Часть 72

Хайгарден 294 AC.
Маргери.
То, как она контролировала свой гнев, было свидетельством обучения ее бабушки, ее образования и того факта, что Санса была так же зла, как и она. Она убежала, горя желанием оказаться подальше от женщины, чтобы не смотреть на нее. Санса последовала за ней, и они обе бушевали из-за Кейтлин Старк и того, что она сказала о Джоне, почти час, прежде чем поняли, что это не принесло никому из них никакой пользы.
В тот вечер она проигнорировала женщину за ужином, как и Санса, а затем, когда она вернулась в свою комнату, она легла на кровать, глядя на рисунок, и почувствовала, как ярость возвращается и успокаивается одновременно. Однажды королевство узнает правду о Джоне, они узнают, как уже узнала она, что его имя так же истинно, как и его сердце, так же истинно, как и он сам.
Санса прервала пост с ней и бабушкой на следующее утро, оставив леди Кейтилин прерваться с матерью и отцом. Затем они пошли на уроки, и пока они ждали учителя во дворе, леди Кейтилин нашла их, ее голос был спокоен, хотя недовольное выражение на ее лице было чем угодно, но только не этим.
«Санса, что ты делаешь, милая?»
«У меня урок, мама», — сказала Санса, и Маргери едва не рассмеялась, увидев выражение лица Кейтилин.
«Урок, какие уроки можно здесь извлечь?»
«Мои уроки владения ножом», — сказала Санса, отвернувшись и доставая маленький учебный нож со стойки, на которой лежали учебные мечи и доспехи.
По правде говоря, они даже не за этим сюда пришли, скорее они собирались узнать о растениях и цветах, об их использовании и о том, как некоторые из них можно использовать для чая или от головной боли и других болей. Но Санса, увидев свою мать, не смогла удержаться от желания позлить ее, и Маргери обнаружила, что ей за это еще больше нравится ее подруга.
«Тебя учат пользоваться клинком?» — спросила Кейтилин, ее лицо сморщилось, и она нахмурилась.
«Она леди Кейтилин, как и я».
«Тебя учили пользоваться клинком?» — возмущенно спросила Кейтилин.
«У меня есть моя леди».
«Но вы же леди, и не подобает леди учиться таким вещам».
«Джон думает, что это очень женственно, не так ли, Маргери?» — сказала Санса и чуть не обняла девочку, увидев выражение, появившееся на лице ее матери.
«Он действительно так делает, Санса, он такой внимательный в этом плане», — сказала она и вложила в свой голос еще больше аффекта, несколько драматизируя свой обморок по мере того, как говорила.
Они обе ждали, пока леди Кейтилин не унеслась прочь, несомненно, горя желанием высказать все, что она думает о матери или отце, боги, помоги женщине, если она попытается сделать это со своей бабушкой. Как только она скрылась из виду, они с Сансой повернулись друг к другу и разразились смехом, вскоре обе стояли там со слезами на глазах, потому что они так много смеялись.
«Это было так весело, ты можешь быть подлым, когда хочешь», — сказала она, и Санса, немного успокоившись, захихикала.
«Она не должна была так говорить о Джоне».
«Нет, не должна».
«Пойдем, займемся настоящими уроками», — сказала Санса и кивнула.
Она знала, что Сансе скоро нужно будет поговорить с матерью как следует, если бы ее не было рядом, если бы Санса не отвлекла ее от намерения, то разговор уже бы состоялся. Но она также знала, что Санса была так же расстроена, как и она, тем, что сказала ее мать, возможно, еще больше, потому что она сделала это прямо перед ней.
Санса защищала бы Джона перед кем угодно, даже перед матерью, и если бы ее не было рядом в тот момент, она бы гораздо более откровенно высказала матери свое раздражение. Но с ней она откладывала, держала это при себе, ждала и выражала свое недовольство другим способом, и она была рада видеть, что ее подруга немного растет. Однако день или два спустя дела пошли еще хуже, когда ее собственный мир рухнул.
«Ты уже говорила со своей матерью?» — спросила она, и Санса покачала головой.
«Сегодня я это сделаю».
«Ты все еще сердишься на нее?»
«Очень.»
«Но она твоя мать, не стоит давать этому растрачиваться попусту», — сказала она, и Санса кивнула.
Позже в тот же день она увидела, как Санса и ее мать ушли в один из садов, и пошла поговорить с бабушкой, застав ее, как обычно, в солярии.
«Санса разговаривает со своей матерью», — сказала она, и ее бабушка кивнула.
«Я слышал, вы двое немного подшутили над женщиной».
«Она это заслужила».
«Она это сделала, твоя идея?»
«Сансы», — сказала она, и ее бабушка усмехнулась.
«Кажется, у маленького волка выросли клыки».
«Больше всего на свете она любит своего брата и бабушку».
«Даже ее мать?» — спросила ее бабушка.
«Я не знаю, но она не позволит Джону плохо говорить о леди Кейтилин, хотя он этого и не позволит, так что она не допустит и обратного».
«Это правда, ей скоро придется рассказать правду».
«Я знаю, Джон уже хотел это сделать, но я его отговорила», — сказала она, и бабушка улыбнулась ей.
«Почему?»
«Она еще не была готова, но будет готова очень скоро», — сказала она.
Она пила чай с бабушкой, когда раздался стук в дверь. Вошли ее отец и мать. Они оба выглядели расстроенными. Ей потребовалось некоторое время, чтобы это заметить, но, увидев слезы матери, она вскочила со стула и подбежала к ней.
«Мама, мама, что случилось, что случилось?» — спросила она, когда мать схватила ее и прижала к себе.
«От матери из Кастерли-Рок», — услышала она голос отца, а через мгновение услышала вздох бабушки и повернулась, чтобы посмотреть на нее.
«Этого, этого не может быть», — сказала ее бабушка, и она никогда раньше не видела такого выражения на ее лице.
«Бабушка, что с тобой, Лорас, это Лорас, он ранен?»
«Это не Лорас, Мардж, это Джон, Джон… его убили», — сказала ее мать, и она повернулась, чтобы посмотреть на одного, на другого, и взгляд ее бабушки подтвердил то, что сказала ее мать.
«Нет, нет, этого не может быть, это неправильно, этого не может быть, пожалуйста, бабушка, этого не может быть», — сказала она, ее глаза метнулись к каждому из них, ее слезы полились, она закричала и упала на колени.
Время шло, ей дали немного макового молока, чтобы она заснула, ее отнесли в ее комнату, она даже не увидела Сансу или свою мать, вместо этого она проснулась однажды ночью и обнаружила Фанг, лежащего на ее кровати, волк, смотрящий ей в лицо. Она протянула руку, потирая его мех, и наблюдала, как он начал подталкивать фотографию, которую она держала в другой руке, заглядывая ей в глаза, прежде чем подтолкнуть ее снова.
«Клык, что это?» — спросила она, и волк лизнул ее лицо, прежде чем снова подтолкнуть фотографию. «Клык», — сказала она, и волк покачал головой.
Она подошла ближе к волку, наблюдала, как он лижет ее руку, и снова подтолкнула фотографию, она посмотрела ему в глаза и увидела, что он пристально смотрит на нее.
«Джон?» — сказала она, и волк кивнул, лизнув ее лицо. «О, Джон, Джон, мне так жаль, мне так жаль, я скучаю по тебе, я так сильно скучаю по тебе», — сказала она, обнимая Клыка, а волк лизнул ее лицо и покачал головой, своей головой, головой Клыка или головой Джона, она не могла сказать, чьей именно.
