Глава 135. Все мы сделали выбор

Не хочу слушать твои слезливые жалобы,Не хочу чувствовать твою же боль,Когда ты клянешься, что это я во всем виновата,Разве ты не знаешь, что мы разные?Нет, мы не похожие, о, мы не одинаковые.Мы просто друзья, что всегда держались вместе,Написав кровью свои имена…Но, полагаю, ты не можешь принять, что эта перемена — к лучшему.Paramore — Ignorance
4 октября 1998 года
Миа впала в то, что Римус называл стадией горя.
Просыпаясь каждое утро, она видела, что Сириус уже оставил их общую постель, и это вовсе не утешало ее и не прибавляло мотивации вставать. Чтобы отвлечь себя от воспоминаний о Джеймсе и Лили, она избегала Гарри по утрам или, по крайней мере, до тех пор, пока у нее не найдется хотя бы час на то, чтобы в очередной раз напомнить себе, в каком году она живет. Как только все приходило в норму, она проводила с Гарри как можно больше времени, часто устраивала небольшие прогулки с ним, Роном и Джинни. Куда бы они ни отправились, они редко задерживались надолго. Еще не прошло и полугода с финальной битвы и уничтожения Волдеморта, а фотографы и репортеры следовали за ними повсюду. Миа добавила анонимность к большому перечню того, по чему она скучает из своей жизни в прошлом.
Если она не находилась на площади Гриммо или на прогулке со своими друзьями, то бывала в доме Андромеды с сестрами Блэк и Тонкс, то есть с оставшимися представителями женского пола, связанные с некогда Благороднейшим и древнейшим домом. Они пили чай, ели печенье, обсуждали благотворительные организации, в которых хотели бы участвовать, жаловались на Министерство и хвастались своими детьми или, в случае Мии, Живоглотом.
Обычно ближе к вечеру она чувствовала себя подавленной, как будто попытка удержать все внутри в течение всего дня ломала ее. Она плакала в объятиях Сириуса, а позже Римус или Гарри нес ее наверх и находился рядом, пока она, наплакавшись, не засыпала с поглаживаниями ее по волосам и словами любви и утешения, произнесенных шепотом.
Будь Тедди посвободнее, она бы предпочла засыпать рядом с ним, а не с остальными, из-за чего Тонкс с особым удовольствием подшучивала над своим мужем. Римус лишь слегка расстроился тем, что его бросили ради собственного сына.
Единственным светлым пятном было то время, когда они с Гарри сопровождали Сириуса и Римуса в магазин Фреда и Джорджа в Косом переулке. Оба Мародера уставились на старое знакомое здание, пока не разразились смехом. Они улыбались, молча забавлялись, когда близнецы водили их по магазину, показывая все вокруг и даже открывая доступ к подсобке со всеми хранящимися там наиболее взрывоопасными экспериментами. Миа взглянула на некоторые из их нынешних сортов варева, мысленно отметила предложения, которые могла бы поведать позже, в этот же момент Сириус был занят тем, что давал свои советы касательно последней выпущенной линейки зачарованных маскировочных мантий. Пока они осматривались, Фред и Джордж закрыли магазин на ночь, затем пригласили всех наверх, в свою квартиру, выпить сливочного пива.
— Могу я кое-что вам показать? — спросила Миа, как только дверь в квартиру за ними закрылась.
Фред и Джордж кивнули, в то время как Сириус и Римус ухмыльнулись у них за спиной.
Она потянулась за одной из своих палочек из виноградной лозы и коснулась ею стены над входной дверью. С озорством в голосе она произнесла:
— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.
Медленно, совсем как на карте Мародеров, над дверным косяком начали появляться слова, гласящие:
Дом Сириуса Блэка, Мии Поттер и Римуса Люпина
Всяк входящий, уходит смеясь
Впервые в запечатленной истории близнецов поразило молчанием. Фред оперся о ближайшую стену. Джордж уронил свое сливочное пиво.
Сириус похлопал мальчиков по спине и сказал:
— Я хочу вернуть ту медную ванну на когтистых лапах, если она все еще здесь.
