Глава 24. Львята

Порази меня своим лучшим выстрелом!Почему бы тебе не поразить меня своим лучшим выстрелом!Порази меня своим лучшим выстрелом!Начинай!Pat Benatar — Hit me with your best shot
28 февраля 1972 года
Создавалось ощущение, будто Карлус Поттер убедил свою жену, что дети, совершающие шалости, — это обряд посвящения. Джеймс, Миа и Сириус вернулись в Хогвартс после каникул с подарками в руках, которые были аккуратно завернуты и вручены им рождественским утром. Каждый подарок сопровождался очень осмотрительным предупреждением, написанным твердым почерком Карлуса:
Не. Попадитесь.
За два месяца, прошедших с тех пор, как они вернулись в школу, Джеймса и Сириуса ни разу не заставали в коридорах после отбоя. В значительной степени это было связано с тем, что Джеймс теперь обладал самой фантастически зачарованной мантией-невидимкой.
Когда ее брат открыл свой подарок рождественским утром, Миа просто уставилась на него. Именно эта мантия была причиной многих неприятностей с ней, Гарри и Роном. Хотя, в большем количестве случаев, чем она могла сосчитать, это также избавляло их от неприятностей.
Удивленный полученным подарком Джеймс пользовался им каждую ночь с тех пор, как вернулся в Хогвартс.
Дорея, вероятно, опечаленная мыслью, что Сириус, возможно, не получит подарков рождественским утром, копалась в своих старых семейных реликвиях Блэков, в тех, которые, по всей вероятности, были должным образом проверены разрушителем проклятий. Когда наступило утро и никаких подарков для Сириуса за ночь не появилось, Дорея с сияющей улыбкой вручила ему свой маленький презент.
Мальчик выглядел потрясенным, явно ничего не ожидая, не говоря уже о том, чтобы получить что-то, принадлежащее его семье. Маленький перочинный ножик идеально поместился в его руке, и он широко улыбнулся, когда Дорея объяснила, что атрибут магически зачарован открывать любую дверь и развязывать любой узел.
До сих пор Сириус использовал его, чтобы вломиться в кабинет Филча четыре раза подряд.
Подарок Мии сначала смутил ее, когда она открыла небольшую упаковку, содержащую красивое маленькое ручное зеркальце. То есть до тех пор, пока она не вытащила его из коробки, обнаружив под ним двойника. Девочка просияла, сразу узнав подарок — в последний раз, когда она видела зеркала, одно из двух принадлежало Гарри, и оно было разбито.
Поблагодарив родителей, она отдала второе зеркало Джеймсу.
Каждую ночь во время рождественских каникул она просыпалась с братом, Сириусом и Римусом в своей постели — все они приходили на звук ее криков, по крайней мере, до тех пор, пока Римус не уехал, чтобы провести Рождество со своей семьей.
Джеймс отвел ее в сторону перед отъездом на вокзал Кингс-Кросс.
— Возьми зеркало и разговаривай со мной каждый вечер перед сном. Так я буду знать, что с тобой все в порядке. А если нет, то можешь пойти и поспать в моей постели.
С тех пор, как она вернулась в школу, девочка несколько раз в неделю звонила брату через зеркало. По ночам, когда кошмары становились невыносимыми, Миа спускалась по лестнице из спальни девочек и тихонько поднималась в спальню мальчиков, проскальзывая в комнату, которую делили Джеймс, Сириус, Римус и Питер, и заползала к своему брату, отгоняющему ночные кошмары.
Каждое утро, просыпаясь, Джеймс отдавал сестре мантию-невидимку, чтобы она могла проскользнуть обратно в свою спальню, незамеченная храпящими соседками по комнате.
Необходимость красться по ночам заставляла Мию чувствовать себя слабой, особенно потому, что это было сделано для того, чтобы мертвая женщина не преследовала ее мысли. Именно из-за этой слабости, спустя больше месяца после начала нового семестра, она перестала связываться с Джеймсом по ночам. Он спрашивал ее об этом каждое утро, и Миа лгала, чувствуя себя виноватой за то, что заставила его беспокоиться о ней. Но время от времени ее настигала суровая реальность: Джеймс не будет рядом вечно. В какой-то момент ей придется спать одной.
