Глава 123. Молодой и здоровый

Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил,Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу,Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны,Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной землеFlorence + The Machine — Howl
7 июня 1997 года
Каждый в лазарете восстанавливался после всплеска адреналина во время битвы. После безуспешной миссии в Ирландии и нахождении там в местных стаях Римус получил письмо от Дамблдора, в котором говорилось о новом задании, чему он был только рад. Однако патрулирование территории Хогвартса с другими орденовцами только для того, чтобы Дамблдор смог отлучиться из замка на несколько часов, совсем его не устраивало.
С другой стороны, он считал, что эта ночь выдастся скучной.
— Ты как? — Римус навис над Дорой, которая в этот момент выдергивала осколки из своих каштановых волос, небрежно бросая их на пол, пока мадам Помфри на нее не смотрела.
— Все нормально, Римус, только немного побаливает.
— Уверена? — спросил он, его взгляд метался между ней и Гермионой.
С улыбкой на лице Дора похлопала его по руке, которая с силой сжала подлокотники кресла, от чего аж пальцы побелели от напряжения.
— Иди уже, любимый. Проверь ее, пока Лунатик совсем не озверел.
Кивнув, Римус почувствовал благодарность за то, что, несмотря на всю ту боль, которую он причинил ей, Дора все еще каким-то образом понимала его так, как это удавалось совсем немногим. Она понимала, как думал и действовал волк внутри него, понимала его непреодолимую потребность обеспечить ее безопасность, но также и безопасность Гарри и Гермионы — даже когда они изо всех сил усложняли задачу.
— Гермиона? — прошептал Римус, приближаясь. Гермиона сидела на краю больничной койки, ее взгляд был направлен в противоположный конец комнаты, где Билл Уизли лежал без сознания. Вокруг него суетилась мадам Помфри, пока рядом стоял Рон с испуганным видом. Отвлекая внимание Гермионы от Билла, он грустно улыбнулся, пытаясь скрыть свое беспокойство. — Как ты? Не ранена?
Гермиона покачала головой.
— Я в порядке, Римус, а как ты? — она протянула руку, с нежностью коснувшись его лица сбоку и слегка повернув к свету. — У тебя порез вот здесь, на лбу.
Он отстранился от ее прикосновения, оглянувшись при этом на Дору, которая лишь закатила глаза. Смутившись, он вернул свое внимание Гермионе.
— Нормально. Но ты точно в порядке? — когда она кивнула, он спросил: — А где Гарри?
— Я попросила юную мисс Уизли привести его сюда, — только произнесла Минерва, и дверь больничного крыла тут же распахнулась, являя мальчика, о котором шла речь.
— Гарри! — воскликнула Гермиона и рванула с места, проносясь мимо Римуса.
Он уловил, насколько крепко Гарри вцепился в руку Джинни. На краткий миг у Римуса перехватило дыхание; почти подумалось, что он смотрит на Джеймса и Лили. Выдохнув, он очистил разум и увидел, как Гарри отпустил руку Джинни только для того, чтобы раскрыть объятия влетевшей в них Гермионе.
— С тобой все в порядке, Гарри? — спросила его Гермиона.
— Да все… Как Билл? — спросил Гарри, с беспокойством поглядывая на Джинни, которая встала рядом с Роном у изножья кровати Билла.
Мадам Помфри все еще суетилась над бессознательным телом старшего мальчика Уизли, размахивая палочкой, нанося мази на его кожу и расставляя пузырьки с зельями на прикроватном столике.
— Я перепробовала все, что знаю, но от укусов оборотня лекарства не существует.
— Но его же не укусили, — упорствовал Рон. — Всего лишь поцарапали, причем не в полнолуние. Что с ним будет?
Все взгляды обратились к Римусу, словно он был экспертом в этом вопросе. Собственно говоря, так и есть, но все же раздражало, что они обратились к нему не из-за его прежней должности профессора Защиты от темных искусств, а из-за того, что он сам являлся объектом преподавания.
— Думаю, настоящим оборотнем Билл не станет, — сообщил он всем, вздыхая, — но отсюда не следует, что в кровь его не попала никакая зараза. Это зачарованные раны. В Билле будет, возможно, проступать временами нечто волчье, а… а его шрамы… останутся на всю жизнь.