Несмотря на кратковременный всплеск веселья, вид ее старого дома вызвал нежелательные воспоминания, и к концу первой недели после возвращения в 1998 год ее не отвлекала от боли ни работа в Министерстве, когда умерли Карлус и Мэри, ни занятия в Хогвартсе и подготовка к ЖАБА, когда Дорея скончалась, Миа заставила себя заняться как можно большим количеством новых проектов, самым важных из которых являлось удаление Темной метки с Драко.
— Сколько времени понадобилось, чтобы наложить ее? — Миа задала этот вопрос в первый день, когда он только появился на площади Гриммо, весь такой нервный и в то же время стремящийся удалить клеймо со своей руки.
— Несколько часов… наверное. Боль была слишком сильной. Я потерял сознание, — с горечью признался он, она взяла его за руку, чтобы рассмотреть метку поближе. — Я проснулся шесть дней спустя.
За исключением этого краткого мгновения, она не проявила к нему ни жалости, ни даже сочувствия, что было хорошо, потому что он, казалось, не хотел этого. Одно дело — ценить восхищение или даже зависть, но Пэнси Паркинсон, воркующей над ним из-за каждой травмы в Хогвартсе в течение семи лет, было достаточно, чтобы отпугнуть Драко, а простого намека на сочувствие достаточно, чтобы разозлить колючего слизеринца.
Они работали над удалением метки, используя комбинацию заклинаний, которым Миа научилась у Билла как разрушителя проклятий, сдобренных парочкой чар постоянного прилипания, исследуемых ею в надежде снять Вальбургу со стены. Однако казалось, что независимо от предпринятых действий, попытка удалить Темную метку с кожи Драко сопровождалась болью.
— Я в порядке, Поттер, — упирался он, свирепо глядя на нее через упавшую ему на лицо и насквозь пропитанную потом светлую челку.
Драко сказал, что называть ее Поттер стало вторым по счету новым любимым занятием, поскольку это всегда настораживало сбившегося с толку Гарри, пока тот еще привыкал к мысли, что он не айfree_dom единственный Поттер, оставшийся в мире. Первым же любимым занятием Драко стало тыкать Рона лицом в свою новообретенную дружбу и семейную связь с Мией.
Только за последнюю неделю слизеринец уже дважды провоцировал Рона направить на него волшебную палочку. А в последний раз им пришлось прибегнуть к помощи Сириуса и Гарри, способных разнять тех двоих. Обычно, как только драка заканчивалась, взрывалась Миа и читала нотации каждому, кто в ней участвовал. Драко, все это время не спускавший глаз от Рона, приносил свои самые искренние извинения. Нет, вовсе не за драку, а за то, что доставил неудобства. Рон, в свою очередь, спускал на нее всех собак, ведь она не приняла ничью сторону, что, по его мнению, означало, что она автоматически встала на сторону Драко.
— Ничего ты не в порядке, тебе нужен перерыв, — настояла Миа, когда они сидели в подвале площади Гриммо, рука Драко привязана к большому металлическому столу, чтобы он не дергался, пока она работала.
Подвал оказался лучшим местом для исполнения задуманного ими плана, здесь уже установлены заглушающие и защитные чары, поскольку эта комната необходима Римусу для трансформации во время полнолуния. Драко мог кричать (и он так и делал) во время боли и сердито швыряться вещами (и это он делал) после, когда метка все еще не исчезла полностью.
Разозлившись, Драко отстегнул руку и прижал ее груди, зашипев от боли. Он свирепо посмотрел на Мию, несмотря на то, что знал, она не причинила ему вред намеренно.
Она протянула ему ожидавшее его обезболивающее зелье, которое он тут же проглотил.
— Каким он был? — выпалил Драко, разрезая тишину, пока та не была нарушена их общими мыслями об уставе Министерства или спором о том, как лучше всего подойти к продвинутой нумерологии или переводу рун.
Удивившись вопросу, Миа подняла глаза на Драко. Если и был кто-то, с кем она восстановила связь после своего возвращения и кто никогда не спрашивал о прошлом, так это Драко. Сириус и Римус любили поговорить о старых добрых временах. Гарри хотел знать все подробности о своих родителях. Даже Рон задавал ей вопросы касательно прошлого, хотя обычно его интересовало, встречалась ли она когда-нибудь с Гэлвином Гадженом, нынешним ловцом «Пушек Педдл», который, по-видимому, учился в Хогвартсе на три курса старше нее.
Но Драко никогда не спрашивал. Не о прошлом и уж точно не о Люциусе. До этих пор.
