Глава 12. Ощущение огневиски

Теперь, когда я знаю, чего мне не хватает,
Ты не можешь просто уйти.
Вдохни в меня жизнь, верни меня в реальность,
Верни меня к жизни.
Evanescene — Bring Me to Life
1 мая 1998 года
— Гермиона, прошу, очнись, — шептал Сириус, отчаянно прижимая ее к груди.
Впервые за несколько десятилетий в его глазах застыли слезы, а затем скользнули по щекам, что все еще оставались влажными после воды, выпущенной крестражем, который, к слову, пытался убить его всего пару мгновений назад.
— Миа, — прошептал он. — Прошу, очнись, — его губы с нежностью коснулись ее лба, он зажмурился так сильно, что перед глазами заплясали звездочки. Сердце грозило пробить грудную клетку, когда Сириус пожелал, чтобы его тепло проникло в ее тело и вернуло к жизни, к нему. Словно он мог передать ей собственное дыхание…
Он ахнул, когда всплыло воспоминание.
— Лили.
Выругавшись, Сириус надеялся, что в тот первый раз запомнил достаточно информации. Он осторожно опустил тело Гермионы на каменный пол, осмотрел ее и усиленно старался вспомнить что-нибудь из того, что произошло много лет назад.
— Черт. Как там Миа делала? — он приподнял пальцами подбородок Гермионы, запрокинул ее голову и зажал маленький носик своими большими мозолистыми пальцами, после чего приоткрыл губы девушки.
Он наклонился ближе, глубоко вдохнул, руки дрожали, когда его губы накрыли ее. Случись это в другой момент его жизни, не спасай он ее сейчас, не будь она такой холодной под его пальцами, он бы насладился ощущением ее губ на своих. Он бы застонал, впитывая ощущение ее губ, теряясь в сладости дыхания от распирающего голода и желания.
Но она не дышала.
Поэтому он отдал ей свое дыхание.
Вдох за вдохом он напитывал ее тело воздухом и прерывался лишь для того, чтобы сложить руки на ее грудной клетки и с силой надавить несколько раз, так процесс повторялся снова и снова, Сириус молился Мерлину, Цирцее, Моргане, Годрику, аду, да даже Салазару, блять, Слизерину, лишь бы это вернуло ему девушку.
Как только свет от банки с пламенем колокольчика, наконец, погас, погрузив их в полную темноту, он почувствовал, как ее тело дрогнуло под его руками.
Внезапно Гермиона подалась вперед, она кашляла, вода, которая пыталась утащить ее из этого мира, выходила наружу. Девушка громко ахнула и расплакалась, он притянул ее к себе, тихонько всхлипывая в густые, влажные кудри.
— Сириус? — голос Гермионы надломился, ее руки вцепились в его мокрую рубашку.
— Все позади, — пробормотал Сириус, прижавшись губами к ее лбу. — Мерлин, никогда больше не умирай при мне.
Снова и снова он покрывал поцелуями ее лоб, совершенно не заботясь о том, что ничего не видит, или о том, что где-то над ними в замке раздаются громкие, грохочущие звуки. Она жива. Он делал вдох за вдохом, и каждый вдох напоминал его бешено колотящему сердцу, что она жива.
Он услышал, как она всхлипнула и обняла за шею, приглушая крики в ее изгибе. Отчаянно желая успокоить Гермиону, Сириус провел пальцами вверх и вниз по спине, оставляя утешающие ощущения своими нежными поглаживаниями.
Она громко всхлипнула, прижалась к нему сильнее, и этот звук снова что-то надломил внутри него. Он крепко обнял ее, убеждая себя, что она действительно жива. Словно сама душа отказывалась в это верить, ему пришлось проверить еще раз.
Потянувшись к ее лицу, Сириус обхватил щеки Гермионы руками и оторвал от своего плеча. Хотя он не мог видеть девушку, Блэк чувствовал, как ее дыхание мягко скользит по коже его челюсти.
— Ты жива, — слова звучали, как молитва, Сириус почувствовал, что Гермиона кивнула головой.
— Я жива.