Словно нападения на Билла или проникновения Пожирателей смерти было мало, внезапное появление Гарри и его рассказ о произошедшем на Астрономической башне, повергло всех в шок. Римус почувствовал, как волк внутри него яростно зарычал, он попытался сдержать его пыл.
Дамблдор мертв.
Сириус был прав с самого начала: Снейп — убийца.
Римус решил практически беспрекословно прислушиваться к каждому слову, сказанному его оставшимися друзьями. За эти годы он столько раз ошибался, не доверяя Мии и Сириусу. Теперь же любое слово, слетевшее с уст Гермионы, становилось на вес золота, хотя бы потому, что опыт показал, что ему серьезно не хватало успешности, когда дело доходило до самостоятельного принятия решений.
Пока все принялись обсуждать события этой ночи, складывая кусочки воедино, он направился к Биллу, каким-то образом ощущая ответственность за состояние, в котором находился молодой человек.
За всю свою жизнь Римус сталкивался с Сивым лишь дважды. Первый раз произошел в детстве, когда его только заразили. Второй раз был в подростковом возрасте, когда он сформировал свою стаю. Бродяга и Миа отвлекли взрослого оборотня, чтобы Лунатик смог выбраться из-под давления альфы, а Сохатый повалил того на землю, окропив кровью почву Запретного леса. Лунатик сделал все необходимое, чтобы закрепить свою власть над другим волком, вырваться на свободу, но он должен был убить его — убить прямо тогда. Сделай он это, Билл бы не лежал сейчас перед ним в постели с необратимыми ранениями.
Внезапно Билл пошевелился и попытался заговорить.
— Билл? — Римус наклонился, глядя сверху вниз на молодого человека.
— Римус, — выдавил Билл. — Скоро будем делить одну клетку на двоих?
Римус издал слабый смешок, грустно улыбаясь.
— Боюсь, что нет. Надеюсь, тебе нравится непрожаренный бифштекс, — сказал он с долей юмора, чувствуя, как странная тяжесть спала с плеч, когда Билл улыбнулся ему. — Ляг на спину и отдохни. О тебе позаботятся, — заверил Римус, когда рыжеволосый почти мгновенно снова заснул.
Двери больничного крыла резко распахнулись, в палату торопливо вступили Артур и Молли Уизли, а следом за ними Флер Делакур.
— Молли, Артур, — Минерва вскочила и бросилась им навстречу. — Мне так жаль…
— Билл, — прошептала Молли, увидев изуродованное лицо сына, и метнулась мимо Макгонагалл к его кровати. — О, Билл!
Римус отступил в сторону, чтобы Молли смогла побыть рядом с ее сыном, он нахмурился, когда Дора попыталась дотянуться до его руки. Он неохотно отстранился от нее, и она хмуро посмотрела на него. Он изо всех сил старался избегать ее пристального взгляда, но все равно чувствовал, как она прожигает дыру в его затылке, пока он упорно смотрел куда-то в пол.
— Конечно, какая разница, как он выглядит… это н-не так уж и важно… но он был таким красивым м-мальчиком… всегда таким красивым… — Молли всхлипнула, отобрала у Поппи остро пахнущую мазь и начала сама покрывать ею раны Билла.
Подсознательно нахмурившийся Римус принялся почесывать длинные тонкие шрамы на собственном лице. Он не хотел этого, но все же поднял взгляд и обнаружил, что Дора и Гермиона смотрят на него так, будто каждая из них знает ход его мыслей и молча ругали за такое. Он тут же отвел пальцы от лица и прочистил горло.
Молли, тем временем, начала причитать.
— И с-соби-рался жениться!
— А это еще что такое? — внезапно и громогласно осведомилась Флер. — Что значит — соби’гался?
Молли повернула к ней залитое слезами, испуганное лицо.
— Ну… только то…
— Думаете, Билл не захочет тепе’гь взять меня в жены? Думаете ‘газ его покусали, так он меня и ‘газлюбит?
— Нет, я совсем не об этом…
— И п’гавильно, потому что он захочет и еще как! — заявила Флер, расправляясь во весь рост и отбрасывая за спину длинную гриву белокурых волос. — Чтобы помешать Биллу любить меня, т’гебуется кое-что пок’гуче какого-то обо’готня.
