Глава 36. Подожди и увидишь

Я скучаю по этому городу, скучаю по знакомым лицам.Нельзя стереть воспоминания, нельзя всё вернуть.Теперь я скучаю по прошлому, и мне самому в это не верится.Так трудно остаться, и ещё сложнее уехать.(Nickelback — Photograph)
25 мая 1975 года
«Мне нужно место, похожее на Запретный лес, куда никто не сможет войти, кроме меня».
Сосредоточившись на этой мысли, она трижды прошла мимо каменной стены на седьмом этаже. Медленно появилась полукруглая деревянная дверь, и Миа позволила себе улыбнуться, когда открыла ее и вошла в Выручай-комнату. Вид был невероятным.
Войдя внутрь и сбросив туфли, она двинулась через волшебно созданные деревья и подлесок, чувствуя мягкую траву на своих босых ногах. Там, где слева от нее должна была быть стена, вместо этого открывался вид на Черное озеро. Справа виднелась тень Хогвартса, что было странно, поскольку технически она находилась внутри замка.
Лес простирался перед ней, и Миа улыбнулась, проходя сквозь тени деревьев, глядя вверх на то, что должно было быть потолком, вместо этого она увидела небо, освещенное только идеально круглой луной, висящей на черном фоне. Образ полнолуния являлся ее мотивацией во время медитаций, кроме того она использовала луну, чтобы успокоить и расслабить себя. Миа пошевелила пальцами ног в земле. Часть девушки чувствовала вину за представление того, что причиняло боль Римусу, но избавляло ее от собственных тревог. Миа успокаивала свое чувство вины, рассуждая, что в итоге это же облегчит Римусу задачу.
Приятно знать, что Бродяга и Сохатый и да, даже Хвост, скоро будут рядом с Лунатиком во время его превращений, но и она жаждала быть там с ними. С ним.
Потребовались месяцы, чтобы правильно понять медитацию, достаточно расслабиться и позволить себе погрузиться в свое «внутреннее животное» — животное, которое, как она предполагала, было выдрой, однако это оказалось не так. Как только Миа обнаружила это, она попыталась вызвать Патронус и с удивлением наблюдала, как серебристая выдра, которую она узнала и полюбила, превратилась в немного более крупного зверя с тонкими конечностями и хвостом, таким же пушистым, как ее волосы. Теперь стало понятно, почему старший Сириус был удивлен, узнав, что Патронус Гермионы являлся выдрой, потому что Патронус Мии, конечно, таковым не был.
Она закрыла глаза и почувствовала, как ветер овевает ее кожу, ощутила сияние луны на спине и грязь между пальцами ног. Она сосредоточилась на своем внутреннем животном, но также целенаправленно потянулась к Лунатику, к Римусу, который был в Визжащей хижине в этот самый час. Она потянулась к Сохатому и Бродяге, зная, что мальчики последовали за Римусом за двери замка; не имея возможности присоединиться к нему в хижине, они вместо этого отправились в настоящий Запретный лес, чтобы практиковать свои превращения.
Что-то внутри нее тянуло и дергало в разных направлениях, и Миа быстро поняла, что это была не одна связь, а множество. В своем медитативном состоянии она могла ясно чувствовать и видеть их. Золотая нить, связывающая ее с Сириусом — душевная связь, которая подготовлена эмоциями, вызванными воспоминаниями, спровоцирована поцелуями в двух разных десятилетиях, и оставлена незапечатанной. Более легкая серебряная нить связывала ее с Джеймсом — семейная связь, как объяснила ее мать, подготовлена сестринской любовью к Гарри, спровоцирована подарком от Сириуса и запечатана официальным усыновлением Поттерами.
Однако здесь была и третья почти невидимая нить, будто существовавшая, но еще не пробудившаяся. Что-то тянулось от нее к Римусу, к далекой хижине, но не заканчивалась там, а простиралась дальше в Запретный лес, откуда она потеряла след.
«Еще одна связь?».
Чтобы избавиться от этой мысли, потребовалось время, но она освободилась от нее с усилием, зная, что ей нужно иметь ясный ум, чтобы завершить трансформацию.
Миа испустила глубокий вздох удовлетворения и принятия, и девушка почувствовала, как ее тело пошевелилось под ней. Руки превратились в лапы, и она вонзила острые черные когти в землю, ощущая, как почва смещается под ее прикосновением. Зрение усилилось в десять раз, и она могла видеть лес перед собой, будто смотрела в омнинокль. Она почувствовала, как ее уши приподнялись, и звуки недалеких перешептываний были слышны, словно они были прямо за дверью.