«Я не понимаю, ты Джон?» — спросила она, отпуская волка, и затем Фанг снова кивнула. «Ты всегда будешь Джоном?» — и волчица покачала головой. «Ты застряла здесь?» — и волчица покачала головой. «Ты жив?» — спросила она, и ее последний вопрос был полон надежды.
Волк придвинулся ближе, снова лизнул ее лицо и кивнул, а она посмотрела на нее, на него. «Они сказали, что ты мертва». И волк снова покачал головой. «Ты жива, ты в безопасности, правда?» — спросила она, и кивок волка заставил ее громко рассмеяться.
«О, слава богам», — сказала она, улыбаясь и еще крепче прижимая к себе волка. «Мне нужно рассказать людям, рассказать Сансе».
Утес Кастерли, 294 г. до н.э.
Джон.
Лежа в задней части повозки, с мешочком крови, стекающим по его спине в его маленькую одежду, он чувствовал себя дураком, хотя, учитывая, что другой дурак лежал напротив него, не одиноким. Как только повозка была доставлена ​​в саму Скалу, как только он оказался среди людей, которым они могли доверять, он сел, и Артур кивнул Бронну, чтобы тот сделал то же самое. Он направился прямо к Джейме, Артуру, Лорасу и Призраку, идущим с ним, в то время как Бронна отвел в его собственную комнату Йорс.
«Как это выглядело?» — спросил он Артура, когда лифт начал движение.
«Если бы я увидел это, я бы поверил, что это правда. Видя кровь, я почти поверил».
«Лорас?»
«Что?» — спросил Лорас, прежде чем понял, что его действительно о чем-то спрашивают. «А ты как думаешь?»
«Я просто рад, что это был маскарад, мне это не нравилось», — сказал Лорас и сочувственно кивнул.
«Да, Призрак, ты молодец», — сказал он, поглаживая спину Призрака, когда волк приблизился к нему.
«Ну. Этот чертов волк — лучший лицедей из всех нас, я действительно думал, что он съел Бронна». Артур усмехнулся, как и он сам и Лорас, в то время как Призрак просто гордо стоял.
«Хочешь ли ты принять в этом участие?» — спросил он Лораса, и тот кивнул.
Выйдя из лифта, они направились к солярию Джейме, найдя его одного и облегченно увидев их. Джон сел, пока за Герионом и Дженной посылали, и как только они прибыли, он посмотрел на Джейме и начал.
«В течение следующих нескольких дней по стране разнесется весть о том, что меня убили. Я уже сообщил тем, кому нужно знать, что это спектакль, но остальным покажется, что убийство удалось. Через несколько дней мы расскажем, что этого не произошло, но я хочу, чтобы они сначала поверили, что им это удалось».
«Почему?» — спросила Дженна.
«Я хочу, чтобы они праздновали, я хочу, чтобы все видели, как они празднуют, они покажут себя, не задумываясь об этом, как в том, как они отреагируют на новость о моей смерти, так и на новость о том, что они потерпели неудачу», — сказал он, и Герион ухмыльнулся, когда он посмотрел на него.
«Это были Талли?»
«Да, и Бейлиш».
«Мы должны позволить королевству узнать правду, вынести ее наружу и проследить, чтобы с ними разобрались», — сказал Дженна.
«Нам просто нужно их убить», — сказал Герион.
«Я думал об обоих вариантах, и даже о худшем. Рейникс на самом деле хотел, чтобы я сжег Риверран дотла», — сказал он с теплой улыбкой на лице, вспомнив гнев сестры и ее беспокойство за него.
«Но?» — сказал Джейме и посмотрел на него.
«Она мать моей сестры, мать моего брата, я не могу», — сказал он, и Дженна посмотрела на него, прежде чем заговорить.
«Остаются Бейлиш и Эдмур».
«У нас достаточно времени, чтобы разобраться с ними обоими. Эдмар — лорд Речных земель, и пока нас устраивает, что он лорд Речных земель, его знаменосцы не придут к нему, они не ответят на его призыв».
«Ты думаешь о войне?» — спросил Герион.
«Я думаю обо всем, Герион, если будет война, если нет, я пытаюсь подумать обо всех возможностях. Но если будет война, нужен ли нам в Речных землях компетентный человек, человек, которому они могут проявить преданность?»
«Нет», — сказал Джейме. «Но Бейлиш?»
«Это известный враг, мы можем наблюдать и предсказывать его действия. Если бы там был кто-то другой, то это было бы то же самое, что и в Речных землях, с Бейлишем мы могли бы справиться в нужное время».
«Это слишком рискованно, Джон, они уже дважды пытались тебя убить», — сказала Дженна.
«Если бы Роберт узнал правду обо мне, он попытался бы убить меня. Моя тетя годами сталкивалась с убийцами, и она была одна, и некому было ее охранять. У меня есть сир Артур, у меня есть Уолдер и Джорс, у меня есть Призрак и драконы, и Утес Кастерли, у меня есть вы все».
«И все же они почти добрались до тебя?» — спросил Джейме.
«Почти. Мы могли бы убить их всех, мой господин, каждый из них погиб, а потом подумать, что я в безопасности, но обнаружить угрозу из другого источника или своими действиями усложнить себе жизнь, сделать ее более опасной. Это контролируемая опасность. Я думаю, что риск того стоит, но если вы все так не считаете, то я приму ваши чувства».
«Он прав, Джейме, никто не хочет видеть страдания Талли больше, чем я, но он прав», — сказал Герион.
«Я не согласна, извини, Джон, но я думаю, что это слишком рискованно», — сказала Дженна, покачав головой.
«Лорас?» — спросил он, и Лорас тоже покачал головой.
«Я с Дженной, извини, Джон», — сказал он и не смог сдержать улыбки, глядя на Лораса за его беспокойство.
«Я против того, чтобы Джон оставлял какую-либо угрозу нерешенной, я предлагаю разобраться с ней сейчас», — сказал Артур.
«Хайме?»
«Ты думаешь, это к лучшему?»
«Это Джейме», — кивнул он.
«Тогда я голосую вместе с тобой», — сказал Хайме.
Он улыбнулся ему, радуясь поддержке, но дело в том, что он все еще не имел ни малейшего представления, что делать с Кейтилин Талли.
«Джой», — сказал он, прежде чем они успели начать спорить между собой. «Пришло время рассказать ей правду обо мне и о драконах», — сказал он и увидел, что Герион смотрит на него.
«Она слишком молода, Джон», — сказал Герион, и Дженна покачала головой.
«Нет, она не такая, она достаточно умная, она должна знать, и если ты подождешь еще немного, она может не принять этого, но я подумала, что ты захочешь сначала рассказать своей сестре?» — сказала Дженна.
«Джой — моя сестра», — сказал он, и Герион с гордостью посмотрел на него. «Завтра я заберу ее с собой».
Он пошел поговорить с Джарденом, когда они закончили говорить ему, чтобы он послал воронов, чтобы сообщить королевству об атаке и ее успехе. Когда он сказал человеку, что люди, возможно, обвинят его в том, что он неправ, тот просто рассмеялся, его не волновало, что другие думают о нем, пока они были довольны его службой. Джон немного поговорил с ним о Марвине и немного больше о своем двоюродном дедушке, обнаружив, что человек очень хотел поговорить с Эймоном, если у него когда-нибудь появится такая возможность.