— Да, да, конечно, — торопливо подтвердила Молли, — просто я думала, может быть… раз он теперь… то как же…
— Вы думали, что я не захочу за него выйти? Или, может, вы надеялись? — гневно раздувая ноздри, спросила Флер. — Что меня инте’гесует одна его внешность? По-моему, моей к’гасоты вполне хватит на нас обоих! А все эти ш’гамы показывают только, как отважен мой муж! Пустите, я сама! — яростно воскликнула она, отталкивая Молли и вырывая из ее рук мазь.
Все стояли совершенно потрясенные, ожидая какого-то взрыва от Молли, которого, похоже, не последует.
Римус воспользовался коротким моментом, чтобы взглянуть на Гермиону, чьи карие глаза почти искрились благоговением, когда она смотрела на Флер. Он понял, что Миа обожала бы француженку.
Погруженный в мысли о своей давно потерянной лучшей подруге, он не был готов, когда Дора шлепнула его сбоку по голове.
— Ай!
— Видишь! — произнесла она сдавленным голосом.
Он уставился на ведьму, которая, несмотря на то, что в настоящее время не обладала способностями метаморфомага, смогла придать своему лицу прекрасный оттенок красного.
— Она все равно хочет выйти за него, пусть даже он и заражен! Ей наплевать на это!
«Что ж, мои шесть месяцев истекли», — проскочила первая мысль.
Он хотел бы поговорить с ней наедине, но все же по какой-то причине — возможно, потому, что он так привык отталкивать людей на протяжении многих лет — Римус открыл рот, и сорвались слова:
— Тут другое. Билл полным оборотнем не стане…
— Да мне-то что, какое мне дело?
Дернувшись от ее ярости, Римус ни на секунду не сомневался, что женщина, стоящая перед ним, была Блэк.
— Я миллион раз говорила тебе…
Смутившись, Римус в свою защиту выкрикнул:
— А я миллион раз говорил тебе, что я слишком стар для тебя, слишком беден… слишком опасен, — он выхватил взгляд Гарри и Гермионы, они смотрели на него удивленно и в то же время расстроенно.
«Отлично, — подумал он. — Просто чертовски здорово».
— Сколько раз я тебе повторяла, Римус, ты ведешь себя просто смешно, — объявила Молли, вперив в него взгляд, который мог соперничать с Дореей Поттер и заставил его почувствовать себя таким же глупым. Какой бы посыл он ни ожидал от нее, Флер перевела внимание Молли на него, будто он один из разочаровавших ее детей.
— Ничего не смешно, — раздраженно пробурчал он. — Дора заслуживает кого-то помоложе и поздоровее.
— Да ведь нужен-то ей ты, — сказал, слабо улыбнувшись, Артур. — И в конце концов, Римус, человек молодой и здоровый вовсе не обязательно навсегда таким и останется, — он печально повел рукой в сторону лежавшего на кровати сына.
— Сейчас… сейчас не время говорить об этом, — упорствовал Римус, обводя взглядом палату, но избегая при этом чьих бы то ни было глаз. — Дамблдор мертв…
— Дамблдор был бы счастливее всех, зная, что в мире прибавилось хоть немного любви, — резко сказала Минерва.
***
Римус был благодарен за возможность перевести дух в возникшем разговоре, даже если это означало возвращение к теме смерти Дамблдора и того, какими будут следующие действия.
Минерва настояла на том, чтобы ученики вернулись в свои постели, и члены Ордена, за исключением Молли, Артура и Флер, согласились помочь персоналу найти заплутавших по коридору подростков и сопроводить их обратно в гостиные. Многие разбежались, едва услышав шум битвы в коридорах.
Слизнорт отправился в подземелье, фактически заняв пост главы Слизерина, раз уж Снейп явил всем свой истинный облик. Поскольку Филиус все еще восстанавливался, Минерва проводила Луну до пятого этажа и заодно проверила когтевранцев. Дора в компании Помоны собирала пуффендуйцев.
Римусу же досталась самая худшая задача из всех — найти безрассудно храбрых и своенравных гриффиндорцев, которые вырвались из башни при звуках битвы, горя желанием броситься в бой. Он проводил Гарри, Рона, Джинни, Невилла и Гермиону обратно в гостиную, а затем снова отправился на поиски остальных.