«За дверью?».
Было относительно легко проскользнуть обратно в коридор незамеченной, так как на ее стороне была Выручай-комната. Не было каких-либо сложностей с тем, чтобы попросить комнату создать одновременно тихий и незаметный дверной проем. Под дезиллюминационными чарами Миа закрыла за собой дверь, заметив Сириуса, Джеймса и Питера. Они жались друг к другу, поднося волшебные палочки к ближайшим картинам и заглядывая за гобелены, вероятно, в поисках более скрытых проходов.
— Я знаю, что она шла этой дорогой, — сказал Сириус. — Я видел, как она ускользнула прошлой ночью, и исчезла где-то на седьмом этаже.
Питер вздохнул.
— Если бы мы закончили карту, это не было бы проблемой. О, черт, кажется, я забыл свою сумку в лесу.
— Звери уже добрались до нее, — усмехнулся Сириус.
Нахмурившись, Питер жалобно застонал.
— Это новая сумка, и в ней у меня было эссе по Чарам.
— А зачем ты вообще взял с собой сумку с книгами?
— Там были закуски. Подумал, что если мы все пройдем через полную трансформацию, то, возможно, будем голодны. Тренировки всегда вызывают у меня голод.
Сириус хихикнул.
— Сыр?
— Заткнись.
— Не думаю, что она здесь, Бродяга, — раздраженно сказал Джеймс. — Хотя я начинаю беспокоиться. Это заставляет меня нервничать, что я больше беспокоюсь о том, что моя сестра ускользает посреди ночи, чем о том, что она встречается с оборотнем, который оказался моим лучшим другом.
— Эй, я думал, что я твой лучший друг? — Сириус надул губы.
Джеймс застонал.
— Так и есть.
— Эй! — Питер заскулил.
Джеймс ущипнул себя за переносицу.
— Можем ли мы сделать вид, что у вас обоих есть чувство собственного достоинства, которое не зависит от меня? Я в восторге от того, что я — центр всего вашего мира, но Мии все еще нет!
— Кого нет? — прошептала Миа, отменяя свое дезиллюминационные чары, появляясь прямо за Джеймсом с ухмылкой на лице.
— Миа!
— Меня? — спросила она, изображая невинность до такой степени, что захлопала ресницами. — Я точно знаю, где нахожусь.
— Что ты задумала? — прямо спросил Сириус.
— А что ты задумал? — возразила она. — Похоже, что все мы вышли после комендантского часа.
— У нас, по крайней мере, есть мантия, — запротестовал Джеймс, подозрительно прищурившись. — Нас не поймают.
Миа закатила глаза и постучала палочкой по макушке, накладывая на себя дезиллюминационные чары и почти сливаясь с каменными стенами позади нее.
— Это имеет значение только в том случае, если ты на самом деле носишь мантию, Джейми.
Сириус, как обычно, выглядел удивленным. Джеймс был слегка смущенным, когда полез за мантией. Питер выглядел взволнованным и нервным.
Она посмотрела на него убийственным взглядом, радуясь, что они ее не видят.
— Что случилось, Пит? Беспокоишься, что за тобой наблюдает кто-то, кого ты не видишь?
— Очень смешно. Выходи, Миа, — сказал Джеймс со смешком. Когда она снова стала видна, он спросил: — Серьезно, что ты делаешь после комендантского часа?
Она вызывающе уперла руки в бока.
— Я спрашивала тебя о том же.
— Ми-а-а! — Джеймс заскулил.
— Джейми-и! — скопировала Миа, подражая его тону и высоте звука.
— Мы искали потерянную диадему Когтеврана, — выпалил Сириус. Когда Питер и Джеймс недоверчиво посмотрели на него, он продолжил: — Что? Технически это не ложь. Мы занимались этим всю неделю до сегодняшнего вечера.
Миа ухмыльнулась ему.
— Удачи в поисках.
Джеймс покачал головой и подождал еще мгновение, глядя на нее с напряженным выражением лица, которое, как она предположила, он считал пугающим, но больше похожим на то, что парень страдал запором. Он был просто бесценным.
Когда она промолчала, отказываясь «признаться», Джеймс фыркнул.
— Хорошо, мы подождем до следующего раза, когда ты выйдешь, и тогда выследим тебя.
— Вы меня не найдете, — самодовольно усмехнулась Миа. — Ваша карта еще не закончена.
