Глава 25. Поклянись

У меня есть тайна,Можешь ли ты сохранить ее?Клянись, что эту тайну ты сохранишь,Лучше спрячь ее у себя в кармане,Забери ее с собой в могилу.
(The Pierces — Secret)
20 июня 1972 года
— Пожалуйста, береги себя, — Миа нахмурилась, стоя перед Римусом и с тревогой глядя в его мягкие зеленые глаза. — И напиши мне, если тебе понадобится… что-нибудь.
Семестр закончился ничем более захватывающим, чем экзамены, финалом по квиддичу и праздником в конце года. Ни трехголовой собаки, ни дьявольских силков, ни гигантской шахматной доски, ни летающих ключей, ни мертвого тролля, ни Волдеморта. Обычный учебный год. Самым большим объявлением к концу семестра было то, что слизеринцы выиграли Кубок школы. Это неудивительно, учитывая, сколько очков было отобрано у Гриффиндора отчасти благодаря новоиспеченным Мародерам и близнецам Пруэтт.
— Ты слишком много беспокоишься. Последний год с тобой… — Римус протянул руку и заправил локон ей за ухо. Она просияла, вспомнив, что в начале года он был слишком напуган, чтобы даже пожать руку при знакомстве. Было удивительно видеть изменения, которые произошли в юном оборотне. — Миа, честно говоря, я никогда не чувствовал себя лучше.
— И все же, — сказала она, суетясь с воротником его мантии, чтобы занять руки. — Не думай, что просьба о помощи делает тебя слабым или трусливым.
— Римус!
Он обернулся на звук своего имени как раз вовремя: к нему подошли мужчина и женщина, которые, как предположила Миа, являются его родителями. Внезапно уверенный характер Римуса дрогнул перед лицом семьи, и она сразу же уловила перемену.
— Привет, мам, — тихо сказал он.
На женщине была маггловская одежда: ifreedom светло-коричневое скромное платье явно ручной работы. Ее песочные волосы идеально сочетались с волосами Римуса. Пусть ей чуть за тридцать, миссис Люпин явно страдала на протяжении многих лет, поскольку морщины стресса окружали ее красивые глаза, которые такие же зеленые, как у Римуса.
Миссис Люпин медленно подошла к сыну, протянула руку, как будто хотела обнять его, но остановилась на полпути и похлопала по плечу.
Внимательно наблюдая за происходящим, Миа с грустью отметила, на каком расстоянии держала Римуса его собственная мать.
Нервного вида мужчина стоял на лишние полметра позади миссис Люпин с мешками под глазами и руками в карманах. Будучи на добрых десять лет старше своей жены, мистер Люпин выглядел как человек, который когда-то мог улыбаться так же ярко, как умеет Римус, но Миа сомневалась, что у мистера Люпина все еще есть способность или желание хотя бы попытаться.
Хотя Римус внешне походил на свою мать, Миа могла видеть потрепанный, одинокий характер взрослого профессора Люпина в лице его отца, стоящего перед ней.
Такое больно видеть.
Родители Римуса нервно стояли, оба явно хотели как можно скорее убраться с Кингс-Кросс.
Миа не выдержала напряжения и улыбнулась матери Римуса.
— Здравствуйте.
Смутившийся Римус покраснел.
— О, прости. М-м, это моя подруга Миа Поттер. Миа, это мои родители, — он махнул им обоим, словно хотел взять кого-то за руку и вместо этого нервно провел рукой по волосам.
— Очень приятно познакомиться с вами, мистер и миссис Люпин, — Миа протянула руку, которую тут же пожали. Этот факт заставил ее сузить глаза, глядя на пару. Они так легко протянули руки, здороваясь с незнакомой девушкой, но ни один из них по-настоящему не обнял своего сына после того, как не видел его с Рождества. Неудивительно, что Римус был так напуган, когда она впервые встретилась с ним в поезде.
Миссис Люпин ласково улыбнулась ей.
— Мой мальчик писал домой, рассказывая мне о своих замечательных новых друзьях.
Слова были напряженными и идеально соответствовали выражению лица мистера Люпина. По их позе ясно, что оба его родителя хотели уйти, но тот факт, что Римус не двигался, очевидно, заставил их завязать неловкий разговор.
Голос миссис Люпин понизился до шепота, когда она сказала:
— Я… я не могу выразить вам, как я ценю, что вы сохранили его… болезнь… ваше благоразумие…
— Ничего страшного, миссис Люпин. Римус — мой друг, — весело сказала Миа, протягивая руку и обнимая Римуса. — Я сделаю для него все, что угодно.
Мистер и миссис Люпин разинули рты при виде этого зрелища. Мистер Люпин выглядел так, будто был на грани панического приступа, в то время как у миссис Люпин был такой вид, словно в любой момент она могла разрыдаться.
Явно заметив перемену в своих родителях, Римус поморщился.
— Мама… пожалуйста… пожалуйста, не плачь, — он вздохнул и попытался утешить мать, как часто делал с Мией, когда она плакала. Мальчик остановился, передумав, особенно после пристального взгляда мистера Люпина, брошенного из-за плеча жены.