— Доброе утро, — сказала Миа, зевая, когда подошла к столу Гриффиндора на завтрак.
Джеймс уставился на нее, точнее, на ее волосы.
Она знала, что это был особенно впечатляющий хаос на голове, по крайней мере, в два раза больше, чем обычно, и выглядел спутанным без ухода. Темные круги под ее глазами, смотревшими на нее из зеркала, были почти фиолетовыми от усталости, и она изо всех сил пыталась дотянуться до чего-нибудь, чем можно перекусить.
— Ужасно выглядишь, Миа.
— Ты мне льстишь, старший брат, — Миа прищурилась, но сменила позу, когда Джеймс налил ей стакан тыквенного сока и поставил перед ней тарелку с тостами. Она тихо вздохнула и благодарно улыбнулась ему.
— Он прав, с тобой все в порядке? — спросил Сириус, садясь рядом с ней. — Твои волосы… меньше гнезда из пушистой шерсти и больше клубка спутанной пряжи, — он ухмыльнулся и ткнул пальцем в ее спутанную гриву на макушке.
Миа зарычала, отмахиваясь от его руки, отодвигаясь подальше, пока он пытался продолжать гладить ее дикие, растрепанные локоны.
— Не трогай мои волосы, Сириус. Я проснулась поздно, и у меня не было времени, чтобы накладывать чары должным образом.
— Почему ты проспала? — многозначительно спросил Джеймс. — Тебе приснился?.. — начал он спрашивать, как делал это каждое утро, но Миа покачала головой.
— Нет. Лили, Алиса и Мэри не давали мне спать всю ночь, хихикая над кучей глупостей.
Хотя Лили была более склонна к серьезным разговорам, чем две другие соседки Мии по комнате, она все равно присоединялась к нелепым разговорам о мальчиках. Это бесконечно раздражало Мию. В основном потому, что впервые в жизни она действительно хотела включиться в разговор.
В своей первоначальной временной шкале она даже не думала о мальчиках таким образом, по крайней мере, до третьего курса, где смущающим исключением был профессор Локонс, и даже тогда это была едва проходящая мысль. Джинни однажды объяснила Гарри и Рону, что Гермиона слишком умная, а все остальные девочки нормальные.
— Эванс упоминала обо мне? — спросил Джеймс с сияющей улыбкой.
— Не знаю, я старалась не обращать внимания, — солгала она.
По правде говоря, нет, Лили ничего не спрашивала о Джеймсе. Единственное имя, которое упомянула гриффиндорка, было Римуса, и даже тогда это произнесено шепотом, который раздражал нервы Мии. Только после того, как Алиса захихикала из-за Джеймса, а Мэри начала говорить о прекрасных глазах Сириуса, Миа была сыта по горло и выбежала из общежития в общую гостиную, чтобы начать выполнять домашнее задание, чего она не делала или не должна была делать с тех пор, как они вернулись с каникул.
— Доброе утро, — Римус подошел, зевая, его лицо было бледным, и он выглядел таким же усталым, как и Миа.
Она знала, что следующей ночью взойдет полная луна, и Римусу нужна энергия. Несмотря на то, что сама девочка еще не кушала, за исключением нескольких кусочков тоста, которые Джеймс передал ей, она немедленно приступила к точным, отработанным действиям. Миа налила тыквенный сок в высокий стакан и поставила его перед Римусом, после чего потянулась через Сириуса за большими тарелками с беконом и колбасой, наполнив посуду Римуса белком и свежими фруктами. Закончив со сборкой, она поставила все перед ним.
Девочка едва обратила на это внимание, когда Римус в полном молчании приготовил ей завтрак. Он наполнил маленькую чашку чая, добавив один кубик сахара, и подтолкнул ее через стол. Они работали в тандеме, когда мальчик небрежно потянулся через руки Мии, чтобы поставить перед ней тарелку с кашей.