Все трое мальчиков сглотнули и уставились на нее.
— Что? — Джеймс разинул рот. — Какая карта?
— Вы четверо создали карту Хогвартса и всех тайных проходов, ведущих в Хогсмид, — она тихо усмехнулась и увидела, как их глаза расширились.
— Этот лживый оборотень! — рявкнул Сириус. — Римус кинул своих друзей, чтобы рассказать все наши секреты своей чертовой подружке.
— Римус мне ничего не говорил. Ты всегда должен доверять Римусу, Сириус. Если ваши секреты не хранятся так, как следует, — многозначительно сказала она, повернувшись к Питеру, — то, возможно, среди вас завелась крыса.
Питер съежился перед ней, выглядя испуганным.
— Я н-не говорил… Нет же?
— Мне неоднократно приходилось вам говорить, что Питер — ужасный хранитель тайн, очень, очень нервный, — сказала она, подергивая носом и указывая на него.
Джеймс уставился на сестру широко раскрытыми глазами, а Сириус уставился на Питера.
— Ты мелкий…
— О-о, похоже, я случайно загнала Питера в собачью будку, — она улыбнулась Сириусу, когда он внезапно побледнел от ее слов, его серые глаза расширились.
— Миа… — прошептал Джеймс.
Она повернулась к брату.
— Что случилось, дорогой? Ты смотришь на меня так, будто у меня только что выросли рога, — когда Джеймс начал прерывисто дышать, она больше не могла сдерживать смех. — О, да успокойтесь вы!
— Как давно ты знаешь? — завопил Сириус.
— О карте или о том, что вы трое становитесь анимагами? Позволю себе добавить, незаконно, — она уставилась на Сириуса, который, казалось, колебался между удивлением и яростью.
Джеймс фыркнул.
— И о том и о другом.
— Много лет назад я сказала Сириусу, что у нас должна быть карта замка. К тому же, слышала, как Питер говорил об этом несколько минут назад, когда вы не знали, что я здесь. Предполагаю, что проблема в том, что вы не выяснили, как отслеживать все перемещения?
Несмотря на то, что Джеймс и Сириус хранили молчание по этому поводу, Питер заговорил.
— В значительной степени, — Джеймс и Сириус бросили на него свирепые взгляды, и он невинно отвернулся от них, будто не произнес и слова.
— Попробуйте Гомункуловы чары, — она мило улыбнулась брату, и все намеки на злобу и коварное озорство исчезли из ее глаз. — Я могла бы вам сама все показать, но, похоже, это дело Мародеров, так что как только Римусу станет лучше, вы сами со всем разберетесь.
— Кстати, о том, что Римусу станет лучше… — Сириус посмотрел на нее. — Мы становимся анимагами, чтобы помочь ему. Ты сказала мне, что он может быть в безопасности с другими животными.
— Я знаю, — она улыбнулась, уловив в его голосе оборонительный тон, который, как она знала, он часто использовал, когда дорогим ему людям угрожали. — Я так и предполагала.
— Прекрасно, но как ты узнала? — спросил Джеймс.
— Я удивлена, что Сириус до сих пор этого не понял, — призналась она с мягким смехом. — Если честно, то и Римуса это касается. Хотя, возможно, он просто слишком вежлив, чтобы спросить, почему мой запах изменился.
Сириус с любопытством посмотрел на нее, а затем глубоко и медленно вдохнул, его глаза потемнели.
— Подожди, почему ты пахнешь… по-собачьи. Как?
Она криво улыбнулась.
— Как тебе это удалось?
Его глаза подозрительно сузились.
— Как давно?
— Плюс-минус шесть месяцев.
— Черт возьми! Нам потребовалось три года, чтобы забраться так далеко! Полное изменение? — с горечью спросил Сириус. Когда Миа слегка пожала плечами, он топнул ногой. — Да блять!
Джеймс растерянно моргнул.
— Что происходит?
— Она тоже анимаг!
— Потише! Что с тобой такое? — Джеймс уставился на Сириуса. — Филч может быть прямо за углом, и если это так, мы все в дерьме, ты, придурок!
— У тебя проблемы с последним переходом, I_free_dom верно? — спросила она, забавляясь. — Сохранять форму по желанию?
— Да, — с завистью бросил Сириус. — Я был первым, кто полностью изменился. У Сохатого тоже получается, но ни один из нас не может удерживать форму больше, чем несколько минут. Что не играет особой роли, если мы через десять минут после восхода луны станем закуской для оборотня.
