Глава 137. Отпусти

Ты – мое самое сладкое падение,Я полюбила тебя первой, я первой полюбила тебя,И на этих листках бумаги хранится моя правда…Я должна идти, я должна идти…Твои волосы были длинными, когда мы впервые встретились.Regina Spektor — Samson
13 октября 1998 года
Оставив Римуса наедине с надеждой на насыщенную событиями ночь с Тонкс, Сириус вышел из камина и отметил, что в доме номер двенадцать тихо. Проходя через гостиную, он заметил записку, оставленную корявым почерком Гарри:
Сириус,Пошел в Нору ужинать. Уизли гостят в коттедже «Ракушка». Не ждите меня.Гарри
Он посмеялся над бестактностью своего крестника, но пожелал ему удачи и выразил надежду, что Молли не вернется домой раньше времени и не застанет Гарри и Джинни трахающимися под ее крышей. Мужчины Поттеры печально известны своей непреднамеренной небрежностью в применении заглушающих чар.
Решив больше не заводить разговоров, подобных тому, который только что состоялся с Римусом, Сириус медленно поднялся по лестнице в свою комнату, откуда доносились тихие звуки пения. Улыбнувшись приятному шуму, он осторожно вошел в спальню и увидел свет, пробивающийся из-под закрытой двери ванной комнаты.
— Я хочу, чтобы ты хотел меня. Я нуждаюсь в том, чтобы ты нуждался во мне… — пропела Миа, заставив его улыбнуться. — Я хотела бы, чтобы ты любил меня. Я прошу тебя просить меня…
Он тяжело вздохнул, всем своим видом выражая разочарование, ведь текст песни слишком близок к истине. Он был полным идиотом. Вспоминая годы, предшествующие возвращению Мии, Сириус проводил ночи в мучениях из-за того, что Гермиона так юна и ей неизвестно, кем по-настоящему он был для нее. Ему становилось только хуже от маггловского ликера — хотя это и близко не походило на то, что произошло во время его ставшего печально известным инцидента с огневиски за несколько дней до рождения Гарри, — и все потому, что он тосковал по ней.
Девятнадцать лет он тосковал по ведьме, и с тех пор, как она вернулась, он же держал ее на расстоянии.
Подойдя к кровати, он взглянул на одежду, приготовленную ею для сна. Вовсе не те длинные, хлопковые халаты, какие обычно носила Гермиона, а шелковые шорты и его потрепанная футболка, стянутая из комода. Сириус точно знал, что Миа вместе с Джинни выбиралась в маггловский Лондон за покупками, не говоря уже о нескольких частных выходах в «Твилфитт и Таттинг» с Нарциссой и Андромедой, и все же она продолжала спать в его футболках. У той, которую она выбрала, спереди красовался логотип Pink Floyd, когда-то черный, а теперь тускло-серый. Он поднес футболку к лицу и вдохнул ее запах.
— Знаешь, я тебя слышу, — крикнула Миа из-за двери. — Ты что, нюхаешь мою одежду?
Сириус съежился.
— Нет. Я нюхаю свою одежду.
— Ты хочешь, чтобы я перестала брать твои футболки, да?
«Нет», — раздраженно подумал он, но не доставил бы ей удовольствия, произнеся это вслух.
— Ладно, — выдохнула она после минутного молчания. — Я просто начну спать голой.
— Осторожно, котенок, — сказал он, не подумав. — Мне может понравиться.
Она открыла дверь ванной и бросила на него дерзкий взгляд.
— Правда?
При виде того, что на ней не было ничего, кроме полотенца (явно, чтобы помучить его, как предположил он), Сириус болезненно поморщился. Ее кожа разрумянилась, а волосы увлажнились. Капли воды каскадом стекали по ее ключицам в ложбинку между грудями, увы, скрытой полотенцем.
Когда она подошла ближе, закрыв за собой дверь ванной, Сириус заметил, как капли спустились к маленьким углублениям от серебристо-розовой метки на ее плече. Он на мгновение задумался, получится ли у него слизать их так, чтобы она этого не заметила.
«Вряд ли, — подумал он, — дерзкая ведьма из-за закрытой двери заметила, как я нюхал ее одежду».
— Как тебе душ? — он пытался заполнить тишину, пока она шла к своей стороне кровати. Она положила палочку на приставной столик после того, как наложила мгновенные сушащие чары на свои волосы, которые тут же плавно рассыпались по спине мягкими локонами.