— Извини, — пробормотал Римус, заметив среди ягод малину, осевшую между черникой, которая увенчала теплую кашу, он протянул руку и вытащил оскорбительную ягоду, бросив ее в рот.
Когда эти двое начали есть, остальная часть группы смотрела в абсолютной тишине.
— Что? — Римус и Миа одновременно пробурчали.
Джеймс моргнул.
— Это… жутко.
Сириус рассмеялся.
— А ты не замечал? Они так делают уже нескольких месяцев.
Свободный-Мир-ранобэ Римус и Миа тут же закатили глаза и, не обращая внимания на продолжающиеся шутки и взгляды, вернулись к еде. Когда Миа небрежно прикоснулась к кусочку тоста, который дал ей Джеймс, Римус потянулся через сиденье Питера, схватил банку с мармеладом и пододвинул ее к ней, даже не глядя.
Джеймс был явно озадачен таким поведением.
— Вы двое развиваете мысленный разговор или что-то в этом роде?
Миа ухмыльнулась, проглотив кусочек тоста.
— Не ревнуй, Джейми. То, что Римус — мой лучший друг, не значит, что это умаляет тебя, как старшего брата.
— Кто, черт возьми, тогда я? — Сириус надул губы.
Миа недоверчиво уставилась на него.
— Обычно? Боль в моей заднице, которая каким-то образом была привязана ко мне на вечность.
Сириус подмигнул ей, не потрудившись даже вздрогнуть, когда Джеймс потянулся через стол, чтобы стукнуть его по голове.
— Не знал, что тебя это волнует, котенок.
— А как же я? — спросил Питер, его маленькие водянистые глазки встретились с мигающим взглядом Мии.
Она вернулась к еде, не обращая на него внимания. «Если ты не можешь сказать ничего хорошего…».
— Я все еще думаю, что завтрак — это жутко, — заметил Джеймс. — Почему Римус не может сам достать себе бекон? Прямо перед Питером стоит тарелка.
— Потому что он любит недожаренный, — как ни в чем не бывало ответила Миа. — В тарелке перед Питером подгоревший.
— Почему я или Джеймс не можем приготовить тебе чай? — спросил Сириус, приподняв бровь. — В прошлый раз, когда мы так сделали, ты даже не притронулась к нему.
— Потому что она не пьет молоко, — объяснил Римус.
— Как ты вообще замечаешь такие вещи? — спросил Джеймс.
В то же время и Миа, и Римус просто пожали плечами.
У Джеймса и Сириуса было мало времени, чтобы придумать больше вопросов или шуток, касаемых пары, потому что в этот момент Фрэнк Лонгботтом, спотыкаясь, подошел к столу, выглядя измученным.
— Фрэнк? С тобой все в порядке? — Миа с беспокойством посмотрела на мальчика.
Он попытался улыбнуться, но улыбка не коснулась его глаз.
— Я в порядке, спасибо, Миа.
— Это не так. Что случилось?
В то время как Мародеры объединились из-за обстоятельств в тот первый день в поезде, их связь укрепилась из-за ночных кошмаров. Фрэнк, с другой стороны, жил в одной комнате с двумя другими гриффиндорскими мальчиками, Гаспаром и Уильямом, которые, по-видимому, были лучшими друзьями с самого детства. Не желая, чтобы он остался без друзей и был в стороне, Миа протянула Фрэнку руку дружбы.
Фрэнк громко вздохнул.
— Некоторые слизеринцы-первокурсники ударили меня отвратительными проклятиями, когда я поймал их на том, что они задирают пуффендуйцев, — признался он, его лицо покраснело. — Я велел змеям оставить их в покое, а они вместо этого набросились на меня. Я думал, что они, может быть, попробуют проклятие или два, но не думал, что одно из них действительно прилипнет.
— Какое именно? — спросил Сириус.
— Они оглушили меня.