— Честно говоря, — с улыбкой заверила Миа миссис Люпин, — Римус, вероятно, сделал для меня в этом году больше, чем я для него. Не могу сказать, сколько раз он спасал меня, — она тихо усмехнулась и протянула руку, убирая волосы с лица Римуса, намеренно прикасаясь к нему как можно чаще. Девочка чувствовала необходимость доказать Люпинам, что это безопасно, что он безопасен.
Миа ничего не могла понять. Из того, что будущий Римус (как она назвала его, чтобы отделить их в своем сознании) рассказал ей, его отец когда-то работал в Департаменте по регулированию и контролю магических существ. Она знала, что обстоятельства, связанные с первоначальным заражением Римуса, были вызваны позицией его отца по отношению к оборотням, но она предполагала, что после того, как его сын был одним из них в течение восьми лет, он бы сам убедился, что Римус не опасен вне полнолуния.
Мистер Люпин держался отстраненно, глядя на нее, пока она продолжала расточать дружеское внимание его сыну.
С другой стороны, миссис Люпин, казалось, прорвалась сквозь стену, отделявшую ее от ребенка, и она улыбнулась, приблизившись к Римусу и притянув его к себе, что, очевидно, было впервые за много лет.
Глаза Римуса расширились, но он отказался обнять женщину в ответ, особенно когда мистер Люпин смотрел на них позади, потрясенный зрелищем. В конце концов, это было слишком тяжело вынести, и Римус уступил, крепко обняв мать в ответ.
Миа мило улыбнулась, стараясь не расплакаться при виде миссис Люпин, радостно рыдающей на плече Римуса, пока он похлопывал ее по спине.
Мистер Люпин откашлялся.
— Милая, мы… мы должны идти.
Римус вырвался из объятий первым, посмотрел на мать с грустной улыбкой, прежде чем женщина повернулась к Мии.
— Пожалуйста, знайте, что вы в любое время желанны в нашем доме, милая девочка!
— Может быть, не в любое время, мам, — сказал Римус, выглядя крайне неловко.
— Ну, конечно, нет, но она понимает.
Миа улыбнулась матери Римуса.
— Понимаю.
Миссис Люпин уставилась на нее так, словно впервые в жизни увидела магию.
— Ты действительно так думаешь, не так ли? Откуда взялась такая добрая девушка?
— Мама! — Римус смущенно опустил глаза.
— Миа!
Девочка обернулась и увидела своих родителей, ожидающих в конце платформы — Джеймс и Сириус стояли рядом с ними. Она помахала рукой и повернулась, чтобы попрощаться с Люпинами.
— Было очень приятно познакомиться с вами обоими.
Она потянулась, чтобы крепко обнять Римуса, радуясь, что он без колебаний прижал ее к себе с таким уровнем комфорта, который заметно отсутствовал, когда мальчик обнимал собственную мать. Римус уткнулся носом в ее кудри, и она услышала, как он вдыхает ее запах. Миа надеялась, что это поможет ему и его волку пережить то долгое лето, которое запланировали родители.
Недавно он сказал ей, что маленькая деревня, в которой они жили последние несколько лет, была скомпрометирована. Слухи об оборотне, бродящем по деревне, достигли ушей Люпинов, и пока кто-нибудь не заподозрил Римуса, они планировали переехать.
Миа не увидит Римуса до первого сентября. Мысль об этом заставила ее нахмуриться, когда она отстранилась от него.
— Желаю хорошо провести лето, Римус. Я буду скучать по тебе.
— Хорошего лета, Миа, — Римус поцеловал ее в щеку, прежде чем повернуться и уйти с родителями.
***
22 сентября 1972 года
— Римус, — Миа нахмурилась, глядя на друга. — Завтра полнолуние, тебе действительно нужно вернуться в постель и отдохнуть.
— Не могу успокоиться. Квиддич, — нерешительно сказал Римус, неопределенно махнув рукой в сторону квиддичного поля.
Несмотря на то, что они вернулись в школу несколько недель назад, лето оказало большое влияние на Римуса. Каким-то образом, будучи разлученным с Мией и остальными своими друзьями, в сочетании с необходимостью переезжать и быть рядом со своими нервными родителями, в основном, с отцом, Римус вернулся к нервному и напряженному мальчику, с которым Миа познакомилась год назад. Его лицо снова было бледным, и он сбросил вес, к набору которого девочка приложила столько усилий в прошлом году, пытаясь избавить от тощего тела. Единственная разница заключалась в том, что теперь он был на добрых пять сантиметров выше нее.
— Джеймс и Сириус поймут, — возразила Миа.
Римус закатил глаза, откинув голову на скамью на трибунах Гриффиндора, позволяя холодному металлу остудить кожу его лица. Он сказал, что приближающаяся луна иногда чувствуется на его коже, как сильный ожог от солнца — горячий и зудящий.