— Он был мерзавцем, — она решила не утаивать ни капли правды. — Поначалу я думала, что он очень похож на тебя в первые годы. Он придирался к младшим, носил значок старосты, как право делать все, что вздумается, и это означало, что он был жесток даже к тем, кто был с ним на одном факультете.
Она заметила выражение отвращения на лице Драко. Если и было какое-то качество, способное искупить младшего Малфоя в первые дни их учебы в Хогвартсе, так это то, что, несмотря на ужасное отношение ко всем остальным, Драко чрезвычайно лояльно относился к слизеринцам.
— Только после обручения с Нарциссой все действительно приняло плохой оборот. Некоторое время Сириус подозревал это и пытался отговорить ее от замужества, но после случившегося с Андромедой… Люциус пытался убить ее, ты же знаешь… твою маму.
— Она рассказывала, — отрывисто и сердито кивнул Драко, с силой сжав правый кулак. — А что там со Снейпом?
Миа скривила губы.
— Он был тем еще придурком. Но не чудовищем. Он совсем не походил на Люциуса. Я училась с несколькими Пожирателями смерти… Можно сказать, они не хотели быть частью этого, — она подумала о Снейпе и Регулусе и очевидных выражениях ужаса на лицах каждого в течение последнего курса обучения, когда война по-настоящему приняла худший оборот.
— А кому бы захотелось? — он насмешливо посмотрел на свою руку, теперь покрытую красными волдырями вокруг слегка исчезающей Темной метки. — Я сделал это только потому… потому что Снейп сказал, я могу…
— Вероятно, ты единственный Пожиратель смерти в истории времени, который присоединился к делу, чтобы уничтожить его, — гордо произнесла она. — Даже Снейп не смог бы, а он был шпионом двадцать лет. Мне не нравилось, каким рос Снейп. Он был груб с моими друзьями, хотя они отвечали ему тем же. Но, несмотря на то, что он оставался таким же холодным, как и раньше, в глубине души он был хорошим.
— Мы не можем выбрать, кем быть рожденным. Мне посчастливилось иметь две пары родителей, и я любила их одинаково. Я думаю о Карлусе и Дорее Поттер ничуть не меньше, чем о Ричарде и Хелен Грейнджер. В некотором смысле, я должна была выбрать своих родителей. Если хочешь знать мое мнение, — предложила она, усмехнувшись тому, как он закатил глаза, продолжая смотреть на нее. — Знаю, ты редко прислушиваешься… Тебя вырастила замечательная мать и очень преданный крестный, — без приукрас отметила она. — Снейп подал тебе хороший пример, и я считаю, что то, что ты сделал, было храбрым поступком.
Он хмуро посмотрел на нее.
— Осмелюсь сказать… очень по-гриффи…
— Только попробуй, — предупредил Драко.
Миа рассмеялась.
Сверху, у лестницы, открылась дверь, Рон спустился вниз, одетый в свою тренировочную мантию аврора, в его руке была зажата книга.
— Вот ты где, Миона, — сказал он с облегчением, его голубые глаза сердито сверкнули на Драко. — О, и ты здесь.
— Что такое? — Миа встала и загородила собой Драко, чтобы скрыть от глаз Рона его покрасневшее и покрытое волдырями предплечье. — Все хорошо?
— Что? — спросил Рон. — Да, я просто…
— Я просила не тревожить меня и Драко в течение часа, — она старалась говорить как можно вежливее. — Так что, если это может подождать…
— Ну, мне… Понимаешь, у меня завтра утром экзамен по маскировке с Сэвиджем, и я подумал, ты могла бы показать мне, как сделать пару вещей. У меня есть список, который надо…
— Я бы не прочь взглянуть, чему ты научился, и дать совет, но позже, — она оборвала его прежде, чем он взаправду начал предполагать, что у нее есть время научить его тому, в чем ему следует полагаться на своих наставников. — Я еще не закончила дело с Драко, и я пообещала встретиться с Нарциссой по поводу оформления документов для снятия ограничений с хранилищ Малфоев.
Выражение лица Рона сразу же сделалось кислым.
— Значит, теперь Малфои важнее меня?
— Нет, — четко произнесла она, хотя терпение было на исходе. — Но поскольку это твой экзамен для твоей карьеры, а я даже не аврор, то то, что я делаю, в данный момент для меня важнее. Если тебе нужна помощь, почему не попросишь Гарри?
