Глава 39. Затишье перед бурей

Куда ты спрячешься без маски?Ты не найдёшь себя, ты заблудился в своей лжи.Теперь я знаю правду, кто ты такой на самом деле.(Evanescence — Everybody’s fool)
25 августа 1975 года
Остальная часть лета распалась на ленивые, расслабленные дни, ранее неслыханные. После вторжения в поместье Поттеров в конце июля родители Римуса приехали, чтобы забрать его, и Карлус и Дорея воспользовались этим как возможностью обратиться к ним от имени детей. Миссис Люпин было легко убедить в новых отношениях, в которых ее сын состоял с Мией, но мистер Люпин выглядел пессимистично настроенным из-за всего этого, пока Дорея не принесла старые книги об оборотнях из семейной библиотеки.
— Откуда вы их взяли? — спросил он, широко раскрыв глаза. — Я изучил все, и я никогда не видел таких.
— Иногда полезно быть связанной с семьей, которая известна своими увлечениями темными искусствами, — небрежно сказала Дорея. — Насколько я понимаю, темные маги использовали оборотней в прошлых войнах, шантажируя их обещаниями свободы. К сожалению, это, скорее всего, повторится. Полагаю, до вас дошли слухи?
Мистер Люпин кивнул и начал говорить шепотом, хотя он не знал, что слух Мии усилился благодаря ее обучению анимагии.
— Пожиратели смерти. Так они себя называют.
Миссис Люпин ахнула.
— Вы думаете, кто бы ни стоял за этими нападениями на магглов и магглорожденных, следующей целью станут оборотни?
— Мы не можем утверждать, — печально признался Карлус, — но мы предложим вам и вашей семье все, что у нас есть. Ваш сын стал неотъемлемой частью жизни наших детей. Моя дочь особенно привязана к вашему мальчику.
Миссис Люпин выглядела довольной этим, мистер Люпин был напряжен.
В конце концов Люпины немного расслабились. После того, как в следующее полнолуние отец Римуса сам стал свидетелем действия зелья Мии, он начал, по-видимому, менять свой взгляд на оборотней.
Миа заставила всех пообещать не распространяться о зелье и призналась, что не она его изобрела и не станет брать на себя ответственность за варево другого волшебника. Однако Миа заверила семью, что будет снабжать Римуса зельем каждый месяц, пока оно не станет доступным для всех.
Через четыре дня после полнолуния Мародеры и Миа оказались в коттедже Люпинов, наслаждаясь внушительным лесом позади маленького дома.
Сириус стащил бутылку огневиски мистера Люпина и убедил каждого из своих друзей отпраздновать наступающий учебный год, который, по его словам, будет лучшим в истории. Все лето он был явно напряжен. Каждый раз, когда Сириус возвращался с площади Гриммо в поместье Поттеров или в коттедж Люпинов, у него появлялись новые синяки и царапины, а также угрюмое настроение. Он утопил свои тревоги в огневиски и приобрел привычку курить маггловские сигареты, к большому неодобрению Мии.
— Пойдемте, полетаем, — сказал Сириус, потянувшись за метлой и посмотрев вниз на своих четырех друзей, которые сидели на поляне в лесу за коттеджем.
— Ни в коем случае. Не говоря уже о том, что я не летаю, даже будучи трезвой, — заявила Миа, тряхнув головой, — и я не буду сидеть на метле после такого количества выпивки.
Сириус улыбнулся ей.
— Слабачка.
— Пожалуйста, будьте осторожны, — она нахмурилась, когда Джеймс встал в желании присоединиться к Сириусу и потянулся за метлой. За ним следовал Питер, который не мог оставаться в стороне от того, что делали Джеймс и Сириус, даже если это было феноменально глупо. Миа не удержалась от желания, чтобы маленькая и пьяная крыса упала со своей метлы. Конечно, тогда мальчик предположит, что она просто подлатает его, и она никогда не сможет притвориться невежественной, поскольку все они знали, что Миа ежемесячно помогала залечивать раны Римуса.
— Ведите себя прилично, — сказал Джеймс с ухмылкой, указывая на Римуса, который крепко обнимал Мию за плечи, прислонившись спиной к большому дереву.
Римус ухмыльнулся, отсалютовал Джеймсу, но ничего не подтвердил, когда трое мальчиков улетели, оставив его и Мию на земле.
— Я думала, они никогда не уйдут, — Миа усмехнулась и повернулась, обхватив лицо Римуса ладонями и запечатлев обжигающий поцелуй на его губах.
