Глава 16. Шоколадные лягушки

Помнишь, ты сказал, что жизньНе предназначена для растраты.Мы всегда можем следовать за солнцем!Так что вдохни поглубже и просто беги,Всегда гонись за солнцем!Sara Bareilles — Chasing the Sun
1 августа 1971 года
Несмотря на ужасные истории о расщеплении, которое она сама испытала в прошлом году, находясь в бегах, Гермиона предпочитала перемещаться с помощью аппарации, вместо каминной сети или портключа. Гарри и Рон выбирали простоту использования камина, а Сириус согласился с ней в ее излюбленном способе передвижения с места на место, хотя и настаивал на том, что первопричиной ее подобной симпатии к аппарации является то, что она первой на своем курсе получила лицензию. И частое использование быстро освоенного навыка было тихим способом погладить себя по голове, не привлекая внимания или публично раздувая собственное эго. Ну, она никогда не спорила с ним по этому поводу.
Наименее любимым способом передвижения Гермионы был портключ.
Грубый процесс, который не был таким мгновенным, как аппарация, кроме того ей редко удавалось приземлиться прямо на ноги, как только она прибывала в пункт назначения. Тем не менее, иногда портключ был самым быстрым и эффективным способом перемещения, особенно на большие расстояния.
Сразу после войны она запросила международный портключ, позволяющий ей переместиться в Австралию, чтобы повидаться с мамой и папой.
Она рассказала мимолетным знакомым, что ее родители теперь живут в Мельбурне, стремясь поскорее выйти на пенсию. Девушка рассказала близким друзьям, что изменила их воспоминания для их же блага. Но тем, кто знал ее лучше всего, сказала правду: не было никакого обратного заклинания Обливиэйта, ранее используемого Гермионой. Она знала, что сделала это для их собственной безопасности, но теперь они потеряны для нее навсегда. Тем не менее, Гермиона запросила портключ и провела восемь часов в Австралии, следя за Венделлом и Моникой Уилкинс, просто, чтобы убедиться, что они счастливы. Вернувшись домой, она сразу же упала в обморок, и ее чуть не вырвало от смеси стресса и неприятных ощущений, связанных с перемещением по портключу.
На этот раз ее действительно скрутило.
После вращения и ускорения назад в течение, по крайней мере, двадцати минут, Гермиона ударилась ногами об пол. Ее колени подогнулись от силы удара, и она упала на холодный пол, наслаждаясь ощущением прохладного камня на своей щеке. Она почувствовала кратковременное облегчение, прежде чем ее желудок сжался, и Грейнджер опорожнила его праздничным тортом, который миссис Уизли весь день готовила для нее.
Потребовалось несколько минут, чтобы восстановить равновесие, но в тот момент, когда Гермиона справилась, она поняла, что золотая цепочка все еще была зажата в ее правой руке, в то время как малиновая коробочка, скрывающая конец цепочки, была в ее второй ладони. Она тут же бросила их и потянулась за своей палочкой, но обнаружила, что ее нет.
— Черт, — всхлипнула Гермиона, ругательство, слетевшее с ее губ, показывало весь уровень стресса, поскольку она редко использовала нецензурную лексику.
Кто-то подложил портключ в подарок на день рождения, ее, по сути, похитили, и, если она правильно помнила, палочка осталась на книжной полке прямо в ее спальне. Она не носила древко с собой на дне рождения, так как не видела для этого причин, особенно после окончания войны.
Не имея возможности проверить предмет магически, Гермиона медленно потянулась к нему, чтобы оценить на ощупь. Когда ничего не произошло, она вздохнула с облегчением и потянула, медленно вытаскивая другой конец из коробки. Ее глаза расширились, когда Грейнджер подняла подвеску, висевшую на золотой цепочке.
Ее нельзя было спутать ни с чем, кроме как с Маховиком времени.
Она побледнела при виде атрибута.
— Ладно, это не хорошо. Очень не хорошо, — она чувствовала, как растет ее беспокойство, когда принялась осматривать комнату вокруг себя. Это точно не площадь Гриммо, но ей все равно хорошо знакомо это место. Хогвартс. В частности, та его часть, что выглядела как пустой и ничем не заставленный класс, в котором она провела годы, изучая защиту от темных искусств.
Это был тот крошечный фактор, который что-то в ней пробудил.
Римус.