Манящие слова, грубо сорвавшиеся с недавно задыхающихся губ, разрушили то немногое, что у него осталось. Римус убеждал, она переживет происходящее. Сириус, возможно, верил ему, но только что он чуть не потерял ее, именно сейчас он острее всего чувствовал окончательность войны и смерти, и не мог упустить возможность любить ее так, как ему было предначертано. Так, как было задумано. Так, как того хотела магия.
Совершенно не задумываясь о самых ужасных последствиях, Сириус прижался губами к ее губам, к которым снова вернулось тепло и которые теперь приносили наслаждение. Он думал, она оттолкнет его, с силой ударит по щеке, но сладкий на вкус вздох вырвался из ее горла и вибрацией отдался у его губ. Удивление смещалось с радостью, он с признательностью поймал звук, проглотив, когда его губы с обожанием коснулись ее.
Боль, сковавшая его тело, требовала, чтобы он попробовал ее на вкус.
Он провел кончиками пальцев по ее рукам, скользнул вниз и задел ее ребра, на что она ахнула в ответ. Ее губы приоткрылись, и он воспользовался неосознанным приглашением, скользнул языком во влажное тепло ее рта и зарычал, когда она протянула свой язык и нежно коснулась его. Стон вышел из глубины его горла, когда старая, но такая знакомая мысль возникла в голове:
Она на вкус, как огневиски.
Он думал, что забыл, беспокоился, что все это ему померещилось, но все происходило на самом деле. Она жива и в его объятиях, отдавала ему столько же, сколько и брала, он в полной мере погрузился в это ощущение. Всплеск всех этих чувств настолько удивил его, что Сириус чуть не пропусти знакомый рывок чего-то глубоко внутри, что заставило его подумать: «Ты тоже это чувствуешь? Пожалуйста, почувствуй то же самое».
Он запустил свободную руку в спутанные каштановые кудри на ее затылке, крепко прижимая к себе, в то время как голодный зверь в его груди рычал, требуя большего. Она издавала сладкие, тихие мяукающие звуки у его губ, и он упивался каждым из них, намереваясь вытянуть из нее больше эмоций, словно только это стало целью его существования. Может, так оно и было.
Ее тихие всхлипы и стоны разжигали в нем огонь, который не горел почти девятнадцать лет, и он внезапно почувствовал, что она никогда не покидала его. Ни смерти, ни войны, ни Питера, ни Волдеморта, ни предательства, ни потерь, ни гребаного Азкабана и, конечно же, никакой завесы. Была только она. Только она. Именно сейчас, в этой самой темноте, пока он яростно покусывал ее нижнюю губу, после чего сразу зализывал ранку.
Она прошептала его имя, Сириус опустил руки ей на бедра и инстинктивно притянул к себе на колени, прижимая к своему твердому телу. Она вздрогнула от этого движения, положила руку на его грудь и медленно вдохнула. Он понял, что, должно быть, причинил ей боль, когда неосознанно сжал руками. Отчасти он хотел отпустить ее, но чуть позже почувствовал давление рук на своей груди. В ожидании того, что его оттолкнут, он удивился, когда она принялась исследовать его тело.
Сириус застонал от прикосновения, подался к ее губам и начал игру с ее языком в отчаянной попытке безмолвно передать все его мысли и чувства самого сердца. Он хотел, чтобы она знала все, знала правду, и боялся, что умрет раньше, чем настанет подходящей момент, когда она обо всем узнает.
Магия щипала его душу, подобно гитарной струне, вибрация проходила между ними, создавала общую мелодию, которая сложилась в песню и лейтмотивом звучала в их разуме: моя.
Гермиона провела руками по его шее, зарылась пальцами в длинные черные локоны и застонала, крепче сжимая волосы. В темноте было легче. Это вселило в нее уверенность, о которой она и не подозревала. Ей хотелось озвучить все, что она чувствовала, но у нее не было возможности правильно сформулировать связные мысли, не говоря уже о том, чтобы озвучить их.
Она хотела сказать ему, что этот поцелуй был для нее всем.
Очнувшись, Гермиона почувствовала легкое покалывание на губах, которое сказало, как он спас ей жизнь, и часть рыданий, которые она выплакала ему в плечо, была вызвана тем фактом, что покалывание исчезло, и девушка даже не помнила, как оно чувствовалось.