Час спустя, когда самый маленький лев-первогодка вернулся в свое логово, Римус стал подниматься по гигантской лестнице к месту разрушения. Отчасти ему хотелось лично увидеть последнее место, где Альбус Дамблдор был жив.
Добравшись до разрушенной Астрономической башни, он увидел человека, которого не ожидал здесь встретить от слова совсем, — Гермиона стояла у перил. Он перешагнул через обломки щебня, которые еще предстояло убрать от входа.
— Гермиона?
— Римус! — ахнула Гермиона. — Ты напугал меня.
— Прости, — он нахмурился, спрятал руки в карманы своей мантии, пока медленно подходил к ней. — Не думал, что здесь кто-то будет. Не думал, что кто-нибудь вообще захочет прийти сюда, по крайней мере, в ближайшее время.
— Мне не спалось, — призналась Гермиона, нахмурившись.
— Кошмары? — тут же спросил Римус.
— Что? Нет. Всего лишь думала о профессоре Дамблдоре и, ну, в целом, обо всем. Я не могу поверить, что профессор Снейп… точнее, я знаю, что он это сделал. Гарри бы не стал лгать о таком, — она смахнула скатившуюся по щеке слезу. — Просто тяжело представить.
— Я понимаю, о чем ты, — сказал он. — Я годами сомневался в себе из-за всего, во что верил раньше. В течение двенадцати лет я считал, что Сириус ответственен за смерть Джеймса и Лили, а теперь человек, которому я доверял, потому что Альбус Дамблдор попросил об этом, был… Не знаю даже, можем ли мы называть его предателем. Стоит спросить себя, был ли он когда-либо предан нашему делу.
— Он всегда был таким плохим? — спросила Гермиона. — Вы ведь учились вместе.
Ему вспомнились все моменты, когда Снейп создавал одни лишь проблемы в их школьные годы. С другой стороны, все, что он с ними делал, было вполне заслуженно. Тем не менее, Римус задавался вопросом, сыграл ли он свою роль в том, что Снейп стал Пожирателем смерти, когда не сказал Джеймсу и Сириусу отступить. Черт, когда не сказал Мии отступить.
— Учился со многими Пожирателями смерти, — сказал он, позволяя разочарованию пройтись по своему обычно стоическому лицу. — Конечно, мы не могли утверждать наверняка.
— Вы когда-нибудь подозревали?
Он вспомнил, когда в последний раз видел Мию здесь, на этой же башне: много лет назад, они тогда еще встречались. Римусу стало стыдно, ведь уже в то время Миа с подозрением относилась к слизеринцам, к будущим Пожирателям смерти.
— Некоторые из нас, — тихо произнес он.
— Прости. Должно быть, больно говорить о прошлом. Что с потерей…
— Всех? — Римус пытался отшутиться, но все же они оба поморщились.
— Что теперь будет? — задумчиво задала вопрос Гермиона.
— Сначала похороны. И затем Ордену нужно найти новую штаб-квартиру, потому что площадь Гриммо была…
— Мне жаль, Римус, — перебила его Гермиона. — Вообще-то я имела в виду… Что станет с тобой? Я знаю, что проф… Снейп варил твое зелье из волчьего аконита. Есть ли другой Мастер зелий, который мог бы помочь? Профессор Слизнорт?
— Нет, к сожалению, нет. Возможно, тебе стоит попробовать.
— Мне? — Гермиона решительно покачала головой. — Ты возлагаешь много надежд на меня, Римус. Я не настолько талантлива, чтобы приготовить столь продвинутое зелье. И мне страшно причинить тебе боль.
Он мило улыбнулся ей, вспоминая тот первый раз, когда Миа дала ему зелье. Она казалась уверенной в себе, но сердцебиение выдавало ее с головой.
— Я не стану давить на тебя. Это не твоя обязанность. К слову, не так уж и сильно я в тебя верю, просто доверяю достаточно, чтобы быть уверенным в тебе и твоих способностях, Гермиона, — он шагнул к ней, потянувшись, чтобы опустить руку на ее плечо, но в последний момент остановил себя и провел ладонью по своим седеющим волосам. — Я буду в порядке. Не первое полнолуние без зелья.
— С Тонкс будет легче?
Глаза Римуса расширились.
— Что?
— Прости. Не хочется лезть не в свое дело, но после… эм-м…
Он невесело приподнял бровь.
— Сцены в больничном крыле?
Она смущенно кивнула.