Она потянулась к малиновой коробке, в которую был помещен Маховик, и полностью сорвала крышку. Внутри лежала типичная поздравительная бирка с надписью:
«С днем рождения. Навсегда, Римус»
Но ее внимание привлекла не бирка, а аккуратно сложенный квадрат пергамента под ней, лежащий на дне маленькой коробочки. Дрожащей рукой она достала квадратик и медленно открыла его.
Ее худшие опасения подтвердились. Это не был какой-то коварный заговор врага. Это не была шутка близнецов Уизли. Это не был взрыв случайной магии.
Это был Римус.
Он сделал это нарочно.
«Дорогая Гермиона,
Во-первых, ты в безопасности. Умоляю простить меня за то, что я сделал, но, честно говоря, я застрял между молотом и наковальней. Либо предам тебя, мой дорогой друг, обманом заставив принять этот подарок, либо предам кого-то, кого я любил давным-давно, кто заставил меня пообещать предать тебя. Пожалуйста, знай, что я провел годы в конфликте из-за выбора.
Когда я был намного моложе, мне дали знания, которые я защищал в течение многих лет. Знания, инструкции и миссию. Теперь эта миссия выполнена, и ты держишь в своих руках плоды моих трудов. Возможно, ты узнаешь Маховик времени в своей руке из Отдела тайн, когда мы спасли Сириуса. Как только я увидел его и узнал, что это такое, я понял, что время почти пришло. Тебе нужно было вернуться.
Если я правильно его зачаровал, атрибут в твоих руках не только Маховик, но и портключ. Очень умные эти невыразимцы. Надеюсь, тебя отправило в Хогвартс, а именно в класс защиты от темных искусств, если я правильно провел свои расчеты. Это должно быть первое августа 1971 года.
Еще раз прошу у тебя прощения и надеюсь, что со временем ты поймешь и простишь меня. Я всего лишь следую инструкциям того, кто понимает время лучше, чем я когда-либо. Она сказала мне, что время — это петля. Каждое наше действие является следствием судьбы, путешествие во времени ничего не изменит.
Помнишь, на третьем курсе ты отправилась в прошлое, чтобы спасти Сириуса? Ты упомянула, что единственная причина, по которой Гарри смог вызвать своего Патронуса, заключается в том, что он уже видел, как его вызывали. Вот как работает время. Что, к сожалению, означает, что ничто из того, что ты сделаешь, не изменит того, что должно произойти. Это разбивает мне сердце. Знать, что ты будешь храброй, самоотверженной гриффиндоркой и бросишься в бой, пытаясь остановить войну, которую невозможно остановить, спасти жизни, которые невозможно спасти, и искупить тех, кто в данный момент безнадежен.
Но ты все равно попытаешься. Потому что это твое сердце, Гермиона. Вот почему тебя так любят.
Но, пожалуйста, умоляю тебя, не вини себя в будущем. То, чему суждено случиться, случится независимо от того, как это произойдет. Живи своей жизнью. Наслаждайся своей жизнью. И, надеюсь, скоро ты встретишься с очень одиноким мальчиком, который боится идти в Хогвартс и отчаянно нуждается в понимающих друзьях.
Твой преданный и надежный друг,
Римус.
Постскриптум: передай от меня привет Дамблдору. У нас всегда был общий интерес к шоколадным лягушкам».
— Нет! — закричала Гермиона, когда ее захлестнуло чувство предательства.
Как он мог так поступить с ней? Гермиона только начинала снова жить, чувствовать себя настолько нормальной, насколько это было возможно, учитывая, что она, по сути, потеряла своих родителей, отправилась на войну, подверглась пыткам и убила человека — все это в течение одного года. Это даже не включало в себя то, что она сделала в отношении связи, которая теперь существовала между ней и Сириусом.
Сириус!
Он поцеловал ее и пообещал, что они поговорят завтра. Они будут открытыми и честными и разберутся с «неловкими взрослыми разговорами», как он так красноречиво выразился всего несколько минут назад. Она хотела этого разговора! Она хотела получить ответы на вопросы, которые беспокоили ее весь год, когда дело касалось последствий магии крови, которую она использовала, чтобы вернуть его к жизни. Римус отнял у нее это для того, чтобы дать ей новый набор проблем и еще больше вопросов без ответов.
Она снова перечитала его письмо, не в силах подавить гнев, который поднимался в ее груди каждый раз, когда Гермиона просматривала слова, умоляющие о прощении. Он украл Маховик времени, хранил его больше года и выполнил тщательно продуманный план, чтобы отослать ее, и все потому, что кто-то из его прошлого сказал ему это.
