нашел дорогу туда, так что именно там он начал планировать, девушка помогла, учитывая то, что он заставлял ее делать за деньги, это было гораздо приятнее.
Так что в течение лун, которые он планировал, он ждал и кипел в своей злости, представляя лицо человека, которого он винил в переменах в своей жизни. Он ненавидел этого бастарда с того момента, как встретил его, как он смотрел на него в самый первый день, когда он прибыл в Винтерфелл, как он смотрел на него свысока, на него, наследника Железных островов, смотрел свысока бастард. Но потом он ушел, и Теон сблизился с Роббом, как и сказал ему его отец, сблизься с наследником, выжди своего времени, ради одного дня, который даст тебе шанс сбежать.
Но он полюбил Робба, полюбил Винтерфелл, он был намного лучше островов, на островах не было девушек вроде Рос или Беты, и он не нашел девушку, которая бы делала то, что они, всего за несколько медяков или серебряного оленя. Он видел однажды много лет назад, как обращались с соляной женой, его дядя Эурон говорил ему, что пора учиться быть мужчиной, но это по сравнению с тем, что Рос делала бы охотно, было просто не для него.
«Они у тебя есть?» — спросил он Бету, которая кивнула, показывая ему, что она получила.
«Да, мой господин».
Одежда сойдет, она должна сработать, теперь ему нужно только выждать время, он знал, что ему пора возвращаться, но он увидел ее соски, когда она наклонилась, и поэтому, взяв медяки, он протянул их ей, наблюдая, как она раздевается.
Сначала он предполагал, что все вернется на круги своя, как только ублюдок уйдет, что этот кошмар, который он на него навлек, закончится, что Робб снова станет его другом, и его жизнь вернется в нормальное русло. Поэтому он ухмыльнулся, обнажился и выжидал, ожидая, когда ублюдок уйдет. Но этого не произошло, стало еще хуже, Робб почти не разговаривал с ним, а потом он ушел, Арья смеялась над ним, обзывала его, а когда он попытался ударить ее, этот ее волк ясно дал понять, что он лишится руки, если сделает это.
Теперь, хотя все было спокойнее, стража еще более расслабленной, Лорд Старк был так занят работой, что он едва ли когда-либо смотрел на него. Примерно за луну между этим и тем, как Арья последует за ним, он знал, что он влип, но все изменилось, и завтра Лорд Старк поедет в Дипвуд Мотт, это был его шанс. Он вытащил свои другие вещи накануне, свою одежду, свой лук, свой нож и меч, все это заняло у него луны, луны, чтобы узнать, как и когда их забрать.
Когда он ел в конце зала, он посмотрел на стол, за которым когда-то сидел, и увидел, что теперь он пуст. Он, Робб, Санса, Арья, Бран — все они были счастливы, пока не появился этот ублюдок, его жизнь была идеальной, пока не появился этот ублюдок.
«С тобой все в порядке?» — услышал он голос одного из слуг.
«Да».
«Ты выглядишь так, будто только что понял, что сделал что-то неприятное в своих бриджах», — сказала девушка, и все сидевшие за столом и несколько человек вокруг него рассмеялись, а он поморщился.
Вот до чего он дошел, наследник Железных островов, до посмешища для слуг и стражи. И все благодаря Джону Сноу. Он оглядел зал, запоминая лица, представляя их, когда вернется. Притворившись усталым, он попросил лечь спать пораньше, наслаждаясь выражением лиц стражи, они скоро напьются. Он дождался часа угря, а затем вылез из окна.
Он прорвался через богорощу, схватив свои вещи, двигаясь быстро, он взобрался на стену и затем подождал, пока стражник у Северных ворот помочится, как только он ушел, он побежал так быстро, как только мог. Он обогнул стены, и затем, менее чем через час, он был свободен и направлялся на восток, дом мельника был не слишком далеко, лошадь этого человека была жалкой, но это увеличило бы некоторое расстояние между ним и Винтерфеллом.
Он оглянулся через плечо, увидев, что серые стены кажутся черными в ночи, однажды он вернется сюда, однажды они заплатят за то, как с ним обращались. Однажды он будет стоять и смотреть на Джона Сноу, вонзающего свой клинок ему в грудь, однажды.