Глава 110. Побег, срывающий маски

Молчание продолжает меня атаковать.Те, которых я люблю, растворились где-то в воспоминаниях.И как бы я хотел исправить то, что сделано!Ты можешь лишь изменить того, кем стал.Lifehouse — Crash and Burn
9 июня 1994 года
Очнувшись, плохо перевязанный Сириус находился в комнате. «Нет, — подумал он, — в клетке». При попытке пошевелиться его мышцы пронзила сильная боль. Он застонал и попытался встать.
— Г-Гарри…
— Гарри в больничном крыле под присмотром.
Сириус повернулся к двери и увидел мерцающие голубые глаза, смотрящие на него сквозь решетку.
— Дамблдор, — прохрипел он. — Профессор, Альбус, Гарри в опасности, — все-таки Сириус поморщился, когда поднялся и, ковыляя, приблизился к двери, а затем уперся руками в прутья. — Защитите его.
— От чего или кого, Сириус? — спросил Дамблдор. — От вас? Римуса?
— Римус тут ни при чем, — Сириус стремился защитить друга, которому не доверял на протяжении четырнадцати лет, нарушив тем самым обещание Мии. — Он невиновен. Это… это Питер. Петтигрю. Он жив и все это время прятался в Хогвартсе, — он закашлялся, острая боль отдавала в бок, очевидно, он повредил одно из ребер. — Он… прятался как крыса; он анимаг.
— Что ж, — задумчиво подметил Дамблдор, — должен признать, этого я не ожидал. Итак, вы утверждаете, что Питер Петтигрю не только не умер от ваших рук, но и что он, по сути, незарегистрированный анимаг?
— Да! — сорвался Сириус. — Как и я! Раз уж я признался в своей причастности, у меня ведь нет причин лгать о том, что Питер — анимаг? Это был он, Альбус. Джеймс и Лили сменили Хранителя тайны. Это был он. Он сделал это.
В глазах Дамблдора что-то мелькнуло, будто он внезапно осознал, что слова Сириуса являются правдой.
— Кроме ваших слов, нет никаких доказательств, — сказал он наконец с печалью на лице.
— Там был Гарри, и Римус, и мальчишка Уизли, — упорствовал Сириус. — И… и девочка, — последние слова были произнесены шепотом, он не мог назвать имя, которое звучало неправильно в сочетании с ее лицом. Она не была для него Гермионой.
— Оборотень и трое подростков, — Дамблдор нахмурился. — Думаю, я не смогу помочь, Сириус, точно не против министра магии и очень разгневанного Северуса Снейпа, который в данный момент залечивает рану на голове и настаивает на том, чтобы сюда явились дементоры с Поцелуем.
После прозвучавших слов Сириуса захватил неподдельный страх. Он склонил голову и крепко зажмурился, пытаясь отогнать ужас, стремительно проникающий под его кожу.
— Мне… мне плевать. Альбус, я все это говорю не для того, чтобы сбежать. Независимо от того, что меня ожидает, мне важно сообщить, Питер Петтигрю жив. Он Пожиратель смерти, он предал однажды и сделает это еще раз, в особенности с Гарри, если ситуация подвергнет жизнь Питера опасности. Берегите моего крестника, — Сириус помолчал лишь мгновение, а затем добавил: — и ее берегите.
Дамблдор задумчиво кивнул.
— Помните, Сириус, много лет назад вас привели в мой офис после неудачного розыгрыша? Задумывались ли вы когда-нибудь, почему вас не исключили за то, что вы подвергли опасности жизнь сокурсника? Почему наказание не было суровее?
Сириус покачал головой.
— Нет. Тогда меня заботило лишь прощение.
— Тогда я расскажу, как решил вашу судьбу, — Дамблдор улыбнулся, по-настоящему улыбнулся, словно Сириуса не приговорили к участи худшей, чем смерть. — Юная ведьма сообщила мне, что Сириус Блэк — запутавшийся и озлобленный мальчик, который борется с предрассудками своей семьи. А потом она сказала, Сириус Блэк — хороший человек, — он усмехнулся, поглаживая бороду. — Интересная формулировка, не думаете? Словно она думала о мальчике и мужчине, как о разных людях.
И, не сказав больше ни слова, Дамблдор оставил Сириуса на произвол судьбы.
Сириус вернулся к скамейке в углу и плюхнулся на нее, при этом опустив руку на ноющие ребра.