В последнее время Римус казался менее обремененным мыслью о ее возможном заражении, и он ответил тем же, запустив свои длинные пальцы в гриву диких кудрей, крепко прижимая ее рот к себе, жадно лишая дыхания.
— Потрясающе, — прошептала она, отодвигаясь от него, глядя на самодовольную ухмылку на его лице и блеск золота в глазах.
Римус убрал одну руку с ее волос и положил на обнаженную шею, затем провел по ней вверх, проследив за покрасневшей линией ее горла с улыбкой, которая ясно сказала ей, что он знал, что является причиной изменения цвета ее кожи.
— Ты всегда должен так выглядеть, — сказала она, сияя ему, и у нее на мгновение перехватило дыхание, когда он провел большим пальцем по линии ее подбородка, хищно сверля взглядом, что взволновало девушку.
— Как? — спросил он.
— Самодовольным, — она тихо рассмеялась. — Уверенным.
— Трудно не быть таким, когда ты так реагируешь, — он наклонился, чтобы снова поцеловать ее, но она дразняще отстранилась от него. Нос Римуса дернулся, и он издал низкое, нуждающееся рычание, затем его руки обхватили ее за талию и притянули к себе на бедра, она оседлала его, опустив ноги по бокам от него.
Миа тихо застонала, когда тепло разлилось по животу, обволакивая ребра и оседая в бедрах, где он прижимал ладони к ее коже. Римус ловко просунул руки под подол ее блузки и провел пальцами по дрожащему телу.
— Вот так, — он улыбнулся и снова поцеловал ее, глубоко и жестко, и Миа застонала ему в рот.
Чисто инстинктивно Миа подалась бедрами вперед, но Римус поднял ее с колен прежде, чем она добралась до доказательства его желания к ней.
На самом деле он почти отшвырнул ее от себя так, что она сидела посреди опавших листьев и грязи. Миа удивленно посмотрела на него, пытаясь отдышаться. Она заметила, что Римус делает то же самое, хотя его глаза были плотно сжаты.
— Ты в порядке? Не дыши так сильно, — она не могла не усмехнуться. — Римус, серьезно, дыши через нос. У тебя такой вид, будто сейчас упадешь в обморок.
— Не могу, — сказал Римус, качая головой.
— Не говори глупостей, конечно, можешь, — она наклонилась вперед и поползла к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Миа знала, что их поцелуи были потрясающими, но никогда не думала, что это приведет его в бессознательное состояние.
— Миа, пожалуйста, не надо… — он слегка поморщился и приоткрыл один глаз, выглядя смущенным. — Я могу… я чувствую твой запах. И если ты не останешься на месте, я не смогу отвечать за свои действия.
При этих словах она растерянно приподняла бровь.
— Что значит, ты чувствуешь запах?.. О, — и понимание нахлынуло на нее. Она покраснела и прикрыла рот рукой, сознательно откинувшись на пятки и сжав бедра, словно это могло помочь. Миа изо всех сил старалась смотреть ему в глаза, не взирая на свое минутное унижение.
— Пожалуйста, не смущайся. Не похоже, что я здесь без своих проблем.
Глаза Мии расширились, и она посмотрела на небо, будто это сможет отвлечь ее от его брюк и, как она теперь знала, очевидного возбуждения.
— Это смешно, — призналась она. — Мы оба нормально функционирующие молодые люди. Нас не должно смущать наше взаимное… влечение.
— Только ты можешь заставить так много трехсложных слов звучать сексуально, — Римус хрипло усмехнулся. — Но нет, мы оба не нормально функционирующие молодые люди. Ты — хитрая маленькая ведьма, которая, кажется, связана и полна решимости поставить на колени чересчур чувствительного оборотня.
Ее глаза вернулись к нему, и она заметила, что теперь в его радужках не было и намека на мягкую зелень. Миа смотрела на волка за спиной мужчины, и его взгляд пронизывал и сжигал ее изнутри.
— Римус, — когда он продолжал просто смотреть на нее, она сглотнула и прошептала: — Лунатик.
Римус мрачно ухмыльнулся ей и бросился вперед, прижимая спиной к грязи и листьям, его рот пожирал ее. Он таял, одурманивал, и она застонала, когда Римус оторвался от ее губ и запечатлел влажный поцелуй на впадинке у горла. Ее глаза закатились, и она выгнулась всем телом, заметив, как он резко вдохнул через нос, и его тело задрожало над ней. Лицо вспыхнуло от жара, когда она поняла, как хорошо сработал ее призыв волка, и Миа протянула руку, касаясь его щеки.
— Римус. Римус, я люблю тебя.
Его глаза встретились с ее, и они медленно снова стали зелеными. Он чуть не рухнул на нее сверху.