Она фыркнула, явно раздраженная.
— Светская беседа? Так вот до чего мы докатились?
Сириус громко вздохнул.
— Миа, дай мне передохнуть.
Глядя на него, она прищурилась и, вместо того чтобы схватить украденные футболку и шорты, сбросила полотенце со своего тела, оставив его у своих ног. Когда Сириус издал отчаянный стон и в отчаянии ударил кулаком по матрасу, она ухмыльнулась ему.
— Теперь ты играешь нечестно.
— О, я закончила с играми, — она проигнорировала его очевидные страдания, перешагнула через полотенце и потянулась за бутылочкой с лосьоном. При помощи большой заколки она скрутила свои длинные волосы наверх и закрепила на голове, чтобы было проще наносить увлажняющее средство на кожу.
Позади нее неотрывно за каждым действием следил Сириус, он сглотнул, когда ее тонкие пальцы скользнули по шее и плечам, покрывая метку стаи, шрам от расщепа и вытатуированные слова на противоположной лопатке. Он взглянул на слова, навсегда отпечатанные на ее коже. Слова Римуса. Он был немного раздражен тем фактом, что каждое ее плечо так или иначе помечено Римусом, но, учитывая, что именно его имя на ее бедре и его метка в ее душе, ему не на что жаловаться.
За исключением этого момента.
От ее запаха и мимолетных взглядов на ее тело кровь прилила к его члену, заставляя морщиться от неудобства и боли. Он потянулся вниз, чтобы поправить одежду, но даже это короткое прикосновение заставило его застонать от удовольствия.
Она выпрямилась, полностью игнорируя его присутствие, не считая легкой морщинки на лбу, когда подняла ногу и поставила на край матраса, проводя лосьоном вверх и вниз по коже. С того места, где он стоял, ему не удалось разглядеть некоторые ее прелестные черты, но ее грудь предстала во всей красе. Впервые за девятнадцать лет он увидел эту грудь, и сам вид мог убедить его расплакаться, если бы вся жидкость в теле не устремилась ко рту, заставив буквально проглотить свое растущее желание к ней.
Ее рука потянулась к бедру, и он, наконец, смог мельком увидеть свое имя, выведенное черными чернилами на коже. Он застонал и наклонился вперед, положив голову на кровать между предплечьями.
— Волдеморт тебе неровня. Гребаная злая ведьма.
— О-о-о, — насмешливо проворковала она. — Иди, охладись. Я так и сделала.
Сириус уставился на нее с самодовольным выражением лица.
— Не думаю, что это помогло, милая. Я чувствую твой запах даже отсюда.
Вызывающе приподняв бровь, она уставилась на него через матрас, разглядывая выпуклость на его брюках.
— Да? Ну, а я вижу отсюда. Но это все неважно, да? — она подошла к краю кровати и потянулась за своими шортами. — Ты ведь все равно не станешь что-либо делать с…
Он протянул руку, чтобы схватить ее за запястье.
— Ты что, считаешь меня ребенком? — сердито спросила она, прежде чем он успел заговорить. — Это то, что ты видишь, когда смотришь на меня? Ты видишь Гермиону Грейнджер, бедную маленькую магглорожденную девственницу?
— Нет. Я любил тебя, когда ты называла себя Гермионой, так же сильно, как и сейчас.
— Но не так сильно, как девятнадцать лет назад.
— Миа…
— Перестань, — с горечью отмахнулась она. — Я всегда верила твоим действиям больше, чем словам, Сириус. Если ты… — ее гнев сменился отчетливым чувством вины. — Я пойму, если ты не простил меня за все и… и за Азкабан…
— Я простил, — пообещал он. — Дело не в этом.
— Тогда в чем? Сириус, раньше ты мог делиться со мной всем. Единственное, что ты скрыл от меня, это то, что произошло с тобой здесь, на площади Гриммо, с чем Грюм буквально заставил нас столкнуться, — она напомнила ему об их ужасной первой попытке обучения Окклюменции. — Ты никогда ничего не скрывал от меня.
— Да, зато ты скрывала от меня все, так что, возможно, я заслуживаю того, чтобы у меня были какие-то чертовы секреты, — с горечью огрызнулся он.
Миа вздохнула, медленно выпуская воздух сквозь приоткрытые губы.
— Ладно. Ты прав.
Сириус застонал и провел руками по лицу.
— Нет, вовсе нет. Я веду себя как неуверенный засранец.
— Неуверенный? — Миа нахмурила брови. — Ты поэтому меня… избегал?
