Часть 93

Саммерхолл 296 AC.
Джон.
Они были меньше чем в дне пути, и он, и Рейникс нервничали, здесь все почти закончилось. Они так много потеряли здесь, и все же это было место, где родился его отец, где Дункан Высокий спас его бабушку и обеспечил рождение его отца. Среди соли и дыма его отец появился на свет, и из-за этого он считал себя Принцем, Который Был Обещан.
Теперь, по мнению всех, кто был им, это всегда должен был быть он, и даже смерть, казалось, не могла остановить это. Мия показала ему это, Рейнис согласилась с ней, и он видел, как дракон пролетел над Летним замком, правда ли это? Был ли он неизбежен, как сказала Мия? И если так, то стоил ли он того? Сидя там под ярким светом солнца, он задавался этим вопросом, как и с тех пор, как она заговорила с ним.
«О чем ты думаешь, мой король?» — спросил Артур, отвлекая его от размышлений.
«Что?» — сказал он, покачав головой.
«Иногда я смотрю на тебя и вижу твою мать, Джей, в другие моменты ты сын своего отца. Сейчас последнее, так что говори, о чем ты думаешь, мой король?».
«Я… Мия, то, что она мне показала, то, что она сказала, это… Я не знаю, одно дело, когда тебе говорят, что ты какой-то предсказанный принц, и совсем другое — когда ты видишь это своими глазами, когда тебе показывают, что, несмотря ни на что, ты почти должен был им стать».
«Что она тебе показала?».
«Что вы знаете о принце Дункане?» — спросил он.
«Принц стрекоз», — сказал Артур, усмехнувшись. «Я знаю, что он женился по любви, что он отказался от трона ради женщины, с которой хотел быть», — сказал Артур.
«И?.».
«Он и многие другие погибли в Летнем Замке».
«Он должен был быть моим дедушкой», — сказал Джон, и Артур странно на него посмотрел.
«Как это может быть?.».
«Я не знаю Артура, но его жена Дженни была беременна мужчиной, который должен был быть моим отцом, его бы звали Дейрон Таргариен, как и меня», — грустно сказал Джон.
«Но если, то как?» — спросил Артур в замешательстве.
«Мне пришлось родиться, когда принц Дункан, когда Дженни умерла, они подменили меня. Я не знаю как, но они подменили меня».
«И ты в это веришь?» — спросил Артур.
«Меня унесло в объятиях дракона, а потом вернуло, вот что она мне сказала. Я видел это, Артур, с Рейенис, я видел это, я знаю, как безумно это звучит, поверь мне, я знаю, но я видел это», — тихо сказал Джон.
«Что увидел?.».
«Я видел дракона над Летним замком, над Красным замком, над Утесом Кастерли и над Башней Радости. Я видел, как рождается дракон, я был этим драконом Артуром, Рейенис была, Тирион был».
«Ты понимаешь, как это звучит?» — сказал Артур, и Джон рассмеялся.
«Я понимаю больше, чем ты думаешь. Ты думаешь, я не хочу игнорировать все это, что я не беспокоюсь, что я так же сумасшедший, как был мой дед? Каждый день я ловлю себя на том, что беспокоюсь об этом, думаю об этом, ты считаешь меня сумасшедшим, Артур?» — спросил он, глядя на рыцаря.
«Я не знаю своего короля», — ответил Артур, и Джон был рад его честности.
«Когда ты меня окликнешь, мне бы очень хотелось знать», — сказал Джон, вставая и направляясь к месту, чтобы лечь, Артур посмеивался позади него.
Но в тот день было трудно уснуть, просто разговоры о том, что сказала ему Майя, заставили его думать об этом. В обеих жизнях он потерял отца и мать до своего рождения, как будто это тоже было предопределено. Принц Дункан отказался от своего трона ради любви, и хотя его отец надеялся сохранить свой, разве он не сделал то же самое в некотором роде? Разве он по сути не отказался от того, кем он был, чтобы быть тем, кем он хотел быть, быть с тем, с кем он хотел быть?
« Любовь — это проклятие чести, смерть долга. Что такое честь по сравнению с любовью женщины? Что такое долг по сравнению с ощущением новорожденного сына на руках… или с воспоминанием об улыбке брата? Ветер и слова. Ветер и слова. Мы всего лишь люди, и боги создали нас для любви. В этом наша великая слава и наша великая трагедия».
Он проснулся от толчка, голос эхом отдавался в его голове, женский голос, и он задался вопросом, услышал ли он голос своей матери или Элии, слова показались ему немного знакомыми. Когда он плеснул воды себе в лицо и встал у небольшого ручья, он попытался вспомнить, где он слышал их раньше, ему не потребовалось много времени, и он решил попросить Оберина принести ему копию письма Элии, когда они встретятся в следующий раз.
«С тобой все в порядке, мой король?» — спросил Артур.
«Я, плохие сны, Артур», — сказал он с мягкой улыбкой.
«Я подумал, принц Дункан, что вам следует поговорить о нем с Барристаном», — сказал Артур, и Джон кивнул.
«Я сделаю это, ты готова?» — спросил он.
«Я.».
С наступлением ночи он взобрался на спину Рейникса, полет занял у них всего несколько часов. Взглянув вниз на крепость, он улыбнулся, увидев, что она была точно такой, какой он видел ее в своих видениях, Рейникс казалась еще счастливее, глядя на большое открытое пространство посередине. Она осторожно приземлилась, и пока они с Артуром спускались, Джон огляделся.
Они находились в самом центре территории замка, где, как он представлял, когда-то была Богороща, хотя сейчас она была пуста. Однако она служила укрытием для Рейникса, и когда он подошел и наклонился, он почувствовал, как чувства его сестры грозят вырваться наружу.
«Рэй?».
«Я здорова, братишка, устала, хочу отдохнуть», — сказала она гораздо тише обычного.
«Я здесь ради тебя», — сказал он, и она прижалась к нему, не прошло и минуты, как она закрыла глаза и уснула.
Они с Артуром начали ходить по Богороще, здесь не росло ни одного дерева, было мало травы и очень мало цветов и растений, как будто жизнь решила покинуть это место. Они вошли в рушащиеся руины, и когда они это сделали, у него в голове внезапно возник образ: седовласый мужчина сидит в одиночестве и играет на арфе, над ним сияют звезды.
«Артур, мой отец когда-нибудь приезжал сюда?» — спросил он.
«Один, только один, мой король», — сказал Артур, и Джон улыбнулся, он мог понять нежелание делиться некоторыми вещами с другими.
Они вошли в большую комнату, и он увидел следы ожогов на полу, хотя их не вызывал естественный огонь. Сам камень почти расплавился под ними, и он не мог себе представить, сколько тепла для этого потребуется. Башни Харренхолла почернели от пламени Балериона, но здесь камень был почти стеклянным и бесцветным.