Надежно надев Маховик на шею, она двинулась, чтобы покинуть пустой класс. Ей нужны были ответы. Если это не была какая-то ужасная шутка, которую ее друг-оборотень сыграл с ней, и она действительно была в 1971 году, тогда было только одно место, где она могла получить необходимую помощь.
— Шоколадные лягушки, — сказала Гермиона горгулье, охранявшей лестницу, проход которой вел в кабинет директора. Прошло чуть больше четырех месяцев с тех пор, как она видела его в последний раз. Они выиграли войну, и Гарри вернулся в кабинет, чтобы поговорить с портретом Дамблдора, планируя надежно спрятать Старшую палочку. Замок был почти разрушен, хотя теперь он выглядел безупречно, или настолько безупречно, насколько может быть идеальным многовековой замок.
Горгулья пришла в движение, Гермиона поднялась по лестнице и вошла в открытую дверь. Она была потрясена, увидев, как похож кабинет Дамблдора на тот, что был в будущем. Стол завален такими же маленькими прыгающими безделушками и пустяками рядом с большим сладким блюдом, которое стояло слева от стола. Справа находился большой золотой насест, на котором сидела самая красивая красно-золотая птица, щебеча сладкую песню.
— Привет, Фоукс, — мягко, с большой любовью сказала Гермиона.
— Добрый вечер, — раздался голос со стороны ближайшего затемненного окна, и Гермиона громко ахнула. — Прекрасный закат.
Гермиона смотрела широко раскрытыми глазами на живую фигуру чуть более молодого и, конечно, не мертвого Альбуса Дамблдора. Глаза старого волшебника сияли яркой, неестественной голубизной, которая искрилась восторгом, озорством и любопытством.
— Я всегда сравнивал летние закаты с цветами хвоста феникса. Вы согласны со мной?
— Да, сэр, — ответила она без колебаний.
— Вы, кажется, знакомы с этими существами. Или, по крайней мере, с одним из них. Вы назвали Фоукса по имени. Я могу только предположить, что вы знакомы с ним?
— Да, сэр.
— Верные существа. Особенно мой, хотя я не стану хвастаться.
Мягкая улыбка коснулась губ Гермионы, она вспомнила о преданности Фоукса из рассказов Гарри во время их обучения на втором курсе, когда прекрасная птица пришла ему на помощь, ослепила василиска и в итоге спасла Поттеру жизнь.
— Похоже, он вам доверяет. Мне хотелось бы думать, что я могу верить его суждениям о характере.
— Я надеюсь, это означает, что вы будете доверять мне, сэр, — тихо сказала она, ее нервы были на пределе.
— Я тоже на это надеюсь, мисс…
— Грейнджер. Гермиона Грейнджер.
— Рад познакомиться с вами, мисс Грейнджер, — его глаза блеснули, когда он улыбнулся ей. — А теперь у меня к вам вопрос. Охранные чары вокруг Хогвартса, установленные моей собственной палочкой, — широко раскрытые глаза Гермионы наткнулись на Старшую палочку на столе, — являются частью очень чувствительной магии. Видите ли, у них есть великолепная способность предотвращать аппарирование. В этом случае они также предупреждают меня о нарушении, и час назад я получил оповещение о том, что нарушение произошло в форме аппарации. Что-то, что не может быть возможным.
— Это не было аппарацией, сэр. Это был портключ, — поправила она, нахмурившись, ее желудок немного сжался от напоминания. — Ну, вроде того. Сэр, мне нужна ваша помощь.
— Я буду счастлив дать вам совет, как только смогу. Надеюсь, вы окажете мне ответную услугу. У меня может быть к вам несколько вопросов.
Она не решалась заговорить снова, вспоминая правила, которые вдалбливала в нее профессор Макгонагалл на третьем курсе, когда ей впервые дали Маховик времени для посещения занятий. До сих пор она уже нарушила самый главный запрет — не позволяй себя увидеть. Однако без каких-либо ответов на то, как и почему она прибыла сюда, не говоря уже о том, как вернуться, Гермиона передала директору сложенный лист пергамента со словами Римуса.
Дамблдор неспешно просмотрел письмо, на его бесстрастном лице не было ни беспокойства, ни страха, которые она чувствовала. Гермиона была на сорок процентов уверена, что у нее будут неприятности из-за того, что Римус сделал с ней. В конце концов, Дамблдор поправил очки и поднял глаза от пергамента.