Когда он рассказал Рейниксу той ночью о своих планах, она и Лигарон не выглядели счастливыми, драконы хотели увидеть людей, которые замышляли его смерть, чтобы увидеть их собственную. Он объяснил им обоим, и в конце концов они неохотно согласились. Когда он затем рассказал ей о своих планах, касающихся Джой, она, казалось, была более чем рада познакомиться с девушкой, которую он также считал сестрой.
Закончив пост и приготовив Зиму и Яблоки, он отправился на ее поиски и обнаружил Джой, готовящуюся к уроку. Он прошептал Эшаре о своих планах, и, когда она согласилась, подошел к Джой.
«Хочешь прокатиться, Джой?»
«Никакой езды, Джон, уроки», — сказал Джой, сделал раздраженное лицо и тихонько вздохнул, хотя он знал, что это было только для вида.
«Я поговорил с Льяррой, мы можем покататься на Джой, сегодня уроков не будет», — сказал он, и она перевела взгляд с него на Эшару и обратно, проверяя, не обманывает ли он ее.
«Никаких уроков?» — сказала она, приподняв бровь, и он прикусил щеку, чтобы не рассмеяться.
«Никаких уроков, если только ты не предпочтешь остаться здесь и не поехать со мной кататься?»
«Никакой поездки, Эпплз, увидимся, Арра», — сказала она, схватив его за руку и направившись к двери, и через несколько мгновений они уже спускались на лифте вниз.
Артур и Йорс поехали с ними, Уолдер остался позади, а Бронн собирался помочь ему с спаррингом сегодня, если бы не то, что ему нужно было сделать, Джону бы понравилось наблюдать за растерянными лицами всех. Вместо этого, хотя он и Джой ехали так быстро, как только могли, оба они легко обгоняли остальных.
Apples, возможно, был слишком большим для Joy, лошадь выросла гораздо больше, чем он ожидал, но Joy ездила на своей лошади так же, как он на Winter, и Джон никогда не боялся за нее в седле. Когда они добрались до ручья, он схватил рюкзак с пирогом и сумку с водой, которую он принес, это был не совсем пикник, а скорее что-то, что Джой могла бы съесть, если бы она проголодалась.
«Джой, ты знаешь, что произошло вчера, что этот человек пытался сделать?»
«Он пытался причинить тебе боль», — сердито сказала Джой, и ее слова были так похожи на слова Рейнис, что он рассмеялся.
«Он это сделал, но не смог».
«Хорошо», — сказала она, глядя на него, словно проверяя, действительно ли он не пострадал.
«Дело в том, Джой, что он может быть не единственным, кто хочет причинить мне вред».
«Почему, кто хочет причинить тебе вред, скажи мне?» — сказала она, сжав руки в кулачки.
«Иди сюда», — сказал он, поднял ее и усадил поближе к себе. «Меня зовут не Джон Сноу, Джой, меня зовут Джейхейрис Таргариен, и есть люди, которые, если узнают, захотят причинить мне боль, как они сделали с моей семьей», — сказал он, и она посмотрела на него, нахмурив брови.
«Ты не Джон?»
«Я всегда Джон, для тебя я всегда буду Джоном, но я также Джейхейрис, и однажды я верну себе Трон, который отняли у моей семьи», — сказал он, и она ухмыльнулась.
«Ты будешь королём?»
«Да».
«Хорошо, тогда я смогу стать настоящей принцессой», — сказала она, хихикая.
«Ты принцесса, моя принцесса, всегда».
«Всегда?»
«Всегда», — решительно сказал он, и она обняла его.
Тогда он сказал ей, что никто не может знать, пока он не станет старше, пока не будет готов, а затем он рассказал ей о драконах, и она посмотрела на него, покачала головой и сказала «нет».
«Драконов не существует, Джон», — сказала она, как будто констатируя факт.
«Вы хотите с ними познакомиться?» — спросил он, и выражение ее лица изменилось с уверенности на недоверие, а затем на волнение.
«Сейчас?» — спросила она, и он кивнул. «Пошли», — сказала она, вскакивая и практически волоча его к лошадям.
Они поехали обратно к Скале, и он отвез ее в Хранилище, Джой всю дорогу держала его за руку. Когда он добрался до своей комнаты, Сарелла открыла дверь, и Джой, казалось, была готова убежать, когда впервые увидела Рейникса и Лигарона.
«Они не причинят тебе вреда, Джой, они никогда не причинят вреда моей принцессе», — сказал он и подвел ее к Рейниксу, который позволил ей погладить себя по спине.
Джой с благоговением смотрела, как драконы позволяли ей прикасаться к ним, и еще больше через несколько мгновений, когда он, Сарелла и Артур вынесли их на пляж, и они полетели по воздуху. Джой стояла там и хлопала в ладоши от волнения, когда Рейникс выпустила свое пламя. В ту ночь, когда он начал читать ей ее историю, она протянула руку, взяв его за руку, и попросила послушать больше о драконах, и он рассказал ей о Мераксе и Караксе, о Балерионе и Среброкрыле.
«Когда они станут такими же большими, как они, Джон?»
«Скоро, почему?»
«Потому что если драконы большие, то никто не сможет причинить тебе вреда», — сказала она, и он наклонился и поцеловал ее в лоб, он остался там, наблюдая, как она засыпает, прежде чем укрыть ее одеялом и собраться уходить, услышав ее голос, когда подошел к двери.
«Люблю тебя, Джон».
«Люблю тебя, принцесса», — ответил он.
Ночью его сон был нарушен, он чувствовал грусть, большую грусть, и проснулся, чтобы найти Призрака, прислонившегося к кровати, смотрящего на него взглядом, который его очень беспокоил. Закрыв глаза, он пошел искать, обнаружив, что дверь открыта, как всегда, тогда к нему пришло чувство, сестра, маленькая сестра, грусть, слезы, плач, все это пришло к нему, и он понял, что произошло.
«Джей, что случилось?» — спросил Рейникс, разбудив ее и отправившись на поиски стеклянных свечей.
«Я думаю, письмо не пришло в Хайгарден, я думаю, Санса и Маргери думают худшее», — сказал он, схватив всех четверых и положив их на стол.
Ему потребовалось некоторое время, прежде чем он нашел то, что искал, образы были случайными и постоянно меняющимися, прежде чем он, наконец, увидел ее. Маргери плакала, лежа в постели, рисунок был в ее руке, и он обнаружил, что образ исчезал слишком быстро. Он облажался, он сильно облажался, пытаясь играть в игру, он причинил ей боль, Сансе тоже, он был дураком.
«Джей, что ты собираешься делать?» — спросил Рейникс, и он не мог думать, ворону потребовалось бы несколько дней, чтобы добраться туда, им нужно было бы подождать, пока тот, которого они послали, отдохнет и вернется, а затем снова отдохнет.
«Отец, волк», — сказал Лигарон и посмотрел на сына, чтобы понять, что тот имеет в виду.
«Я не понимаю?»
«Используй Призрака, отец, его связь с Фангом».
Можно ли это сделать, можно ли использовать Призрака, чтобы варгнуть Фанга, позволит ли она ему, Даск никогда не позволял ему, дверь там плотно закрыта, даже мать-волчица не позволяла, она слушала, но никогда не позволяла ему открыть дверь. Сможет ли Фанг? Он посмотрел на Призрака, который вскоре начал облизывать его руку, и волк посмотрел на него, закрыв глаза, он попытался и через некоторое время обнаружил, что дверь не заперта, хотя было ясно, что он всего лишь гость, и это не было постоянным приглашением.