Продвигаясь дальше в комнату, он чувствовал, как будто идет среди теней, каждый раз, когда он моргал, он мог видеть их, те, кто ходил по этим коридорам раньше, теперь звали его. Они продолжали идти, Артур позволял ему вести их, а Джон не понимал, почему он хотел пойти этим путем, а не тем, или почему он проигнорировал эту комнату, войдя в другую.
«Джей?» — сказал Артур, но он едва его услышал.
Закрыв глаза, он слушал музыку, празднование и счастливые голоса, следуя за ними, пока они танцевали, пока они двигались по комнате. Он видел своего прапрадеда Эйгона Невероятного, сидящего на стуле, видел Дункана Высокого, стоящего справа от него, он видел свою бабушку, говорящую с женщиной, которая могла быть ею, оба они были на большом сроке беременности.
Он подошел ближе, и они начали двигаться в другую комнату, Джон поспешил за ними, пытаясь поймать их, поговорить с ними, хотя они были призраками прошлого. Войдя в другую комнату, он увидел костер и покоящиеся над ним несколько драконьих яиц, под ним лежали банки с зеленой жидкостью, и все же его внимание было отвлечено от этого. Мужчина быстро двинулся, и поэтому он последовал за ним, наблюдая, как он начал проливать зеленую жидкость по краю комнаты.
«Стой, что ты делаешь?» — крикнул он, и на мгновение мужчина и принц Дункан посмотрели на него.
Затем начался пожар, и когда он посмотрел, он увидел, как мужчина попытался убежать, его серая мантия загорелась, и все же по сравнению с другими ему повезло, внутри комнаты взорвался зеленый огонь. Принц Дункан схватил свою жену, но пламя было слишком быстрым и охватило их прежде, чем они успели двинуться. Он посмотрел и увидел Эйгона, охваченного пламенем, и последовал за Дунканом Высокий, который помог его бабушке выбраться из комнаты.
«Парень, присмотри за ней, мне нужно вернуться», — крикнул Дункан, и Джон посмотрел на него, как на сумасшедшего. «Ну, парень, времени мало, защити принцессу», — сказал Дункан, и Джон подвинулся и опустился на колени рядом с бабушкой.
«Все будет хорошо», — сказал он, и она улыбнулась ему и протянула руку к его лицу.
«Невинность юности, после сегодняшнего дня ничто не будет прежним», — тихо сказала она.
«Тебе что-нибудь нужно?» — спросил он, и она покачала головой, прежде чем вскрикнуть от боли.
Все больше и больше людей окружали их, и женщина опустилась на колени и крикнула другим, чтобы они принесли воды и ткани, и тогда он понял, что младенец рождается, его отец рождается. Это было? Это был ответ, который он искал? Он чувствовал себя разорванным, часть его говорила ему остаться, а другая говорила ему вернуться внутрь. Именно эту часть он слушал, и когда он шел через пламя, он не чувствовал тепла.
Он оказался в темноте, и когда он огляделся, он увидел его на полу, яйцо, казалось, светилось, и он протянул руку, чтобы коснуться его, тепло было тусклым, но оно было там. Он повернулся и увидел еще одно, а затем еще одно, двигаясь по комнате, он нашел сундук и попытался открыть его, но безуспешно. Подняв глаза, он увидел луну высоко в небе, отражающую свет, а затем снова наступила темнота.
«Джей».
«Джей».
«Мой король?.».
Он открыл глаза и увидел, что Артур смотрит на него, его черты выражали как беспокойство, так и облегчение. Протянув руку, он взял протянутую руку Артура и встал, обнаружив себя в первой комнате, в которую вошел. Артур посмотрел на него настороженно и еще более настороженно, когда Джон побежал, через одну комнату за другой, пока, наконец, не остановился, дыра в полу была едва достаточно большой, чтобы вместить кого-то, и все же он знал, что она была там для него.
«Там, Артур, мне нужно спуститься туда», — сказал он и, посмотрев вниз, увидел отражение яйца в темноте.
Эссос 296 АС.
Дэни.
Клетки, которые они сделали для драконов, были больше для того, чтобы они могли отдохнуть или спрятаться, чем для чего-либо еще, и как только они покинули Волантис и оказались на дороге, она выпустила их. И Рейгаль, и Эллагон были более чем счастливы свободно летать, и вскоре она смеялась, когда они гнались за птицей и поймали ее в небе. Шира казалась более сдержанной, а Сандор был всегда начеку, но дорога была пуста, и они ехали спокойно.
Куда они направлялись, она понятия не имела, Кинвара дала им самые неопределенные указания, они должны были направиться на восток и все, больше ничего не нужно было говорить. Глядя на карту, которую дал им Бенерро, Дени не могла понять, куда направятся Эйгон и Джон Коннингтон. Там были города, большие города и маленькие города, но зачем они пошли на восток, для нее было непонятно.
Шиера тоже не выглядела слишком уж счастливой, и, несмотря на то, что она сказала, Дени знала, что у ее тети что-то на уме. Однако она была готова подождать, пока она сама не поднимет этот вопрос, чувствуя, что она ей так много должна. Драконы приходили и отдыхали очень часто, несмотря на то, что им совсем не нравились клетки, они принимали их, хотя бы ненадолго.
«Здесь», — сказал Сандор, когда они приблизились к небольшому ручью.
«Еще рано», — сказала она, недовольная тем, что они остановились.
«Мы можем не найти такого места еще какое-то время, но в ручье будет рыба, так что мы с драконами сможем поесть», — сказал он, и она кивнула.
Она присоединилась к Сандору в воде, когда он начал ловить рыбу, как он мог это делать, было за гранью ее понимания. Тем не менее, она пыталась делать то же самое, что и он, и в итоге только промокла, не получая удовольствия от того, что он смеялся или обрызгивал ее больше одного раза специально.
«Прекрати», — сказала она, отплевываясь и вытирая лицо.
«Что остановить?» — спросил он с ухмылкой.
«Знаешь, что ты, тупой ублюдок», — сказала она, прежде чем ее снова облили водой. «Ты сама напросилась», — сказала она, и следующие полчаса они оба просто обливали друг друга водой.
«Давай, давай есть, я чертовски голоден», — наконец сказал Шандор.
«Ты вечно голодный, ты голодный…».
«Дэни», — услышала она предостерегающий тон в голосе Шиеры, и они обе рассмеялись, неся рыбу к огню.
Она нашла это почти таким же аппетитным, как и драконов, Эллагон и Рейегаль, которые съели по два, Сандор тоже съел два, большой голодный ублюдок, подумала она, хихикая. Когда она проснулась на следующее утро, она должна была разговеться еще рыбой, а затем подраться с Сандором, ничего слишком напряженного, но достаточно, чтобы поддерживать форму. Как только они закончили, и она помылась, они снова отправились в путь, драконы снова были свободны летать и счастливы это делать.
Казалось, что это будет бесконечным, они встречали людей по дороге, и все же, по большей части, они путешествовали в одиночку. Что ее удивило, так это и рост дракона, и то, что они все меньше и меньше времени тратили на отдых, не то чтобы клетки были им теперь полезны. Они также перешли на более крупную добычу, коз, овец, зайцев, а когда они ели птиц, одной уже было недостаточно.