— Из какого вы года, моя дорогая?
Простой вопрос заставил брови Гермионы подняться до линии волос.
— Вы мне верите?
Он усмехнулся.
— Хотя я не сильно заинтересован в последней маггловской моде, но все же не могу представить, чтобы ваша одежда относилась к этому времени.
Гермиона взглянула на свой наряд, который не показался ей таким уж странным, но она вспомнила, что видела фотографии своих родителей из семидесятых годов, и не смогла удержаться от нервного смеха. Да, она, должно быть, выглядит ужасно странно.
— Неплохое путешествие.
— Я этого не делала.
— Нет, — согласился Дамблдор. — Кажется, это Римус Люпин послал вас сюда, — произнес он с улыбкой на губах, и Гермиона подумала, не встречал ли директор уже более молодую версию ее друга… или как бы там ни называли того, кто обманом отправил человека в путешествие во времени. Словно Дамблдор знал, о чем она думает, он как бы неуверенно произнес: — Ваш друг, судя по подписи в письме.
Она замешкалась.
— Да, сэр. По крайней мере…
— Вы чувствуете, что он лжет и отправил вас в прошлое со злым умыслом?
— Нет, — быстро ответила она без колебаний в голосе. — Я доверяю ему свою жизнь, — она вспомнила последнюю битву Хогвартса в Запретном лесу. Гермиона доверила Римусу свою жизнь, а он доверил ей свою. Она чуть не пожертвовала собой ради Римуса и Сириуса, умерев от рук Волдеморта. Грейнджер не могла не чувствовать глубокой боли из-за того, что казалось ей великим предательством. — По крайней мере, так было примерно час назад.
Директор усмехнулся.
— Или через несколько десятилетий, поскольку ситуация складывается в обе стороны.
— Мне нужно вернуться.
— В письме мистера Люпина говорится об обратном.
— Сэр, я уже экспериментировала с путешествиями во времени, — сказала она, ее голос стал резким. — На третьем курсе мне предоставили Маховик времени, чтобы иметь доступ к нескольким учебным предметам, при этом не перегружая свое расписание.
— Простите меня, моя дорогая, но это звучит как само определение перегруженного графика. У вас все хорошо получилось?
— Все было… хорошо, — солгала она, вспомнив, какой измотанной была к концу года, как огрызалась на профессоров и друзей, недостаток сна практически состарил ее на несколько лишних лет. — Но с тех пор я изучала Маховики времени. Я знаю все законы и правила путешествий во времени. Мое пребывание здесь может обернуться катастрофой. Я могла бы все изменить, просто поговорив с вами.
— По словам вашего друга, ваше пребывание здесь, похоже, уже произошло.
Она приподняла бровь.
— Сэр?
— У меня была похожая мысль о времени. Когда мы используем магию, чтобы изменить прошлое, действительно ли мы что-то меняем или просто вставляем себя в качестве катализатора, который заставляет будущее происходить так, как оно уже произошло?
— То есть… я хочу сказать… — это действительно имело смысл. Римус рассказал о ночи побега Сириуса и о том, как Гарри смог вызвать своего Патронуса, зная, что это уже произошло. Полный круг. Но это была не единственная причина, по которой ей нужно было вернуться домой. — Сэр, мне здесь не место.
— Как это ни прискорбно, я с сожалением должен сообщить вам, мисс Грейнджер, что не знаю способа отправить вас домой, — его слова заставили ее сердце ухнуть. Нет. Если Альбус Дамблдор не мог ей помочь, то кто бы смог? — И даже если бы я был готов сделать это, я бы не решился принять меры. Вы говорите, что глубоко изучали путешествия во времени? Вы случайно не читали об Элоизе Минтамбл?
Гермиона читала о знаменитой ведьме, путешествующей во времени. Элоиза была невыразимцем в Отделе тайн, исследовала то, что, как теперь знала Гермиона, было Комнатой времени. Во время своих экспериментов она отправила себя назад во времени на пять веков, и после ее чудесного возвращения, — которое все еще оставалось загадкой для волшебного мира, поскольку было известно, что Маховики времени движутся только назад, а не вперед, — она состарилась на пять веков, через которые прошла, и вскоре умерла.
Ее глаза расширились.
— О, боже мой. Вы хотите сказать, что если бы вы отправили меня в мое собственное время, я бы мгновенно постарела на тридцать лет?