— Да. Так, я полагаю, она твоя пара?
— Откуда ты знаешь? — удивленно спросил он. Разумеется, Мии все было известно, и Римус полагал, что однажды Гермиона сама обо всем прознает, но он и не предполагал, что это будет так скоро.
— Из книг? — она пожала плечами и слабо рассмеялась. — Видишь ли, однажды я написала увлекательнейшее эссе об оборотнях, и это-то на третьем курсе. Аж на два свитка пергамента.
— На три, — поправил Римус, ухмыляясь. — Знаешь, я прочел каждое написанное тобой слово. Видимо, тогда, помимо способов распознавания оборотней, ты еще и узнала, как оборотень находит свою пару?
Ее улыбка померкла.
— Ты сказал Тонкс, что слишком опасен для нее.
— А еще и то, что я стар и чересчур беден, — напомнил он.
— Оправдания. Знаешь, из тебя плохой лжец.
Римус усмехнулся.
— Не многие гриффиндорцы такие.
— Безопасность пары — основной инстинкт оборотня, — произнесла она. — Оно становится первостепенным, уступая даже необходимости охотиться.
— Соперничает только с необходимостью защищать свою стаю, — Римус нахмурился и отвернулся от девушки, он прислонился к перилам сбоку от нее и посмотрел на темное небо, с интересом наблюдая за растущей луной.
— У тебя есть стая? — спросила Гермиона.
Он закрыл глаза, думая об их лицах: Джеймс, Лили, Сириус… Миа. Он печально склонил голову.
— Да. Когда-то была.
— И ты потерял ее, — осознав, Гермиона вздохнула. — Так вот почему ты пытался оттолкнуть Тонкс? Потому что боишься потерять кого-то еще?
Его нос дернулся.
— Для той, что выступает против Прорицания, у тебя слишком много задатков для этого.
— Нет, у меня просто есть глаза, — поддразнила девушка. — Знаю, мое мнение не имеет значения.
Он тихо рассмеялся, вспомнив свое обещание, данное самому себе ранее. Ее слова значили для него больше, чем что-либо другое.
— Ты удивишься, Гермиона. Ты… ты мой друг, и твое мнение важно для меня.
— Я думаю, что ты должен быть со своей парой, — казалось, чтобы сказать то, что она думала, ей понадобилось немало храбрости, при этом Гермиона покраснела. — Профессор Макгонагалл права: Дамблдор был бы счастлив, если бы в мире было чуть больше любви. Как давно ты знаешь, что Тонкс?..
— Давно, даже неприлично о таком говорить вслух, — Римус застонал при воспоминании о том, как его заперли в спальне Сириуса и Мии, в то время как пятилетняя Дора таскала его шоколад с кухни.
Он перевел взгляд на Гермиону, но вскоре его внимание привлекла длинная рана на ее руке. Его брови насупились при виде знакомого шрама.
«Я был здесь» — подумал он, глядя на рану.
— Гермиона, все хорошо? Дай мне осмотреть твою руку.
— Да ерунда, — настаивала Гермиона, прижимая предплечье к себе. — Осколочный сглаз. Если бы тебя там не было, то могло быть и хуже.
Омут памяти! Воспоминания!
Римус изо всех сил старался сдержать свое беспокойство и возбуждение. Это было воспоминание, которое Миа показала ему. Но если бы она знала, что этот момент произошел, она бы знала, что Сириус умер, не так ли? Разве смерть Сириуса не разрушила будущее, которое показала ему Миа?
— Это случилось во время битвы? — спросил он, зная ответ наперед. Он позволил словам слететь с его губ, словно читал их по заранее написанному сценарию. — Почему его не исцелили?
— Я и не обращалась. Заживет само по себе.
— У мадам Помфри осталось еще немного бадьяна в лазарете.
— Нет. Мне… мне нужен этот шрам.
Его рот приоткрылся, и он попытался скрыть, насколько потрясен, когда воспоминания вернулись к нему, подобно приливной волне.
«Мне нужно помнить».
Гермиона нахмурилась и снова посмотрела на перила.
— Мне нужно помнить. Оглядываться назад и помнить профессора Дамблдора и… и Снейпа. Мне нужно помнить, что всегда стоит быть начеку. Помнить, что не всем можно доверять. Помнить, что Хогвартс не всегда безопасен.