— Ну вот и все.
Вперив пристальный взгляд в неподвижную дверь, он задумался, через какое время в проеме покажется Фадж с дементорами, жаждущими поглотить его душу.
Он услышал знакомый голос, кричащий:
— Он здесь!
Его глаза широко раскрылись, когда в окне предстало самое странное зрелище: Гарри Поттер восседал на величественном гиппогрифе, позади него судорожно цеплялась маленькая ведьма с густыми волосами, ее глаза были крепко зажмурены.
Летающее существо постучало по окну кончиком своих крыльев.
Напрочь позабыв о своей боли, Сириус бросился к окну и попытался открыть его.
— Закрыто!
— Отойдите назад! — махнула ему девочка и вынула волшебную палочку, другой рукой крепко держась за Гарри. — Алохомора!
Окно со звоном открылось.
Ошеломленное выражение не сходило с лица Сириуса. Всего пару минут назад Дамблдор сказал, что Гарри в больничном крыле, разве нет? Как им удалось так быстро вызволить его? Как их не заметили? Откуда, блять, у них гиппогриф?
— Скорее сюда, у нас совсем мало времени, — Гарри протянул ему руку. — Тебе надо немедленно бежать отсюда. Дементоры уже на подходе, за ними пошел Макнейр.
Упершись в край рамы, Сириус высунул наружу голову и плечи, взялся за руку Гарри, чтобы забраться на спину гиппогрифа. Он перекинул ногу через тело большого летающего зверя и сел позади девочки, взглянув на ту с извинением в глазах.
«Миа», — проскользнула мысль при виде нее, он опустил руки ей на талию, чтобы не свалиться с гиппогрифа. И тогда он почувствовал. Связь. Это была она. Вибрация была такой слабой, едва заметной, что если бы он ранее не прочувствовал ее в сильном виде, то сейчас мог бы и не ощутить этого, как, по всей видимости, и она.
Она была юной. Такой юной, что просто смотреть на нее становилось неудобно, не говоря уже о прикосновениях, даже при необходимости сохранять равновесие на спине гиппогрифа. Фактически она для него — незнакомка, но каким-то образом… все еще Миа.
— Отлично… Клювокрыл, а теперь скорее на верх башни! — скомандовал Гарри, дернув веревку, существо взмыло в воздух.
Сочувственная улыбка украсила лицо девочки, словно говоря, что держаться за нее во время полета — нормально.
Когда она снова зажмурилась, Сириус улыбнулся. «Страшится высоты. Да, это точно Миа». Он не знал как, но в его сознании не было никаких сомнений.
Цокнув когтями, гиппогриф по имени Клювокрыл, как помнил Сириус, приземлился на площадке Западной башни, Гарри тотчас спрыгнул. Гермиона попыталась пошевелиться, но замерла, когда Сириус вцепился в ее талию, боясь, что если он отпустит ее — отпустит любого из них, — они исчезнут навсегда.
— Сириус, немедленно улетай, — переводя дух, сказал Гарри, выводя Сириуса из оцепенения. — Они вот-вот придут в кабинет Флитвика и увидят, что тебя нет.
Внезапно Сириус отпустил девушку. Она повернулась и улыбнулась ему, и он почувствовал, что вот-вот расплачется, когда их взгляды встретились. Он подавил желание прикоснуться к ее лицу; лицу, которое, как он думал, он никогда больше не увидит.
— Я в долгу перед тобой, маленькая ведьма, — Сириус ухмыльнулся ей, а затем помог спуститься с гиппогрифа. Она покраснела, он повернулся к Гарри. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас?
— Лети! — подростки закричали одновременно, и Сириус рассмеялся, глядя на них. Девочка — Гермиона — и Гарри, который выглядел точь-в-точь как его отец. Если бы Сириус не чувствовал себя таким старым в этот момент, он бы подумал, что смотрит на Джеймса и Мию.
— Мы еще увидимся, — пообещал Сириус. — Ты, — начал он, посмотрев на своего крестника, — истинный сын своего отца, Гарри.
***
10 июня 1994 года
Большая часть его вещей была упакована, Римус заканчивал раскладывать книги по двум коробкам, когда позади него открылась дверь кабинета. Он поднял глаза и улыбнулся при виде стоящего у прохода Гарри, его руки спрятаны в карманах, а на лице отразилась вина. И Римус не никак не мог понять, в чем именно заключалась вина. Мальчик спас Сириусу жизнь, защитил друзей, помог прогнать предателя и мужественно встретился с оборотнем, хотя и безрассудно.