— Нет, не поймут. Они скажут, что я плохой друг из-за того, что не наблюдал за их отборочными. Они уже выбили из меня дурь за то, что я не стал пробоваться сам.
Миа почувствовала, как дыхание защитного гнева заполнило ее легкие.
— Они плохо к тебе относятся?
Она провела лето, беспокоясь за всех мальчиков. Римус практически отсутствовал, учитывая, что он и его семья всегда находились в движении. Он отвечал на ее письма, когда мог, но между переездом и работой с летними лунами мальчик часто болел.
Джеймс сломал свою метлу во время особенно сильной бури в начале лета, повредив левую ногу и ударившись головой. Не имея возможности провести лечение дома из-за специфичного перелома кости, Поттерам пришлось отправиться в больницу Святого Мунго, где Джеймс провел ночь, преждевременно состарив свою обеспокоенную сестру.
Сириус был другой проблемой. Хотя мальчик провел первые две недели с Поттерами, он вернулся на площадь Гриммо, а затем остался там до конца лета, не послав ни одной совы своим друзьям. Когда Миа и Джеймс, наконец, снова воссоединились с ним на платформе девять и три четверти, единственное, что сказал Сириус, было: «Я не хочу об этом говорить».
Из-за ее мальчиков ей становилось все труднее заботиться о них.
— Я не нуждаюсь в твоей защите, Миа, — раздраженно сказал Римус.
Шокированная его тоном она уставилась на него.
— Не сердись на меня, Римус Люпин. Я знаю, что это выходит волк.
Разочарованно вздохнув, Римус закрыл лицо рукой.
— Мне жаль. Я просто… я достаточно скучаю по своей жизни один день в месяц, не говоря уже о преддверии луны, а затем выздоровлении. Я не хочу постоянно прятаться в своей комнате.
Миа провела пальцами по его волосам, и он открыл глаза, щурясь от солнечного света, когда посмотрел на нее.
— Мне просто не нравится видеть, как тебе больно.
— Больше беспокойся о том, что твоему брату больно, — Римус сел, жестом показывая на Джеймса, который в центре поля делал петли на своей метле. — Четыре галлеона на то, что он потеряет очки и во что-нибудь врежется.
Миа улыбнулась, позволив Римусу отвлечься от их разговора. Она посмотрела туда, где Сириус сидел на своей метле в конце поля, вертикально балансируя битой на голове, точно так же, как Джеймс делал со своей палочкой.
— Еще четыре на то, что Сириус ударит себя битой загонщика.
— Два галлеона на то, что Питер упадет с метлы.
— Всего лишь два? — Миа усмехнулась, глядя на маленького мальчика, который боролся на своей метле, едва парившей более чем в трех метрах от земли. — Для вас это легкие деньги, мистер Люпин. Ты должен был поставить двадцатку.
Римус рассмеялся, а затем холодный ветер пронесся по трибунам, заставляя его тело дрожать и напрягаться от очевидной боли.
— Давай, ложись, — приказала Миа, похлопав себя по коленям.
— Лечь? — он посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей. — Я не Сириус. Мне не нужно, чтобы ты меня гладила.
Она проигнорировала резкий тон и само отношение мальчика.
— Если ты отказываешься возвращаться в школу, то я настаиваю, чтобы ты лег ко мне. На скамейке достаточно места. Я и плечи тебе разомну, если хочешь.
Обдумывая ее ультиматум, Римус приподнял бровь, после чего вздохнул и откинулся назад, положив голову ей на колени, как на подушку. Сложив руки на груди, он переплел пальцы.
— Я делаю это не потому, что ты права.
— Конечно, нет, дорогой, — Миа улыбнулась и нежно впилась пальцами в плечи Римуса.
— Ты не выиграла этот спор, — настаивал он.
— И не думала об этом.
— Я делаю это потому, что ни один парень в здравом уме никогда не откажется от поглаживания по плечу хорошенькой девушкой.
Она закатила глаза.
— О, пожалуйста.
— Пожалуйста, что? — спросил он, приоткрыв один глаз и глядя на нее.
— Я и так разминаю твои плечи, тебе не нужно…
— Не нужно что?
— Я не знаю. Вести себя, как Сириус? — она пожала плечами и нахмурилась.
К тому времени, когда война закончилась, ее больше заботили другие вещи, чем то, как она выглядела, но возвращение в свое неуклюжее, молодое тело, даже с преждевременно исправленными зубами, подняло старые проблемы с самооценкой, которые она вынуждена пережить заново. Миа прекрасно понимала, что ее волосы всегда были немного неуправляемыми, хотя Тилли научила заклинаниям, чтобы сделать мягкие локоны, а не густой беспорядок, который они часто напоминали. У нее никогда не было таких изгибов, как у Лаванды, и ее глаза не были такими завораживающими, как у Лили.
— Ты не должен лгать мне, — тихо сказала она.
— О чем я солгал? — спросил он обиженно.
— Во-первых, называя меня хорошенькой.
— Миа…
— Не надо, Римус, — быстро оборвала она его. — Пожалуйста. Просто… лежи и позволь мне помочь тебе.