— Мне жаль. Это… я не могу себя контролировать.
— Все в порядке, — сказала она, улыбаясь и нежно проводя руками по его волосам. — Если тебе от этого станет легче, мне тоже трудно контролировать себя рядом с тобой.
— На самом деле, мне от этого не легче, — ответил он с резким смехом, прислонившись лбом к ее плечу, удерживая себя. Он отстранился от нее и посмотрел вниз, нахмурив брови. — Мне правда очень жаль. Я не хотел продвигаться так… быстро.
Она недоверчиво хихикнула, крепко вцепившись пальцами в его рубашку, чтобы помешать ему увеличить расстояние между ними.
— Римус, мы встречаемся почти год, и наш первый поцелуй был всего два месяца назад. Я думаю, что ты довольно хорошо справляешься с темпом. Во всяком случае, до недавнего времени у меня были бы основания жаловаться на отсутствие у тебя привязанности. Знаешь, я была очень терпеливой ведьмой, — ее глаза смягчились, когда она увидела, как он улыбнулся в ответ, а затем коснулся губами щеки.
— Я просто не хочу причинять тебе боль. Глупо с моей стороны не иметь полного контроля.
— «Первая любовь требует лишь немного глупости и немного любопытства», — процитировала Миа с улыбкой, которая стала еще шире, когда Римус посмотрел на нее и убрал волосы с ее глаз.
— Шоу? — спросил он, приподняв бровь, играя в их игру. — Он был магглом.
— Да, — она улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его. — Очень, очень умный маггл.
— Значит, мы глупы или любопытны? — спросил ее Римус, падая на бок, прислонившись головой к подпертой руке, и переплетая свои пальцы свободной руки с ее.
Заходящее солнце позади них отбрасывало сияние на их тела, и Миа улыбнулась тому, как мягко мерцала кожа, отражая различные оттенки красного и золотого в вечернем небе.
— Глупо думать, что наши диковинки опасны. По крайней мере, одному из нас, — она ткнула его в нос, и он прищурился в ответ. — «Любовь найдет путь, по которому волки боятся охотиться».
— Цитируешь мне лорда Байрона? Теперь ты даже не стараешься, — сказал Римус, приподняв бровь и усмехнувшись, когда сел. Миа потянулась к его воротнику, притягивая обратно, и он засмеялся, с усмешкой отталкивая ее руки. — Точно нет. Я не вознагражу тебя за легкое цитирование из «Гяуре», связанное с волками. Это стихотворение о вампирах.
— Хочешь, я процитирую «Красную Шапочку»? — усмехнулась Миа.
Римус прищурился.
— Дерзкая ведьма.
— Дерзкая ведьма, которая думает, что ее волшебник немного драматизирует.
— Дерзкая ведьма, которая забывает, что ее волшебник — опасный оборотень, — сказал Римус, его глаза внезапно посерьезнели. — Чтобы заставить волка сожрать ягненка, нужна лишь небольшая провокация.
— Я не ягненок! — рявкнула на него Миа.
Он вдруг весело усмехнулся.
— Нет, ты львица.
— Да, «вот голодный лев рычит, волки воют при луне…», — начала Миа, но была прервана.
— Никакого Шекспира. Я ненавижу Шекспира.
Ее глаза расширились.
— Возьми свои слова обратно. Он один из величайших поэтов и драматургов в истории магглов! — и еще причина, по которой ее назвали Гермионой, по крайней мере, в другой временной шкале, поскольку Хелен Грейнджер была поклонницей «Зимней сказки» Уильяма Шекспира.
— Ну, во-первых, он был волшебником, — пояснил Римус.
— Что?
— А во-вторых, он был волшебником, которого осудили за кражу работ магглов и последующее их забвение.
Миа злилась, надувала губы, а затем, наконец, смирилась с тем, что будет игнорировать все, что скажет Римус, пока у нее не появится шанс разобраться в этом самой. Она протянула руку и потянула его за воротник, крепко поцеловав в губы, прежде чем прошептать:
— «Волк красив в глазах влюбленной девушки».
— Ты неисправима, — пробормотал Римус, а затем ответил на ее поцелуй, его губы двигались медленно, нежно, как мирное затишье перед бурей.
***
20 сентября 1975 года
Миа и мальчики вернулись в школу в сентябре следующего учебного года.
Джеймс был полон решимости должным образом ухаживать за Лили Эванс, которая была полна решимости избегать его любой ценой.
За то, что в июне этого года Лили смогла отвлечь внимание Джеймса на себя, Римус пообещал, поклявшись на обоих их новых значках префектов, сделать все возможное, чтобы удержать Джеймса от худших из его публичных признаний в любви.