— Здравствуй, Гарри. Я видел, что ты идешь, — улыбнулся Римус, указав на карту Мародеров на своем столе. Он нахмурился, когда в глазах Гарри мелькнуло беспокойство, и внезапно все стало понятно. Рассмеявшись, Римус указал на свежие шрамы на шее и синяк на челюсти, доставшийся от Бродяги. — Все могло быть хуже, поверь мне.
Гарри нахмурился.
— Вас уволили.
— Нет, я сам решил уйти, — поправил Римус, бросив еще одну книгу в коробку. — Кто-то проговорился о природе моего поведения.
Гарри пробурчал:
— Снейп.
То, каким тоном было произнесено это имя, стало напоминанием, что мальчик перед ним истинный сын Джеймса Поттера. Римус вздохнул, он надеялся, что Гарри сможет преодолеть недостатки, унаследованные от своего отца, например, эгоизм. Почему-то он был уверен, что Гермиона поможет ему с этим справиться.
— Кто бы это ни был, — пожал плечами Римус, — завтра в это время прилетят совы с письмами от родителей. Они не захотят, чтобы… чтобы такой как я учил их детей, — твердо сказал он, подавляя горечь, которая поднималась внутри него.
Он не мог возложить всю вину на Снейпа. Все-таки именно Римус поставил под угрозу их жизни, когда не принял волчье противоядие, стоящее прямо перед его носом. Впервые за долгое время у него возникло чувство дома, поэтому он изо всех сил старался не злиться из-за сложившейся ситуации. Мало того, он чувствовал себя полезным. Но все же ему не помогало осознание, что он оставляет Гарри и Гермиону… беззащитными.
— Но Дамблдор…
— Дамблдор уже достаточно рисковал из-за меня, — прервал его Римус. — И потом, такие как я… в общем, я уже давно к этому привык. Лучше расскажи мне о твоем Патронусе.
— Откуда вы это узнали?
Римус ухмыльнулся.
— Что же еще могло прогнать дементоров?
— Ну… сначала я подумал, что это что-то типа лошади или, может, единорога, но все же думаю, это…
— Олень, — практически выдохнул Римус. — Твой отец всегда превращался в большого оленя.
При воспоминании о большом животном на лице Римуса появилась улыбка, олень всегда был величественным и благородным, если не считать случая, когда он попытался проткнуть кое-кого своим рогом за осквернение его сестры.
— Благодаря этому он мог быть рядом со мной во время… болезни. Он был отличным другом, — Римус опустил взгляд и тяжело сглотнул. — Их… смерть сильно ударила по мне.
— Вы и мою маму знали?
Римус печально кивнул.
— Лили — исключительная ведьма, одна из самых добрых, которых я встречал; она была удивительно талантливой и безмерно заботливой. Лишь один человек превзошел ее в этом, — тихо произнес он, а затем прочистил горло. — Они были моими лучшими друзьями. Меня радует мысль, что я не всех потерял.
— Что станет с Сириусом?
— Не могу сказать, Гарри, — он прислонился к своему столу, — у меня есть несколько мыслей на этот счет и, полагаю, общий план на будущее. Если встречусь с Сириусом, возможно, поделюсь с ним.
Гарри улыбнулся.
— Если вы встретите его, передайте… скажите ему, что наш план все еще в силе. Однажды его имя очистят, и тогда мы во всем разберемся.
— Передам, — пообещал Римус и сложил карту Мародеров, постучав по ней палочкой и прошептав: «Шалость удалась», после чего отдал пергамент Гарри. — Поскольку я больше не преподаватель, могу не чувствовать угрызений совести, что возвращаю тебе это. Мне она больше не пригодится, но я надеюсь — и я уверен, Джеймс и Сириус поддержали бы меня в этом, — вы с Роном и Гермионой найдете ей применение.
— А что бы сказала моя мама?
Римус рассмеялся, представив, какой ужас был бы на лице Лили.
— Она бы наслала на тебя сглаз за то, что ты даже подумал о том, чтобы пойти по нашим шальным стопам. Зато твой отец бы безоговорочно поддержал тебя.
Тук! Тук! Тук!
Римус и Гарри обернулись и увидели Гермиону, стоящую в дверном проеме.