Солнечное Копье 294 г. до н.э.
Тирион.
Он нервно сошел с корабля, увидев Арианну и стражников, стоящих там, готовых их приветствовать, принцесса бросила на него быстрый взгляд и улыбнулась, на что он ответил. Поездка в Старый дворец прошла в молчании, хотя по лицу принцессы было ясно, что произошло что-то, о чем она хотела с ними поговорить. Прибыв и пройдя к маленькому солярию, они быстро узнали, что ее так беспокоило.
«Когда тебя не стало, дядя, мы получили ворона, странного ворона, хотя он стал еще более странным из-за того, что произошло позже», — сказала она, и Оберин посмотрел на нее.
«Что сказал этот ворон?»
«Она сообщила королевству, что Джон Сноу подвергся нападению и был убит в Ланниспорте», — сказала она, и они с Элларией ахнули, а Оберин закричал, но через мгновение успокоились. «Это был мумифицированный дядя, Джон Сноу жив и здоров», — сказала Арианна, и облегчение на лице Оберина длилось лишь мгновение, прежде чем его сменил гнев.
«Зачем ты это говоришь, зачем ты говоришь со мной об этом?» — сердито сказал Оберин.
«Почему этот Джон Сноу так важен, Ним и Тиена отказались мне рассказать, и они тоже отреагировали так же, как ты, что происходит, я не знаю?» — сказала Арианна, повысив голос.
Он сел, пока Оберин объяснял ему вещи, и, услышав, как тот рассказал историю за один присест, он был поражен, как можно было свести ее к такому краткому изложению, но Оберин изложил только основную суть вещей, факты, прежде чем углубиться в чувства вещей.
«И мы должны поддержать этого мальчика?» — спросила Арианна, хотя она не пренебрежительно, а скорее с любопытством.
«Этот мальчик — твой кузен Арианна, Элия назвала его своим сыном, он наша кровь, так его называла моя сестра, кровь от моей крови. Он дал Дорну правосудие для Элии, для Эйгона, для Рейенис, он спас мне жизнь и вернул мне мою племянницу», — сказал Оберин, и Арианна посмотрела на него.
«Как дракон?» — спросила она, и на этот раз ее ответ был пренебрежительным.
«Я был у нее в гостях, как и Тирион. Скажи ей, Тирион, она дракон или девушка?» — спросил Оберин.
«Я верю в то, что и то, и другое, нет никаких сомнений, что Рейникс — это Рейникс, они одно и то же лицо, как это возможно, я не знаю, но большую часть того, что делает Джон, трудно объяснить», — сказал он с улыбкой на лице.
«Большую часть того, что он делает, лорд Тирион?»
«У Джона есть дары, принцесса, он может делать то, чего не может никто другой, он варг, он породил драконов, он заставил стеклянные свечи снова загореться, в нем есть магия, будь то потому, что в нем течет кровь волка, или дракона, или и того, и другого».
«Песнь Льда и Огня», — сказал Оберин, и Арианна посмотрела на них обоих, все еще не убежденная.
«Он собирается занять трон, способен ли он на такое?» — спросила она, и Оберин рассмеялся.
«Он один со своими драконами, но он не один, у него мое копье, и у него будет еще и копье Дорна», — сказал Оберин.
«У него полная поддержка моей семьи, а также его дяди и Тиреллов, он станет королем, это точно», — сказал Тирион.
«Нет, если кто-то убьет его первым, этого лицемерного дядюшку, я этого не понимаю, это меня раздражает», — сказала Арианна, и он не мог не согласиться с ней, как и Оберин.
«Я тоже, племянница, я поеду в Доран и вернусь утром, Тирион, я поплыву обратно с тобой, мне нужно поговорить с Джоном самой».
«Я, как всегда, приветствую твою компанию, Оберин», — сказал он с искренней улыбкой.
«Тогда сегодня вечером у нас будет небольшой пир, ничего слишком экстравагантного, только достаточно, чтобы утолить голод», — сказала Арианна, глядя прямо на него и заставляя его чувствовать, как туго натянуты его штаны, когда она облизнула губы.
Ужин закончился быстро, выпивка продолжалась еще немного, Обара и ее сестры были заняты в другом месте спором о том, кто, если таковой вообще будет, будет сопровождать Оберина, когда они отплывут. Когда Арианна повернулась к нему и передала ему записку, он боялся, что это будет отказом, способом тихо сказать, что они не могут встретиться снова. Он подождал, пока не почувствовал, что за ним не следят, и открыл ее, его сердце колотилось, когда он читал слова.
Моя комната сегодня вечером,
Я хочу услышать рычание своего льва.
Остаток ночи, казалось, тянулся и тянулся, наконец, хотя Арианна извинилась, и затем, выждав, как он надеялся, достаточно долгое время, чтобы никто не заметил, он сделал то же самое. Хотя, учитывая, как Эллария улыбнулась ему, он, очевидно, был гораздо менее скрытным, чем надеялся. Он направился в ее комнату, обнаружив, что ее стражники слишком уж жаждут пригласить его войти, а затем внутри комнаты он обнаружил принцессу уже раздетой, он посмотрел на нее и почувствовал, что поднимается.
«Иди ко мне, мой лев, или ты не голоден?» — сказала она, стягивая простыни, чтобы максимально обнажить свое тело.
На рассвете следующего утра он встал с постели и оделся, а Арианна все время улыбалась ему.
«Никогда не позволяй никому говорить свысока о твоем росте, Тирион, ведь у тебя аппетит и выносливость великана», — сказала она, и он усмехнулся, придвигаясь ближе, чтобы поцеловать ее.
«Возможно, меня просто вдохновила прекрасная принцесса».
«Конечно, ты был», — сказала она, и они оба рассмеялись.
«Думаю, мы уедем сегодня», — сказал он, и хотя это его огорчило, было приятно видеть, как ее улыбка дрогнула, когда он заговорил.
«Какой он, Утес Кастерли?» — удивила она его.
«Это трудно объяснить, это совсем не то, что здесь, может быть, вы могли бы приехать сюда однажды».
«Вы бы пригласили меня к себе домой?» — игриво спросила она.
«Я уверен, что покажу тебе все его прелести», — сказал он, снова поцеловав ее.
«Я приду к тебе, обещаю тебе, мой лев».
«Я подожду, у тебя есть мое, моя принцесса», — сказал он.
Он был прав, они отплыли в тот день, корабль был готов к отплытию, Оберин, Эллария и его стражники присоединились к нему, а его дочь осталась позади. Лоамара стояла на палубе вместе с ним, наблюдая, как Солнечное Копье исчезает вдали. Его глаза блестели от мыслей о принцессе, которую он оставил позади, часть его говорила ему, что этого никогда не будет, в то время как другая, более обнадеживающая часть, говорила ему, что все возможно.
«Любовь — странная вещь, мой господин», — сказал Лоамара.
«Мейстер?»
«Вы когда-нибудь слышали о Шиере Систар?»
«Колдунья?» — спросил он, и Лоамара рассмеялась.
«Мои бывшие друзья в Цитадели были бы рады услышать, как ее называют, магия ведь не может быть реальной. Но да, это та женщина, о которой я говорю».
«Я слышал кое-что, мейстер, почему?»
«Она была самой красивой женщиной в семи королевствах, мой господин, мужчины сражались за нее, за то, чтобы быть с ней. Бринден Риверс и Эйгор Жестокий Клинок поставили королевство на колени из-за своей любви к ней».