— Что? — рявкнул Сириус. — Эти гнилые, подлые змеи!
— Они тебя оглушили? — глаза Мии расширились. Она почувствовала, как вспыхивает собственный гнев, и кипение Сириуса только подзадоривало ее. — Мерлин, это заклинание пятого курса! Как они вообще узнали, как его наколдовывать?
— Как только я очнулся, то подслушал, как они хвастались, что Малфой и Мальсибер учили всех первокурсников-слизеринцев продвинутым проклятиям и сглазам, — горько сказал Фрэнк.
— Ты должен сказать профессору Макгонагалл, — сказала Лили, садясь по другую сторону от Фрэнка. Сосредоточив все свое внимание на друге, она намеренно игнорировала Сириуса и Джеймса, как будто их даже не было, несмотря на то, что Джеймс ярко улыбался ей.
Сириус зарычал.
— Ни за что. Что мы должны сделать, так это поквитаться!
— Да, — согласился Джеймс, возвращаясь к разговору, когда Лили отказалась признать его присутствие. — Ты не должен был получить от них это дерьмо. Давай, Фрэнк. Ты, я, Сириус, Римус и Питер пойдем и покажем этим змеям, почему львы являются королями этого замка! — он встал, обратив свое внимание на группу первокурсников Слизерина, которые сидели в другом конце Большого зала.
— Вы, идиоты, лишите нас очков! — прошипела Лили. — Если тебе это сойдет с рук, ты все равно окажешься заколдованным. Фрэнк только что сказал, что слизеринцы используют заклинания пятого курса!
Но ничто из сказанного Лили не остановило мальчиков.
Джеймс возглавлял атаку рядом с Сириусом, за ним следовал Фрэнк, который выглядел готовым дать отпор. Возможно, он был таким же неуклюжим ребенком, как Невилл, но почти сразу приобрел гриффиндорскую храбрость. Под влиянием Джеймса он, к сожалению, также легко впадал в безрассудство.
Миа вздохнула и встала, увидев, что Римус последовал за остальными.
— Я лучше пойду и помогу им.
— Миа! — пожурила ее Лили.
— Он мой брат, они мои друзья. Я не позволяю людям причинять боль моим друзьям, — твердо сказала она, а затем почувствовала, как опасный холод пробежал по ее коже, когда добавила: — Никогда.
***
— Заблудились, львята? — спросил Амикус Кэрроу, когда группа гриффиндорцев приблизилась к концу стола Слизерина. Он сидел и хихикал со своей маленькой бандой, в которую входили его сестра-близнец Алекто, Элора Забини и Северус Снейп.
Сириус прищурился, глядя на него.
— Закрой рот, Кэрроу.
— Отвали, предатель крови, — прошипела Алекто. — Все знают, что ты теперь просто позор, Блэк. Разрушил свою фамилию.
— Моя фамилия была дерьмовой за несколько поколений до того, как я появился. На самом деле, я бы с удовольствием поменялся с вами именами, за исключением того, что все знают, что Кэрроу — прихвостни-идиоты.
Алекто, казалось, пришла в ярость от этого комментария, но ее брат и по совместительству маленький лидер их банды остался на своем месте, глядя на Сириуса.
— Я бы предпочел быть прихвостнем кого-то приличного, чем сидеть в грязи с предателями крови и грязнокровками, — усмехнулся Амикус. Алекто рассмеялась, Элора Забини закатила глаза, будто ей уже надоело это противостояние, а Снейп отвел взгляд от гриффиндорцев.
В голове Мии всплыло воспоминание о Драко.
«Твоего мнения никто не спрашивал, ты, поганая грязнокровка!».
Несмотря на то, что сейчас никто не сможет этого увидеть, но на ее коже было вырезано оскорбляющее слово. В том, своем, времени Гермиона цепенела от звука брошенного в нее слова, но что-то в этот момент заставило ее окунуться в воспоминания. Возможно, это связано с тем, что она снова ребенок, испытывающий нестабильные эмоции, поскольку ее тело боролось, пыталось догнать время и собственные воспоминания, или это связано с тем, что Амикус самый обычный мальчик и уже так полон ненависти, как Драко, когда тот впервые начал издеваться над ней. Всего двенадцатилетний мальчишка, а уже предубежденный.