— Проходи, Гермиона, — Римус улыбнулся и похлопал Гарри по спине. — Уверен, мы когда-нибудь еще встретимся, — мальчик улыбнулся в ответ и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
Гермиона запротестовала:
— Как же это несправедливо!
— Многое в нашей жизни несправедливо. Могу я тебя кое о чем попросить, Гермиона? Ты присмотришь за Гарри?
— Конечно, — мгновенно ответила она. — Может, стоит написать в Министерство? Все хотят, чтобы вы остались. Ладно, кроме слизеринцев, но они предвзяты.
— Все же я думаю, это не поможет, — Римус нахмурился, когда ее глаза наполнились слезами. Он ненавидел слезы Мии. Она плакала редко, что означало, что произошло что-то действительно ужасное. Гермиона же довольно часто плакала, что только еще больше расположило девочку к нему. — Твоя доброта, как всегда, поражает меня.
— Куда вы пойдете?
— Домой. Может, буду путешествовать, пусть и в одиночестве. А если повезет, заведу домашнее животное. Знаешь, я всегда был любителем собак.
Гермиона грустно улыбнулась.
— Я слышала, где-то бродит большой черный пес.
Римус ухмыльнулся ей.
— Если получится выследить его, я приложу максимум усилий и позабочусь о нем. Сделай то же самое для Гарри. О, и еще, — он повернулся за небольшой коробкой с книгами, — это тебе.
Ее глаза расширились от ликования при виде этого.
— Правда? — она с благоговением приняла коробку. — Но я думала… ну, я…
— Ты все еще можешь одолжить их, — объяснил Римус. — А когда дочитаешь, отправь мне их, и я вышлю что-нибудь новое. Возможно, я больше и не твой профессор, но, учитывая, что годом ранее Дамблдор нанял Златопуста Локонса, я бы не хотел быть тем другом, который пренебрегает качеством твоего образования. К тому же, ты можешь рассказывать мне о Гарри. Думаю, у тебя получится гораздо лучше писать письма, чем у подростка, увлеченного квиддичем. Но мне правда важно знать, что у него все хорошо. А еще мне важно знать, что и у тебя все хорошо.
Она кивнула, все еще хмурясь.
— Может, вам помочь донести вещи до ворот?
— Не стоит, — он взмахнул волшебной палочкой, и все его вещи аккуратной стопкой сложились в один большой сундук. — Я пока не ухожу. Мне надо зайти к профессору Дамблдору за некоторыми вещами.
— Полагаю, это прощание, — признала Гермиона.
Римус покачал головой и улыбнулся.
— Никогда не говори «прощай», потому что сказать «прощай» — значит уйти, а уйти — значит забыть.
— Питер Пэн, — после недолгой паузы Гермиона нервно спросила: — Профессор? Вы обещаете отвечать на мои письма?
— Обещаю.
***
Зеленое пламя полыхнуло из камина, и усталый Римус вошел в свою крошечную гостиную. Было тяжело покидать Хогвартс, а он даже не до конца осмыслил все события за прошедшие двадцать четыре часа. Еще день назад он был уверен, что Сириус, по крайней мере частично, ответственен за смерть Лили и Джеймса. Еще день назад он был уверен, что Питер мертв. И все переменилось.
— Так что, тебя уволили?
Римус подпрыгнул, испуганно вскрикнув.
— Ты чего такой нервный? — вальяжно развалившись на длинном диване, спросил Сириус, он вытянул ноги и заложил руки за голову.
— Что?.. Откуда?.. — Римус разинул рот от вида друга в своей гостиной. На его диване. Все такого же грязного на его диване. — Как, мать твою, ты сюда попал?
Сириус закатил глаза.
— У тебя та же защита, что и когда-то была в нашей квартире. Постоянная бдительность, Лунатик.
— Как ты ее снял? — с широко раскрытыми глазами вопросил Римус. — У тебя же нет волшебной палочки. Ты украл палочку?
— О, да ладно, — Сириус оскорбленно хмыкнул. — Если бы захотел, я бы смог снять защиту без палочки, без слов и во сне. Выдохни, авроры уже заглядывали сюда, — заверил его он. — Со стороны тут наблюдал, пока они не ушли. Грюм все еще мерзкий капризуля, хотя я слышал, он уходит в отставку. Прикинь, взял с собой на прогулку мою кузину. Не могу поверить, малышка Тонкс — аврор.