— Но я…
Ее глаза умоляли его.
— Римус…
— Ну, посмотри на это зрелище, — сказал Джеймс, когда он, Сириус и Питер вошли на трибуны, их одежда была покрыта потом и грязью, метлы висели на плечах. — Римус ничего не делает и к нему особое отношение.
— Да, я получил удар бладжером в спину. Где мой массаж? — спросил Сириус, ухмыляясь, когда Римус зарычал в ответ.
— Вы двое идите и потрите друг друга, — со смехом предложила Миа Джеймсу и Сириусу.
Джеймс усмехнулся.
— Сириус не в моем вкусе.
— Джеймс мечтает быть в моем вкусе, — сказал Сириус.
— Ну и что? — Миа посмотрела на мальчиков. — Вы попали в команду или как?
— Мы с Сириусом в списке запасных игроков, — Джеймс, казалось, был счастлив от того, что ему разрешили иметь метлу в школе, а не от того, что у него было официальное место в команде. Больше не стремясь стать самым молодым охотником за столетие, он успокоился в отношении своей будущей карьеры в квиддиче.
— Лучше, чем ничего, — Сириус ухмыльнулся и оглянулся. — Верно, Пити?
Питер надул губы, изо всех сил пытаясь удержать свое снаряжение.
— Я не виноват, что упал с метлы, — сказал он, потирая зад.
Джеймс и Сириус снова рассмеялись, а Миа ухмыльнулась, передавая два галлеона в раскрытую ладонь Римуса.
***
23 сентября 1972 года
— Эй, а где Римус? — спросил Джеймс, войдя в гостиную и поймав Сириуса и Питера за игрой во взрывающиеся карты. Сириус рассмеялся, когда карта взорвалась перед лицом Питера.
— В больничном крыле, — ответил Сириус, не отрываясь от игры. — Опять головная боль.
— Опять? Он всегда либо едет домой навестить свою больную тетю, либо в лазарет, — Джеймс нахмурился. — Можно подумать, мадам Помфри дала бы ему что-нибудь получше, чем простое болеутоляющее зелье.
Сириус пожал плечами, больше взволнованный видом проигравшего Питера в десятый раз подряд, чем тем, что происходило с Римусом. У Сириуса были секреты о своей семье, и мальчик не хотел делиться ими с друзьями, и он относился к секретам Римуса с таким же уважением.
— У меня очко, — сказал Питер с усмешкой, постучав по одной из карт, которые положил Сириус.
Сириус фыркнул и бросил на Джеймса злобный взгляд за то, что тот отвлек его от игры. Раздраженный потерей одного очка, он намеренно бросил карту мантикоры, зная, что она уже готова взорваться.
— Очк-ой!
Хихикая, Сириус перетасовал карты, оставшиеся у него в руке.
— Мое очко.
— Миа сказала, что это называется хронической мигренью, — продолжал Джеймс, указывая на руку Питера и молча давая ему советы по игре. — Говорит, что у магглов такое часто бывает. Делает их чувствительными к свету или чему-то еще. Вероятно, поэтому он остается в лазарете, когда заболевает.
— Мы можем заразиться маггловскими болезнями? — Питер громко воскликнул и выронил все свои карты, на его лице отразились ужас и отвращение. Две карты взорвались в один миг.
— Конечно, можем, Пит, — Джеймс закатил глаза, отмахиваясь от дыма. — У тебя ведь раньше был грипп, да?
— Да. Это маггловская болезнь?
— Некоторыми из них мы не можем заболеть, а некоторые из наших они не могут перехватить. Магглы не могут заразиться драконьей оспой, — объяснил Сириус, собирая карты, которые не были сброшены, немного смущенный тоном в голосе Питера.
— Повезло им.
Сириус рассмеялся над своим другом.
— Да, их оспа называется куриной.
— Что они делают с курами, чтобы заболеть от них? — с отвращением спросил Питер.
— Что мы делаем с драконами? — возразил Сириус с кривой усмешкой.
— Вы двое можете заткнуться на секунду? — Джеймс застонал, выглядя напряженным. — Какое у нас задание на зельеварение?
— Снотворное, — сказал Питер. — Помнишь? Фрэнк напортачил в первый раз и его пришлось отправить в больничное крыло за зельем для пробуждения.
— А снотворное содержит аконит? — быстро спросил Джеймс.
— Аконит? Ты имеешь в виду волчий аконит? — Сириус посмотрел на своего лучшего друга, подняв брови.
Он знал, что Джеймс не был лучшим в зельеварении, но он и не был Фрэнком. Бедняге пришлось неделю спать в общей гостиной, потому что его соседи по комнате сказали, что зелье, которое он пролил на себя, прилипло к его коже и заставило всю их комнату вонять. Джеймс предложил Фрэнку спать на полу в их комнате, но тот сказал, что диван в общей гостиной вполне подойдет.