— Вы должны найти что-то, что вас заземлит. Образ, который нужно держать в голове. Ваша причина, по которой вы все это сделали, — вежливо предложила она.
— Мы используем образ хижины, — признался Джеймс.
Миа покачала головой.
— Недостаточно сильный. Хижину можно снести; кроме того, вне хижины Римус все еще волк. Нужно что-то постоянное.
— А что ты используешь? — тихо спросил Питер.
— Луну, — призналась она, и все трое мальчиков поморщились, словно предчувствуя, как отреагирует сам Римус. — Болезненно, я знаю, но она никуда не денется, и пока будет там, он трансформируется. Он связан с луной, и мы связаны с ним через луну. Все это связано воедино.
— Так кто же ты? — наконец спросил Сириус. — Я учуял собачий запах или что-то в этом роде, но не могу сказать, что именно.
Джеймс усмехнулся.
— Я-то думал, ты кошка.
— Почему это? — Миа прищурилась. На самом деле она беспокоилась о том, что такое может случиться. Это было бы иронично, учитывая, что она случайно превратилась в кошку во время своего первого второго курса.
— Потому что вы с Сириусом деретесь, как кошка с собакой, — Джеймс усмехнулся, и Миа с Сириусом закатили глаза. — Так кто же ты?
— Просто подожди и увидишь.
***
Позже той же ночью Миа вытащила мантию-невидимку из сундука Джеймса и закуталась в нее. С тех пор, как она встретила Беллатрису прошлым летом, ей не так часто снились кошмары, и она подумала, что это как-то связано с ее страхами. Несмотря на это, девушка с трудом засыпала по ночам, особенно в полнолуние, зная, что Римус один и ему больно.
Это не приходило ей в голову, пока она не начала свое обучение в Выручай-комнате, но однажды ночью, сразу после Рождества, Миа отыскала комнату потерянных вещей. Часть ее хотела поискать диадему, которую она в конце концов нашла и сразу же отказалась трогать. Это не имело смысла, поскольку она не могла контролировать Адское пламя и у нее не было клыка василиска под рукой. Другая часть ее хотела исследовать место, познать историю вещей. Она хотела увидеть все, что Адское пламя уничтожило во время финальной битвы. Ей хотелось найти старые книги и зарытые сокровища, скрываемые замком в течение многих веков.
Чего она никак не ожидала увидеть, так это зеркала.
Высотой выше шкафа в красивой золотой раме стояло чудесное зеркало на двух когтистых лапах. Надпись наверху заставила ее ахнуть, когда она узнала из рассказов Гарри, что это было: Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi.
Зеркало Еиналеж.
Очень медленно Миа подошла к зеркалу и резко вдохнула.
Имя сорвалось с ее губ болезненным шепотом, то, что она не произносила вслух более трех лет:
— Гарри.
Вот он стоял перед ней, вернее, рядом с ней, а она смотрела в отражение и видела себя стоящей рядом с ним. Гарри выглядел точно так, как она помнила. Вылитый Джеймс, за исключением двух особенностей: шрам в форме молнии на лбу и самые яркие зеленые глаза цвета изумрудов под прямыми солнечными лучами.
По обе стороны от Гарри стояли улыбающиеся лица его родителей, хотя и не совсем взрослых. Нет, Джеймс и Лили появились в зеркале такими, какими они сейчас казались Мии, пятнадцатилетними и полными жизни. Джеймс выглядел так, словно мог быть братом Гарри.
Поттеры снова все вместе.
Миа шмыгнула носом и вытерла слезу. Она стояла рядом с ними. Гарри думал о ней как о сестре, позволил ей носить слова своего дома, которые спровоцировали семейную связь и сделали ее Поттером. Джеймс, ее брат во всем, кроме крови, и Лили, вполне возможно, единственная девушка, кроме Джинни Уизли, которую Миа могла считать настоящим другом. Мэри и Алиса были прекрасными девочками, но Лили была чем-то большим; Лили была… семьей.
Рон появился из-за спины Гарри, положив руку ему на плечо, а Джинни рядом с ним смотрела на Гарри влюбленными глазами.