— Я… — начал Римус, он нахмурился, когда посмотрел на молодую ведьму, пытаясь понять, что произошло и как все изменилось — если изменения вообще произошли.
Мысль о смерти Сириуса принесла чувство печали, но в то же время внутри него начало разгораться возбуждение. Когда Сириус умер, Римус думал, что будущее безвозвратно разрушено, а это означало, что у него было мало шансов отправить Гермиону в прошлое и надеяться на возвращение к нему Мии. Но теперь…
— Мне нужно вернуться в больничное крыло, — пробормотал он, надеясь, что все же был лучшим лжецом, чем Гермиона думала. — Хочу проведать Билла и убедиться, что восстановление проходит хорошо.
— Ему повезло, что рядом есть ты. Возможно, ты мог бы восстановить свою стаю. С Тонкс и Биллом.
— Возможно, — Римус медленно кивнул, он отложил эту мысль на задворки сознания: поговорить с Биллом позже. — А пока нас ждет война.
— Не стоит ждать, — выпалила Гермиона, едва он собрался уйти. — Тебе стоит… стоит позволить Тонкс позаботиться о тебе, а тебе — о ней.
Он пристально посмотрел на нее, и в отражении света он почти мог видеть маленькие янтарные искорки в ее глазах.
— Давай заключим пари, Гермиона. Я подумаю о заботе о Тонкс и даже о том, чтобы… позволить ей заботиться обо мне, если ты пообещаешь позаботиться о себе. И о Гарри.
— Чаще всего это взаимоисключающие вещи, — произнесла Гермиона с ухмылкой.
— Если кто и сможет привести к гармонии эти два явления, так это ты, Гермиона, — он подался вперед и обнял ее, крепко прижимая к своей груди и вдыхая аромат, когда она склонилась в его объятиях. Это была темная ночь — та, которая, несомненно, изменила войну, в которой они уже были по колено, — и все же ее успокаивающее прикосновение заставило его почувствовать, что он был… дома.
***
Зная, что разговор с Гермионой был частью воспоминаний Мии, в нем загорелась надежда. Сириус исчез — с этим ничего нельзя поделать, но, возможно, еще не все потеряно. Возможно, он все еще мог вернуть Мию. Возможно, его будущее с Дорой не такое мрачное, как он убеждал себя год назад, когда Сириус умер и все пошло прахом.
Надежда всколыхнула что-то внутри него.
— Где ты был? — спросила Дора, встречая его у лестницы. — Я заходила в гриффиндорскую башню, но Гарри сказал, что ты давно ушел.
— Я поднимался на Астрономическую башню, чтобы подумать, — он глубоко вдохнул и, впервые за год, позволил ее запаху окутать его, подобно наркотику.
— И?
— И встретил Гермиону.
Дора опустила голову.
— Она в порядке?
— Будет, — ответил он с легкой улыбкой, что казалось странным, учитывая все события этой ночи. Он попытался сосредоточиться на словах Минервы и Гермионы: Дамблдор был бы счастливее, зная, что в мире прибавилось хоть немного любви. — Думаю… Я думаю, все может быть хорошо, — все же улыбка расцвела на его лице.
Дора скептично приподняла бровь и потянулась за своей палочкой, словно беспокоилась, что он подвергся Империусу.
— Что случилось?
— Я пока не хочу говорить об этом, — он потянулся к руке, которая в данный момент не сжимала палочку, деликатно держа ее обеими своими руками. — Сейчас это неважно. Важны лишь мы с тобой. Насколько я помню, ты выдвинула ультиматум на Рождество?
Дора медленно начала улыбаться ему.
— Значит?.. Ты закончил быть идиотом?
Римус рассмеялся.
— Думаю, да.
Она сделала глубокий вдох, и Римус мог слышать каждый удар ее сердца, включая то, как на мгновение ее сердце пропустило удар.
— Я хочу, чтобы ты был уверен, Римус, — серьезно произнесла она. — Я не вынесу, если ты…
— Прости, — прервал ее он. — Я… идиот. И я клянусь, что заглажу вину. Мы можем уйти?
— Уйти? — Дора лукаво улыбнулась, положив руку ему на грудь. — Собираетесь сбить меня с ног, мистер Люпин?