Но каждую ночь она оказывалась окутанной Эллагоном и смотрела, как Шиера делает то же самое, разговаривала с ней, слышала ее щебетание и иногда слышала голос в своей голове. К тому времени, как они проезжали мимо Мантариса, драконы были размером с небольшую лошадь, пламя, которое они могли производить, было жарче и горело дольше. Она с нетерпением ждала, когда отправится в сам город, думая, что если Эйгон и Джон Коннингтон где-то здесь, то это должно быть там.
«Нет, мы должны двигаться вперед», — сказала Шиера.
«Да мы могли бы там отдохнуть, хорошая кровать и ванна, они могли бы быть там, тетя».
«Если это так, то они мертвы, поверь мне, племянница, мы не хотим, чтобы нас здесь видели, особенно с драконами», — твердо сказала Шиера.
«Шандор?» — спросила она, и он кивнул.
«Я думаю, Шиера права, нам лучше двигаться дальше».
«Тогда мы продолжим», — сказала она, радуясь улыбке облегчения на лице тети.
Со времен Волантиса она была более склонна слушать и делать то, что говорили другие, иногда она спорила, а иногда ей нужно было прикусить язык, но она поняла, что другие люди знают больше, чем она. Если Сандор говорил, что что-то небезопасно, то она слушала, если же Шиера говорила о месте, зная о нем больше, чем она, то ей действительно не стоило спорить. Когда они проходили мимо Мантариса, хотя она чувствовала себя немного неохотно, идея теплой ванны была действительно привлекательной, подумала она, вздохнув, когда город скрылся из виду.
К тому времени, как они добрались до разрушенного города Бхораш, они путешествовали уже как минимум пару лун, Дени потеряла счет времени, сколько они здесь пробыли. Вместо этого они полагались на тот факт, что драконы теперь были почти а й ф р и д о м такими же большими, как лошади, на которых они ездили, а ее волосы были достаточно длинными, чтобы Сандор перестал называть ее лысой ебланкой. Очевидно, теперь она была пушистой ебланкой, и он наслаждался тем, что гладил ее по голове и раздражал. Хотя ей это тоже иногда нравилось, не то чтобы она когда-либо давала ему об этом знать, раздражающим ебланом он был.
«Чему ты смеешься?» — сказал он, подъезжая к ней.
«Ничего», — сказала она, смеясь еще сильнее.
«Пойдем, нам нужно поужинать», — сказал он, уезжая.
«Шиера, мы скоро вернемся», — крикнула она, бросаясь за ним.
Им не пришлось далеко ехать, и они обнаружили коз без присмотра, взяв свой лук, она легко сразила первую, вторую было немного сложнее, а последняя почти убежала. Остальная часть стада разбежалась, и она спрыгнула с лошади, помогая Сандору поставить двух перед собой и одну на себя, прежде чем они поехали обратно. Они наслаждались ночью, так как и они, и драконы ели лучше, чем за последние несколько дней.
Это случилось несколько недель спустя, в ту ночь ей приснился сон о молодой девушке, которую преследовали мужчины в кожаных одеждах и с копьями. Выражение страха на лице девушки разбудило ее, и когда Дени огляделась, она почувствовала, что они близко. Она подошла к дереву, у которого спал Сандор, и разбудила его, неудивительно, что он был в ужасном настроении.
«Что они трахаются?
«Нам нужно идти, мы ей нужны», — сказала она, и он посмотрел на нее и почти запаниковал.
«Шиера?»
«Нет, девочка, пожалуйста, Сандор, нам нужно идти», — взмолилась она, и он кивнул, прежде чем схватить свой меч.
Разбудив Шиеру и как только Эллагон и Рейегаль поднялись в воздух, они начали быстро ехать. Ночное небо было ясным, а луна полной, когда она ехала, и она чувствовала, что они близко, когда они подъехали к холму, она знала, что это должно быть здесь. Когда они проехали через него, она обнаружила, что они одни, и нигде не видно девушки, и она начала чувствовать себя глупо, когда услышала крик.
Оглядевшись, она увидела Эллагона и Рейегаля возле небольшой фигуры на земле и быстро двинулась к ней, заметив паническое выражение на лице молодой девушки.
«Тебе нечего бояться, они не причинят тебе вреда», — сказала она, и девочка, казалось, не поверила ей, отходя еще дальше от драконов. «Шиера зовет их».
«Rhaegal, Ellagon Naejot nyke sir.» (Rhaegal, Ellagon, идите сюда) сказала Шиера, и драконы защебетали, прежде чем подлететь к ней. Дени оглянулась и увидела, как ее тетя гладит каждого из них, и услышала их трели с того места, где она стояла.
«Ты в безопасности, мы не причиним тебе вреда, я обещаю», — сказала она, и девушка, казалось, немного расслабилась.
«Я, они, этот никогда ничего подобного не видели», — сказала девушка.
«Это драконы, как тебя зовут, малышка?» — спросила Дени, протягивая руку, и девочка взяла ее.
«Эту зовут Миссандея», — сказала девочка с мягкой улыбкой на лице.
«Меня зовут Дейенерис, но друзья называют меня Дени, Миссандея».
«Дэни», — сказала девушка, теперь улыбаясь еще шире.
Хайгарден 296 AC.
Маргери.
Подготовка к свадьбе Гарлана отнимала у нее часть времени, как и ее собственные занятия, и она также старалась изо всех сил быть занятой. Пребывание с Сансой помогло, они снова отправились на охоту с ее братом, и Санса позволила Уилласу показать, на что способен не варг. Хотя это и не было так успешно, как у Сансы во время варга, это все равно было очень впечатляюще, и это не позволило остальным конкурировать.
Но ее ночи были намного длиннее, чем она хотела, и ее сны были не такими, какими она хотела. Как только она полностью оправилась от болезни и почувствовала, что снова достаточно сильна, она попыталась повторить то, что произошло. Хотя она знала, что вряд ли булавка сыграла какую-то роль, все, что она знала, было то, что в тот день все произошло по-другому, поэтому она снова уколола палец, легла в постель и стала ждать.
Сон пришел, но сны не пришли, и она проснулась на следующее утро снова раздраженной и расстроенной. Настолько, что ее бабушка практически потребовала, чтобы она пришла и провела с ней день. Разговор не занял много времени, она знала, что так и будет, и в конце концов была рада этому, хотя и не так уж и поначалу.
«Это не похоже на тебя, Маргери», — сказала ее бабушка, когда они сели в ее солярий.
«Что на меня не похоже?».
«Это, слоняясь без дела, я знаю, что ты скучаешь по Джону, но вы уже расставались раньше, и это произойдет снова».
«На этот раз все по-другому, сложнее», — сказала она, фыркнув.
«Почему?.».