Римус побледнел при упоминании девушки, которую он не видел почти год. Внутренний волк скреб когтями, создавая зуд, который успокаивался только при ее близости. Он сделал все возможное, чтобы скрыть свою реакцию на слова Сириуса.
— Тебя кто-нибудь видел?
— Ну, я же еще здесь.
— Хочешь чаю? — предложил Римус, входя на кухню. — У меня не так много еды, но, думаю, что-то все-таки осталось.
— Я бы огневиски выпил, — отчетливо сказал Сириус. — Но ничего тут нет. Я все перерыл.
— Я бы даже не стал тратить на тебя дешевое огневиски, — парировал Римус, возвращаясь в гостиную и рухнув в большое кресло в углу. Его тело все еще ныло и болело после трансформации. — В последний раз ты взбесился.
— Ну да, — подтвердил Сириус. — Но я скучаю по вкусу. Скучаю по многим вещам, — после долгого молчания, он добавил: — Нам есть о чем поговорить.
— Прости, — выпалил Римус. — Прости за нашу ссору в ту последнюю встречу. Может, если бы я не… Не знаю, — он нахмурился и наклонился вперед в кресле, проводя рукой по своим лохматым волосам. — Мне не стоило бросаться на каждое задание Дамблдора. Я скучал по ней, — сказал он, будто этого было достаточно, хотя вовсе не так. — Я скучал по ней так, словно потерял часть себя.
— Я понимаю тебя, — тихо произнес Сириус.
— Я не мог обо всем рассказать, а ты… Я не знал, как спасти тебя, Сириус, — сорвалось признание. — Ты едва существовал после пропажи Мии; ты чуть не умер. А потом Орден начал отправлять нас на миссии. Но будь я чаще рядом с тобой, ты бы больше доверял мне, и…
— Не надо, Лунатик. Я знаю, каким был в те последние годы. Если я не пил, я дрался, за что меня постоянно арестовывали, поэтому я нес все это домой. Я не мог ругаться с Джеймсом, все-таки у него были Лили и Гарри, а там уже свои проблемы. Ситуацию осложнял Хвост, шепчущий мне всякую чушь на ухо, а еще во время собраний Ордена Нюнинус обвинял то одного, то другого из нас в шпионаже, и я выместил все это на тебе. Хреновая вышла ситуация.
— Точно.
— Миа? — спросил Сириус, встречаясь взглядом с Римусом.
— Гермиона, — быстро поправил Римус. — Сейчас ее зовут Гермиона Грейнджер.
— Маховик времени?
Римус вздрогнул.
— Как ты?..
— Ну я же не идиот, Римус, — хмыкнул Сириус, его глаза сузились. — У меня СОВ больше, чем у тебя. Как только я понял, что она не галлюцинация, я смог все сложить. А когда они с Гарри спасли меня, у нее была цепочка. Я не встречал Маховики времени в жизни, но читал о них в книгах. К тому же, я знаю, это она. Я могу… — он прочистил горло и почесал грудь. — Связь души.
— Ты чувствуешь?.. — с некоторым облечением спросил Римус.
— Едва. Она есть, просто… слабая. Мама… Дорея, — сказал Сириус, — говорила, что для связи души нужно, чтобы оба партнера знали, желали и любили. Сейчас связь не так сильна, потому что она меня не знает, да?
Римус покачал головой.
— Она обычная четырнадцатилетняя девочка.
— Когда ты узнал всю правду? — в его голосе слышалась горечь.
— На седьмом курсе, сразу после появления шрама, — Римус указал на свое предплечье. — Миа привела меня к Дамблдору, а затем погрузила в Омут памяти, чтобы показать воспоминания о будущем и доказать, кем она была и откуда пришла. По правде говоря, я в течение многих лет думал, что будущее, которое я увидел, не сбудется. Я думал, ее исчезновение все разрушило. Но теперь, когда ты свободен…
— Ты видел меня?
Римус подтвердил кивком.
— Причем обоих. Конечно, она показывала достаточно избирательно. Но я видел ее младшую версию, Гермиону, — приметил он, — с тобой. Пройдет еще несколько лет, сейчас ведь она всего лишь ребенок.
Сириус закатил глаза.
— Мерлин, не напоминай. Ладно, когда все произойдет?
— Я отправлю Гермиону в прошлое в сентябре 1998 года, — объяснил Римус. — А еще зачарую Маховик как портключ с ограничением времени, он вернет Мию в 98-й год с 19 сентября 79-го года.