Ей хотелось сказать ему, что сейчас она чувствует это покалывание. Оно распространялось, как Адское пламя, по коже ее шеи, стекало по груди и погружалось в океан в животе. Она хотела сказать ему, что на вкус он был как сахарные перья, и как, глубоко погруженная в учебу, она жадно сосала конфету — мысль, которая вызывала эротические и неуместные фантазии в ее голове, заставляя еще сильнее прижиматься к нему, пытаясь раствориться в ощущении его рук на ее бедрах.
Она хотела рассказать ему многое, но в глубине души скрывала другие секреты. Она хотела скрыть свою тревогу и беспокойство. Она хотела скрыть тот факт, что была в ужасе от того, что именно невысказанная магическая связь, которую она создала магией крови, заставляла его прикасаться к ней, дразнить и нападать на ее рот с такой силой. Она хотела скрыть свою неопытность и тот факт, что, хотя она мечтала о таком поцелуе в течение многих лет, она никогда не испытывала ничего подобного. Или лишь однажды.
Виктор был джентльменом, который сопроводил ее на Святочный бал на четвертому году обучения, и, несмотря на то, что Джинни рассказала Рону, ученик Дурмстранга поцеловал на прощание костяшки пальцев Гермионы и покинул Хогвартс, не более того. Кормак Маклагген смог подобраться ближе всего, он зашел настолько далеко, что попытался заманить ее в ловушку под заколдованной омелой на Рождественской вечеринке Слизнорта, но тогда Гермиона сбежала, даже не коснувшись его губ, хотя, стыдно признать, руки Кормака слишком часто тянулись к ее заднице. Все предполагали, что она с Роном будут вместе, но то, что произошло с ним и с Лавандой в прошлом году, представило его в новом свете, поэтому, какие бы нежные подростковые чувства она ни испытывала к рыжему, они слишком быстро превратились в семейные.
Все ее предыдущие увлечения и поклонники были всего лишь мальчишками, за исключением неловкой влюбленности, которую она когда-то питала к Златопусту Локонсу, а также более скрытной влюбленности в другого преподавателя Защиты от темных искусств на третьем курсе. Но это… этот мужчина в ее объятиях был именно тем, кто нужен. Мужчиной. Он не стеснялся своих движений, не прикасался к ней нерешительно. Его привязанность не казалась неуклюжей или слишком поспешной. Он точен, не будучи предсказуемым, что удивительно, учитывая, насколько безрассудным и импульсивным чаще всего он бывает. Его забота зажгла огонь в ее животе. Когда его пальцы коснулись ее груди, девушка откинула голову назад и негромко застонала. Дрожь прошлась по ее спине, подобно холодной в воде в самый жаркий летний день.
Что-то плавилось внутри от жидкого огня. Ощущение такое, словно оно вытекало из нее и вливалось в него, затем возвращалось в ее тело и приносило с собой то, что искрилось энергией. Искры вспыхнули во времени, будто азбука Морзе, тук-тук-тук между ними, складываясь в слово: мой.
Сириус заставил себя отстраниться от нее. Пульсация, которую он скорее чувствовал, чем слышал внутри себя, навевала воспоминания о моментах из его прошлого, ему нужно было напомнить себе, что в его объятиях все еще Гермиона, а она пока не готова узнать все то, что известно ему.
Он слышал, каким тяжелым было ее дыхание в темноте, она хватала ртом воздух, и отчасти его распирало чувство вины за то, что он лишил ее кислорода, ведь всего несколько минут назад именно нехватка воздуха чуть не убила ее. Пусть их губы больше не соприкасались, он все равно чувствовал, что не может отпустить ее, ведь в тот момент, когда он это сделает, она навсегда покинет его объятия.
Он поцеловал ее. Он только что поцеловал Гермиону, восемнадцатилетнюю лучшую подругу своего крестника. И он не просто целовал девушку, он как следует и основательно поцеловал ее. Половина его желала, чтобы этот момент не заканчивался, чтобы ему никогда не пришлось столкнуться с последствиями своих действий. Другая его половина отчаянно нуждалась в свете, чтобы он мог видеть растрепанное состояние, в котором, как он знал, она была. Он хотел сам увидеть ее растрепанные кудри, раскрасневшиеся щеки и распухшие губы.
Однако темнота и тишина никуда не делись, нарушаемые только звуком их дыхания.