«Мы женаты, бабушка, мой муж и я женаты, и я провела с ним всего несколько часов с тех пор, как мы поженились», — сказала она, качая головой.
«Тебе не стоило выходить за него замуж, не так ли?» — сказала ее бабушка и повернулась, чтобы посмотреть на нее.
«Что?» — вскричала она.
«Если бы вы действительно хоть немного подумали о том, что вы сделали, тогда бы вы поняли всю глупость своих поступков». Маргери едва дала бабушке договорить, встала и направилась в комнату. «Садитесь немедленно, юная леди», — рявкнула бабушка.
Она на мгновение бросила на нее сердитый взгляд, но на бабушку это не подействовало, ее взгляд был гораздо более опытным, чем ее собственный. Поэтому она неохотно пошла обратно на свое место и села, вздохнув при этом.
«О, мое милое дитя, я не хочу быть такой грубой. Я знаю, что вы оба чувствуете друг к другу, поэтому я была так счастлива, когда ваш брак был заключен, так счастлива за вас обоих», — сказала ее бабушка, протягивая руку и беря ее за руку.
«Но я не…» — сказала Маргери, и Оленна усмехнулась.
«Я знаю, ты расстроена не столько из-за того, что скучаешь по Джону, о, я знаю, что ты расстроена, но еще и потому, что твой брат скоро женится, и ты можешь увидеть, как у него будет свадьба, которую не было у тебя. Вот почему я хотела, чтобы ты подождала, милая, чтобы, когда вы с Джоном будете готовы, у вас тоже был такой день».
«Я никогда, мы никогда..».
«Думаю, я знаю», — сказала ее бабушка и на этот раз засмеялась вместе с ней.
Позже, когда она, ее мать, Санса и Мира вместе с ее кузенами примеряли платья, она почувствовала себя немного лучше. Еще лучше тем вечером за ужином, и в течение следующих нескольких дней она все больше и больше втягивалась в свои повседневные дела. Даже ее ночи стали лучше, ее сны вернулись, и некоторые из них она нашла гораздо интереснее других.
Они были в саду, когда пришли письма, одно от Лораса и одно от Джона, Санса взволнованно смотрела, как она его принимает. Она не хотела ничего, кроме как просто открыть его, разорвать и прочитать его там и сейчас, и все же она также хотела прочитать его одна в своей комнате. Поэтому она решила, что лучше всего будет прочитать письмо Лораса вслух, а письмо Джона оставить на потом, надеясь, что Санса поймет.
Мардж,
Я должен был отправиться в путь в течение луны, к сожалению, здесь все очень заняты, и лорд Джейме и леди Дейси не смогут присутствовать. Так что, боюсь, вы останетесь только со мной, я с нетерпением жду встречи со всеми вами, даже если мне кажется, что я был там только вчера. Передайте привет отцу и матери, Гарлану и Вилласу, и я увижу вас, Сансу и всех остальных примерно через луну.
Лорас.
Она чувствовала себя и счастливой, и грустной от письма, она надеялась, что Ланнистеры вернутся, что Джой приедет хотя бы. Хотя она знала, что после ее именин и Турнира, ожидать, что люди придут на свадьбу, тоже было бы слишком. Она также немного волновалась, как и Санса, что Лорас не упомянул Джона в своем письме.
«Санса, ты не против?» — сказала она, и Санса улыбнулась, увидев, как она покачала головой, уже зная, о чем она собирается спросить.
«Нет, я понимаю, ты мне потом расскажешь, что сможешь?» — спросила Санса.
«Я сделаю это», — сказала она и положила письмо в карман.
Она поделилась письмом Лораса со своей матерью и бабушкой и узнала, что они получили похожее письмо от него и от Ланнистеров. Затем она провела весь день, просто ожидая, когда придет время ложиться спать, время, казалось, почти ползло, как она чувствовала, пока она не обнаружила, что спешит в свою комнату в ту ночь. Оказавшись внутри, она легла на кровать и открыла письмо, улыбнувшись, когда увидела почерк.
Моя дорогая жена,
Я был так занят с тех пор, как вернулся, у меня было так много дел, и все же даже заполнение своего времени не может компенсировать тот факт, что я жажду быть в другом месте, быть с кем-то другим. Бывают моменты в течение дня, когда я ловлю себя на том, что наклоняюсь и касаюсь твоей благосклонности, или когда в своей комнате я обнаруживаю, что держу в руках подарки, которые ты мне подарил. Я смотрю на твою фотографию и разговариваю с ней и нахожу ее плохой заменой того, с кем я хотел бы поговорить. Лежа в своей постели, я вспоминаю ночь, когда я лежал рядом со своей женой. Когда я чувствовал ее руки вокруг меня и ее голову на моей груди.
Я бы хотел, чтобы все это закончилось, чтобы мы были вместе и могли жить своей жизнью, чтобы у нас было будущее, которого мы заслуживаем. Я никогда не хотел корону так сильно, как сейчас, потому что я знаю, что как только я ее получу, все кончено. Я могу быть с любимой женщиной, жить той жизнью, которая мне положено, и нам никогда не придется расставаться по чьему-либо выбору, кроме нашего собственного. Я так скучаю по тебе и всегда думаю о тебе, твоей улыбке, о том, как я слушаю твой голос, и о том, что я чувствую, когда я с тобой.
Мое сердце больше не мое и не только мое, оно твое, и я отдала его тебе свободно и без колебаний. Береги его для меня, пока мы не встретимся снова, и знай, что пока мы этого не сделаем, я меньше, чем хочу быть. Только с тобой я тот человек, которым должен быть, тот человек, которым хочу быть, тот человек, которым могу быть.
Я больше не Просто Джон, потому что я больше не одинок, это не только я или только ты, отныне есть только мы.
Твой муж.
Перевернувшись на спину, она снова посмотрела на письмо, улыбаясь, вытирая глаза, она наклонилась вперед и поцеловала то место, где он подписал его, и положила его на стол. Держа булавку в руке, она снова уколола палец и позволила крови стечь, и закрыв глаза, она надеялась увидеть мужа во сне этой ночью.
Утес Кастерли, 296 г. до н.э.
Тирион.
Он отмахнулся от дядюшки, Джейме стоял рядом с ним, когда «Львиная Грива» вышла в залив. Киван не терял времени и отплыл в Мир, так как ему потребовалась бы почти луна, чтобы добраться туда, и кто знает, сколько времени уйдет на переговоры с Компанией Розы. Тирион и Харис возьмут бразды правления в Ланниспорте, хотя Харис сделает большую часть работы, так как у Тириона на уме было другое.
Попытка выяснить, что именно ей сказать, как вообще поднять эту тему, была достаточно сложной, и, несмотря на все заверения, он все еще невероятно нервничал, чтобы сделать это. Он знал, что сильно влюбился в нее, все в ней интересовало его, когда он был с ней, будь то в постели или просто разговаривал с ней, мир вокруг него переставал существовать. Настолько, что Лигарон рассердился на него за то, что он не проводил с ним достаточно времени, фактически фыркнул и отказался разговаривать с ним день или два.