— С той самой ночи, когда она исчезла, — глаза Сириуса расширились. — Ты? Ты забрал ее у меня?
— Видимо, — он пожал плечами, в его голосе звучали извиняющиеся нотки. — Путешествие во времени — сложная штука. В итоге я делаю это, потому что уже когда-то так делал. Видимо, с ней то же самое. То же самое и у нас всех, — он разочарованного вздохнул. — Я не хотел забирать ее у тебя, клянусь. Но, черт возьми, я просто смотрел на то, как она уходила. Знаешь, она ведь позвала меня.
— В ту ночь?
Он посмотрел через комнату и впился взглядом в Сириуса, старое чувство обиды вспыхнуло с новой силой.
— Она сказала, ты бросил ее, когда она… Она пыталась рассказать тебе, что с ней происходит.
Ближайший стол принял на себя удар ногой от Сириуса.
— И каким гребаным образом я должен был догадаться? Прихожу, значит, домой, а моя ведьма плачет навзрыд. Что-то говорит о дурацких секретах и начинает заикаться…
— Дело в заклинании, — со вздохом вставил Римус. — Дамблдор наложил на нее какое-то заклинание, чтобы она не могла говорить о будущем, он хотел помешать ей изменить что-либо. Каждый раз при попытке что-то раскрыть, она заикалась и теряла сознание.
— Блять, — Сириус потер лицо. — Так значит, она знала?
Полные горя глаза воззрились на Римуса, он смотрел на своего единственного друга, оставшегося в этом мире. Какая-то боль, похороненная глубоко внутри Сириуса, ожила. Лишь по одному опустошенному выражению его лица Римус точно понимал, о чем думал друг: Миа знала о смерти Лили и Джеймса.
Сириус несколько раз прокрутил эту мысль в своей голове, пытаясь разобраться в ней. В этом не было смысла, но это казалось правдой, независимо от того, как ужасно и безумно звучало. Горечь подобралась к горлу, он с трудом сглотнул, слюна горько спустилась по пересохшему горлу.
— Она знала о Сохатом и Лили. Миа позволила Джеймсу умереть.
Римус кивнул, но затем тихо добавил:
— Мы все позволили им умереть.
И в каком-то смысле это было правдой. Сириус впал в безрассудство, скрывая свое горе и боль алкоголем, потасовками и в итоге шпионажем. Он оборвал все связи с Римусом, потакал Питеру и слишком сильно полагался на Джеймса и Лили. Несмотря на свои благие намерения, он все же частично винил себя в их смерти.
Но Мии было известно все. Она знала о Питере, о нападении, войне и уничтожении Волдеморта. Она определенно знала о Гарри, учитывая, что девочка — Гермиона — была его лучшей подругой. Хуже всего в личном плане было то, что Миа знала об Азкабане. Сириус пытался бороться с чувством, что его предали, и испытывал облегчение от того, что она, на самом деле, жива.
— Не знаю, ненавидеть ее или любить, — напряжение и непонимание в собственном голосе пугали его. — Как она допустила смерть Джеймса? Она любила его. Как она могла?.. — его голос надломился, и он закрыл лицо руками, теми руками, которые стали мозолистыми, покрытыми шрамами и грязью. — Она оставила меня там. Она оставила меня гнить. Двенадцать лет.
Римус подошел и сел рядом с ним.
— Люби ее, — посоветовал он. — Она страдала, поверь мне. Она не могла что-либо изменить, Бродяга. Даже одна исправленная мелочь могла бы сделать наш мир хуже. Могло погибнуть гораздо больше людей, многие могли пострадать. Гарри мог умереть.
Это затронуло что-то внутри него, и Сириус посмотрел в глаза Римуса и медленно кивнул.
— Гарри жив. Тогда я люблю ее, — решил он вслух, как будто у него вообще был выбор в этом вопросе.
Сириус знал, что его сердце давным-давно решило, что Миа была для него всем; даже в ее худшие проявления он любил ее безоговорочно. Очевидно, это была ее худшая сторона.
Римус собрался встать.
— Нам нужно отдохнуть.
— Останься со мной, Лунатик.
Римус закинул руки за голову.
— Завтра подготовлю для тебя комнату. Думаю, мы можем остаться здесь на пару дней, но потом нам следует уехать, пока министерство не перестанет тебя искать. Я помню несколько убежищ Ордена, где, по настоянию Дамблдора, я оставался во время задания со стаями. А сейчас мы можем переезжать между ними. Если хочешь, можешь поспать в моей комнате.