Но вероятнее всего, что это что-то разозлило в ней, потому что впервые в жизни уничижительный термин был брошен не в нее, а в сидящую за столом в другом конце Большого зала Лили, в затылок которой уставился Амикус.
Здесь Миа не была грязнокровкой. Мать Гарри была.
Ярость быстро нарастала в ней, воспоминания о ненависти, гневе, войне и смерти в один момент вышли на первый план, и она, наконец, сорвалась, подстрекаемая опасным взглядом Сириуса.
— Следи за своим поганым ртом, Кэрроу! — Миа шагнула вперед, протиснувшись между Джеймсом и Сириусом, которые уставились на нее широко раскрытыми глазами.
Амикус сердито посмотрел на нее.
— Или что, Поттер?
— Вряд ли ты захочешь узнать, — пригрозила она, думая о Мариэтте Эджкомб, Рите Скитер и Долорес Амбридж. Она была неумолима в течение своей первоначальной временной линии, но теперь Миа знала, какими людьми станут эти дети и на что они будут способны.
Внезапно заинтересовавшись, Элора сузила глаза.
— Не угрожай нам, Поттер.
— Мы не угрожаем, — сказал Джеймс. — Мы возвращаем услугу. Вы первыми заколдовали Фрэнка — тоже без причины.
— Лонгботтома? — протянул Снейп, закатывая глаза. — Как будто нам нужна причина. Он случайно проклинает себя дважды в день.
— Отвали, Нюниус! — Сириус зарычал.
Слова Снейпа были пронизаны сарказмом, когда он выстрелил в ответ:
— Остроумно, Блэк.
— Я серьезно, — сказала Миа Амикусу и внимательно наблюдала, как его рука зависла над краем мантии. Она чувствовала Римуса прямо у себя за спиной, его дыхание на своей шее и его руку на плече. Не оборачиваясь, она не могла понять, пытается ли он удержать ее или останавливает себя от атаки. — Еще раз поднимаешь на кого-нибудь из нас палочку, то пожалеешь об этом.
Джеймс нахмурился.
— Забудь о палочках, еще одно слово…
— Только одно? — верхняя губа Снейпа скривилась. — Конечно, ты можешь рассчитывать и на большее.
И в этот момент Сириус перепрыгнул через стол Слизерина.
По всей вероятности, бой длился меньше минуты. Волшебные палочки были обнажены, хотя Сириус более чем счастлив обращаться с вещами «маггловским способом», как он так любил это называть, когда угрожал физической расправой. Слизеринцы бросили продвинутые проклятия, Миа, будучи полностью развитой в своей магии, пыталась невербально противостоять заклинаниям, не привлекая к себе внимания. К сожалению, именно тогда, когда в дело вмешался Фрэнк, все пошло наперекосяк.
Проблема заключалась в том, что единственным заклинанием, которым Фрэнк Лонгботтом владел должным образом, было заклинание освещения палочкой, которое в любом случае не помогло бы в бою. Но вместо того, чтобы сказать «Люмос», как он хотел, Фрэнк взмахнул палочкой и сказал «Фумос», случайно создав заклинание дымовой завесы.
Защитное облако дыма вырвалось из палочки Фрэнка, полностью закрывая бой. Неспособные видеть и правильно целиться древками слизеринцы попытались отступить, но гриффиндорцы последовали примеру Сириуса и пошли «по-маггловски».