— Гермиона… — наконец заговорил он, но его голос тут же заглушил другой. Высокий и холодный голос, который пронизывал воздух вокруг них. Невозможно было сказать, откуда он взялся.
— Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.
Тишина снова поглотила их, на этот раз они оба затаили дыхание.
Гермиона первой оторвалась от него, как голосом, так и физически, когда слезла с колен Сириуса.
— Мы должны идти. Надо помочь Гарри.
Не сказав больше ни слова о том, что только что произошло, Сириус кивнул и встал.
Ища в темноте, он прошептал «Люмос», когда нашел свою палочку. Он посмотрел на разрушенный крестраж и передал Гермионе, которая быстро спрятала его в свою расшитую бисером сумку. Затем он потянулся за мечом Гриффиндора и направился к выходу.
Когда они вдвоем вышли из коридора, над ними и под ними началась бурная деятельность. Что-то атаковало замок, и ущерб, нанесенный защитному барьеру, заставлял дрожать саму землю под ними. Студенты и преподаватели, казалось, двигались как один, и они заметили Невилла, который следовал за профессором Стебль с шестью другими студентами, несущими что-то похожее на молчащих мандрагор.
Сириус хрипло хихикнул и провел подушечкой большого пальца по палочке, поправляя захват, готовясь.
— Похоже, мы чуть не пропустили все самое интересное.
— Выручай-комната, — выпалила она, опустив голову, как будто пыталась скрыть румянец, который он так ясно видел. — Мы должны проверить, прибыл ли Орден, — она говорила быстро и двигалась молниеносно, стремительно поднимаясь по лестнице на седьмой этаж.
Когда они завернули за угол, их глаза расширились при виде Гарри и Драко, сидящих у стены, они тяжело дышали, на их лицах было что-то похожее на пепел. Очки Гарри частично запотели, а обычно светлые волосы Драко оказались серыми. Бесчувственные тела Крэбба и Гойла свалены в кучу неподалеку: оба мальчика были явно оглушены и связаны.
— Что, черт возьми, с вами двумя случилось? — потребовал Сириус.
— Малфой… — сказал Гарри между вдохами, — спас меня.
Гермиона разинула рот.
— Ты спас Гарри?
— Когда я смогу забрать свой Орден Мерлина? — задыхаясь, съязвил Драко.
— Нашел, — Гарри бросил сломанную и почерневшую диадему к ногам Гермионы. — А как у вас? — спросил он, из его горла вырвался смешок, за которым последовало несколько громких кашлей, очищающих легкие от дыма.
— Уничтожена, — неопределенно ответила Гермиона. — Как ты избавился от нее без меча? И почему вы оба покрыты… сажей?
— Я вспомнил, что видел диадему в прошлом году, когда ты заставила меня избавиться от книги по Зельям, — в голосе Гарри прозвучала горечь. — Я собирался забрать ее и оказался лицом к лицу с Малфоем и этими двумя, — он указал на Крэбба и Гойла.
— Они пытались заавадить Поттера, — пробормотал Драко, качая головой с явным неодобрением. — Даже если бы я не был на вашей стороне, это глупый шаг. Все знают, что Темный Лорд хочет покончить с ним своими руками. Я оглушил их прежде, чем они добрались до него.
— Но до этого один из них бросил Адское пламя в Выручай-комнате, — выпалил Гарри.
— Адское пламя? — взвизгнула Гермиона. — Как вам удалось сбежать?
— Убавь громкость, Грейнджер, — Драко нахмурился. — Ты смотришь на двух лучших ловцов, которых когда-либо видела эта школа. Мы улетели, — он указал на две опаленные метлы, прислоненные к противоположной стене.
Сириус впился взглядом в бессознательных слизеринцев, и, должно быть, он рычал себе под нос, потому что Драко шагнул в его поле зрения и сказал:
— Они такие же, как я, вот только не успели вовремя выбраться.
— Они пытались убить моего крестника.
— И за это пойдут под суд. Ты ведь знаешь, что такое слушания, не так ли, кузен? — многозначительно спросил Драко. — Как мне сказали, ты не бывал на таком. Ты не позволил мне убить их отцов. Ты сказал мне, что я не убийца, — он встал и оказался лицом к лицу с Сириусом. — Не будь лицемером.