— Забудь, приятель, — Сириус покачал головой, опасаясь, что Джеймс случайно отравится. — Эта дрянь ядовита. Нам пока не разрешают им пользоваться. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я застал Мию за составлением списка в библиотеке, — прошептал Джеймс, садясь рядом с ним. — Я был под мантией и собирался подшутить над ней и передвинуть ее вещи тогда, когда она отвернется, но потом я увидел список, который она написала, на нем был аконит.
— Ты думаешь, она готовит яд? — спросил Питер, заинтригованный.
— Конечно, нет! — рявкнул Джеймс.
— Может быть, она просто забегает вперед, ты же знаешь, что она любит читать, — предположил Сириус, похлопав Питера по плечу, чтобы успокоить его нервы. Они не были друзьями, но он не думал, что Миа отравит Питера только потому, что он ей не очень нравится.
— Я не знаю, некоторые из книг, которые она читала, они, э-э, выглядели так, словно были из Запретной секции. Большие книги по зельям, — сказал Джеймс и показал руками их размер.
— Так спроси ее.
Джеймс нахмурился, глядя на Сириуса.
— Я не могу подняться по лестнице в общежитие для девочек.
— А зачем тебе это нужно, Поттер?
Все подняли головы и увидели Лили Эванс, спускающуюся по лестнице, ее обычное выражение презрения, предназначенное только для Джеймса, на мгновение сменилось безразличием.
Джеймс, как и следовало ожидать, покраснел.
— Эванс, я… я…
— Эванс, Миа там, наверху? — спросил Сириус, похлопывая Джеймса по спине. — Нам нужно с ней поговорить.
— Нет, — Лили покачала головой. — Несколько часов назад она отправилась к мадам Помфри.
— Несколько часов назад? — Джеймс резко вернулся к реальности. — Что с ней?
— Полагаю, то же, что и обычно. У нее очень сильные головные боли во время, ну, девчачьих дел.
— Какие девчачьи дела? — растерянно спросил Питер.
Смущенный за своего друга, Сириус вздохнул.
— Заткнись, Пит, ты не поймешь. Она часто так делает, Эванс?
Лили прищурилась, глядя на него.
— Примерно раз в месяц, как и все мы.
— Да не это. Честно говоря, почему я сейчас самый зрелый человек в комнате? — спросил он, искренне смущенный. Джеймс и Питер обменялись недоуменными взглядами, явно пытаясь понять, что Лили имела в виду. — Я спрашиваю, как часто она ходит в больничное крыло?
— О… — Лили вдруг почувствовала себя виноватой. — Почти каждый раз. Она ходит туда с прошлого года. Сказала, что у нее очень сильно болит голова, когда это происходит.
Джеймс нахмурился.
— Насколько плохо?
— Обычно она проводит там ночь. А что? Вы не знали, что у нее мигрень?
— Мигрень? — спросил Сириус. — Маггловская головная боль?
— Да, — подтвердила Лили. — Она должна принять снотворное и болеутоляющее зелья, чтобы пережить ночь, когда это происходит.
— Спасибо, Эванс, — Джеймс наклонил к ней голову, бросив понимающий взгляд на Сириуса, в то время как Питер сидел, складывая свой набор карт, уже закончив разговор. — Я, пожалуй, проведаю ее позже. Посмотрю, все ли с ней в порядке.
Лили нахмурилась, направляясь к портретной двери.
— Не за что. Передай Мии, что я надеюсь, что ей станет лучше.
***
24 сентября 1972 года
— Сириус! Сириус, проснись, придурок!
— Что. За. Блять. Поттер? — Сириус застонал в подушку, его длинные черные волосы спутались вокруг головы так же, как его простыня запуталась вокруг его ноги. Он пнул эту ногу, надеясь задеть Джеймса в отместку за то, что он ткнул костлявым пальцем в ребра Сириуса. — Возвращайся спать.
— Просыпайся, придурок! — Джеймс шлепнул его по затылку. — Где моя мантия? В последний раз она была у тебя, когда ты пробрался на кухню два дня назад!
— Он в сундуке Пита, мой полон. Кстати, куда ты собрался с мантией? Сколько сейчас времени? — он моргнул, прогоняя сон, и посмотрел в окно. — Черт, еще даже не рассвело?
— Я иду в больничное крыло, — сказал Джеймс. Раздался громкий скрип, который, как знал Сириус, был звуком открывания багажника Питера. Питер, задыхаясь, проснулся от шума.
— Ты думаешь, что-то случилось? — спросил Сириус, садясь.
— Моя сестра читает книги с запрещенными зельями, составляет списки с ядовитыми ингредиентами, и они с Римусом каждый месяц заболевают одной и той же маггловской болезнью? — Джеймс усмехнулся. — Ты не находишь это подозрительным?
— Может, они ушли целоваться, — предположил Сириус, в равной степени удивленный и раздраженный собственным предположением, поскольку оно вызвало в его голове странный образ, который ему не очень понравился.
— Какого черта? — рявкнул Джеймс, широко раскрыв глаза.
— Что? В этом есть смысл. Они всегда вместе.