Когда профессор Макгонагалл ворвалась в Большой зал и очистила воздух от дымовой завесы, она обнаружила четырех слизеринцев и четырех гриффиндорцев на полу. Сириус держал Снейпа за воротник. Джеймс, отказываясь ударить кого-либо из девочек, отчаянно боролся с Алекто Кэрроу и Элорой Забини, которые дергали его за волосы. Римус отгородил Амикуса к стене, прижав предплечье к горлу слизеринца. Он зарычал, удерживая Мию, которая кипела и пыталась дотянуться до Римуса, чтобы оцарапать самодовольное лицо Амикуса. Слизеринец плюнул в сторону Мии, заставив Римуса вместо этого повернуться к нему. Фрэнк стоял посреди комнаты с широко раскрытыми глазами, крепко сжимая палочку, из которой все еще валил дым.
— Мистер Лонгботтом! — крикнула профессор Макгонагалл. — Опустите свою палочку!
Фрэнк внезапно пришел в себя и выронил палочку, которая упала на пол и посыпала искрами. К счастью, дым прекратился.
— Чем вы занимаетесь? Сейчас же остановитесь!
Каждый гриффиндорец один за одним отступил назад, хотя потребовалась помощь Мии, чтобы снять Римуса с Амикуса. Сириус и Снейп отпрыгнули друг от друга, сердито глядя, в то время как две слизеринские девочки отпустили волосы Джеймса, и он надулся, потирая голову.
— Вам должно быть стыдно! Деретесь, как обычные головорезы, в Большом зале! Мистер Малфой!
— Профессор? — Люциус Малфой медленно приблизился к сцене, сидя на другом конце стола Слизерина во время всего произошедшего.
— Вы префект или кто? За вашим собственным столом вспыхивает драка, а вы сидите сложа руки?
— Простите меня, профессор… — Люциус уставился на молодых слизеринцев, и все они отвели глаза. Было ясно, что в глазах блондина проблема заключалась не в драке, а в ее исходе. — В следующий раз я наверняка среагирую быстрее.
— Следующего раза не будет. Двадцать очков с каждого из вас! Мистер Малфой, я ожидаю, что ваши подопечные первого года обучения будут сопровождены к главе вашего факультета для надлежащего наказания.
— Конечно, профессор, — Люциус опустил голову и пошел прочь, слизеринцы первого курса последовали за ним и вышли из Большого зала.
Профессор Макгонагалл повернулась к гриффиндорцам.
— Что касается вас. Я ожидаю большего от своего собственного факультета. Наказание всем пятерым, будете отрабатывать его в эту субботу! — сказала она и умчалась.
Джеймс огляделся.
— Пятерым? Нас шестеро.
— Питер остался за столом, — сказал Римус и указал на другую сторону зала, где Питер сглотнул, когда пять пар глаз сузились в его сторону.
Сириус в шоке открыл рот.
— Это маленькое дерьмо.
— Тоже мне гриффиндорец, — Миа закатила глаза, все еще кипя от злости. Осознав, что до сих пор сжимает руку Римуса, она медленно отпустила его, прочистив горло. — Извини за это.
Он улыбнулся ей, его глаза на мгновение вспыхнули золотом.
— Ты забавная, когда злишься и ругаешься.
Впервые Миа почувствовала, как странный прилив адреналина затопил ее грудь. Обычно, когда она видела золото в его глазах, это было в гневе или стрессе, волк пытался прорваться через Римуса в момент эмоциональной слабости. Хотя сейчас он выглядел совсем не слабым, он выглядел… взволнованным. Его улыбка заставила ее щеки вспыхнуть.
Джеймс рассмеялся, выводя ее из оцепенения.
— Миа сказала «поганый». Это почти стоило задержания.
— Я этого не говорила! — тепло сошло с ее щек, когда она побледнела. Миа редко произносила это слово, тем более на публике! Время от времени, конечно, то тут, то там раздавались легкие ругательства, но она никогда не прибегала к грубым выражениям.
Сириус улыбнулся ей, и его взгляд был похож на тот, что вызывал румянец от реакции Римуса.
— Ты абсолютно прав. Это было чертовски блестяще.
Она смущенно прижала руки к щекам.
— Я действительно так сказала?
Римус усмехнулся.
— Да.
— О, Мерлин… я виню тебя! — она убрала руки от лица и указала на Сириуса. — Это ты учишь нас всех сквернословить!