— У нас разное расписание, а он взял временный отпуск и уже отстает.
— Тогда Тонкс?
— Она на работе.
— Ладно, спроси Сириуса. Он был аврором, уверена, он сможет тебе помочь.
— Сириус был аврором? — спросил Рон. — Хорошо, но… он не так давно ушел. Ну же, Миона, поиграешься с хорьком в другой раз. Ты и так видишься с ним каждый чертов день.
— Нет! — сдерживаемые воспоминания о ее первом обучении Хогвартса захлестнули своей волной. — То, чем я занимаюсь с Драко, важнее твоих догонялок в вопросе образования и работы, ведь ты слишком ленив, чтобы сделать все самостоятельно с первого раза!
Глаза Рона расширились.
— Эй! Я не ленивый! Раз уж Сириус раньше был аврором, спорим, ты ему помогала!
— Вообще-то нет, не помогала. В этом не было необходимости. Я и с домашним заданием ему не помогала. Каким-то образом, несмотря на все распрекрасные истории о шалостях и проделках, которыми Сириус и Римус любят развлекать тебя и твоих братьев, им на самом деле удалось втиснуть в расписание подготовку к предметам, написание эссе, тренировки по квиддичу и при этом быть лучшими в классе, — это все без единой просьбы ко мне помочь им с заданием или дать списать мои записи!
Лицо Рона покраснело.
Драко рассмеялся.
Звук привлек внимание Рона, и он зарычал.
— А ты. Я знаю, что ты здесь, внизу, заставляешь ее делать. Если хочешь знать мое мнение, я считаю, что удаление этой штуки — полная херня.
Драко снова посмотрел на Рона и встал.
— К твоему сведению, Уизел, я, блять, ни о чем ее не просил, и мое дело тебя не касается.
— Рон, убирайся, — тон Мии оставался холодным и спокойным, не предполагая возражений.
— Ты правда предпочтешь его, а не меня? — Рон ошеломленно уставился на нее. — После всего, что он сделал? Мне плевать, был ли он гребаным шпионом, или это лишь его слова, он смотрел, как тебя пытали в его же доме, при этом даже пальцем не пошевелил, пока не начали угрожать его матери!
Драко потянулся за своей палочкой, но Миа остановила его руку.
— Не каждый из нас может быть Гарри Поттером и спасать всех подряд, — тихо сказала она. — Ты знаешь, каково это — стоять в стороне и смотреть, как умирает кто-то другой, и при этом знать, что тебе пришлось выбрать ничего не предпринимать? Драко сделал выбор. Все мы сделали выбор.
Наконец, Драко решил разоблачить свое прикрытие и убить Люциуса, защищая Нарциссу. Чтобы он сломался, потребовалась угроза в адрес его матери, и Миа не злилась на него за то, что он не сломался ради нее. Так же, как и Драко, Миа знала, что однажды сделала выбор сама: стоять в стороне и наблюдать, как Джеймс и Лили приближали свою смерть, когда она не предприняла ничего, чтобы остановить это. Но Миа сделала выбор. Она выбрала Гарри.
— У него за плечом принятие довольно хреновых решений, — Рон уставился на Драко. — Не могу поверить, что ты решила дружить с таким, как он.
— Я не выбираю дружбу с ним, я выбираю признание его частью семьи.
— Он слизеринец!
— Как и моя мама!
— Не твоя настоящая мать… — начал было Рон, закатывая глаза, но позже спохватился и скривился.
В отличие от той знакомой ему Гермионы, она не фыркала и не топала ногой, как всегда бывало, когда он говорил, не подумав. Миа не кричала, не убегала и не плакала, пока он не соизволил подойти к ней и пробормотать неясные извинения.
Она просто посмотрела на него ничего не выражающим взглядом, как будто они были чужими людьми.
Он был незнакомцем.
— Знаешь, я оплакала тебя, — негромко сказала она. — Когда я не знала, вернусь ли сюда, я горевала о потере нашей дружбы. Мне было так грустно. Но потом Сириус говорил что-нибудь смешное, Римус улыбался мне, а Джейми заключал в свои крепкие объятия. Я оплакала твою потерю много лет назад, Рональд. Что-то подсказывает мне, на этот раз будет не так больно.