Сириус поразился семейному сходству мальчика. Грязные волосы Драко помогли скрыть тот факт, что его часто считали точной копией своего отца. С таким цветом волос Сириус видел в нем кровь Блэков, особенно в серых глазах, которые почти идеально совпадали с его собственными. Признавая их общую семейную черту, он сделал шаг назад, но не для того, чтобы признать поражение, а для того, чтобы призвать к перемирию.
— Убери их с моих глаз, — приказал он Драко.
Внезапно Гермиона громко ахнула, и все трое волшебников повернулись к ней с напряженным выражением лица и обнаженными палочками. Она прикрыла рот рукой и виновато посмотрела на Гарри и Сириуса.
— Простите, — прошептала она. — Я только что поняла. Гарри, змея — это все, что осталось!
Прежде чем они успели ответить ей, земля задрожала, и в другом конце коридора раздался взрыв, сопровождаемый отчетливыми криками и звуком заклинаний, отскакивающих от каменных поверхностей. Все четверо побежали в сторону шума и наткнулись на трех рыжих парней среди большой кучи щебня.
— Рон! — крикнул Гарри.
Рон застонал и оттолкнул от себя большие камни.
— Все в порядке, — Фред и Перси защищали его от летевших заклинаний, они сражались с Пожирателями смерти. — Гребаные Пожиратели сейчас взорвут весь замок к чертям! — прорычал он, когда Гарри подскочил, чтобы помочь ему подняться на ноги. — А у тебя что нового? — его голубые глаза светились весельем, Фред и Перси ухмыльнулись, стреляя оглушающими заклинаниями и разрушительными проклятиями в своих противников.
Гарри рассмеялся.
— О, ты знаешь, удрал от пожара, уничтожил пару крестражей, завел новых друзей.
— Мы не друзья, Поттер, — Драко сверкнул глазами, и Гарри засмеялся еще громче.
— Довольно! — Гермиона нахмурилась при виде этой сцены. — Гарри, пора с этим покончить. Нам нужно найти змею, — она протянула руку и сняла с него очки, навела на линзы мягкое очищающее заклинание, после чего вернула ему. — Тебе нужно выяснить, где находится Волдеморт, потому что с ним будет змея, не так ли? Сделай это, Гарри. Загляни в него!
Драко принялся помогать Фреду, Рону и Перси отбиваться от нападающих Пожирателей, Сириус же стоял к ним спиной, чтобы не пропустить ни одного заклинания сзади. Он не сводил глаз с Гарри, когда тот закрыл глаза, Гермиона опустилась на колени рядом с другом и внимательно следила за ним.
Задыхаясь, Гарри отстранился и открыл глаза.
— Он в Визжащей хижине, — выпалил Гарри. — Змея с ним, он окружил ее магической защитой. Снейп с ним.
— Волдеморт отсиживается в Визжащей хижине? — возмущенно спросила Гермиона. — Он даже… даже не участвует в битве?
— Он считает, что ему незачем участвовать в битве, — сказал Гарри. — Он ждет, что я сам приду к нему.
Гермиона разинула рот.
— Почему?
— Он знает, что я охочусь за крестражами, и Нагайну держит у себя, значит, мне придется прийти к нему, чтобы до нее добраться.
Сириус заметил, что Гарри возится с флаконом воспоминаний, который Снейп дал ему несколько часов назад.
— Вот именно, — сказал Рон, расправляя плечи. — Значит, тебе нельзя туда идти, потому что он только того и дожидается. Ты останешься здесь и позаботишься о Гермионе, а я пойду и добуду ее…
Гарри оборвал Рона.
— Вы оба остаетесь здесь, а я спрячусь под мантию и вернусь, как только…
— Какая еще мантия? — вмешался Драко.
— У него мантия-невидимка, — ответил Рон.
Драко закатил глаза.
— Ну, разумеется.
— Нет, — сказала Гермиона, — будет гораздо разумнее, если мантию надену я, и…
— Поттер, — пробормотал Драко.
Сириус прорычал:
— Только через мой труп!
— И думать не смей! — рявкнул на нее Рон.
Драко повысил голос:
— Поттер!
— Я такая же способная, как и вы! — огрызнулась Гермиона.