Подняв руки в знак капитуляции, Сириус радостно рассмеялся.
— Эй! Тогда я начну обвинять тебя каждый раз, когда буду кого-то бить. Да, ты жестокая.
— Продолжай в том же духе, Сириус. Ты устроил мне задержание. У меня никогда в жизни не было неприятностей, пока я не встретила тебя, — это была худшая ложь, которую она когда-либо говорила. Она и раньше отбывала наказание, но никогда за что-то подобное. Это всегда было за то, что их застукали с Гарри за пределами замка или за то, что учителя неправильно истолковали их усилия по спасению мира как причинение неприятностей.
— Пожалуйста.
Она фыркнула, скрестив руки на груди и пригвоздив Сириуса суровым взглядом.
— Прошу прощения? «Пожалуйста» за что?
Его улыбка стала шире, когда она зарычала на него.
— За то, что исправил твою скучную жизнь.
— Может, хватит болтать, Сириус, — со смешком предложил Римус. — Миа иногда бывает немного пугающей.
***
4 марта 1972 года
— Я заколдую Питера в следующий раз, когда увижу его, — твердо сказал Джеймс, стоя в комнате трофеев с тремя другими гриффиндорцами, каждый с изношенной тряпкой в руках, чистя и полируя поверхность медалей, кубков, корон и призов, пока они не заблестели ярко.
Предполагалось, что их разделят для отбывания наказания, но Филча не оказалось рядом, чтобы наблюдать за выполнением этого условия, так как его вызвали разобраться с чем-то в коридоре третьего этажа, пока он бормотал «чертово отродье Пруэттов».
Фрэнка освободили от наказания из-за того, что накануне его котел расплавился, и он оказался в больничном крыле с бинтами на обеих руках.
— Я сделаю это, — предложила Миа. — Питер уже знает, что он мне не нравится.
— Почему это? — Сириус повернулся с другого конца комнаты, чтобы посмотреть на Мию, которая была занята полировкой последнего Кубка по квиддичу, выигранного гриффиндорцами. — Что Питер тебе сделал?
Желая в отчаянии топнуть ногой, Миа сердито посмотрела на него.
— Знаешь, мне не обязательно всех любить. Кроме того, он не заступался за своих друзей.
— Да, — задумчиво произнес Римус, — но ты никогда не обращала внимания на Пита.
— Я… я не знаю, — отрезала Миа, не желая говорить об этом.
Одно дело не обращать внимания на маленького мальчика с водянистыми глазами или время от времени устраивать ему небольшие неприятности, но мальчики просили ее рассказать о причине неприязни к Питеру Петтигрю, и она не могла этого сделать. Мысли о ненависти к мальчику только вызвали в ней тошнотворный гнев. Во всем виноват Питер. Смерть Джеймса и Лили, осиротевший Гарри, Сириус, запертый в Азкабане, и Римус, оставшийся один на двенадцать лет.
— Он что-то тебе сделал? Сказал что-нибудь? — спросил Джеймс, его взгляд внезапно наполнился беспокойством.
— Нет. Он просто… я не знаю. Я не доверяю ему, — сказала она решительным тоном, надеясь, что никто из них больше не будет настаивать на продолжении темы.
После нескольких минут абсолютной тишины Сириус прошелся по комнате и положил голову ей на плечо.
— Я думаю, что в твоем сердце есть место только для нас троих, не так ли?
Она рассмеялась, ударив его по лицу грязной тряпкой, которую держала в руках.
— Ты едва ли помещаешься. Когда Римус и Джеймс подрастут, ты будешь первым, кто получит пинок.
Он улыбнулся ей.
— Ай. Все с тобой понятно.
— Я могу справиться только с вами тремя. Четверо были бы кошмаром. И я едва могу держать вас с Джеймсом в узде, — она укоризненно ткнула пальцем в Сириуса. — К счастью, Римус достаточно взрослый, чтобы не увязнуть в ваших глупостях.