Его лицо побледнело.
— Миона, ты же не имеешь в виду?..
— Уходи. Повзрослей. Не заговаривай со мной больше, пока не справишься с этим, — холодно произнесла она. — Если у тебя не получится, не думаю, что я стану сильно переживать. Я стала испытывать сильное отвращение к предрассудкам, но больше всего мне не нравятся трусливые гриффиндорцы, которые завистливо смотрят на способности своих друзей и предают их, когда это кажется уместным.
Его глаза расширились, и он с трудом сглотнул.
— Ты же не имеешь в виду… я совсем не такой, как…
— Прощай, Рон, — она отвернулась и заняла свое место за столом, потянувшись к заметкам и палочке, намереваясь вернуться к работе над Темной меткой Драко.
Медленно, пребывая в шоке и стыде, Рон повернулся и поднялся обратно по лестнице, тихо прикрыв за собой дверь.
— Я не стану благодарить тебя за защиту меня, — заявил Драко после нескольких минут молчания.
— Знаю, — ответила она. — Я ценю, что ты меня не перебивал. Мне потребовалось немало усилий, чтобы не сорваться на него в полную силу.
Драко пожал плечами.
— Будет забавно чуть позже, когда он решит, что справился с этим, посыпать соль на его рану.
Миа раздраженно покачала головой.
— Ты правда больше не Грейнджер, да? — с любопытством спросил он, его глаза неотрывно следили за ее лицом, словно ему удалось бы разглядеть сквозь Оборотное зелье, прими она его.
— Когда-то была. Часть меня все еще жива. Жизнь теперь похожа… на дежавю. Сон, который однажды мне приснился, и теперь я вижу его фрагменты в реальной жизни.
Драко кивнул головой и, не произнеся больше ни слова, положил руку обратно на стол и застыл, когда она пристегнула ее и снова подняла палочку.
Потребовался еще час, чтобы справиться с меткой Драко, после чего она была слишком измучена для встречи с Нарциссой, поэтому отменила их договоренность. Несмотря на то, что она эмоционально закрылась от Рона и, по сути, вычеркнула его из своей личной жизни до тех пор, пока он не решит что-то изменить к лучшему, Миа все же устала от их встречи. К тому времени, как они с Драко оставили подвал позади, каждый обитатель площади Гриммо, включая Джинни и Люпинов, знали о произошедшем между Мией и Роном.
Сириус выглядел разъяренным, а Римус обеспокоенным. Гарри просто обнял ее и крепко прижал к себе, как делал по обыкновению, когда они были моложе, как это делал и его отец, и внезапно мир стал немного ярче.
Тем не менее, она решила, что еще рано для сна, и забралась в кровать, захватив с собой фотоальбом, желая еще раз просмотреть свои старые фотографии с молодыми Римусом и Сириусом. Она взглянула на фотографию с Лили и Джеймсом в гостиной Гриффиндора в конце их седьмого курса. Джеймс гордо держал Кубок по квиддичу и целовал его, пока Лили притворялась, что ревнует к массивному трофею. Миа улыбнулась этому виду и тихо хихикнула про себя.
На фотографии замечено движение, и там, позади главного действия, она смогла увидеть себя и Сириуса, целующихся на лестнице, ведущей в спальню мальчиков. Миа запустила пальцы в волосы Сириуса, отдавая всю себя в этом поцелуе, его рука скользнула вверх по ее рубашке. Пока Джеймс и Лили улыбались на камеру, они совершенно не подозревали о разврате, творящемся у них за спиной.
Миа на мгновение прищурилась, смотря на фотографию и задаваясь вопросом, почему старший Сириус вдруг стал таким далеким от нее. В первую ночь ее возвращения он был преисполнен отчаянной страсти, целовал ее, терся об нее, прижимал к стене, почти не думая о зрителях, стоящих позади них. Вот только с тех пор он отдалился. Они целовались, спали в одной постели, и он не стеснялся шептать ей на ухо о своей любви и преданности, но в тот момент, когда она по-настоящему потянулась, страстно желая прикоснуться к нему и чтобы он прикоснулся к ней, он лишь отстранился.
Все это не имело смысла.