— ПОТТЕР! — взревел Драко, и все тут же повернулись к нему. — Бери свою дурацкую мантию и иди в хижину. Возьми с собой Блэка. Уизел останется с другими Уизелами, будут задерживать Пожирателей, а мы с Грейнджер прикроем тебя.
Рон нахмурился.
— С чего вдруг ты раскомандовался?
— Да потому, что никто из вас за это не взялся! — разозлился Драко, и прежде чем два волшебника схлестнулись в споре, Гермиона встала между ними и подняла палочку.
— Иди, Гарри. Покончи со всем этим, — взмолилась она, затем бросилась на шею своего лучшего друга и поцеловала в щеку. Гарри улыбнулся, махнул Сириусу следовать за ним, но тот остановился, глядя на Гермиону.
В этот момент он осознал, что они избегали взгляда друг на друга с тех пор, как покинули темный, обвалившийся проход. Разумеется, в том помещении они тоже не могли особо осмотреться.
— Иди, — прошептала она и крепко обняла Сириуса. — Возвращайтесь целыми и невредимыми, вы оба.
Сириус улыбнулся, оставил поцелуй на ее лбу и развернулся на каблуках своих сапог из драконьей кожи, следуя за Гарри.
Гермиона с тоской смотрела, как Сириус исчез за углом.
— Пошли, Грейнджер, — приказал Драко.
Рон крепко сжал мантию Драко и уставился на него.
— Она не пойдет с тобой.
— У нас нет на это времени! — не выдержала Гермиона, она развернулась и пошла в ту сторону, за которой исчезли Гарри и Сириус. Если Рон не остановит Драко и даст ему пойти за ней, то так тому и быть, но она точно не собиралась стоять на одном месте и смотреть на их дурацкое соперничество, пока ее лучший друг и ее… ее… и Сириус рисковали своими жизнями.
Гермиона сбежала вниз на этаж и попала в коридор, где шли ожесточенные поединки. Портреты по обеим сторонам были битком набиты нарисованными фигурами, громко подбадривавшими защитников Хогвартса, пока Пожиратели смерти в масках и без масок сражались с преподавателями и школьниками.
Дин, видимо, сумел раздобыть себе палочку, и теперь бился с Амикусом Кэрроу, Парвати встала против Эйвери, а Симус — Джагсона.
Именно в этот момент ее догнал Драко с новым расцветшим синяком, портившим его острую челюсть. Гермиона приподняла бровь. Драко поднял правую руку, костяшки которой были покрыты кровью.
— Тому досталось гораздо больше, поверь, — он самодовольно ухмыльнулся.
Вдвоем они взирали на развернувшуюся перед их глазами битву, взглядом выискивали Гарри или Сириуса, но ни первый, ни второй так и не показались. Они замерли в напряжении, ожидая возможности вмешаться, но едва они дернулись вперед, как над их головами раздалось громкое «У-и-и!».
Гермиона подняла глаза и увидела летящего под потолком Пивза, полтергейст сбрасывал плоды цапня на головы Пожирателям смерти, и в их волосах начинали копошиться, сползая к шее, извивающие зеленые отростки, похожие на жирных червей. Пригоршня цапней врезалась во что-то, склизкие зеленые корешки неправдоподобно зависли в воздухе.
— Здесь невидимка! — закричал Пожиратель смерти с закрытым маской лицом, указывая на странное зрелище, каковым, как знала Гермиона, являлись Сириус и Гарри, скрывшиеся под мантией.
— Вингардиум левиоса! — воскликнула Гермиона, Пожиратель в маске взмыл в воздух и начал размахивать руками и ногами, яростно что-то выкрикивая. Она вздохнула с облегчением, когда заметила, как большая черная собака выскочила из-под мантии и побежала к Гремучей иве, а за ней следовала мокрая, пропитанная зелеными корешками, мантия.
— Серьезно, Грейнджер? — Драко недоверчиво посмотрел на нее. — Заклинание первого курса?
Гермиона бесстрастно выдержала взгляд Драко. Легчайшим взмахом палочки парящий Пожиратель смерти с громким хрустом врезался в стену замка и упал на пол бесчувственной кучей.
Он презрительно улыбнулся.