— Не могу, Лунатик.
— Бродяга, давай же. После всех испытаний, пройденных тобой, я могу и отказаться на денек от своей кровати.
— Да нет же, — Сириус посмотрел на своего друга и озорно улыбнулся. — Я говорю, что никто из нас не сможет поспать в твоей кровати. До того, как ты вернулся домой, я затолкал туда гиппогрифа.
***
11 июня 1994 года
Когда вода хлынула из насадки для душа и попала ему на руку, Сириус вздрогнул от низкой температуры, которая напомнила ему долгом плавании по Северному морю после побега из Азкабана почти год назад. Мерлин, неужели прошло столько времени? Год скитаний, пряток и страха? Двенадцать лет в тюрьме и снова ожидание… мести. Потребность в мести не была удовлетворена.
Когда вода стала горячей, и в воздух поднялся пар, он сделал глубокий вдох, будто наслаждался паром от свежеиспеченного пирога с патокой. Медленно стянув с себя грязную тюремную робу, он пинком свалил ее в кучу в углу ванной.
Когда он оказался под струей горячей воды, Сириус издал громкий стон, смешанный с удовольствием и облегчением. Он оперся ладонью о стену и прикрыл глаза, позволяя теплу растекаться по напряженной коже спины, проникая в затекшие и ноющие мышцы.
Крошечным кусочком дешевого мыла Сириус намылил фланель и провел ею по коже, смывая грязь и воспоминания, накопившиеся за двенадцать лет. Он провел фланелью по рукам и ногам, по животу и бокам, задержавшись на своих ребрах. Энергично соскребая грязь с бледной груди, он смог увидеть четкий контур татуировки с именем Мии. Мыло попало в открытую рану на спине, отчего Сириус зашипел, он подумал о том, чтобы после выхода из душа попросить Римуса залечить порез.
После нескольких попыток запустить пальцы в свои густые, покрытые коркой грязи волосы, он застонал, когда у него все же получилось. После четвертого мытья ощущение чистоты было настолько сильным, что Сириус наконец смог ответить на вопрос, который мучил его на протяжении многих лет: снижает ли длительное воздействие дементоров способность мужчины возбуждаться?
Ответом было решительное «нет».
К сожалению, его предыдущей основной фантазией была его ведьма, но теперь его ведьма — четырнадцатилетняя девочка, и хотя мысли о дементорах не могли убить эрекцию, сам подтекст разврата определенно убивал.
Сириус сосредоточился на мутной воде, которая кружила по сливу, смывая грязь, кровь и боль. Он понимал, что никогда не сможет забыть Азкабан. И все же, когда вода стала прозрачной, его охватило чувство удовлетворения. Он давно смирился с фактом, что никогда не почувствует себя чистым.
Выключив воду и потянувшись за подготовленным для него полотенцем, он энергично протер сухой мягкой тканью кожу. На краю тумбочки в ванной нашелся комплект чистой одежды. Сириус улыбнулся, совершенно позабыв, каково это — когда о тебе кто-то заботится, даже с помощью такого пустяка, как готовая одежда.
— Здорово, что твоя жизнь была такой же дерьмовой, как и у меня, — он вышел из ванной в одних джинсах Римуса. — Из-за голода у нас с тобой теперь один размер.
Оглушительная тишина привлекла его внимание к Римусу.
При виде выражения лица своего друга Сириус нахмурился. Римус оглядывал тело Сириуса в немом шоке. После двенадцати лет голода и побоев — нечего ожидать иного, но жалость на лице Римуса раздражала его. В особенности после того, что именно Римус, как никто иной, понимал его.
Сириус повернулся спиной, открывая вид на рану.
— Ну-ка, исцели это, ладно? И прекрати смотреть на меня так, будто я сломлен. Я все еще красивее тебя.
Римус издал короткий смешок.
Сириус услышал, как друг шмыгнул носом и, вероятно, протер глаза.
— У тебя хотя бы нет седых волос, — отметил Римус. — Но, думаю, так я больше похож на профессора.
Когда кожа на спине стянулась, Сириус натянул выцветшую футболку через голову и повернулся к своему другу.
— Ну, и как это? Вернуться в Хогвартс, обучать Мию.
— Гермиону, — поправил Римус.
Сириус закатил глаза.