Сириус, с которым она жила девятнадцать лет назад, не мог насытиться ею. Он был зависим от многих вещей, но она занимала первое место в его списке пороков, как и он у нее. Она даже вспомнила свою жизнь Гермионой и свой первый поцелуй со взрослым Сириусом в разгар битвы. Он поцеловал ее со всей пылкостью, притянул к себе на колени и взял под свой контроль, пробуя на вкус ее рот и покусывая губы, пока его руки изучали ее тело.
Так что же изменилось?
— Привет, котенок, — Сириус улыбнулся, когда вошел в их комнату, и практически запрыгнул на свою сторону кровати, обхватив руками подушку и громко зевнув. — На что смотришь?
Она показала ему фотографию. Прошло несколько мгновений, прежде чем он заметил их парочку на заднем плане и расхохотался.
— Ты была ненасытна.
— Все еще остаюсь такой, — сказала она, прощупывая почву.
Сириус смотрел на нее долгую секунду, а затем улыбнулся, наклонился вперед и коротко поцеловал в губы, прежде чем отвернулся.
— Спокойной ночи, любимая, — и закрыл глаза, чтобы уснуть.
Она вперила взгляд в его спину.
***
5 октября 1998 года
Камин Римуса вспыхнул зеленым пламенем, разгневанная Миа Поттер вошла в старый коттедж Люпинов, ее буйная копна длинных локонов развевалась за спиной, когда она вихрем ворвалась на кухню, где он читал «Ежедневный пророк».
Миа пересекла комнату, выхватила кружку Римуса с чаем, сделала глоток, от которого подавилась и бросилась к раковине, чтобы выплюнуть его.
— Фу!
— Теперь ты знаешь, почему я так часто ем у вас, — беззастенчиво пробормотал Римус.
— Мерлин, я, конечно, знала, что у тебя проблемы с зельеварением, Римус, но это же чай, — она поморщилась и схватила стоявший рядом чайник, вылив содержимое, после чего снова наполнила его водой и поставила кипятиться.
— Это Дора приготовила, — отметил Римус с усмешкой. — Мне не хватает духу сказать ей, что это отстой.
Миа лукаво улыбнулась.
— Счастливая жена, счастливая жизнь.
Римус кивнул и дотронулся указательным пальцем до кончика своего носа.
— Так что случилось с утра пораньше? Не то чтобы я против твоего общества, но я не ожидал увидеть тебя раньше вечера, на восходе луны.
Миа рассеянно махнула рукой.
— Я все еще разрабатываю план. Ты слишком много лет проводил полнолуние в одиночестве, я полна решимости не допустить повторения. Но мне нужно с кем-нибудь поговорить, Гарри бы не понял, Джинни или Тонкс, ну… ухудшили бы ситуацию, наверное.
— Что случилось? — с беспокойством спросил он, складывая газету и откладывая ее в сторону.
— Сириус не занимается со мной сексом.
Римус театрально вздохнул и снова поднял газету.
— Иногда я действительно ненавижу то, как мы с тобой можем говорить друг с другом о чем угодно. Карлус должен был привить тебе границы, которые смогли бы противостоять всей то открытости, которой учила Дорея.
Миа опустилась на стул рядом с ним.
— Я серьезно, Римус! Я вернулась две недели назад, а он почти не прикасается ко мне. Это проблема!
Он застонал и отложил газету, ущипнув себя за переносицу.
— Хорошо, я подыграю. Ты говорила с ним об этом?
— Пыталась, но он либо меняет тему, либо игнорирует меня, либо превращается в Бродягу и выбегает за дверь.
Римус закатил глаза.
— Очень по-взрослому;
— Я не понимаю, Римус. Со мной что-то не так? За все эти годы он изменил свое мнение обо мне? Был ли он влюблен в… в Гермиону больше, чем в меня? Хочет ли он ее возвращения? Как думаешь, при виде меня он замечает лишь разницу в возрасте… или будто я ребенок или что-то такое? Я скучаю по нему. Что мне сделать?
Римус покачал головой и вздохнул, протянув руку и погладив ее по макушке.
— Может, когда он проснется, тебе стоит налить ему чашку кофе и пожелать доброго утра.
Когда суть сказанного дошла до нее, Миа удивленно раскрыла рот.
Римус с ухмылкой откинулся на спинку стула.
— Насколько я помню из жизни с вами двумя двадцать лет назад, этого хватало, чтобы осквернить святость кухни.