Он проклял Джона за то, что тот не был с ним, так как попытка успокоить раздраженного дракона была за пределами его возможностей. На самом деле это удалось Сарелле, и когда он услышал, что вызвало расстройство, он нашел это и забавным, и в то же время расстроился. Его дракон ревновал, и поэтому, чтобы сделать его менее ревнивым, Сарелла сказала ему, что Арианна скоро уйдет, хотя это и обрадовало Лигарона, на него это произвело противоположный эффект.
«Ты голоден?» — спросил Джейме, и он кивнул, и они оба пошли в таверну пешком, а не поехали обратно в Скалу.
«Как ты думаешь, где они сейчас?» — спросил он Хайме, когда они прогуливались по улицам.
«Они, должно быть, покинули Высокое Сердце, может быть, Летний Замок? Как быстро они могут перемещаться?» — спросил Джейме, и Тирион понял, что он имел в виду, как быстро на самом деле может летать дракон.
«Понятия не имею, но я готов поспорить, что быстрее, чем кто-либо другой», — сказал он, и его брат рассмеялся, хотя смех его был неискренним.
Он знал, что Джейме беспокоился, как и он сам, хотя то, как кто-то мог навредить Джону на спине Рейникса или с Артуром было выше его понимания. Тем не менее, он знал, что пока Джон был там, его брат не расслабится, и поэтому он надеялся, что они вернутся в указанное им время. После еды они поехали обратно в Утес Кастерли, и он направился к своему солярию, прежде чем отправить Сатина на поиски Арианны, мальчик вернулся и сказал ему, что она ее кузина.
Он послал ей записку с просьбой встретиться с ним на пляже, когда она будет готова, а затем приготовился рассказать ей правду. Ему было странно, его семья, Джон, они были теми, кто говорил с ним о том, кто он, что он, в то время как он, принимая это, все еще никогда никому не говорил этого. Он называл себя тем, кем это его делало, и говорил о своих страхах того, кем он был, но на самом деле выйти и сказать, что он сын Эйериса, он был Таргариеном, он еще не сделал этого.
В каком-то смысле он не чувствовал себя таковым, он был Ланнистером и всегда был Ланнистером, его семья видела в нем Ланнистера. Джон сказал, что он и то, и другое, и все же, несмотря на то, что он чувствовал дополнительное родство с Джоном, которое приносили кровные узы, или с Лигароном, в каком-то смысле он все еще считал себя только Ланнистером. Часть его боялась, что он вот-вот потеряет это сейчас, что как только он открыто скажет правду, он станет тем, кем он не уверен, хочет быть.
«Милорд, принцесса Арианна направилась на пляж», — сказал Сатин и кивнул.
«Где Бронн?» — спросил он.
«Он давал уроки Уолдеру и Йорсу, моему господину, Лорасу и Бриенне тоже».
«Хорошо, почему бы тебе не спуститься в «Сатин», я не буду нуждаться в тебе до конца дня», — сказал он с улыбкой.
«Вы уверены, мой господин?».
«Да, увидимся завтра».
Как только Сатин ушел, он приготовился, идя гораздо медленнее к лифту и спускаясь на нем в хранилища. Двое охранников у входа в комнаты кивнули ему, когда он прошел мимо, он услышал голоса тех, кого он принял за Тиену и Сареллу в одной из комнат, и вышел на сам пляж. Арианна стояла у воды, и даже отсюда он мог видеть изгибы ее тела.
Ее платье развевалось на ветру и прилегало к ее телу, и ему пришлось выбросить этот образ из головы, прежде чем он добрался до нее, его разум должен был сосредоточиться на том, что он должен был сказать и сделать. Когда он подошел к ней, она наклонилась и поцеловала его, и он обнаружил, что не может заглушить голос в глубине своей головы, который говорил, что это будет последний раз, когда она так делает.
«Мой лев хотел поговорить со мной?» — игриво спросила она.
«Я сделал это, мы можем присесть?».
«Конечно.».
Они сели на небольшую дюну, и он снова сделал глубокий вдох, задержав дыхание на некоторое время, прежде чем медленно выдохнуть.
«Мне нужно тебе кое-что сказать, кое-что, что я хотел тебе сказать с тех пор, как ты приехала сюда», — сказал он, и если бы он мог посмотреть ей в лицо, он бы увидел на нем улыбку.
«Расскажи мне?» — взволнованно спросила она.
«Знаете ли вы о мейстерах? О том, что они сделали и почему Джон сделал с ними то, что он сделал?» — спросил он, застав ее врасплох, ее тон показал, что это не то, что она ожидала услышать.
«Я знаю кое-что, мой дядя говорил, что это был заговор против Таргариенов», — сказала она и посмотрела на него, чтобы проверить, правильно ли она поняла.
«Они хотели стереть с лица земли драконов и Таргариенов».
«Они потерпели неудачу», — сказала она с легким смехом.
«Они это сделали. Но чтобы сделать это, чтобы гарантировать, что это будет сделано, они расставили мейстеров повсюду, в Солнечном Копье, Кастерли Роке, Винтерфелле, почти в каждом великом доме, и там, где они не могли, их самые сильные знаменосцы имели мейстера, который был членом этого заговора. Здесь Крейлен сыграл свою роль», — сказал он почти сердито.
«Что он сделал?» — спросила она, и он почувствовал ее пальцы на своем лице.
«Моя мать», — сказал он и закрыл глаза, чтобы успокоиться. «Смерть моей матери не была несчастным случаем, они хотели, чтобы она умерла, и ребенок, которого она носила».
«О, Тирион, мне так жаль», — сказала она и взяла его руку в свою, поднесла ее к губам и поцеловала.
«Сначала мы думали, что это просто для того, чтобы еще больше разозлить моего отца, чтобы убрать единственного человека, которого он слушал, единственного человека, которого он не хотел бы опозорить. Но пока я был в Эссосе, Джон узнал, что за этим стоит нечто большее, гораздо большее», — сказал он и почувствовал, как его глаза слезятся.
«Тирион?.».
«Эйрис был человеком многих похотей, многих желаний, будучи королем, он привык получать то, что хотел, и для него не имело значения, как он этого добивался», — сказал он, затаив дыхание. «Моя мать была одной из тех, кого он желал, будь то из-за нее самой или потому, что она была женой Тайвина, он хотел ее, и никто не мог его остановить».
«Тирион, я… о, мой лев», — сказала она, когда начала осознавать.
«Тайвин Ланнистер не был моим отцом, им был Эйерис, я — дитя, рожденное от…»
Он так и не смог договорить, и его слезы, и объятия, в которые она его окутывала, заглушали его слова. Вместо этого он рыдал, прижавшись к ней, возможно, дольше и сильнее, чем когда-либо, с тех пор как узнал правду, и как долго, он не мог сказать. Арианна, однако, держала его все это, ни разу не отпустила, и когда он, наконец, начал успокаиваться, она вытерла ему глаза своим платком.