Питер вернулся в школу враждебно настроенным и не прошло и дня, как он уже отбывал наказание за то, что заколдовал группу первокурсников. Миа была в ярости, а остальные Мародеры беспокоились за своего друга.
Сириус встретил всех в Хогвартс-экспрессе, нервничающий и пахнущий так, словно только что съел целую пачку сигарет. Он нервничал всю дорогу до Хогвартса. Когда Миа небрежно упомянула о его семье, Блэк огрызнулся на нее и сказал, чтобы она не беспокоилась о нем.
Римус и Миа, как ни странно, самые спокойные из группы, не думали ни о чем, кроме друг друга, и она твердо придерживалась своих правил: «Живи своей жизнью. Наслаждайся своей жизнью».
И она была очень счастлива наслаждаться каждой частичкой своей нынешней жизни с Римусом.
Римус, однако, был более настойчив, чем когда-либо, в попытках контролировать себя. Тот первый поцелуй снял многие ограничения. Несмотря на наличие аконитового зелья в каждое полнолуние, он признался, что все время борется со своим внутренним волком.
Миа настаивала, что это был не волк, а человек внутри, и предложила ему поговорить об этом с Сириусом. Когда дело доходило до разговоров о сестре, у Джеймса это становилось запретной темой, но она подумала, что если кто-то и знает, как помочь Римусу немного расслабиться, то это Сириус.
***
Его друзья и Миа что-то замышляли, и Римус не мог понять, что именно.
Утром накануне полнолуния Миа наполнила его тарелку дополнительными порциями, зная, что ему понадобится энергия на поздний вечер. Вместо утреннего чая она пила тыквенный сок. Римус также заметил, что вместо обычных напитков на ужин трое его друзей и его ведьма пили кофе, и он был уверен, что видел, как Сириус и Джеймс приняли то, что по запаху напоминало бодрящее зелье.
Он попытался выбросить эти мысли из головы, направляясь к Гремучей иве, но как только профессор Стебль оставила его одного, знакомые запахи напали на него. Римус повернулся и посмотрел с широко раскрытыми глазами на своих друзей и девушку, которые стояли лицом к нему и недавно замерзшему дереву.
— Что вы четверо здесь делаете? — спросил он и вовремя отпрыгнул в сторону, когда Гремучая ива разморозилась и качнула низко свисающей веткой в тридцати сантиметрах от него.
Джеймс усмехнулся.
— Решили составить тебе компанию, Лунатик.
— Что? Вы… Подождите… — он посмотрел на Сириуса, Джеймса и Питера. — Вы хотите сказать, что все завершено? Вы действительно, черт возьми, сделали это? — он закричал от волнения и страха.
Предложение Сириуса о становлении ими анимагами, чтобы составить ему компанию в полнолуние, основывалось на теории, что в конце концов они не пострадают. Конечно, с зельем волчьего аконита у Римуса было больше шансов, но он все еще был на нервах.
— Нам немного помогли, — Сириус закатил глаза, когда Миа пихнула его под ребра.
Римус моргнул, глядя на нее.
— Миа?
Они огляделись, чтобы убедиться, что никто не наблюдает, а затем перешли в свою анимагическую форму.
Глаза Римуса расширились при виде этого зрелища.
Сохатый, олень, был высоким и большим, с массивными костяными рогами, торчащими из макушки, и коротким коричневым мехом, покрывающим его тело. Он постучал тяжелым копытом по мягкой траве, и маленький грызун заметил это движение. Хвост, крыса, вскарабкался по ноге Сохатого, перебрался через его плечо и уселся сбоку от больших оленьих рогов, уставившись водянистыми глазами на Римуса.
Какими бы спокойными и собранными ни были Сохатый и Хвост, два других хищника в группе выглядели не так. Очевидно, это была официальная первая встреча Бродяги и Мии в ее анимагической форме, и они не сходились во взгляде.
Бродяга, большой, похожий на медведя пес, низко рычал и пытался прижать к земле ярко окрашенное существо поменьше в знак доминирования. Миа в облике лисы боролась с массивной черной лапой. Когда ей надоели выходки Бродяги, она вонзила свои крошечные заостренные зубы в его ногу, ее длинный пушистый хвост превратился в размытое пятно, как только она метнулась прочь от него.
Сириус вернулся в человеческую форму, поморщившись, когда посмотрел на свою правую руку, которая была проколота, но не кровоточила.
— Какого черта, Миа?
— Держи свои грязные лапы подальше от меня, Сириус Блэк! — закричала Миа, вернувшись в свою человеческую форму.