«Какое отношение это имеет ко мне?» — спросил он в замешательстве.
«Знаете, что люди считали ее самой красивой чертой?»
«Нет.»
«Ее глаза, мой господин, ее глаза были неровными, что другие считают недостатком, изъяном, но она внушала и большую, и ужасную любовь», — сказал Лоамара, глядя ему в глаза и улыбаясь, прежде чем уйти, оставив Тириона в замешательстве смотреть ему вслед.
Хайгарден 294 AC.
Санса.
Она знала, что не сможет долго ее игнорировать, хотя и старалась изо всех сил, ей даже понравилось выражение лица матери, когда она и Маргери рассказали ей о своем обучении и о том, что это было предложение Джона. Услышав, как мать называет ее брата этим словом, услышав, как она произносит его здесь, перед Оленной, Маргери и ею самой, Санса никогда не была так зла.
Поэтому она наслаждалась выражением раздражения на лице матери, наслаждалась позже, слушая Уилласа, как она пошла жаловаться его отцу, и была удивлена, что лорд Мейс отказался прекратить обучение. Но игнорировать мать не было долгосрочным планом, им нужно было поговорить, и поэтому она последовала совету Маргери и пошла гулять с матерью по саду, найдя уединенное место для разговора.
«Тебе не следовало так говорить о Джоне, мама, он мой брат», — сказала Санса почти сразу же, как только они сели.
«Единоутробный брат», — сказала ее мать.
«Джон был мне больше братом, чем Робб. Если бы не он, мы с Роббом до сих пор не были бы друзьями», — сказала она, и ее мать покачала головой.
«Ты не понимаешь Сансу, ты не понимаешь, какой он, какой он на самом деле».
«Джон добрый, он заботливый, он помог мне, он выслушивает меня, спрашивает, что я хочу сделать, он находит для меня время, это то, что я знаю, мама. Я видел это с Лорасом, с Гарланом и Уилласом, я видел, как они ведут себя с Маргери, это то, что делают братья, и я бы не променял Джона ни на кого из них».
«Он обманывает тебя, Санса, заманивает тебя и остальных, это часть его плана», — сказала ее мать, и она ошеломленно посмотрела на нее.
«Его план?»
«Чтобы отобрать Винтерфелл у Робба», — сказала ее мать, и Санса рассмеялась, она на самом деле смеялась над своей матерью.
«Джон не хочет Винтерфелла, он любит нас, мать, меня, Арью, Брана, даже Робба, это Джон говорил с ним, Джон организовал наше воспитание, и ты думаешь, что это план отобрать у нас наш дом?»
«Ты не видишь, он обманул тебя, он обманул вас всех. А что насчет того, что он сделал в Королевской Гавани, что он сделал с твоим дядей?»
«Учитывая то, что сказал и сделал дядя Эдмар, я бы сказала, что он легко отделался, мама», — сказала Санса, и ее мать ахнула.
Оленна объяснила, а Маргери подтвердила, что произошло в Королевской Гавани, что Эдмур пытался взять руку Джона, лорд пытался взять руку мальчика, это потрясло ее до глубины души. Даже если Эдмур имел на это право, и она слишком хорошо знала Джона, чтобы поверить в это, он был ребенком, и чтобы наказать его, ее дядя хотел взять его руку.
«Как ты можешь так говорить?»
«Пытался ли дядя Эдмар отобрать у него руку, мама? Выдвигал ли он против него обвинения, которые могли привести к потере руки?» — сказала она, явно выражая свой гнев.
«Он напал на него», — сказала ее мать, и она посмотрела на нее с недоверием.
«Значит, если я тебя оттолкну, ты попросишь моей руки?» — спросила она, и ее мать покачала головой.
«Нет, но ты же законнорожденный, ты не…»
«Не смей произносить это слово, я серьезно, мама, никогда больше не смей произносить это слово при мне, он мой брат, ты будешь обращаться к нему только так».
«Моя милая девочка, моя бедная милая девочка, что он с тобой сделал, что они с тобой сделали?»
«Они?» — спросила она в замешательстве.
«Тирреллы хотят женить принца на леди Маргери, они забивают тебе голову ложью, ложными уроками, тебе не следует находиться в этом месте, это не то, чего я тебе желал».
«Я знаю, ты хотел, чтобы я поехала в Риверран, где нет детей моего возраста, это мой брат хотел, чтобы я приехала сюда, мой брат знал, что мне здесь понравится, он заботился обо мне достаточно, чтобы знать, чего бы я хотела», — сказала она, и ее мать снова покачала головой.
«Тирреллы, они, должно быть, тоже в этом замешаны, этот их сын, этот Лорас, он дружит с бас… Мальчик», — сказала она, когда Санса посмотрела на нее. «И они хотят выдать тебя замуж за этого калеку, а не за принца, и все для того, чтобы сделать свою дочь королевой, и чтобы бастард смог захватить Винтерфелл», — сказала ее мать, и Санса поднялась на ноги.
«Как ты смеешь, Уиллас не калека, и я говорила тебе никогда не называть Джона этим словом, ты должен оставить мать, ты должен уйти, нам не о чем говорить, и отец хочет, чтобы я была здесь так же сильно, как и я сама», — сердито сказала она и убежала, оставив мать там.
«Санса… Санса», — крикнула ей вслед мать, когда она побежала.
Голос становился все тише и тише, пока она убегала, Фанг бежал за ней, она остановилась, упала в траву и заплакала, обняв волка, как она могла так думать, как она могла поверить в это о Джоне? О Вилласе?. Как долго она так лежала, она не знала, но когда она услышала звук трости вдалеке, она сделала все возможное, чтобы привести в порядок свое лицо, чтобы стереть следы своего плача.
«Санса, Санса, ты должна пойти, пришли ужасные новости», — сказал Виллас, и она посмотрела на него, удивленная, увидев расстроенное лицо.
«Что случилось?»
«Это Джон, Санса, с Джоном случилось что-то ужасное».
Позже в тот день она лежала в постели и плакала, Оленна и Виллас, Алери, даже Гарлан пришли посмотреть, все ли с ней в порядке, все, кроме Маргери и Сансы, знали, что из всех них именно ее подруга чувствовала то же, что и она. Ее мать вошла и погладила ее по спине, откинула назад волосы и расчесала их, вытерла ей глаза и крепко обняла ее. Несмотря на день, Санса обнаружила, что она рада этому, рада утешению, рада, что она здесь, чтобы обнять ее и спеть ей колыбельную.
Волк посмотрел на плачущую девушку, посмотрел, как она спит, она была ею, они были едины, и ее двуногое страдало. Она знала причину, почему, другое двуногое, то, что принадлежало ее тихому брату, было ранено, его не стало, и ее двуногое горевало о нем. Другое двуногое чувствовало себя так же плохо, темноволосое, которое пахло садами, которое пахло цветами.
Но другая не чувствовала, она не чувствовала грусти, не чувствовала горя, и когда ее двуногая спала, она улыбалась, она смеялась, она была счастлива. Она смотрела на нее, когда она двигалась по комнате, видела, как она почти подпрыгивала на своих ногах, и она потянулась к ее двуногой, потянулась, чтобы разбудить ее, дать ей увидеть, показать ей правду. Она зарычала на другую двуногую, оскалила зубы и ждала, когда она заговорит, двинется.