Сириус пожал плечами.
— Я старый.
Миа громко рассмеялась и взяла его нахмуренное лицо в свои ладони.
— С ума сошел? Да, ты старше, но это не делает тебя старым. Ты в зеркало хоть смотрелся? Ты все еще Сириус Блэк, черт возьми, — она в неверии уставилась на него. — На прошлой неделе «Ведьмин досуг» прислал трех сов с просьбой дать им интервью и сделать фотографии.
Какая-то искра вспыхнула, отражая его самолюбие, но все же он вздохнул.
— «Ведьминому досугу» не нужен секс со мной, — сказал он, как бы подчеркивая свою точку зрения, но Миа фыркнула. — Ты знаешь, что я имею в виду.
— Думаешь, я не считаю тебя привлекательным? Сириус, я прямо сейчас смотрю на тебя. Не на твои фотографии, когда ты был моложе. На тебя, — она улыбнулась и потянулась к его рукам, сжатым в кулаки по бокам. Разжав пальцы, она поднесла их ко рту, целуя середину каждой ладони. — Я хочу, чтобы эти грубые, мозолистые руки были на мне, — прошептала она, а затем положила его руки на свою талию, ведя их вверх по ребрам, пока большие пальцы не коснулись ее грудей.
— Черт побери, — простонал Сириус, последняя нить его решимости лопнула. Он притянул ее к себе, прижимаясь своими губами к ее. Нежно, но уверенно, он двигался неторопливо, несмотря на отчаянную потребность, вибрирующую между ними. Он убрал одну руку с ее тела и, обхватив ладонями лицо девушки, вновь прильнул к губам. В движениях не проскальзывала грубость, как бывало в юности. Не был он и самодовольным и требовательным.
Это была любовь. Это был контроль. Это Сириус давал ей все, что она хотела.
Терпеливо сдерживая собственные желания, Сириус улыбнулся ей в губы, когда ее язык метнулся наружу и коснулся уголка его рта. Когда их языки соприкоснулись, он застонал от этого ощущения.
Миа обвила руками его шею, ее потребность была очевидна и осязаема, стоило ей прильнуть к нему, сгорая от нетерпения и прижимая свои мягкие изгибы к его телу, вот только Сириус оставался сосредоточенным.
Она грубо потянула его за волосы, в то время как он водил руками по ее бокам, пальцы заново изучали изгиб ее талии, небольшую впадинку ниже спины и мягкую плоть ее груди. Когда она со вздохом прервала поцелуй, Сириус взглянул в ее глубокие янтарные глаза и улыбнулся. Его руки лежали на ее бедрах, поглаживая обнаженную кожу, а затем ему в голову пришла одна мысль.
— Ты голая.
— Девять СОВ? — в ее вопросе звучали скептические нотки. — Правда?
В груди Сириуса заурчало, и он глубоко вздохнул.
— Блять, что со мной не так? — спросил он, прежде чем повернуться и одним плавным движением поднять ее руками, практически бросив на матрас.
Она приземлилась со смехом, ухмыляясь, когда он, находясь до этого у изножья кровати, навис над ее телом, смотря сверху вниз с благоговением и голодом. Он контролировал свое желание. Вместо того чтобы пожирать ее, как ему отчаянно хотелось, он наслаждался ею, запечатлевал поцелуй между ее грудей, спускался чуть ниже, прижимался лбом к ее животу, обводил языком пупок, чтобы попробовать на вкус ее кожу.
Она на вкус как рай.
Будучи погруженным в свои мысли, он завис над ней еще на несколько секунд, и Миа неверно истолковала его стремление совладать со своими первобытными порывами как сомнение.
— Отойди.
Непонимание отразилось на лице Сириуса.
— Перевернись, — поправила она.
Сириус повиновался и сделал, как она сказала, перевернувшись на спину.
Она села и потянулась к его футболке, сняла ее и бросила через плечо. Улыбаясь ему сверху вниз, она наклонилась вперед, коснувшись губами соска. Он вздрогнул, она усмехнулась. Она поцеловала татуировку со своими именем у него на груди, прямо там, над сердцем.
Он на вкус как грех.
Изучая его, Миа обращала внимание на каждую новую татуировку и шрам, которые она не помнила. На каждой новой отметине она оставляла поцелуй; на каждой знакомой слегка покусывала, а затем проводила языком по месту укуса. Медленно скользя вниз, она опустилась на колени между его ног и потянулась к пряжке джинсов.