— Тебе нужно перестать болтать. Достаточно того, что вы оба постоянно прижимаетесь к ней. Вы двое идете или нет? — с криком спросил Джеймс, пиная кровать Питера.
— Еще нет и шести утра! — Питер заскулил.
— Вот именно, — заметил Джеймс. — Я хочу застать их за… чем бы они ни занимались, прежде чем у них появится шанс вернуться в башню. Если они действительно больны в лазарете, то они оба просто спят.
— Хорошо, но если я встаю так рано, ты должен мне завтрак. И это не о накрытых столах в Большом зале, я имею в виду, что ты спустишься на чертову кухню, а потом принесешь завтрак мне. В постель. На серебряном подносе, — Сириус продолжал ворчать просьбы и дополнения к этим просьбам, когда они накинули мантию на себя и покинули башню Гриффиндора.
***
— Что случилось? — Миа ахнула, когда мадам Помфри положила окровавленного Римуса на кровать. Он никогда раньше не выглядел так плохо, даже после первой луны, в которую она видела его состояние. Он был бледен и желт, выглядел хуже, чем обычно. В дополнение к длинной ране, которая открылась на его спине, у него было четыре длинных глубоких пореза, которые покрывали грудь.
— Похоже, на этот раз он сильно поцарапался, — Мадам Помфри вздохнула, помогая Мии быстро зашить раны.
— О, Римус, — Миа нахмурилась, смаргивая слезы. — Где успокаивающее зелье?
— Вот, дорогая, — мадам Помфри вложила склянку ей в руки. — И болеутоляющие зелья, как обычно, в ящике, ему также понадобится восполняющее кровь, когда он проснется, — настаивала она, прежде чем выйти из комнаты.
— Давай, любимый, — прошептала Миа Римусу, когда его глаза начали открываться. — Выпей это за меня, — она поднесла склянку к его губам и позволила жидкости проскользнуть в горло.
Он закашлялся и потянулся, схватив ее за руку, чтобы не упасть.
— Миа…
— Я здесь, — пообещала она, целуя его в лоб. — Я собираюсь привести тебя в порядок.
Римус отвернулся, но она все еще видела, что его глаза были влажными, когда он пытался скрыть от нее свое лицо.
— Становится все хуже.
— Это потому, что ты взрослеешь. Удар по скачку роста. В этом году ты на добрых три-пять сантиметра выше, чем в прошлом, — она потянулась за болеутоляющим зельем. — Не говоря уже о… других изменениях, я полагаю.
Римус закрыл глаза и сжал кулаки.
— Я ненавижу свою жизнь.
— Не говори так, — нахмурилась Миа, протягивая ему обезболивающее и позволяя выпить его самому, что он и сделал неохотно. Она обхватила его подбородок. — Дай мне взглянуть на твое лицо. Выглядят не так уж плохо. Я могу использовать бадьян, и они даже не оставят шрамов.
— Я так устал, Миа. Я больше не хочу, чтобы было больно. Моя кожа разрывается, кости ломаются, и я теряю… себя, — он отказался смотреть ей в глаза, снова отвернувшись от нее.
Всего год назад он раскрылся и позволил ей увидеть его уязвимые части, но теперь все было по-другому. Какими бы неловкими ни были эти слова, она знала, что была права, они росли, и она больше не видела в Римусе своего лучшего друга. Было что-то… что-то еще, скрывающееся под поверхностью. Что-то, что она не могла точно определить. Римус, должно быть, тоже это почувствовал, потому что он отстранялся от нее, и так уже некоторое время. Она задавалась вопросом, было ли это просто мальчишеским делом, как она помнила, Гарри и Рон в этом возрасте тоже вели себя по-другому, или волк Римуса имел к этому какое-то отношение.
— Ты все еще там. Я обещаю тебе, — прошептала Миа. — Ты в этом не одинок.
— Я один! Всегда один! — закричал Римус и швырнул пустой пузырек через всю комнату. — Я иду в хижину один, я превращаюсь один, и я разрываю себя из-за этого! Я просыпаюсь в одиночестве в хижине и начинаю долгий путь обратно в школу в одиночестве и, как обычно, падаю в обморок за пределами Гремучей ивы. Один.
— Жаль, что я не могу быть там с тобой, — призналась Миа, стараясь не принимать его гнев на свой счет.
Римус зарычал.
— Не говори глупостей, Миа. Я убью тебя.
— Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Я сделаю это лучше для тебя, дорогой. Я… я попытаюсь найти зелье, которое поможет. Еще не знаю, как это сделать, это потребует некоторых исследований, но я это сделаю.
— Ничего не изменится к лучшему, Миа, — вздохнул Римус. — Просто дай мне поспать. Оставь меня в покое. Пожалуйста, — он закрыл глаза и прикрыл лицо руками.
Миа вытерла глаза, а после спросила:
— Хочешь снотворного?
— Да. Спасибо, — Римус протянул руку, когда она вложила склянку в его ладонь, но он отказался встретиться с ней взглядом, прежде чем опрокинуть напиток в горло и позволить сну быстро овладеть им.