Он сжал ее запястье и грубо потянул на себя, пока она не врезалась в его грудь, потеряв равновесие. Как бывает обычно, Дора не рухнула, ведь Римус крепко прижал ее к себе, помогая устоять на ногах. Он наклонился ближе, прокладывая дорожку поцелуев от линии подбородка до уха.
— Собираюсь уложить вас на спину, мисс Тонкс, — прошептал он хриплым голосом.
Дора задрожала в его объятиях и выдохнула:
— Твою ж. М-м-м, и… и что потом?
Римус вздохнул, коснувшись носом линии ее волос, он ухмыльнулся, когда локоны медленно из мышиного цвета переходили в фиолетовый. Он отстранился от нее, чтобы посмотреть в ее глаза, которые сверкали золотом. При виде этого в его груди застряло рычание, он обхватил ее лицо руками и слегка коснулся губами ее губ, стараясь контролировать себя.
— Поцелую тебя, оближу тебя, полюблю тебя, поклонюсь тебе, — прошептал он, чувствуя, словно он похож на свою более молодую, более поэтичную версию. — Отмечу тебя, заявлю на тебя права…
Дора захныкала при этих словах, и она воскликнула хриплым голосом:
— О-о-о, черт, возьми меня.
Римус ухмыльнулся.
— Таков план.
***
Будь все под контролем, он бы сбавил обороты, чтобы создать романтику для нее. Как бы то ни было, Дора повалила его на пол у камина, оседлала бедра и вцепилась в его мантию, словно ткань намеренно мешала ей, создав барьер между их телами.
Он все не мог понять, как за несколько минут от Хогвартса до дома его преимущество перешло к Доре.
— Подожди. Подожди, подожди, подожди, — Римус перехватил запястья Доры, не давая ей в буквальном смысле сорвать с него мантию.
Ее левый глаз дернулся.
— Римус, клянусь Мерлином, Цирцеей и Хельгой, мать ее, Пуффендуй, если ты сейчас снова вернешься к тому…
— Не стану, — пообещал он, но смотреть в ее горящие глаза ай-free_dom было пугающе, особенно когда они светились его золотом. — Я всего лишь… Ты должна быть уверена. Назад пути нет, — он попытался скрыть уязвимость, стоило ей выдержать паузу и задуматься над решением. Ему было радостно, что она не бросилась во все сломя голову, вместо этого, не торопясь, всерьез подумала как следует. Когда она помедлила с ответом чуть дольше ожидаемого, он захныкал. — Прошу, будь уверена.
Без лишних слов Дора ухмыльнулась, схватила край рубашки и потянула через голову, обнажая бюстгальтер в розовый горошек.
Римус тихо усмехнулся, поглаживая костяшками пальцев ее обнаженный живот.
— Ты не похожа ни на одно создание, которое я когда-либо встречал в жизни.
Кокетливо подмигнув, она завела руку назад и расстегнула лифчик. Как только ткань слетела с ее плоти, оборотень под ее бедрами, наконец, сломался. Он крепко обхватил ее талию одной рукой и перевернул их тела, прижимая ее собой к полу. Его рот рыскал в поисках ее груди, по телу пронеслось рычание, когда она запустила пальцы в его волосы и прижала к себе.
— Не дразни, — прошептала Дора. — У нас и так была долгая прелюдия.
К счастью, Римус вовсе не собирался выжидать время — не то чтобы он вообще планировал что-то из этого. Но все же прошло слишком много времени с момента, как у него был секс, и он отчаянно старался не поставить себя в неловкое положение. Он сел на колени, намеренно игнорируя затекшие суставы, и поспешил снять с себя мантию и брюки.
Дора принялась делать то же самое, поспешно стягивая заплатанные джинсы и трусики в черно-зеленую полоску.
Все происходило поспешно, в панике и отчаянии.
Едва он снял с себя последнюю часть одежды, Дора обвила руками его шею и энергично поцеловала. Ее преданность ему была так же очевидна, как его — ей. Ее податливость и теплота несравнимы с его жаром, волнами исходящим от тела и обжигающим ее в месте их соприкосновения, а это, между прочим, горело везде, поскольку ни один из них не мог оторваться от другого.
Отчаяние между ними горело адским пламенем.