— Ты же знаешь, что он отбывает наказание вместе с нами тремя, — со смешком заметил Джеймс.
Сириус швырнул в Римуса грязную тряпку.
— Эй, Люпин, не хочешь спуститься с пьедестала, на который тебя поставила Миа?
Лицо Римуса покраснело, и он ухмыльнулся.
— Заткнись, Блэк.
— Это не очень-то по-взрослому, Римус, — поддразнил Джеймс. — Сдается мне, что ты увяз в наших глупостях.
Джеймс и Сириус расхохотались, а Римус, прищурившись, посмотрел на своих друзей. Пока они отвлеклись, он потянулся за своей палочкой.
— Вермиллиус! — вспыхнули красные искры, ударив Сириуса в зад, как электрический разряд.
Сириус взвизгнул и подпрыгнул в воздухе. Он сверкнул глазами, а затем поднял свою палочку, посылая заклинание прямо на своего друга.
— Вермиллиус! — красные искры полетели вперед, попав Римусу прямо в кончик носа.
— Ай! — прорычал в ответ Римус и снова поднял палочку. — Вермиллиус! — красные искры полетели в Сириуса, который попытался убежать от них, но в конце концов они ударили его по голове.
— Видишь, Миа? — заметил Джеймс. — Римус такой же плохой, как и все мы.
Миа посмотрела на Сириуса и Римуса.
— Перестаньте провоцировать друг друга. Мы должны отбывать наказание!
— Перестань указывать нам, что делать! — Джеймс рассмеялся и направил на нее палочку. — Вермиллиус!
Она в шоке смотрела, как красные искры, вылетевшие из палочки Джеймса, ударили ее в лоб.
— Джейми! Не могу поверить!
— Ты заколдовал собственную сестру? — Римус насмешливо посмотрел на Джеймса. — Вирмиллиус Дуо! — красные искры вылетели из конца его палочки в сторону Джеймса, но затем разошлись на середине потока, как развилка на дороге, одна искра попала Джеймсу в ногу, другая — Сириусу в спину.
— Эй! Я не заколдовывал Мию! — крикнул Сириус.
Римус рассмеялся.
— Нет, но ты все равно это заслужил.
Миа топнула ногой.
— Это просто смешно! Это даже не проклятие, это чары. Вы трое, прекратите!
— Нет, пока ты не признаешь, что Римус такой же плохой, как и мы! — Джеймс ухмыльнулся и двинулся по комнате вместе с двумя другими мальчиками, каждый из которых постоянно бросал одни и те же чары снова и снова, неоднократно щелкая других.
Миа раздраженно сложила руки на груди.
— И не подумаю.
— Он нападает на нас прямо у тебя на глазах! — указал Сириус, и Миа только ухмыльнулась в ответ.
— Мне кажется, ты этого заслужил.
— О, только потому, что ты влюблена в него… — начал Сириус, закатив глаза, но не смог закончить фразу.
— Вирмиллиус Трио! — громко сказала Миа, и искры вылетели из ее палочки с невероятной силой, разделившись на три отдельных пути, каждый из которых направлялся к заднице мальчика, щелкая сильно и громко, как хлыстом. Они все взвизгнули, повернувшись к Мии с широко раскрытыми глазами.
— Ого, — пробормотал Джеймс.
Сириус уставился на нее.
— Это было…
Римус усмехнулся.
— Впечатляюще. Вермиллиус! — маленькая искра полетела в нее, и Римус усмехнулся, когда она вскрикнула после щелчка по носу. Он улыбнулся ей с озорством в глазах. — Я не знаю, может быть, они правы насчет меня.
— Что здесь происходит? — спросила профессор Макгонагалл, появившись в дверях.
— Ничего, профессор.
Они все опустили глаза, избегая взгляда устрашающей ведьмы. Когда она закипела и повернулась на каблуках, выходя из комнаты, Римус, стоявший рядом с Мией, приподнял голову. Их взгляды встретились, и когда золотой столкнулся с карим, они оба улыбнулись, покраснев.