— Я знаю, кто она, Римус.
— Нет, вовсе ты ее не знаешь. Они разные. Миа была Гермионой, но Гермиона — не Миа, — объяснил Римус. — Миа была той, какой мы ее знаем, потому что она прошла жизнь Гермионы. Миа как бы… завершающий пазл. Или, по крайней мере, почти завершающий. А сейчас Гермиона — разрозненные детали. Но ты можешь заметить, как они сочетаются друг с другом.
С чашкой горячего чая Римус подошел к Сириусу.
Не обращая внимания на жжение от кипятка, Сириус выпил чай одним махом. Тепло проникло в его кости и просочилось в каждую вену, согревая тело, которое немного замерзло после выхода из душа.
— Миа не рассказывала о своей жизни до того, как Поттеры приняли ее в семью, — размышлял он вслух. — Только о шрамах. Понятно, что я не видел остальную часть Гермионы, — и он поморщился при одной лишь мысли о четырнадцатилетней девочке в любом потенциальном состоянии оголенности. Разница в возрасте между ними теперь удручала. — Но я видел ее предплечье, оно было чистым.
Римус наклонил голову.
— Она еще не пострадала. По крайней мере, не от рук Пожирателей смерти. Не думаю, что тебе захочется узнать, чем они занимались с Гарри с момента поступления в Хогвартс.
Сириус приподнял бровь.
— Скажу так: встреча с оборотнем и сбежавшим заключенным — скука смертная по сравнению с их предыдущими приключениями, — Римус сделал глоток из своей кружки. Когда стало ясно, что Сириус ожидает продолжения, он вздохнул. — В прошлом году Тайная комната была открыта.
— Херня. Это миф.
— Скажи это василиску, которого Гарри убил.
Поперхнувшись чаем, Сириус поморщился, когда горячая жидкость выплеснулась из чашки. Он недоверчиво уставился на Римуса в ожидании, что тот скажет, что пошутил. Когда оба все еще молчали, Сириус сел, поставил чашку и обхватил голову руками.
— Расскажи мне все.
Спустя час рассказ был окончен, Римус вскипятил еще один чайник, и они оба притворились, будто пьют огневиски, успокаивая нервы.
***
Посреди ночи Сириус проснулся от толчка Римуса, он огляделся и осознал, что находится в образе анимага, лежащего на коленях своего друга. Он мгновенно вскочил и вернулся к своему человеческому облику, после чего неловко отметил:
— Ну, мы с тобой бывали и в более интересном положении.
Римус печально улыбнулся.
— Тебе приснился кошмар.
Сириус кивнул. Он так и предполагал.
— Ты бессознательно превращаешься?
Он снова кивнул.
— Дементоры не обращают внимания на животных.
Римус прочистил горло.
— Знаешь, у меня есть кое-что для тебя. Когда министерство изъяло нашу квартиру, Дамблдор смог вывезти большую часть наших вещей. Он отдал мне многое, и я все это сохранил. Думал подождать до утра, но что-то мне подсказывает, что привычные средства могут помочь тебе.
На кофейном столике в центре комнаты стояла небольшая коробка, которой там не было до того, как Сириус заснул. Он сел и с особой внимательностью следил, как Римус сунул руку по запястье, а затем и все предплечье вплоть до самого плеча в коробочку.
— Чары незримого расширения?
Римус коротко склонил голову. Мгновение спустя он вернулся на диван.
Дрожащей ладонью Сириус потянулся к волшебной палочке из каштанового дерева. Он резко вздохнул, когда магия пронеслась по его пальцам и воссоединилась с ним, как со старым другом, ощущение напоминало покупку древка в лавке Олливандера, когда ему было одиннадцать лет.
— Приятель, — на выдохе произнес Сириус, сжимая пальцами древко палочки и чувствуя гудение магии. — Не думаю, что за последние двенадцать лет я скучал по чему-то больше, чем по этому.
Сво бодный м ир ра нобэ — Не спеши с суждениями, — и он вложил серебряную цепочку в раскрытую ладонь Сириуса.
Поджав губы, он тут же накинул цепочку на шею и по привычке потянул, когда нуждался в комфорте, в чувстве безопасности. Он прикрыл глаза, борясь со слезами.
Во всем мире не найдется слова, способного выразить всю благодарность Сириуса Римусу.
Римус сжал его руку, отчего Сириус открыл глаза и увидел понимание на лице друга.