В непреодолимой потребности облегчить их страдания Римус просунул руку между их телами, прижал свой член к ее входу и глубоко погрузился в тугое тепло ее тела. Дора откинула голову назад и застонала. Римус же не издал и звука, его охватил шквал ощущений, которых он либо никогда не испытывал, либо давно позабыл. Без единого звука, если не считать прерывистых глубоких вдохов, он думал сдаться и дать волку контроль над собой. Однако зверь в глубине сознания был так же охвачен покалывающей магией, пульсирующей кровью и запредельно приятной тяжестью связи, которая укреплялась между ними.
Дора один раз дернула бедрами, от чего у него перехватило дыхание.
И человек, и волк оживились при этом движении, они объединились, наклонились вперед и уложили ведьму на спину. Полностью выйдя из нее, он вошел вновь, совсем не сдерживая себя.
Она стонала его имя каждый раз, когда он наполнял ее.
Ногти впились в его плечи. Руки уперлись в ее бедра. Лодыжки сцепились за спиной. Зубы царапнули ее горло. Пальцы запутались в его волосах.
Пот, жар и магия ритмично пульсировали между ними.
— Я… мне так… — бессвязно бормотала она, когда ее тело болезненно сжало его.
Римус заметил, что ее волосы бесконтрольно меняли цвет с фиолетового на розовый, с розового на красный, и снова по кругу. Повинуясь инстинкту, он отстранился от нее и спустился по телу вниз, заменив свой член ртом прежде, чем она смогла понять, что что-то изменилось. На вкус она как рай, а тихие стоны, издаваемые ею с каждым его движением языка, провоцировали зверя внутри, который страстно желал поглотить ее.
Ее тело снова напряглось, и Римус самодовольно ухмыльнулся, чувствуя себя живее живых, пока не провел языком в последний раз, долго и медленно, что отправило ее за грань. Ее тело содрогнулось, она вскрикнула, а он вонзил зубы в расщелину ее бедра, прокалывая нежную кожу.
Его пьянили звуки ее стонов, к чему он быстро пристрастился. Его сердце учащенно забилось, подгоняя, и он носом коснулся нежной кожи другого бедра, после чего прикусил и там, посылая неожиданную дрожь по телу ведьмы, шокировав ее продолжительным удовольствием.
Отстранившись, Римус взглянул на запыхавшуюся Дору, ее грудь быстро вздымалась, а волосы приобрели знакомый и прекрасный оттенок небесно-голубого, что вызвало у него самодовольную улыбку.
Он снова наклонился к бедрам и лизнул еще раз, заменив вкус крови во рту просто ее вкусом. Она вздрогнула от прикосновения и с тоской прошептала его имя. Он тоже тосковал по ней.
Пробираясь вверх по телу, он поцеловал ее и одновременно снова вошел в нее, ловя ее крики и успокаивая свои от ощущения стеснения, которое угрожало его утопить.
Когда его ведьма была достаточно удовлетворена, по крайней мере, судя по цвету волос, Римус принялся получать собственное удовольствие, входя и выходя из нее, он ухмыльнулся, когда она, будучи не сильно вымотанной, принялась двигать тазом навстречу его движениям.
«Моя!» — взвыл волк в глубине его сознания, когда он начал кончать.
— Моя! — громко прорычал Римус, в последний раз дернув бедрами и впившись зубами в ее плечо, отмечая ее как пару, стаю и все, что между ними, не в силах насытиться ею.
Прошел час, прежде чем кто-либо из них смог собраться с силами, чтобы заговорить.
— Все хорошо? — охрипшим голосом спросил Римус.
Он мог почувствовать связь, гудящую между ними и в них самих, подобно вибрирующей струне, которая навсегда сшила их вместе. Он чувствовал запах пота, возбуждения и крови, и все же от нее пахло печеньем, и этот запах заглушал все остальное в мире.
Дора тихо хихикнула в ответ.
— Мы можем повторить?
Римус удовлетворенно вздохнул и поцеловал ее в местечко между грудью, где покоилась его голова. Едва способный пошевелиться, он еще теснее прижался к ней и прошептал:
— Выходи за меня.
— Разумеется, — ответила она без малейшего колебания, запустив пальцы в его волосы, и эти слова, и действия вызвали довольное рычание. — Только предупреждаю, я отстойно готовлю.
Он улыбнулся. Счастливо.
— Мы выживем.
Впервые за год он по-настоящему почувствовал, что все так и будет.