Сириус теперь вовсе замер и перестал издавать звуки, а когда она подняла глаза, то заметила, что его дыхание приостановилось. Миа ускорила процесс, пытаясь убедиться, что он не потеряет сознание от недостатка кислорода, она расстегнула брюки и увидела красивый, набухший член. Ее сердце грозило пробить грудную клетку, она самодовольно улыбнулась, заметив, как его пальцы вцепились в простыню в нетерпении. Она подалась вперед и обвела языком головку его члена движением, которое давным-давно отточила, а он успел позабыть за это время. По облегченному и громкому выдоху она могла сказать, что воспоминания возвращались к нему.
Когда она приоткрыла губы и полностью взяла его в рот, опускаясь вниз по всей длине, пока он не достиг задней стенки ее горла, Сириус застонал, захныкал и заскулил так, что она поняла, как загладит все свои ошибки: секреты, ложь и Азкабан. У него никогда не будет причин сомневаться в ней, сомневаться в ее любви к нему и ее желании к нему, несмотря на все, через что они прошли.
При особенно ярком и сильном действии с ее стороны, Сириус издал длинное, протяжное «Бля-я-ять», за которым последовало богохульство в адрес Мерлина, Цирцеи, Годрика и всех других именитых ведьм и волшебников вплоть до волшебника страны Оз. Благодаря крошечной вспышке самодовольства ее так и подмывало напомнить ему, что Оз не был настоящим волшебником.
Она выпустила член с влажным хлопком. Когда он проклял Салазара Слизерина, она откинула голову назад и рассмеялась.
Сириус улыбнулся ей сверху вниз, его лицо вспыхнуло.
— Думаешь, это смешно, маленькая ведьма?
— А ты как думаешь? — спросила она, все еще хихикая.
«Девятнадцать лет», — пронеслось в его мыслях; он потянулся к ее руке, затем притянул к себе, чтобы она оседлала его бедра. Ее теплое возбуждение потерлось о его таз, и Сириус застонал от этого прикосновения, изо всех сил стараясь сбросить приспущенные штаны и присоединиться к ней в полной наготе.
Его взгляд неотрывно скользил по нежным изгибам ее тела. Девятнадцать лет он мечтал об этом, о ней. Мечтал о нежной ласке ее пальцев, мягком ощущении ее грудей и бедер, звуке ее мяуканья, образе того, как она покусывает свою нижнюю губу, о запахе возбуждения, тепле ее рта и влагалища и, Мерлин, вкусе меда.
Девятнадцать лет жизни прошли, теперь она здесь, обхватив его талию и смотря сверху вниз с точно таким же голодным взглядом, как у него самого.
Не имея возможности пошевелиться по собственной воле, чтобы не потерять контроль и не войти в нее бездумно, Сириус буквально заставил себя лежать неподвижно, в то время как она с любовью улыбалась ему, приподнимаясь на коленях, прежде чем медленно, мучительно медленно опустилась на него, пока он полностью не оказался внутри нее.
Она удовлетворенно зашипела от растяжения, а он застонал от восхитительного жара, который грозил сжечь его заживо. Его ладони зависли над ее бедрами, безмолвно умоляя начать шевелиться, пока он не утратил те крохи самообладания.
Миа подалась бедрами вперед, а затем назад, и это уже было слишком. Сириус быстро сел и притянул ее к себе, зарываясь лицом в грудь, он захватил губами твердый сосок и провел по нему языком, пока не ощутил ртом размер, текстуру и вкус, которые глубоко запечатлелись в его сознании.
Он грубо дернул бедрами и зарычал, прикусив ее плоть, когда она захныкала и запустила пальцы в его волосы. Она поднималась и опускалась, насаживаясь на него, постанывая при каждом движении и новом положении.
Его внимание привлек одинокий сосок напротив того, что скрывался у него во рту. Он провел открытым ртом от одной груди к другой, оставляя после себя влажный след, затем лизнул кончиком языка кожу ее груди, все время думая, что этого недостаточно. Он никогда не насытится ею. Зависимость. Он знал, что это такое. Она была лучше огневиски, сигарет и маггловского ликера, вместе взятых.
Когда она толкнулась особенно сильно, Сириус вздрогнул и крепко сжал ее бедра своими руками, стиснул зубы и жарко задышал ей в грудь.
Миа посмотрела вниз, когда его тело задрожало под ней.
— Ты сдерживаешься.