— Я буду отрицать это, если ты кому-нибудь расскажешь, но… это немного впечатляет.
Момент был прерван, когда толпа Пожирателей смерти набросилась на них с другой стороны.
Гермиона нырнула за большую каменную колонну, избегая оглушающего заклинания.
Лицо Драко внезапно переменилось, он напомнил очень напуганного мальчика, каким был раньше, и вскинул руки, сдаваясь.
— Я Драко Малфой! — казалось, он молил пощады у черной фигуры в маске. — Я Драко, я на вашей стороне!
— Малфой? — они уставились на него. — Где тебя черти носили, парень?
— Эверте статум! — внезапно все три Пожирателя смерти отлетели назад, приземлившись на спины. Драко разоружил всех троих. Он ухмыльнулся, крутя палочку. — Идиоты.
— Тебе конец, мелкий предатель крови!
— Инкарцеро, — сказала Гермиона и посмотрела, как из ее палочки вылетели веревки, связывающие Пожирателей смерти. — Эпоксимис, — добавила она, и веревки потянулись вниз, закрепляясь у каменного пола под новоиспеченными пленниками.
Малфой усмехнулся.
— Выпендриваешься, Грейнджер?
— Пока нет, — Гермиона усмехнулась и взмахнула палочкой. — Авис, — одна за другой крошечная стайка канареек сорвалась с кончика.
— Мы все еще на войне, — нетерпеливо пробормотал Драко.
Она усмехнулась, и в ее глазах мелькнуло озорство.
— Оппуньо.
Канарейки спустились и начали злобно нападать на Пожирателей смерти, которые безрезультатно закричали и забились в своих путах.
Драко, вопреки здравому смыслу, выглядел удивленным этим зрелищем, и Гермиона просияла в ответ.
— Полегче, Грейнджер, — он одарил ее своей знаменитой ухмылкой. — Люди могут подумать, что ты флиртуешь со мной, и что-то подсказывает мне, что о тебе уже говорят, — он подмигнул ей, и ее лицо вспыхнуло. Взмахнув палочкой, Драко плавно вошел в Большой зал, с каждым шагом отбрасывая Пожирателей смерти через окна.
— Что ты знаешь? — спросила Гермиона, догнав его.
Драко рассмеялся.
— Я знаю, что не так глуп, как все остальные. И знаю, что в поместье Блэк вызвал долг жизни у моей матери, и когда она замешкалась, он пригрозил использовать очень старое и мощное заклинание. Знаешь ли ты, Грейнджер, что долги за жизнь, если их правильно призвать, могут даже вернуть мертвых? — он повернулся и улыбнулся ей, его глаза заблестели, наблюдая за ее реакцией.
— Это не Темная магия! — защищалась она.
— Нет, это магия крови, — улыбка Драко расплылась по его лицу. — Связующая магия.
— Малфой, клянусь, если ты кому-нибудь расскажешь, я…
— О, я сохраню твой маленький секрет, Гермиона, — он назвал ее по имени и рассмеялся, когда она поморщилась от звука, исходящего из его рта. — В конце концов, мы теперь практически семья.
Прежде чем она успела сказать еще хоть слово, в замке воцарилась тишина.
Все остановились как вкопанные, и Пожиратели смерти поспешно отступили, как будто им молча приказали это сделать. Не успели озвучить вопрос о том, что случилось, как стены замка снова отозвались высоким, холодным голосом, в котором Гермиона узнала Волдеморта. Ее глаза сузились, и она повернулась к Малфою за объяснением, но белокурый волшебник, который выглядел бесстрашным перед лицом множества Пожирателей смерти, съежился от звука Темного Лорда.
— Вы храбро сражались. Лорд Волдеморт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.
— А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьями умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого (мужчин, женщин и детей), кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.
Гермиона подняла глаза в ужасе от мысли, что Гарри и Сириус не добрались до Визжащей хижины, раз уж Волдеморт все еще жив. Однако он нарочно позвал Гарри, а это означало, что ее друг, должно быть, все еще жив.
Она окинула взглядом Большой зал, куда бесконечным потоком вносили тела раненых. Посмотрев на Драко, приходящего в себя после объявления Волдеморта, Гермиона подумала о том, что он пытается решить: выбрал ли сторону победителя или нет.