Слева от отражения Мии стоял Римус, такой же красивый, каким он был сейчас — пятнадцатилетний и ее. Однако его отражение изменилось, и она внимательно наблюдала, как он стареет прямо у нее на глазах, превращаясь в профессора, которого она впервые встретила, но его глаза были иными: те же глаза, что и у ее Римуса. Только ее Римус держал на руках голубоволосого ребенка, и Миа улыбнулась при виде маленького Тедди Люпина и Тонкс, которая подошла и встала рядом с мужем. Они ярко улыбались, и Миа чувствовала себя виноватой и ревнивой одновременно, пока отражение Римуса не улыбнулось ей с тем любящим выражением, которое она слишком хорошо знала.
Она не была его парой, но все еще оставалась его памятью, и Миа лучше всех знала, что у Римуса была способность любить, которая соперничала с любовью Гарри; в его сердце было место для нее.
В зеркале появился старший Сириус, он медленно подошел к ней, его серые глаза сверлили так, словно могли расплавить саму душу. Блэк остановился позади ее отражения, глаза оставались прикованными к ней, когда его руки нежно и интимно обвились вокруг ее талии. Он знал ее. Он помнил ее.
Он выглядел точно так, как она помнила: измученный войной и потрепанный жизнью, но живой и полный огня. Он был покрыт шрамами и татуировками, которые его младшее «я» еще не получил, и она оставляла метки своим взглядом, пока не остановилась на месте, которое ей уже доводилось видеть, но особо не обращала внимания. Выцветшими черными чернилами из-под расстегнутой рубашки прямо над сердцем выглядывало имя.
Миа ахнула и как можно быстрее отвернулась от зеркала.
Она не была готова к этому.
Она вспомнила, что Гарри рассказывал ей о зеркале: оно показывало самые сокровенные желания наших сердец. Но Дамблдор предупредил ее друга, что зеркало не дает ни знания, ни правды.
Ей нужно было и то, и другое.
***
26 мая 1975 года
— Ты рано, Белби.
— Все в порядке, Поттер?
Миа улыбнулась, войдя в лабораторию зельеварения и обнаружив, что молодой слизеринец усердно работает, потея над дымящимся котлом.
— Все еще экспериментируешь с аконитом? — спросила она, пытаясь скрыть, насколько ей любопытно его исследование.
В то время как остальные ученики заканчивали свои эксперименты где-то от недели до трех месяцев, Дамокл продолжал исследовать, настаивая на том, что чем дольше он варил, тушил или сушил аконит, тем больше свойств он высвобождал.
— Нашел кое-что новое, что может тебя заинтересовать. Посмотри, что происходит, когда я добавляю жуков-скарабеев в сваренный волчий аконит.
Жуки полетели в котел, и Миа ахнула, когда жидкость выпустила слабый синий дымок, который, как она слишком хорошо знала, является отличительной чертой зелья волчьего аконита. Она взвизгнула от восторга.
— Что ты сделал?
Он улыбнулся ей с выражением гордости и волнения в глазах.
— На самом деле, я получил эту идею от тебя. Ты упомянула, что аконит можно использовать для закалки сознания. Я попробовал смешать его по-другому с зельем пробуждения, но потом… Снейп предположил, что я мог бы извлечь больше свойств из веточек аконита, если срежу их после двухнедельного тушения. Самодовольный придурок тоже был прав.
«Черт возьми! Неужели все так просто?».
Миа работала над волчьим противоядием с тех пор, как профессор Снейп убил Дамблдора и сбежал. Они, конечно, нашли его заметки о том, как варить зелье, но там говорилось, что тушить срезанные веточки аконита, но не упоминалось о том, что срезать надо после тушения. Часть ее думала, что он, возможно, сделал это нарочно, чтобы остаться полезным Римусу и каким-то образом удержать старого соперника в долгу перед ним.
Миа хотела ударить Северуса Снейпа в лицо. Снова.
— Тогда, вместо зелья пробуждения, я решил смешать его с умострильным зельем.
— Разве это не используется, чтобы противостоять заклинанию Конфундуса? — спросила Миа.
— Да. Добавление жуков в умострильное зелье не только обостряет ум, но и очищает его и удерживает на месте. К сожалению, я не могу придумать много применений, кроме, может быть, для людей, которые сошли с ума под проклятием Круциатуса. Даже в этом случае его нужно было бы вводить немедленно и ежедневно.
— Я уверена, что ты найдешь для этого хорошую цель, Дамокл, — Миа просияла. — Ты великолепен. Это изменит жизнь, я просто знаю это.
И еще одна вещь, которую она просто знала — это правильный способ варки волчьего противоядия.
***
Миа вприпрыжку вернулась в башню Гриффиндора и с удивлением обнаружила, что все четверо Мародеров сидят вокруг камина с картой Мародеров в руках. Проходя через отверстие для портрета, она рассмеялась, когда они все подпрыгнули, и Сириус быстро закрыл карту.