— Есть очень большая вероятность.
Она долго думала об этом. Стоит ли рисковать? Переживет ли она это вообще? Разве это имеет значение? Ее присутствие и разговор с Дамблдором наедине могли вызвать разрыв во времени и все изменить. Эффект Бабочки. Она так упорно сражалась и многим пожертвовала за последний год, чтобы помочь выиграть войну. Что, если она сделала что-то здесь и сейчас, что все испортило? Нет. Четыре месяца назад Гермиона была готова пожертвовать своей жизнью в бою за это дело. И сейчас не было исключением.
— Мне все равно. Я скорее отдам свою жизнь, чем рискну разрушить будущее своими действиями.
Дамблдор улыбнулся ее словам, словно оценивая ее характер.
— Вспоминая Элоизу Минтамбл, — сказал он, в конечном счете игнорируя ее решение, — я полагаю, вы читали, что произошло в результате ее изменений во времени?
— Ее вмешательство в прошлое — причина, по которой Министерство магии приняло так много законов, касающихся путешествий во времени. Она в одиночку стерла из истории более двадцати пяти человек, — сказала Гермиона, повторяя слова, как будто читала их прямо из книги.
— Вы знакомы с детскими сказками, мисс Грейнджер?
Гермиона усмехнулась при воспоминании о книге, которую мужчина перед ней завещал ей в своем завещании.
— Бард Бидль?
— Один из моих любимых, — Дамблдор радостно засиял. — Да, Бард брал истории из реальных событий и писал их таким образом, чтобы рассказать историю, развлечь массы и преподать урок. Какая ваша любимая сказка, мисс Грейнджер?
— Три брата, — сказала Гермиона, сдерживая сарказм, который, как она чувствовала, должен был прозвучать в ее ответе.
— Я тоже поклонник, — глаза Дамблдора блеснули, и Гермиона изо всех сил старалась не смотреть на Старшую палочку на его столе. — И вы верите, что Смерть, которая передала Старшую палочку, мантию-невидимку и воскрешающий камень, была реальным существом?
— Нет, сэр. Даже если братья и их объекты действительно существовали, в чем я сильно сомневаюсь, — заявила она с тихим смешком. — Смерть — это не человек.
— Значит, эта история была передана как инструкция. Какой урок, возможно, извлекли бы дети из такой сказки? — спросил он ее.
— Не относиться к смерти легкомысленно, — ответила Гермиона. — Брат, взявший Старшую палочку, думал, что может силой навлечь смерть на других, но, в конце концов, всегда найдется кто-то сильнее тебя. Брат, который взял Воскресающий камень, думал, что может красть у смерти, но вы не можете контролировать, кто живет, а кто умирает. Последний брат думал избежать смерти, скрываясь от нее, но в конце концов смерть приходит ко всем нам.
— Как вы думаете, какой урок извлекли бы дети и взрослые из истории Элоизы Минтамбл?
Гермиона уставилась на мужчину, собирая воедино его слова. Затем ее глаза сузились, и она вспыхнула.
— Вы хотите сказать, что она не стерла из истории двадцать пять человек? Что Министерство магии все это выдумало, чтобы люди не использовали магию для изменения времени?
Дамблдор усмехнулся.
— Это была бы очень хитрая основа для создания истории.
— Да, автор, вероятно, учился на Слизерине, — с горечью пробормотала она.
— У вас есть Маховик времени, мисс Грейнджер?
— Да, сэр, — она сунула руку под воротник рубашки, сняла цепочку, подняла атрибут над головой и протянула его волшебнику, чтобы тот осмотрел.
— Чудесно, — сказал он с беззаботностью, как будто разглядывал красивый цветок или произведение искусства, а не изменяющее жизнь устройство, которым оно являлось. — Я сам видел только их рисунки, но не очень подробно. Однако у меня сложилось впечатление, что для того, чтобы путешествие во времени стало возможным, песок должен двигаться через песочные часы?
— Нет, так не работают Маховики времени. Вы вращаете их, а затем возвращаетесь назад — самое большее на несколько часов, а затем двигаетесь, пока не догоните свою нынешнюю временную шкалу. Песочные часы — это просто контейнер для песка времени. Я не уверена, что перемещение их в том или ином направлении вызывает магию, — четко сказала она. Однако, присмотревшись к устройству в его руках, она сосредоточенно нахмурилась. Дамблдор был прав. Песок в песочных часах твердо лежал на одной стороне, несмотря на то, что Дамблдор перевернул их вверх дном.