Несколько минут спустя, нахмурившись, подошла мадам Помфри.
— Он уснул?
— Да.
— Бедняжка. Каждый месяц разбивает мне сердце. Подумать только, такому милому мальчику приходится терпеть столько боли только потому, что какое-то садистское существо решило превратить четырехлетнего мальчика в оборотня.
— Он никогда не знал ничего, кроме боли.
— Я так не думаю. Вы и ваши мальчики проявляете к нему любовь и дружбу, — улыбнулась мадам Помфри. — И, как бы мне ни было больно это говорить, даже немного веселья и озорства.
— Он заслуживает лучшего.
— В этом, мисс Поттер, я с вами согласна. Вы еще останетесь?
Миа умоляюще посмотрела на нее.
— Если вы не против?
— Конечно, дорогая. Мне нужно выполнить кое-какие поручения. Если он проснется, вы знаете, где находятся дополнительные зелья, — сказала она, указывая на шкаф в углу, затем вышла за дверь лазарета.
Как только двери закрылись, в углу комнаты послышалась возня.
Миа вскочила со стула, направив палочку вперед.
— Кто там? — она прищурилась, но ничего не увидела. Когда никто не ответил, Миа глубоко вздохнула и прошептала: — Экспеллиармус!
Внезапно сверкнуло серебром, и три палочки метнулись к ней, потянув за собой мантию-невидимку. Палочки заполнили ее руку, мантия упала на пол у ног, и она подняла глаза, чтобы увидеть сгорбленного Джеймса, сгрудившегося вместе с Сириусом и Питером, все выглядели потрясенными и испуганными.
— Джейми! Как долго вы все здесь?
Проигнорировав ее, Джеймс шагнул вперед, подхватил с пола мантию, подошел к кровати и уставился на спящего друга.
— С Римусом все в порядке?
— Черт возьми… посмотри на него, — широко раскрытые глаза Сириуса скользнули по телу Римуса.
Миа выругалась себе под нос за то, что не сменила окровавленные простыни, обвивавшие талию Римуса, открывая его обнаженную грудь, покрытую свежими ранами с прошлой ночи.
Питер разинул рот при виде этого зрелища.
— Похоже, его что-то сожрало.
— Джейми, — Миа повернулась к брату с паникой в голосе. — Как давно вы здесь?
— Я не знаю, — Джеймс покачал головой, а затем посмотрел на нее. — Как давно мой лучший друг стал оборотнем?
— Миа, с ним все в порядке? — спросил Сириус, все еще глядя на своего друга сверху вниз.
— Сейчас он в порядке, — прошептала Миа, игнорируя вспышку Джеймса и одобряя беспокойство Сириуса. — Ему нужен отдых.
— Он… Мерлин, его пустили в Хогвартс, — Питер поморщился, и прежде чем он успел сморгнуть выражение отвращения на своем лице, Миа поймала его на прицел с выражением абсолютного отвращения в ее глазах.
— Миа! — крикнул Джеймс.
— Почему бы им не пустить его в Хогвартс, Питер? Они должны изгнать его? Может, даже запереть? Как животное?! — она зарычала, стоя в ногах кровати Римуса, эффективно отделяя Питера от остальных. — Кто станет следующим, Питер? Магглорожденные?
— Воу! — Сириус выступил вперед, защищаясь перед Питером, что заставило ее кровь застыть в жилах. — Миа, Пит ничего такого не имел в виду, верно?
— В-верно, — нервно пробормотал Питер.
— Видишь? — Сириус медленно приблизился к ней со спокойными серыми глазами, протянул руку и помог ей опустить палочку. — Все в порядке, любимая. Мы просто в шоке. Римус тоже наш друг. Как давно ты о нем знаешь?
Позволяя своему гневу рассеяться и успокоиться под пристальным взглядом Сириуса, Миа нахмурилась.
— С первого курса. Я читала об этом, видела знаки, ходила к Дамблдору и просила разрешения помогать ему с выздоровлением каждый месяц. Он не может быть рядом с людьми, когда трансформируется, потому что волк берет верх, но я с ним до и после, чтобы помочь справиться с болью и залечить его раны.
— Что с ним случилось? — обеспокоенно спросил Джеймс.
— Он, в основном, заперт, когда трансформируется, — объяснила она, подходя и вытаскивая чистые простыни из шкафа у кровати. Она стянула верхнюю ткань с Римуса, оставив нижнюю, чтобы сохранить его достоинство. Отбросив окровавленную простыню, она накрыла его спальное место мягкой чистой тканью. — Поскольку он один, он набрасывается и нападает на себя в отчаянии.
— Он сказал мне, что получил эти шрамы во время походов с отцом, — заметил Сириус. — Сказал, что прошлым летом упал с горы.
Она повернулась и посмотрела на мальчиков.
— Вы не можете кому-либо рассказать.
— Конечно, нет, — согласился Джеймс.