Джеймс вздохнул, увидев ее.
— О, это просто Миа.
— Просто? — она усмехнулась и подошла, чтобы сесть рядом с Римусом, поцеловав его в щеку. — Привет, любимый.
Его усталые глаза загорелись, и она просияла от такой реакции.
— Я думала, ты пробудешь в больничном крыле еще несколько часов. Я бы пришла повидаться с тобой.
— Не мог остаться в стороне, — он усмехнулся и обнял ее, наклонившись вперед и поцеловав в макушку. — Мои друзья сказали мне, что ты помогла с нашим маленьким проектом. Гомункуловы чары, я должен был догадаться.
— Ты бы догадался, — она улыбнулась и нежно прижалась к нему, стараясь быть осторожной, зная, что у него есть свежие раны и глубокие ссадины. — У тебя были эти три идиота, чтобы отвлечь от твоей гениальности. Я была сама по себе.
— Идиоты? Ты думаешь, Лунатик тут единственный гениален? — Сириус протянул ей карту и коснулся ее палочкой. — Я торжественно клянусь, что замышляю только шалость.
— Соответствующий пароль, — она весело кивнула, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более впечатленной, когда карта ожила у нее на глазах.
Карта была такой же, как и всегда: волшебной, блестящей и немного менее изношенной, чем когда она была у Гарри. Девушка тихонько отыскала гриффиндорскую башню, радуясь, что ее зовут Миа Поттер, а не Гермиона Грейнджер. Она на мгновение задумалась, не применил ли Джеймс какую-нибудь скрытую магию, пока не вспомнила, что запечатанная семейная связь изменила ее имя.
— Очень умно, — сказала она, изо всех сил стараясь не грустить о том, что ее прошлое «я» каким-то образом кануло в лету.
— Смотри сюда. Шалость удалась, — сказал Сириус с усмешкой, и чернила, отображающие карту, исчезли у нее на глазах, оставив чистый пергамент.
Она усмехнулась, увидев, как все они в этот момент похожи на Фреда и Джорджа.
— А твои шалости когда-нибудь удавались?
— Это даже не лучшая часть. Попробуй прочитать, — настаивал он, — но без пароля. Ты можешь использовать любое другое заклинание, которое захочешь.
Миа закатила глаза, прекрасно зная, что произойдет, если она попытается взломать карту без пароля, но сейчас ей нужно было успокоить их, особенно Сириуса, который так хотел покрасоваться.
— Апарекиум, — она постучала палочкой по верхней части карты. Медленно, словно невидимая рука писала на нем, на гладкой поверхности пергамента, который она держала, появились слова. Тихонько посмеиваясь, Миа прочла вслух:
— Мистер Бродяга поздравляет мисс Поттер с ее благородной попыткой проникнуть в столь блестяще созданный магический предмет, но выражает свои соболезнования в связи с ее неудачей. Он понимает, что она, должно быть, очень завидует отсутствию у нее такого творения. Он также делает комплимент мисс Поттер насчет ее очень красивой задницы.
Римус и Джеймс одновременно ударили Сириуса в плечо.
Миа рассмеялась и продолжила читать, пока слова то появлялись, то исчезали с пергамента.
— Мистер Сохатый хотел бы напомнить мистеру Бродяге, чтобы он не говорил о заднице мисс Поттер, которая, безусловно, не очень красива.
— Мистер Лунатик согласен с мистером Бродягой по поводу красивой задницы мисс Поттер, но он слишком джентльмен, чтобы говорить такие вещи вслух.
Она упала, смеясь.
Римус поднял руки, когда Джеймс повернулся, чтобы ударить его.
— Ты не станешь бить раненого!
Джеймс ухмыльнулся своему другу, выхватывая карту у сестры.
— Тебе повезло, что ты ей так нравишься.
— Да, — с улыбкой ответил Римус.
Миа прикусила нижнюю губу и усмехнулась.
— У меня для тебя сюрприз, — прошептала Миа на ухо Римусу, намеренно приблизившись достаточно близко, чтобы ее губы задержались на его коже. Он тихо выдохнул, и она внимательно наблюдала, как парень сглотнул от ее прикосновения. — Но он будет готов только через три недели.
— Что это?
— Что-то… что изменит все.
Он поднял бровь.
— Ты вправду не собираешься мне рассказывать?
— Подожди и все увидишь сам.