«Убирайся, проклятая тварь, тебя здесь не должно быть, грязная тварь, я жалею о том дне, когда этот ублюдок привел тебя в мой дом. Может быть, теперь, когда его больше нет, я смогу избавиться и от тебя, увидеть, как ты исчезнешь, увидеть, как ты умрешь, как и он», — сказала Кейтилин, и Санса в ужасе посмотрела на нее.
«Мама?» — сказала она и увидела выражение лица матери, выражение стыда, не из-за того, что она сказала, а из-за того, что ее поймали. «Убирайся».
«Санса».
«Уходи и никогда не возвращайся, я больше никогда не хочу тебя видеть, я больше никогда не хочу слышать о тебе, уходи».
«Санса».
Она вскочила с кровати и помчалась по коридорам, а Фанг побежал в другом направлении. Добравшись до покоев леди Оленны, она увидела у двери одного из стражников-великанов. На его лице впервые не было бесстрастности, он обеспокоенно посмотрел на нее и увидел, как из ее глаз текут слезы.
«Мне нужно поговорить с леди Оленной, пожалуйста, мне нужно поговорить с ней сейчас же», — сказала она, и охранник постучал, а затем открыл дверь, впустив ее внутрь.
Оленна сидела у огня, выглядя намного старше, чем обычно, рядом с ней на столе стоял нетронутый бокал вина.
«Санса, Санса, что случилось, дитя?» — обеспокоенно спросила женщина, увидев ее.
«Моя мать, моя мать, я хочу, чтобы она ушла, пожалуйста, отошлите ее, отошлите ее», — сказала она, и Оленна обняла ее и крепко прижала к себе.
«Я сделаю это, милая, я сделаю».
Царство реагирует.
Уайт-Харбор 294 AC.
Вайма.
Вайман сидел в зале, держа суд, когда прибыл человек Ричарда, Марао, казалось, был главным курьером группы, он координировал сообщения, в то время как Пара и Валис занимались другими обязанностями. Он кивнул человеку и, проведя суд еще некоторое время, повернулся к Роббу и Венделю и сказал им продолжать отсюда. Робб выглядел взволнованным, чтобы провести больше времени, слушая петиции.
Дав сигнал своим охранникам, он направился к своему солар и через несколько мгновений к нему присоединился Марао, человек, вручивший ему письмо, которое он улыбнулся, увидев, что оно было от его короля. Он быстро сломал печать плана, с нетерпением ожидая того дня, когда он придет с трехглавым драконом, и открыл и прочитал письмо.
Лорд Вайман.
Скоро вы получите ворона, сообщающего королевству о моей гибели от рук убийцы. Уверяю вас, что все хорошо, и прошу вас следить за тем, как быстро отправляется ворон, как только вам сообщат, я бы посоветовал вам не пересылать письма и не спускать глаз с колонии. Через несколько дней прилетит еще один, объявив о моем выздоровлении и объяснив ошибку, вам следует снова следить за колонией после того, как это будет сделано.
Твой друг.
Джон.
Он улыбнулся простой подписи, король назвал его другом, вызвав тем самым гордость, сжег письмо, попрощался с Марао и позже тем же вечером позвал Венделя и Вилиса к себе в солярий, чтобы поговорить.
«Почему отец-ряженый?» — спросил Уайлис.
«Похоже, Джон хочет выкурить некоторых из своих врагов, сынок».
«Разве мы не должны играть свою собственную роль?» — спросил Вендель.
«Как же так?» — спросил он с любопытством.
«А что, если мы расскажем о вороне всем, а потом подождем день или два, пока не прилетит другой?» — спросил Вендель и посмотрел на сына, довольный этой идеей.
«Лорд Робб, девочки?» — спросил Уайлис.
«Буду очень рад известию о выздоровлении Джона», — сказал он, и Уайлис кивнул.
Прилетел ворон, и новости заставили большую часть Белой Гавани оплакивать потерю Джона, его стража принесла ему новости о тостах за Белого Волка, а Вайман отложил монету в сторону для празднования, которое должно было последовать в связи с известием о его выживании. Робб воспринял это так же плохо, как и боялся его сын, Винафред больше беспокоилась о нем, чем о своем собственном горе, и он гордился тем, как она утешала его.
Как и предсказывал Джон, ворон был послан в ночь новостей, и Виман знал, что его мейстеру нельзя доверять, чтобы убедиться, что он поставил стражу, чтобы следить за гнездовьем в ночь, когда прилетел другой ворон. Пока они пировали, пока Белая Гавань радовалась, пока Робб улыбался впервые за несколько дней, стража наблюдала, как пролетел еще один ворон.
Остров Медвежий 294 н.э.
Джорах.
Он качал Джеральда в кроватке, когда Линесс и Мейдж принесли письмо, а его жена взяла на себя руководство, пока он читал его сам.
«Вы это читали?» — спросил он их обоих.
«Ага, что ты думаешь о мейстере?» — спросила Мейдж, и он покачал головой.
«Артос — хороший человек, Мейдж, я сомневаюсь, что он участвует в каком-то грандиозном заговоре», — сказал он, и Линесс кивнула в знак согласия.
«Мы все еще должны знать?» — сказала Мейдж, и он согласился.
Мейдж сама взяла на себя наблюдение в тот день, когда прилетел ворон, Медвежий остров оплакивал мальчика, который так много для них сделал, и пока они проводили скорбную трапезу той ночью, Мейдж и Лианна наблюдали. Его младший кузен отказывался спать, пока ее мать была расстроена, и Джорах и ее сестра не смогли ее отговорить.
«Ну что?» — спросил он на следующее утро.
«Ни одного ворона не осталось», — сказала Мейдж, и он улыбнулся.
Они устроили пир, когда пришел второй, настроение поднялось от новостей и разговоров о некомпетентных мейстерах и шутках в адрес людей Ланнистеров, которые оставались на острове Медвежий. И снова за мейстером наблюдали Лира и Джори, поскольку Мейдж нужно было видеть празднующей, и снова не было отправлено ни одного ворона, и Джорах гордился преданностью своего мейстера.
Винтерфелл , 294 год после З.Э.
Нед.
Когда Лювин вбежал в его солярий, он думал, что свиток в его руке от Роберта, и он беспокоился о том, что он может содержать. Письмо, чтобы сообщить ему, что он потерял заложника, что Теон Грейджой, мальчик пяти и десяти лет, сумел сбежать, было одной из самых трудных вещей, которые ему когда-либо приходилось делать. Но не было никакого ответа, никаких упреков, никаких требований, ничего, и хотя он испытал облегчение, он все еще беспокоился о том, как отреагирует Роберт.
Ворон, однако, был не из Королевской Гавани, и не из Риверрана, что тоже его раздражало, вместо этого он был из Утеса Кастерли, и он сломал печать и прочитал, покачав головой. Передав ворона Лювину, он наблюдал, как мейстер читает его, его собственное выражение лица было таким же смущенным, как и его собственное.
«Маммери, мой господин?» — спросил Лювин.
«Да, похоже на то, хотя мне непонятно, почему Джон или лорд Джейме считают это необходимым?»
«Возможно, это делается для того, чтобы выманить виновных», — сказал Лювин и посмотрел на мужчину.
«Как это может быть сделано?»
«Я не знаю, мой господин, но, возможно, именно в этом причина».
«То, что он чувствует необходимость сделать что-то подобное, беспокоит меня», — сказал Нед, и Лювин кивнул.