— Нет, я серьезно, — Миа нахмурилась. Она, конечно, доверяла Джеймсу и Сириусу, но Питер все еще был здесь, и ей потребовалась вся ее человечность, чтобы не проклясть его. — Я хочу… мне нужно, чтобы вы все дали клятву волшебника.
— Ого, — глаза Сириуса расширились. — Миа, ты не можешь просто принять наши слова за правду?
— Нет. Мне очень жаль, но не из-за его реакции, — глаза Мии обратились к Питеру, и она сузила их до щелочек. — Римус доверяет мне заботиться о нем и хранить его тайну. Я знаю, что вы все любите Римуса, но я не могу допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось. Если люди узнают, что он здесь, они заберут его.
— Сделано, — не нуждаясь в ее словах, Джеймс поднял свою палочку. — Я, Джеймс Карлус Поттер, клянусь своей волшебной палочкой и магией, что никогда и никому не открою, что Римус Люпин — оборотень, без его разрешения.
Палочка на мгновение вспыхнула красным, затем вернулась в нормальное состояние, скрепляя клятву.
Сириус без колебаний шагнул вперед.
— Я, Сириус Орион Блэк, клянусь своей волшебной палочкой и магией, что никогда и никому не открою, что Римус Люпин — оборотень, без его разрешения.
— Питер? — Миа внимательно смотрела на него, пока он в нерешительности глядел в пол.
— Какого черта, Пит? — рявкнул Джеймс. — Сделай это!
— Я… я… — нервно пробормотал Питер.
Миа шагнула вперед в хищной манере, которую, возможно, оценили бы Римус и его волк.
— Поклянись. Или я найду способ применить Обливиэйт, — она видела, как Джеймс и Сириус смотрят на нее сбоку. — Мы всего лишь второкурсники. Я бы не доверила себе удалить только это воспоминание.
— Мне нравится, когда она пугающая, — Сириус с усмешкой выдохнул, и Джеймс скорчил гримасу.
— Я, Питер Эван Петтигрю, — тихо сказал Питер, сжимая свою палочку побелевшими костяшками пальцев, — клянусь своей волшебной палочкой и магией, что никогда и никому не открою, что Римус Люпин — оборотень, без его разрешения.
Как только клятвы были закончены, в комнате воцарилась тишина, и Миа закрыла глаза, внимательно прислушиваясь к тихому храпу Римуса позади них четверых.
Джеймс нервно поправил очки и, наконец, нарушил тишину.
— Зачем тебе аконит?
Миа медленно наклонила голову к брату, нахмурившись.
— Ты рылся в моих вещах?
Джеймс виновато опустил глаза.
— Ненамеренно.
— Аконит также называют волчьим противоядием. Я не могу вылечить его, но я думаю, что если буду достаточно стараться, то смогу придумать что-нибудь, чтобы помочь ему.
— Что мы можем сделать? — потребовал Сириус.
Миа покачала головой.
— Ничего. Просто храните тайну, — она посмотрела на Питера и повторила: — Сохраните секрет. Узнайте сами о его состоянии. Будьте его друзьями и не относитесь к нему по-другому. Он ненавидит жалость.
Джеймс нахмурился.
— И это все? Он прошел через это в одиночку с четырех лет?
— На него напал оборотень по имени Фенрир Сивый. Отец Римуса работал в министерстве, и Сивого арестовали по подозрению в убийстве маггловских детей. Отец Римуса знал, что Сивый был оборотнем, но поскольку министерство не знает, как правильно вести реестр, его имени в нем не было, и он был освобожден. Мистер Люпин сказал… некоторые ужасные вещи об оборотнях вообще, и Сивый заразил Римуса в отместку.
Сириус покачал головой.
— А я-то думал, что у меня было хреновое детство.
— После этого его родители сделали все, что могли, — ей все еще было немного не по себе из-за постоянного предубеждения мистера Люпина против оборотней и страха перед собственным сыном. — Они не думали, что он сможет приехать в Хогвартс, поэтому учили его тому, что могли дома.
— Всегда знал, что он был до смешного умен не просто так, — сказал Джеймс.
Сириус спросил:
— Так как же он попал сюда?
— Дамблдор.
— Хагрид прав, — Джеймс усмехнулся. — Великий человек этот Дамблдор.
Миа улыбнулась брату.
— Нам пора уходить. Пусть немного отдохнет.
Все четверо направились к двери лазарета, но не раньше, чем Миа поправила простынь и одеяло Римуса, поставила еще одно болеутоляющее зелье на его столик на случай, если он проснется. Она улыбнулась ему, опечаленная тем, что ей каким-то образом не удалось скрыть от других мальчиков его секрет, но смирившись с тем фактом, что она знала из своей первоначальной временной шкалы, что они в итоге обнаружили все.
— Эй, Миа? — спросил Сириус, когда они вышли из больничного крыла. — Ты говоришь, что он не может находиться рядом с людьми, верно?
— Верно.
Последовала долгая пауза, пока Сириус что-то обдумывал, затем он заметно просветлел.
— А как насчет других животных?
Миа усмехнулась.