— Это тот же самый Маховик времени, которым вы пользовались раньше?
— Нет, сэр, это… это было… — она вспомнила ту ночь, когда они с Римусом пришли в Отдел тайн, затем вошли в реконструированную Комнату времени. Гермиона вспомнила, как он выглядел смущенным тем, что она хотела покинуть помещение, и удивленным, что это не было ее запланированным местом назначения. — Римус сказал, что взял его из Отдела Тайн. Это что-то новое. Я никогда раньше не видела ничего подобного.
— Во время вашего очень напряженного третьего курса вы случайно не занимались Древними рунами?
Она закатила глаза. Как будто не изучать Древние руны было даже вариантом.
— Конечно, сэр.
— Скажите мне, что это значит? — он наклонил Маховик, чтобы показать ей гравировку на дне.
Гермионе потребовалось всего мгновение, чтобы расшифровать руну.
— Предопределение.
— Что-то мне подсказывает, что ваш мистер Люпин знал, что делал, когда взял это устройство и отдал его вам. Вы кажетесь умной молодой леди, которая придерживается правил, — Гермиона чуть не рассмеялась. Это было еще мягко сказано. Потребовалась ситуация жизни и смерти плюс Гарри Поттер, чтобы заставить ее нарушить правила. — Могу я вам кое-что посоветовать?
— Сэр?
— Относитесь к этому письму, как к вашему новому своду правил, — он протянул ей пергамент, и она нерешительно взяла его, глядя на знакомый почерк Римуса.
— Я не могу просто существовать в этом времени, сэр. Я… я знаю, что там сейчас происходит. Я знаю, что грядет война, — объяснила она с тяжелым сердцем.
— Ходят слухи, — он слегка кивнул, отказываясь сообщать ей больше подробностей, чем она ему.
— На магглорожденных нападают, — заявила она, наблюдая за его лицом, когда он, казалось, признал это заявление и согласился. — Жестоко. Я магглорожденная, сэр. Я не могу просто упасть с неба в это время и попытаться жить, не привлекая к себе внимания. Честно говоря, я не в восторге от идеи встретиться лицом к лицу с Пожирателями смерти. — Снова.
Он улыбнулся ей.
— У меня есть предложение. Вы бы хотели вернуться в Хогвартс?
— Мне восемнадцать, сэр, ну… теперь девятнадцать. Сегодня мой день рождения. Или был. Я исчезла девятнадцатого сентября, — она разочарованно вздохнула, вспомнив, что было около полуночи. Наступил следующий день после ее дня рождения. Они с Сириусом должны были поговорить.
Гермиона нахмурилась: «Будь ты проклят, Римус Люпин».
— Что ж, желаю вам счастливого возвращения, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор таким искренним голосом, что это заставило ее грустно улыбнуться. — Теперь, как я говорил, вы уже пересекли границы времени, почему бы не продвинуть линию немного дальше? У меня есть в распоряжении очень редкое зелье против старения. Это был подарок от друга на мой сотый день рождения. Я держал его только на крайний случай. Каждые несколько лет я вижу, как один или два студента пытаются состариться, чтобы пробраться в Хогсмид и купить огневиски. Заклинание редко бывает эффективным, и больничное крыло часто служит убежищем для пары пожилых третьекурсников. Обычно мы можем уменьшить их возраст с помощью заклинаний, но я всегда беспокоился, что студент может случайно зайти слишком далеко. Иногда зелье делает свое дело. Я предлагаю вам принять это зелье и снова стать учеником здесь, в Хогвартсе. Я считаю, что это самое безопасное место для магглорожденных, как вы говорите.
Она вспомнила, что видела действие зелья старения, хотя Фред и Джордж не использовали его для покупки огневиски. Для этого у них была карта Мародеров. Нет, близнецы воспользовались зельем старения, чтобы попытаться пробиться на Турнир Трех Волшебников. План, ifreedom который плохо сработал и оставил их в больничном крыле до тех пор, пока они не вернулись к своему шестнадцатилетнему безбородому «я».
— Насколько молодой? — она ненавидела признавать свое поражение, но Римус явно не оставил ей выбора в этой ужасной ситуации, и, не зная дороги домой, ей нужно было составить план, чтобы обеспечить собственную безопасность.