«Я хотел сказать тебе, когда ты приехал, правда хотел, но я хотел увидеть тебя, быть с тобой и не хотел…, я надеялся, что…, я понимаю, что это меняет дело», — сказал он дрожащим голосом.
«Что?» — спросила она в замешательстве.
«Это, это меняет вещи, я знаю, мне жаль, Ари», — сказал он, и когда она посмотрела на него, он не смог понять выражение ее лица.
«Изменения? Какие изменения? Я должна относиться к тебе по-другому, чем к твоему отцу, ты думаешь, Эйерис относится ко мне хуже, чем Тайвин?» — спросила она почти сердито. «После того, что Тайвин сделал с моей семьей, ты думаешь, кто-то может быть хуже, чем он?».
«Нет.».
«Нет, Эйерис был сумасшедшим человеком, он тоже причинил моей семье много боли и страданий, но именно Тайвина Ланнистера винил мой отец, дядя винил, я винил, и все же я с тобой, несмотря на это. Так почему же это должно что-то изменить между нами?» — спросила она, и он посмотрел на нее, она злилась на него, и он не был уверен, почему.
«Я ребенок, рожденный в результате изнасилования», — сказал он.
«Но ты тот же мужчина, которого я пустила в свою постель вчера и позапрошлой ночью, тот же мужчина, который трогает мое сердце, как никто другой. Ты действительно так плохо обо мне думаешь, что для меня имеет значение, кем был твой отец, ты такой? Ты со мной, потому что мой отец — принц Дорнийский?».
«Нет..».
«Тогда почему ты думаешь, что я с тобой или не буду с тобой, основываясь на том, кто твой отец?».
Тогда он понял, что ее гнев не был направлен на него из-за того, кем он был или кем был его отец, она злилась на него, потому что думала, что он намекает на что-то, чем не был.
«Я никогда не думал так, глядя на тебя, Ари, я думал так, глядя на себя», — сказал он.
«Объясни мне?» — произнесла она почти умоляющим голосом.
«Всю свою жизнь я был тем, кто я есть, гномом, Ланнистером, люди видят меня таким, каким хотят видеть, и я знал это и справлялся с этим. Я никогда не был подходящим супругом для высокородной леди, несмотря на мой статус», — сказал он и поднял руку, когда она попыталась заговорить. «А потом я встретил прекрасную принцессу, которую, похоже, это не волновало», — сказал он.
«Я не знаю», — решительно заявила она.
«Но вы тоже знали меня таким, каким вы меня считали, а теперь я понимаю, что это ложь, я не тот человек, я кто-то другой».
«Так ты беспокоился, что я тебя отвергну?.».
«Я это сделал не из-за тебя, Ари, а из-за себя, из-за того, что я чувствовал всю свою жизнь, из-за того, что я чувствую к тебе».
«Что ты чувствуешь ко мне?» — спросила она с волнением в голосе.
«Я люблю тебя», — сказал он, глядя на песок.
«Хорошо, я тоже тебя люблю, мой лев, или теперь это мой дракон», — сказала она, и когда он снова посмотрел на нее и увидел улыбку на ее лице, он понял, что ему все равно.
Он не желал ничего, кроме как просто овладеть ею здесь и сейчас, и он видел, что она тоже жаждет этого, но ему нужно было сделать что-то еще. Поэтому он встал и протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и как только она поднялась, они пошли к пещере. Лигарон проснулся, и Тирион задался вопросом, чувствовал ли дракон его эмоции, был ли он таким же, как Рейникс с Джоном в этом отношении?
Хотя это был вопрос для другого раза, он подошел, наклонился и почувствовал радость дракона от его присутствия и спокойствие, которое сейчас царило в его сердце.
«Это Лигарон, мой дракон», — сказал он, и Арианна ахнула.
Эссос 296 АС.
Шандор.
Девушка была рабыней и беглянкой, и по словам Дени и самой девушки, за ней могли прийти люди. Сандор нашел это отвратительным, то, что девушка в этом возрасте была рабыней, не было неожиданностью, все это место держалось на рабах. Причина, по которой она сбежала, вызывала у него отвращение, и он надеялся, что люди, которым она принадлежала, явятся, он действительно молился об этом.
Когда она успокоилась и поела, девушка Миссандея рассказала им, что она принадлежит человеку по имени Кразнис мо Наклоз, одному из Добрых Мастеров Астапора. Она была писцом, использовалась для перевода для мастера и помогала ему продавать незапятнанных тем, кто говорил на других языках. Они посещали Миэрин, и один из Великих Мастеров проникся к ней симпатией, и она подслушала, как Кразнис согласился продать ее ему. То, что этот человек хотел с ней сделать, вызвало у него отвращение, и даже такая избитая, как Миссандея, она бежала и бежала далеко.
«Она спит?» — спросил он, когда Шиера подошла и села рядом с ним.
«Она там, Дэни рядом с ней».
«Хорошо, они придут завтра», — сказал он, и она кивнула.
«Незапятнанные — грозные существа, Сандор, если они пошлют достаточно, у нас не будет шансов», — обеспокоенно сказала Шиера.
«Ты, Дени и Миссандея можете спрятаться там среди камней. Дени с помощью своего лука может уничтожить некоторых, а я разберусь с остальными».
«Драконы тоже помогут», — сказала она, и он кивнул.
«Иди поспи, а я посторожу», — сказал он, и она встала и положила руку ему на плечо.
«Будьте осторожны», — тихо сказала она.
Он увидел их вдалеке на следующее утро, дюжину мужчин с копьями и одного на лошади, они двигались быстро, и он знал, что пройдет всего час или около того, прежде чем они доберутся до них. Разбудив девушек, он ненавидел выражение страха на лице Миссандеи, ни одна девушка в ее возрасте не должна чувствовать себя так, подумал он и решил избавить ее от этого страха. Отправив Дени к скалам, он сказал ей ждать его сингла, а затем Эллагон и Рейегаль поднялись в небо, оба дракона были готовы, если понадобится, и поэтому они ждали, пока мужчины подойдут поближе.
Когда они прибыли, он теперь видел их более ясно и почувствовал, что сомнения начали расти, их было больше, чем он думал, двадцать, не считая человека на лошади, и шансы были далеко не на их стороне. Дени могла взять несколько, а он еще несколько, и он надеялся, что драконы смогут взять остальных, закрыв глаза, он стоял твердо и ждал, пока кто-нибудь заговорит.
Он не говорил на ломаном валирийском, на котором говорили большинство жителей Эссоса, зная лишь несколько слов, и поэтому после того, как мужчина проговорил несколько минут, он усмехнулся, не поняв ничего из сказанного.
«Что за херню ты только что сказал?» — сказал он, смеясь.
«Девушка, иди сюда, ты даешь», — сказал мужчина на простом языке, хотя и ломаном.
«Отвали», — сказал он и наблюдал, как мужчина взял в руку маленький кнут и махнул им, а безупречные подняли копья.