Сириус сглотнул и медленно выдохнул, стараясь не потерять сознание.
— Я… нет.
«Даже спустя девятнадцать лет он все такой же никудышный лжец», — подумала она, отодвигая его голову от своей груди, чтобы заглянуть в его глаза, которые были настолько расширены, что она могла видеть только тонкое серебристое кольцо поверх черного зрачка.
— Не ври, Сириус. Ты дрожишь, и это уж точно не из-за нервов, — она заметила, как вспыхнули его глаза и напряглась челюсть. — Я знаю, что ты делаешь. Римус раньше вел себя точно так же, только он пытался удержать оборотня. Что ты пытаешься удержать в себе?
Он помолчал немного, а затем нахмурился.
— Себя.
— Я хочу тебя.
Сириус покачал головой.
— Я другой, — все его тело продолжало дрожать. — Я изменился. Я сломлен, ущербен и мрачен, и я…
— Сириус, — шепот Мии наполнен любовью и благоговением. — Когда ты впервые увидел меня, я была одиннадцатилетней девочкой с ободранной коленкой в Косом переулке. Я была сестрой твоего лучшего друга, покупала тебе котелки и играла с твоими волосами, — она запустила пальцы в густые пряди, и он подался головой навстречу ее прикосновению. — Впервые я увидела тебя… в Визжащей хижине, когда мне было четырнадцать. Я знала, через что ты прошел в Азкабане. Я видела твои шрамы и твое… твое здравомыслие.
Сириус усмехнулся.
— Или отсутствие такового.
Миа не стала поправлять его, но продолжила говорить.
— Я видела, как ты прокусил ногу Рону, пнул Кикимера, прижал Наземникуса Флетчера к полу и безостановочно спорил со Снейпом и Молли. Ты был неуравновешенным, жестоким и безрассудным, и я все равно вернула тебя из-за завесы. Потом я видела, как ты убивал Пожирателей смерти ради защиты Гарри и меня, — она провела подушечкой большого пальца по его нижней губе и улыбнулась, когда он прикусил ее зубами.
— Ты разорвал горло Беллатрисе Лестрейндж за то, что она причинила мне боль, — напомнила она, услышав рычание, вырвавшееся из его горла и отдающееся вибрацией по ее большому пальцу, все еще зажатому у него во рту. — Я видела тебя в тюремной робе задолго до того, как увидела в хогвартском галстуке. Я видела тебя пропитанным кровью и разъяренным задолго до того, как увидела невинным и юным.
Он выпустил ее из своих зубов и слегка отстранился.
— Свободный-Мир-ранобэ Я лучше подходил тебе, когда был невинным и молодым.
— Ты не знаешь, что для меня лучше, Сириус. И это все не важно, потому что я полюбила тебя первым. Я любила тебя, хотела тебя — хотела этого мужчину, Сириуса Блэка, задолго до того, как впервые посмотрела в глаза одиннадцатилетнему мальчику в Косом переулке. В течение многих лет я желала тебя в этом возрасте, пока ждала, когда ты повзрослеешь. Влюбляясь в тебя тогда, я мечтала о тебе таком, какой ты есть сейчас.
— Не сдерживайся со мной, — она снова навалилась на него, вызвав предостерегающий стон. — Я люблю всего тебя, я хочу всего тебя. Я могу принять всего тебя, — прошептала она, ее губы зависли над его, они разделили между собой последний вздох, прежде чем он прижался поцелуем и притянул ее к себе, сильно и грубо.
Перестав дрожать, Сириус обнял ее рукой за талию и перевернул обоих, она оказалась прижатой к матрасу, а он над ней, Миа сжала простынь в кулак, их положение полностью поменялось по сравнению с тем, что было всего несколько минут назад.
Одним плавным движением он вышел, а затем снова вошел в нее, на этот раз глубоко и жестко, срывая с ее губ резкий вскрик удовольствия, который прорезал воздух и, вероятно, подпитывал как его член, так и его эго. Двигаясь в одном темпе вместе с ним, она прикусила нижнюю губу, подумала о том, что он никогда раньше не был с ней так груб, и, Мерлин, неужели он решил задать жару прямо сходу, таким образом устанавливая высокую планку?
Она провела ногтями по его груди, он снова подался вперед, рыча у ее кожи и не останавливаясь ни на секунду, врезаясь в тело с нечеловеческой силой и желанием. Любовь можно приберечь на потом, когда они будут нежно растирать ноющие мышцы, зализывать ссадины и царапины, целовать синяки, но девятнадцать лет — слишком долгий срок.