— Я бы предложил одиннадцатилетний возраст. Вы вернетесь в школу через месяц и пройдете распределение вместе с новыми учениками. Так вы не будете выделяться или привлекать к себе нежелательное внимание.
В этом был смысл. Зачисление на курс старше вызвало бы вопросы. В Хогвартсе уже более ста лет не было ни одного переведенного студента. Ее было бы так же легко выделить в толпе, как и Гарри, и она знала, какой большой мишенью это сделало его.
— Смогу ли я оставаться в школе круглый год? Я бы выделялась во время каникул. У меня здесь нет семьи, сэр.
— Тогда мы должны найти ее вам. Возможно, хорошую чистокровную семью. Тогда мы могли бы еще больше облегчить ваши опасения по поводу того, что вас признают магглорожденной.
— Не могу сказать, что знакома с хорошими чистокровными семьями, сэр, — огрызнулась в ответ Гермиона.
— К счастью, я знаком, — просиял он, его внимание внезапно привлекли ее руки. — Какой красивый браслет, мисс Грейнджер. Мне знакомы эти слова. Вы знаете семью Поттеров?
Гермиона сдержала фырканье.
— Можно и так сказать.
— И вы им доверяете?
Она нахмурилась, подумав о Гарри. Гарри, который спас ей жизнь. Гарри, который назвал ее своей сестрой.
— Они…
— Семья? — предложил Дамблдор.
— Да, — немедленно подтвердила Гермиона. — Но не… простите, сэр, — она нахмурилась, когда из уголков ее глаз потекли слезы. Увидит ли она когда-нибудь своего лучшего друга снова?
— Не за что извиняться, моя дорогая, — он протянул ей носовой платок, и она благодарно улыбнулась, принимая его. — Могу я предложить вам сходить в больничное крыло? Возможно, небольшой отдых поможет.
— Благодарю вас, сэр.
Он сунул руку в ящик, взмахнув Старшей палочкой, чтобы открыть его. Дамблдор достал маленькую красную склянку и улыбнулся.
— Вот зелье, которое мы обсуждали. Если хотите, передайте это, — он вручил ей зелье, а затем вытащил кусок пергамента и перо, нацарапал записку и быстро свернул ее, — и это письмо мадам Помфри. Если вы решите, что согласны с моим предложением, она будет знать правильную дозировку. Мы с вами встретимся снова, как только я проведу небольшое дело от вашего имени, а затем мы разработаем план, чтобы обеспечить вашу безопасность и защиту до тех пор, пока я не смогу в частном порядке исследовать устройство, которое вы привезли с собой.
— Благодарю вас, сэр, — она снова шмыгнула носом. — Вы невероятно спокойны по этому поводу, учитывая все обстоятельства.
— У меня много интересов. Будущее — одно из них. Однако я должен попросить вас не разглашать больше никому, включая меня, никакой информации о вашем происхождении. Ничего, что могло бы изменить эту временную шкалу.
— Но, сэр, мне показалось, вы сказали, что все, что я сделаю, уже сделано.
— Да, вы сами отвечаете за свои поступки, — согласился он. — Но не действия других. Я вижу, что вы довольно искусны в Окклюменции, поскольку я пытался пробиться сквозь некоторые стены, которые вы воздвигли в своем сознании во время нашего разговора.
— Я знаю, сэр, — и так оно и было. С того момента, как Гермиона вошла в кабинет директора, она чувствовала знакомые толчки в барьеры в своем сознании, которые защищали ее воспоминания. Окклюменция никогда не была чем-то, в чем она была искусна, но с тех пор, как закончилась война, Сириус вынудил Гермиону к псевдодружбе с Драко, который помогал ей с этим навыком. Хотя она полагала, что это было больше для его собственного развлечения по поводу того, что он, наконец, превзошел ее хоть в чем-то.
— Простите меня, но я посчитал необходимым, по крайней мере, проверить ваши навыки, прежде чем предлагать свою помощь в интеграции вас в число моих учеников.
— Я понимаю, сэр.
— Я говорю об этом только потому, что, если вы заговорите о будущем с другими, кто не так опытен, они могут легко разгласить информацию сторонам, которые подвергнут вас серьезной опасности, а также других, кто может быть удостоен вашего знания.
— Хорошо, сэр. Я не скажу ни слова.
Он встал и проводил ее до двери.
— Спасибо, мисс Грейнджер. Пожалуйста, отдохните немного, и мы встретимся с вами через несколько часов.