«Сдай, иначе умрешь», — сказал человек, и прежде чем Сандор успел пошевелиться, стрела вонзилась человеку в горло.
Он потянулся за мечом в тот же момент, когда раздались визги драконов, и шум от падения человека на землю затерялся среди других звуков. Незапятнанные образовали группу, выставив копья и непроницаемую формацию, и он надеялся, что драконы смогут сделать то, что не смог он.
«Моссадор, Марзелен, Иорагон Иллагон» (Моссадор, Марзелен, отбой), — услышал он голос Миссандеи, когда они с Дени отходили от скал.
Он проклял их обоих, и Шиеру тоже, когда она двинулась, и был благодарен, что Дени, по крайней мере, все еще держала свой лук направленным на мужчин. Миссандея подошла к человеку на земле, и он напрягся, когда она приблизилась к незапятнанному, хотя ни один мужчина не двинулся, чтобы остановить ее или схватить. Вместо этого она наклонилась, подняла маленький хлыст и принесла его Дени, вручила ей и кивнула.
«Dovaogēdy iōragon ilagon». (Безупречные отступают.) — сказала Дени, но никто не двинулся с места. «Dracarys Ellagon». — сказала Дени, и пламя озарило небо.
«Дракарис Рейегал», — сказала Шира мгновение спустя, и зеленый дракон сделал то же, что и его сестра.
«Dovaogēdy iōragon ilagon» (Безупречные отступают.) — снова сказала Дени.
«Моссадор, Марселен, Иорагон Илагон, rȳbagon kostilus» (Моссадор, Марселен, отойдите, послушайте, пожалуйста), — сказала Миссандея, и Сандор расслабился, увидев, как они опускают щиты.
«Missandei Iksis dāez kostā umbagon lēda zirȳla» (Миссандея свободна, можешь остаться с ней) Дэни сказала: «Iā kostā jikagon arlī naejot se āeksia, nyke epagon ao naejot iderēbagon» (Или можешь вернуться к мастерам, я прошу тебя выбрать).
«Умбагон». (Оставайся) сказал один из незапятнанных.
«Умбагон», — быстро добавил другой.
«Умбагон», — сказали все как один.
Он наблюдал, как Дени шагнула вперед с кнутом в руке и луком за спиной, она бросила кнут в нескольких футах от Незапятнанного, и Эллагон подлетел к нему совсем близко.
«Дракарис Эллагон», — сказала она, и кнут охватил пламя. «Хен биса тубис икса даэз вали, аоха вейес иксис аохон се аохон мери». (С этого дня вы — свободные люди, ваша судьба — ваша и только ваша), — сказала Дени, и даже Сандор был тронут силой, с которой она это сказала.
Моссадор и Марзелен, как оказалось, были братьями Миссандеи, а лидером группы был человек по имени Серый Червь. Миссандея объяснила им, как выбирались имена безупречных и как они регулярно менялись, и Сандор почувствовал, как по спине у него почему-то пробежал холодок от этой мысли. Ты был тем, кем ты был, и когда кто-то другой говорил тебе, что ты не такой, это его беспокоило.
В ту ночь они ели конину, Миссандея не могла ездить верхом, а незапятнанные были пехотинцами, поэтому они убили коня и поделили его между собой. Драконы улетели, чтобы добыть себе пропитание. Поскольку Миэрин и Залив Работорговцев теперь были вне поля зрения, они направились на север к Дотракийскому морю, Сандор чувствовал себя более комфортно с сопровождающим, который был с ними.
Миссандея сидела перед Дени на ее лошади, он и Шира на своих, а за ними маршировали двадцать незапятнанных, драконы летели впереди них. Они будут держаться поближе к реке на данный момент, хотя вскоре они оставят ее позади, и все же Сандор не мог не чувствовать, что они движутся в неправильном направлении.
Саммерхолл 296 AC.
Артур.
История, которую рассказал ему Джей, встревожила его по нескольким причинам: она не только звучала безумно, безумно, и этого было бы достаточно, но и то, как он говорил об этом, слишком сильно напоминало ему его отца. Его первые наблюдения о своем короле были такими: он был и его родителями, серьезностью Рейегара и способностью Лианны веселиться, хотя в некоторых случаях он показывал то, что Артур считал худшими чертами Рейегара.
Временами он мог казаться одержимым, ведомым, но не в том направлении, на котором он хотел бы, чтобы он был сосредоточен. Вместо этого, как и его отец, это были пророчества и вещи, которые Артур не понимал, к которым обращался разум Джей. Если бы не Джейме и Уолдер, или то, что он видел, как Джей делал сам, он мог бы обнаружить, что сомневается в нем гораздо больше, чем он есть на самом деле. Тем не менее, временами он находил сомнения почти непреодолимыми, почти угрожающими быть единственным, что у него на уме.
Слушая, как он говорит о том, о чем они с Мией Риверс говорили, видя, как он падает посреди разрушенного зала, а затем наблюдая, как он лихорадочно бежит и указывает на дыру в земле, его сомнения снова угрожали сделать выбор за него. В конце концов, он был рад, что этого не произошло, сидя с Джей вокруг огня и глядя на яйца, он не мог в это поверить, и он не смел представить, что было в сундуке.
«Как ты думаешь, как открыть этот Джей?» — спросил он, когда Джей посмотрел на сундук.
«Здесь его открывать нельзя, Артур», — уверенно сказал Джей.
«Откуда ты знаешь?» — спросил он.
«Я чувствую, это не то место, магия не та», — сказал Джей, держа одно из яиц в руке.
«А они?» — спросил он, указывая на три яйца.
«Они живые, Артур, но они не для меня», — сказал Джей и подошел к нему, позволяя ему потрогать яйцо.
Он чувствовал тепло, но оно было прохладнее, его было легче трогать, и жизнь, которая двигалась внутри, была тусклее, в каком-то смысле слабее. Когда он наблюдал, как Джей кладет алое яйцо рядом с другими, ярко-синим и темно-индиговым, он задавался вопросом, для кого они, если не для его короля, ему не нужно было слишком долго ждать ответов.
«Они для тех, кто следует за Артуром, моих детей, детей моих детей, я не знаю, кто именно, но я знаю, что они принадлежат им, я чувствую их в своей голове, шепчущих: «Еще нет, еще нет». Джей улыбнулся.
«Откуда вы о них узнали?».
Затем он рассказал ему о том, что видел и делал, и Артур снова нашел все это безумием, сумасшедшим, а когда Джей рассмеялся, он начал немного беспокоиться.
«Я знаю, о чем ты думаешь, Артур, и я действительно рад этому, вам нужно быть осторожнее, Джейме, Тирион, мы все должны быть осторожны, но я… эта штука, это не безумие, Артур, теперь я это вижу, это дар», — сказал Джей, и Артур смущенно посмотрел на него.
«Джей?»