Ему было трудно спать в ту ночь, хотя именно мысли о Джоне, а не о Кэт не давали ему спать. Прогуливаясь, он отправился в склеп и отдал дань уважения, проведя время перед статуей Лианны, он произнес короткую молитву ей, прося ее заботиться о Джоне и оберегать его. Хотя он знал, что в этом нет необходимости, так как Лианна, несомненно, уже это делает.
Разговевшись на следующее утро, он посмеялся над Элль и детьми, пока Арья пыталась заставить Элль отменить сегодняшние уроки в помещении, так как день был такой хороший, а при отсутствии ветра, несомненно, день для стрельбы из лука. Элль не имела к этому никакого отношения и только сказала, что если Арья и Бран хорошо справятся с уроками, то в качестве награды они смогут уйти пораньше, чтобы попрактиковаться в стрельбе из лука.
«Мой господин, человек у ворот говорит, что он из Риверрана», — сказал Алин, встал, поцеловал детей и сказал им вести себя хорошо ради Элли, а затем они с Лией пошли к Южным воротам.
«Бринден?» — сказал он, увидев человека на лошади.
«Эддард», — сказал Черная Рыба, спешиваясь, а Нед оглянулся, чтобы увидеть, есть ли с ним Кэт.
«Рад снова тебя видеть, но что привело тебя на Север?» — спросил он, когда Бринден увидел, как его охранники отводят его лошадь в конюшню.
«Я хотел бы увидеть своего внучатого племянника Эддарда, чтобы заодно увидеть и Север».
«Ну что ж, я приветствую вас в Винтерфелле. Я прослежу, чтобы вам предоставили жилье и теплую ванну. Вы поели?»
«С прошлой ночи — нет».
«Ну, пойдем, мы как раз заканчиваем пост, я уверен, ты оценишь что-нибудь горячее».
«Да, это и выпивка не помешали бы».
«Я уверен, мы сможем это сделать», — сказал он, усмехнувшись, и Бринден ответил тем же.
Королевская Гавань, 294 г. до н.э.
Джон Аррен.
Когда Пицель принес ему ворона, он почти танцевал, будь он один, он бы вполне мог это сделать, но вместо этого он позвал Росби и Петира, одного, чтобы поделиться новостями, а другого, чтобы узнать, что королевство шепчет о событии. Когда они прибыли, он рассказал им о том, что произошло, но вкратце, и отправил Росби выполнять свою работу, которую тот, по его мнению, делал не очень хорошо.
«Выпивка, Петир, праздник нужен, не так ли?»
«Мой лорд, приятно наконец-то увидеть, как Ланнистеры потерпели поражение, и все, что за это пришлось заплатить, — это жизнь бастарда».
«Ублюдок, который никогда не знал своего законного места», — сказал он, и Петир кивнул, пока они пили вино.
«Без сомнения, его светлость будет скорбеть о кончине мальчика?» — сказал Петир и обнаружил, что соглашается.
«Возможно, это и хорошо, его планы по побегу Теона Грейджоя будут отложены, надеюсь, навсегда».
«Он действительно планировал направить флот в Пайк?» — спросил Петир.
«Он сделал это, можете ли вы представить себе цену такого поступка, и все это ради мальчика, которого Нед не имел права терять с самого начала».
«А Нед Старк?» — спросил Петир.
«А что с ним?»
«Он действительно потерял заложника короны, мой господин».
«Он это сделал, но пока Роберт может кричать и возмущаться глупостью происходящего, он ничего не собирается с этим делать».
«Разве он не должен быть наказан, мой господин?» — спросил Петир.
«Как?»
«Возможно, штраф, немного монеты было бы кстати даже для нашего нового друга».
«Сколько?»
«Ничего серьезного, мой господин, 50 000 золотых драконов».
«Роберт никогда бы на это не пошел, к тому же Север слишком беден, чтобы себе это позволить».
«Уже нет, Мандерли, даже Мормонты теперь высоко поднимаются».
«Я подумаю над этим, но будет трудно убедить Роберта наказать своего друга».
«Это всего лишь идея, мой господин», — сказал Петир.
Он еще размышлял об этом в течение дня, а затем отправился к Роберту, чтобы рассказать ему новости. Король отреагировал так, как он и ожидал.
«Я хочу, чтобы этого человека нашли и казнили, если он действовал с кем-то, я хочу, чтобы и их нашли, он был хорошим парнем, славным парнем, ворон, пошли ворона Неду, передай ему мои соболезнования, скажи ему, что мы найдем ответственного человека», — сказал Роберт, и его голос на удивление отрезвел, когда он заговорил.
«А что с Грейджоем, ваша светлость?»
«Кого волнует этот чертов Железнорожденный, сын Неда? Кто-то убил сына Неда. Найди их, Джон, это гребаный приказ, найди их».
«Я желаю вашей милости».
Он пошёл обратно к Башне Десницы, насвистывая. Хорошие новости в последнее время стали редкостью, подумал он, садясь и наливая себе ещё бокал вина.
Барристан.
Записка от Виларра была ясной, он должен был пойти в таверну и встретиться с одним из людей Ричарда, и он так и сделал, хотя человеку потребовалась целая вечность, чтобы добраться туда. Когда он это сделал, Барристана отвели в комнату, и человек начал говорить, рассказывая ему вещи, в которые он не мог поверить.
«Почему лицедейство?» — спросил он, и мужчина улыбнулся.
«Я считаю, что нужно выявить виновных».
«Как?» — спросил он.
«Вот увидите, некоторые будут праздновать, другие будут грустить, а мы просто сядем и примем во внимание, что есть что».
«Вы думаете, что за это ответственны несколько человек?»
«Я не знаю, я всего лишь один из тех, кто говорит по-русски. Алейн — человек, который знает, что делать с тем шепотом, который мы ему передаем».
Поэтому он ждал и наблюдал сам, видел и Десницу, и Мастера над монетой, Грандмейстера, все они, казалось, были счастливы из-за предполагаемой смерти мальчика. Он видел короля, который, будучи грустным, не прекращал своих дел ни на мгновение, хотя его чаще, чем изредка, замечали говорящим о Джоне в восторженных выражениях, развлекая шлюху.
«Вы бы видели, как двигался этот мальчик, видели, как он сражался, он был единственным в своем роде, скажу я вам».
«С таким человеком рядом со мной, клянусь богами, я бы с гордостью размахивал молотом вместе с Джоном Сноу».
«Бедный Нед, потерять сына, я должен быть рядом с ним, он должен быть здесь».
В конце концов, хотя выпивка и шлюхи отвлекли его внимание, и Роберт вернулся к тому, что у него получалось лучше всего. Королева, вероятно, была самой счастливой, какой он ее видел после ее странного поведения с королем, улыбалась, пела, была дружелюбна со слугами, это было тревожно видеть.
Он также обнаружил, что слышит разговоры на улицах, простые люди, люди, которым Джон помог, которым леди Маргери помогла, все были опечалены, услышав, что он пал. Конечно, все изменилось, когда прилетел второй ворон, и Барристан обнаружил, что этот ему понравился гораздо больше. Видя недовольные взгляды на лицах Бейлиша и Аррена, настроение королевы портится, даже видя Роберта счастливым, хотя это было удивительно похоже на то, что он был печален, если честно.
«Этот мальчишка, я знал, что он слишком быстр, чтобы его одолеть, я рассказывал тебе о Турнире оруженосцев в Ланниспорте?» — обратился Роберт к очередной шлюхе.