Он зашел слишком далеко, чтобы оставаться полностью человеком, и, судя по проступающей крови от ее царапин, она тоже не сдерживалась.
Когда Сириус изменил угол, чтобы попасть в особенно сладкое местечко, Миа громко вскрикнула и выгнула спину, она потянулась за опорой, глубоко вонзив ногти в его плечи.
— Ай, — Сириус поморщился, но продолжил толкаться. Ему все же не удалось стряхнуть ее железную хватку, и он наклонился, прикусив кожу между ее челюстью и ухом, пока она не отпустила его. Стоило ее рукам разжаться, как он поймал ее запястья и прижал их к матрасу над головой, крепко удерживая одной рукой и шлепая другой по ее бедру, которое он закинул на свой таз.
Она радостно улыбнулась, Сириус присоединился к ее улыбке, слегка замедлив свои движения, чтобы наклониться вперед и глубоко поцеловать ее.
Миа застонала от проникновения его языка в ее рот, упиваясь его вкусом. С тех пор как он бросил курить по ее просьбе, больше не было ни намека на табак, ни остатков огневиски, задержавшихся на языке. Вместо этого она столкнулась с ошеломляющими ароматами пергамента, травы и кожи, а во рту отчетливо ощущался его вкус.
— Блять… — простонал Сириус, продолжая ласкать ее изнутри, ее тело льнуло к нему. — Ты… ты всегда была такой чертовски… узкой?
Миа ухмыльнулась и сжала свои мышцы, наблюдая, как его глаза закатываются.
— Может, ты стал больше.
Сириус рассмеялся, и она бросила ему вызов, чтобы он назвал ее лгуньей.
— Не останавливайся, — умоляла она, когда он набрал скорость, ее глаза оставались закрытыми, голова откинутой назад, а пальцы дрожали в его хватке.
— Ни за что, — отозвался он, углубляя свои толчки, она начала хныкать, а он застонал, и огонь между ними стал всепоглощающим.
Глубоко внутри нее разгоралось пламя, помечая ее ожогом, она задрожала в его объятиях, желая и умоляя свое тело отпустить, ведь ей было так хорошо, что начинало все болеть. Она могла поклясться, что в любой момент перестанет дышать, если ее не освободят от всего этого.
Словно почувствовав, что она близка к краю, Сириус коснулся губами ее ушной раковины и прошептал темным, хрипловатым голосом:
— Отпусти, детка. Два десятилетия я мечтал о том, как ты обхватишь мой член.
Миа глубоко втянула воздух, когда ее тело утратило всякий контроль, она сильно сжималась вокруг него, даже сильнее, чем ему помнилось, поэтому он замер и зашипел, когда собственный оргазм настиг его.
После всего случившегося они отдыхали, задыхались и дрожали, прижимаясь друг к другу, пока зрение приходило в норму, а остальные чувства медленно возвращались с того кайфа, на который были отправлены.
Сириус приподнялся на локтях и, не говоря ни слова, начал покрывать мягкими долгими поцелуями ее тело. Как только он вышел из нее, тут же нырнул вниз, проведя языком по татуировке на ее бедре. Затем он двинулся вверх, осыпая поцелуями фиолетовый шрам, покрывавший ее ребра, поднялся к метке стаи и шраму от расщепа прямо за ним.
— Ты идеальна, — прошептал он.
— Вся?
Сириус потянулся к ее руке и поцеловал кожу, изуродованную кинжалом Беллатрисы.
— Вся.
— Ты тоже идеален.
— У меня гораздо больше шрамов, чем у тебя, котенок. Те, которых ты никогда не видела.
Миа провела пальцем по всей его груди.
— У меня впереди вся жизнь, чтобы изучить их, — сказала она с нежной улыбкой. — Больше не заставляй меня так долго ждать, Сириус Блэк.
— Думаю, мне было больнее, чем тебе, любимая, — он усмехнулся и устроился рядом с ней, обхватив ее рукой за талию и притянув к себе так, что каждый сантиметр их кожи, который только мог соприкоснуться, был соединен друг с другом. — К тому же прошло много времени, и я думаю, что держался довольно неплохо.
— Точно, — согласилась она. — Но поскольку прошло много времени, ты наложил противозачаточные чары?
— Нет.
Миа зевнула и потянулась за своей палочкой.
— Я наложу.
Сириус остановил ее руку.
— Не надо.