«Я видел свою бабушку Артур, я чувствовал ее руку на своем лице, так же как я чувствовал руку Рейнис много лет назад. Я видел свою мать, своего отца, своего брата и другую мать, это не то же самое, как если бы они были здесь со мной, но я видел их, как это может не быть даром?». — сказал Джей с мягкой улыбкой на лице.
Когда стемнело, он присоединился к Джей на спине Рейникса, дракон был рад уйти так же, как и он, хотя он задавался вопросом, нервничала ли она из-за их пункта назначения, как Джей или он. Слишком скоро он увидел Красные горы под собой, а затем Перевал Принца, прежде чем, наконец, увидел его вдалеке, они приземлились в горах, Рейникс увидел стадо коз и пещеру и в полной мере воспользовался обоими.
Он и Джей тоже ели козлятину тем утром, и пока Рейникс спал в пещере, Джей спрятал яйца за ней, но когда они ушли, он понес сундук с собой. Им потребовалось почти три часа, чтобы пройти расстояние до самой Башни, он и Джей попеременно несли сундук, Артур был удивлен его легкостью. Когда они наконец достигли окраины башни, и он увидел могилы вдалеке, ему нужно было остановиться.
«Ты в порядке?» — спросил Джей.
«Одну минуту, мой король», — сказал он, прежде чем взять себя в руки и пойти вперед.
Башня Радости 296 г. до н.э.
Джейхейрис Таргариен.
Они остановились у могил, и он, и Артур отдали дань уважения, Артур показал ему, какая из них принадлежит Герольду, а какая Освеллу, Джей поблагодарил их за то, что они пытались сделать для него, и выразил надежду, что они обрели покой в ​​загробном мире. Он сказал Артуру, что увидит, как останки вернут в Красный замок, когда его коронуют, увидит, как их похоронят рядом с братьями, как и положено всем павшим королевским гвардейцам.
Артур настоял на том, чтобы сначала проверить башню, убедиться, что она пуста, прежде чем войти внутрь, и он позволил ему, присев внизу и посмотрев на сундук в его руках. Что бы там ни было, его здесь откроют, он чувствовал это, знал это, и он мог чувствовать волнение от этого, от мыслей об этом. Это было для него, это всегда должно было быть для него.
Когда Артур спустился и сказал, что можно безопасно идти вперед, Джей попросил пойти одного, ему нужно было увидеть это самому, испытать это в одиночку, и он чувствовал, что близок к тому, чтобы сломаться. Артур и так достаточно беспокоился о нем, если он увидит это, то Джей содрогнулся, представив, что он почувствует. Неохотно он позволил ему пойти одному, и поэтому он медленно поднялся по лестнице, добрался до двери и открыл ее с сердцем в горле.
Женщина смеялась и шутила, убегая, пока ее преследовал седовласый мужчина, их голоса эхом разносились по всей башне. За столом сидел пожилой светловолосый мужчина в доспехах, выражение его лица было игривым, хотя голос был ворчливым, когда он жаловался. В углу стоял Артур, моложе и счастливее, чем он когда-либо его видел. Женщина пряталась за двумя рыцарями, сначала Освеллом, а затем Артуром, мужчина смеялся, когда он двигался к ней.
« Сир Артур, ваш принц приказывает вам двигаться», — сказал его отец легким голосом.
« Я не могу, мой принц, моей принцессе нужна моя защита», — сказал Артур, а его мать высунула язык за его спиной.
« Я бедный принц, брошенный собственной королевской гвардией», — сказал его отец, усмехнувшись.
« Это твоя вина, Рэй, я предупреждала тебя, что произойдет», — сказала его мать.
« Ты сделал мне одолжение, я признаю, ты победил», — сказал его отец.
« Тебе следует привыкнуть к этому, любовь моя», — сказала его мать, а его отец и оба рыцаря рассмеялись.
Он двинулся дальше в башню, ступени, ведущие наверх, звали его, и вскоре он пришел в комнату, в которую не осмеливался, но знал, что должен войти. Открыв дверь, он приготовился к тому, что мог увидеть, а затем вошел внутрь.
Они лежали на кровати, ее голова лежала на груди отца, пальцы отца гладили ее волосы. Оба были совершенно спокойны, полностью расслаблены, как будто их не волновало ничто в мире. Они разговаривали, смеялись, целовались и просто лежали, удобно расположившись друг с другом.
Слезы были в его глазах, когда он их открыл, комната была размыта из-за этого, но он мог видеть то, что ему нужно было видеть. Простыни были убраны, матрас, однако, нет, и когда он двигался по комнате, он начал видеть другие вещи. Маленькие рисунки, вырезанные на стене, маленький волчонок, мужчина, женщина и младенец, маленький мальчик. Он провел по ним пальцами и опустился на колени, чтобы рассмотреть поближе, увидев это краем глаза.
Должно быть, его в какой-то момент пнули, маленькая деревянная фигурка прислонилась к одной из ножек кровати. Поставив сундук на землю, он протиснулся под ним и, наконец, смог до него дотянуться. Деревянный волк был маленьким и белым, где им удалось найти кусок Чардрева, он понятия не имел, но когда он посмотрел на него, когда он увидел красные глаза, он начал плакать вовсю.
Сколько он пролежал там под кроватью, он не знал, в конце концов он вылез обратно и встал. Потянувшись к поясу, он взял нож и начал резать окровавленный матрас, схватив кусок, прежде чем вернуться к сундуку и поднять его. Он подошел к двери и постоял там еще несколько мгновений, закрыв глаза, он был счастлив видеть образ своего отца и матери, лежащих счастливо вместе, а затем он ушел, не оглядываясь.
«Ты нашел то, что тебе нужно?» — спросил Артур, и Джей заметил, что рыцарь все еще немного расстроен тем местом, в котором они оказались.
«Я сделал это, мне нужно пламя, Артур», — сказал он, и Артур кивнул, схватив немного дерева и доставая кремень.
Пока Артур разжигал дрова, Джей поставил сундук на землю поверх окровавленного куска матраса. Снова вытащив нож, он порезал ладонь и позволил крови капать на грудь, прежде чем перевязать рану платком. Артур подошел с горящим куском дерева и снял его с себя, наклонился, поднес к матрасу и наблюдал, как оно загорелось.
«Теперь мы ждем», — сказал он, и Артур кивнул.
Матрас, кровь, сундук, все это или ничего из этого, он не был уверен, но пламя поднялось гораздо больше, чем имело право. Оно горело гораздо ярче, чем должно было, а затем исчезло, матрас сгорел дотла, но сам сундук не сгорел.
«Не сработало?» — спросил Артур.
«Сработало», — сказал он, двинулся вперед и открыл сундук, потянулся и достал оттуда небольшой кулон — трехглавого дракона, выполненного из золота и рубинов, хотя его руки быстро потянулись к другому предмету.
«Это так?» — спросил Артур, пока Джей держал его в руке.
«Корона Завоевателя», — сказал Джей, держа в руках венец из валирийской стали. «Меня зовут Джейхейрис Таргариен, и это моя корона».