Барристан просто надеялся, что все это представление того стоило, и что Джон и Ричард получили то, что им было нужно. Он еще раз поблагодарил богов за то, что Артур был рядом с ним, и считал дни до того момента, когда сможет к нему присоединиться.
Риверран 294 AC.
Рэймун Дарри.
Приглашение на пир в честь присвоения Эдмуру титула Лорда Верховного, не было для него развлечением, и он не с нетерпением ждал, что ему придется идти. Но когда человек Ричарда прибыл и рассказал ему о представлении, он знал, что получит гораздо больше удовольствия. Поэтому теперь, когда он сидел там на второй день пира, видя Эдмура, сидящего в кресле отца и выглядящего еще более потерянным, чем обычно, он ждал.
Увидев, как вошел мейстер, увидев улыбку на лице Эдмара, он понял, что получил ворона, и внутренне ухмыльнулся, наблюдая, что скажет или сделает Эдмар. Гибкая рыба не разочаровала, вместо того, чтобы держать новости при себе, вместо того, чтобы просто зачитать их, он наслаждался ими, он праздновал их, и Рэймун заметил взгляды отвращения в комнате.
«Кажется, милорды, боги сочли нужным наказать этого негодяя. Джон Сноу мертв, и это повод для тоста».
Рэймун был среди многих, кто не поднял свои бокалы, Маллистеры и Мутоны, Блэквуды и Бракены, а также леди Шелла, все держали свои бокалы на столе. Леди Шелла зашла так далеко, что встала и отчитала тех, кто поднял бокалы за такой тост.
«Я родилась и выросла в свете семи, я боюсь богов, и вы все должны их бояться. Мне стыдно праздновать смерть мальчика, невинного в глазах матери, и находиться в такой компании», — сказала она, выбегая из комнаты.
«Пусть старая пизда возвращается в свой проклятый замок», — смеясь, сказал Эдмар, а Рэймун еще раз оглядел комнату.
Человек Ричарда сказал, что это был маскарад, который его король хотел разыграть, представление, чтобы выделить тех, кто замышлял против него. Но Рэймун видел, что это было нечто большее, хотя это было правдой, что, без сомнения, было частью этого, он мог сказать, что у его короля была другая цель. Эдмар Талли не хотел спокойно сидеть на месте своего отца, и со временем Рэймун почувствовал, что его король собирается вытащить рыбу, посадить ее на огонь и поджарить себе форель, драконы были голодны и нуждались в еде, в конце концов.
Хайгарден 294 AC.
Оленна.
Видя, как расстроена Санса, она отвлеклась от собственного горя, от собственного расстройства, собственного гнева и горя. Теперь у нее был фокус, способ направить то, что она чувствовала, и цель, на которую можно было направить свои чувства. Она приказала вернуть Сансу в ее комнаты, поставить ее у двери с приказом не беспокоить, а затем пошла проверить Маргери, найдя ее спящей. Она прогнала волка от двери своей внучки и отправила ее обратно в комнату Сансы, а завтра велела привести леди Кейтилин к ее солярию.
Женщина пришла спозаранку, ее лицо было полно гнева и презрения, и Оленна пожала плечами, женщина понятия не имела, как она была зла, и как презрительно она себя чувствовала по отношению к ней прямо сейчас. Подождав, пока она сядет, она налила немного чая и предложила Кейтлин, но та покачала головой. Оленна чувствовала себя не в настроении для игр, не в желании быть осмотрительной, не в желании быть приятной, и поэтому она не была ни тем, ни другим.
«Вам, ребята, уже сообщили, и я позвал вас сюда, чтобы сделать то же самое: вам больше не рады в Хайгардене».
«Ты выгоняешь меня?» — Кейтилин явно удивилась, а Оленна задалась вопросом, как она могла быть настолько ошеломлена, учитывая то, что случилось с Сансой.
«По просьбе вашей дочери, да».
«Что вы сделали с моей дочерью?»
«Что вы сделали, моя леди? Ваша дочь вчера вечером пришла ко мне в комнату в крайне расстроенном состоянии. Не могли бы вы мне рассказать, почему?»
«Я не подчиняюсь вам, леди Оленна».
«Так и есть, пока ты под моей крышей».
«Мне нечего тебе сказать, ты считаешь себя таким умным, но я вижу твои планы».
«Ты не смог бы увидеть мои планы, даже если бы я сама их написала и передала тебе», — смеясь, сказала Оленна.
«Ты хочешь выдать Маргери замуж за Джоффри, айfree_dom женить Вилласа на Сансе и помочь бастарду захватить Винтерфелл? Я ясно вижу твои планы. Ну, по крайней мере, последнего больше нет, бастард наконец-то оказался там, где ему и место».
«Ты отвратительная женщина, Кейтилин Талли, поистине отвратительная женщина, теперь иди. Я не желаю смотреть на твое полное ненависти лицо дольше, чем необходимо».
«Меня зовут Старк, Кейтилин Старк, мой муж — Хранитель Севера, мой брат — Верховный Лорд Трезубца, и ты не забывай об этом, старая ведьма», — сказала Кейтилин, вставая.
«И Санса, и Джон научили меня кое-чему, форель, они научили меня значению слова «стая», волки — стая, рыбы — нет, ты — Талли, каким ты всегда был, и ты и твой брат больше не желанные гости в Просторе».
«Я заберу свою дочь и уйду», — сказала Кейтилин, и Оленна рассмеялась.
«Ваша дочь здесь по просьбе вашего мужа, только он может попросить ее уйти. Если вы хотите забрать ее, вам лучше привести армию, леди Талли. Налево, проследите, чтобы торговка рыбой и ее стража покинули наши земли к полудню».
«Ты думаешь, я это потерплю? Однажды моя дочь станет королевой, и тогда мы увидим, насколько сильной ты станешь».
«Возможно, но сегодня я намного сильнее тебя, так что иди, плыви, но делай это быстро. Мне бы не хотелось, чтобы Санса увидела, как ее мать тащат из замка, мне бы не хотелось этого, но я бы это сделала», — сказала она, вставая и наблюдая, как Кейтилин сглотнула.
Они ушли в течение часа, и она обнаружила, что счастливее, чем когда-либо, было приятно, что не было никакого притворства, никакой вежливости, данной или полученной. Вместо этого она избавилась от женщины, и это заставило ее чувствовать себя намного лучше, чем тем утром. Она пошла в комнату Сансы и сказала ей, что ее мать ушла, сказала, что это было неприятно, и Санса просто кивнула.
Она проверяла Марджери в течение дня, ее внучка не желала никаких посетителей, и Оленна чувствовала, как ее сердце разрывается из-за ее милой розы, ей понадобится время, чтобы оправиться от потери Джона Сноу, им всем понадобится время. Проверяя ее той ночью перед сном, она снова обнаружила волка у двери своей внучки и на этот раз впустила ее внутрь, возможно, она сможет добиться успеха там, где все остальные потерпели неудачу.
«Бабушка, бабушка, просыпайся», — она открыла глаза и увидела внучку и Сансу, стоящих над ее кроватью, обе улыбающиеся.
«Маргери, Санса?»
«Да, просыпайся, бабушка, у меня есть новости, которыми я хочу поделиться, отличные новости, самые лучшие новости, Джон, Джон здоров, бабушка, Джон жив и здоров», — сказала Маргери, и улыбка на ее лице наполнила Оленну большей надеждой, чем она могла себе представить.
«Ты уверена?» — спросила она, и обе девушки кивнули, а Оленна обнаружила, что полностью проснулась и жаждет узнать больше.