Всего в трех сантиметрах друг от друга эти двое уставились хмурыми взглядами.
— Ничего не могу с собой поделать, — ухмыльнулся Сириус. — Это зверь во мне. Сильная потребность доминировать и создавать небольшую иерархию в этой… стае.
— Если во всем этом есть какая-то иерархия, — прошипела она, — тебе лучше поверить, что я над тобой!
Сириус подмигнул.
— Тебе нравится сверху, да?
— Гм! — Римус отошел от Гремучей ивы, свирепо глядя на Сириуса.
— Прости. Подружка, точно, понял. Честно говоря, она только коснулась меня своими зубами, — сказал Сириус, показывая Римусу укушенную руку.
Римус не потрудился посмотреть, направляясь прямиком к Мии.
— Почему ты мне не сказала?
Она нервно улыбнулась.
— Я хотела, чтобы это был сюрприз. Можно мне пойти с тобой?
Римус уже чувствовал притяжение поднимающейся луны. Он усмехнулся и в благодарность обхватил ладонями ее лицо, прижавшись губами и погрузившись в глубокий поцелуй, который был прерван, когда рог резко толкнул его в плечо.
— Нам лучше поторопиться, — сказала Миа, указывая на дерево. — Питер, помоги немного.
Хвост спрыгнул с рогов Сохатого и пробежал через клочок травы, затем коснулся маленького зарубка на дереве, который успокаивал буйные ветви.
— Пойдем, — сказала Миа, но прежде чем она успела двинуться вперед, Римус снова поцеловал ее.
— Ты сделала это для меня?
Она просияла, глядя на него.
— Я сделаю для тебя все, что угодно.
Сириус прервал парочку, обняв каждого из них за плечи.
— Поэтому, прежде чем она успеет сказать «нет», я голосую за то, чтобы новое имя Мии было Фокси.
— Ни в коем случае! — Миа взяла Римуса за руку, и они прошли мимо Сириуса под дерево. Впереди Джеймс снова принял человеческий облик, чтобы протиснуться в узкий проход по пути к Визжащей хижине.
— А как насчет Лисицы? — крикнул им вслед Сириус.
— Как насчет того, чтобы я снова тебя укусила? — Миа угрожала. — Ненавижу прозвища.
— Это не прозвище, это имя Мародера! — возразил Сириус.
— Я не Мародер.
Он разразился лающим смехом.
— Тогда кто ты, черт возьми?
— Моя, — Римус ухмыльнулся и впервые вошел в Визжащую хижину с улыбкой на лице.
***
Они позволили Римусу раздеться в хижине, пока ждали, внимательно слушая, как он преображается по другую сторону большой двери.
Не прошло и десяти минут после их шуток, как все они услышали резкие звуки Римуса, кричащего за барьером, который отделял их от волка, Миа тихо всхлипнула, и Сириус притянул ее в крепкие, успокаивающие объятия.
— Я не знал, — пробормотал Джеймс, нахмурившись. — Я не знал, что все так плохо. Он звучит так… Мерлин, это звучит как…
— Похоже, кто-то наложил на него проклятие Круциатуса, — со знанием дела ответил Сириус.
Миа вытерла слезы со щек и повернулась лицом к двери, когда крики стихли.
— Давайте. Бродяга идет первым, за ним я, затем Сохатый и Хвост, — осторожно проинструктировала она. Джеймсу явно не понравился приказ, но она настояла, и Сириус решительно встал на ее сторону.
— Мы оба хищники. Извини, Сохатый, но ты — добыча. Миа права, нам нужно быть осторожными с нашим подходом.
И все они трансформировались.
Маленькая лиса медленно вошла в комнату следом за Бродягой, сразу же оглядываясь в поисках волка, который, как она помнила, был красив. Массивный зверь стоял, глядя на черную собаку перед собой, и Бродяга был достаточно умен, чтобы прижаться грудью к полу, спрятав уши и поджав хвост в знак пассивного подчинения.
Миа последовала его примеру, хотя и не сводила глаз с Лунатика, который поймал ее взгляд и медленно отступил назад, кивая.
Римус все еще был там.
Она подошла к Лунатику, уткнулась головой в большую лапу, ее пушистый красный хвост обвился вокруг его ноги.
Лунатик наклонился и потерся мордой о мохнатую мордочку Мии, прежде чем двинуться вперед и сделать то же самое с Бродягой, запахом отметив их обоих.
Дверь снова открылась, Сохатый шагнул вперед, и Лунатик зарычал при первом же взгляде, но Миа укоризненно ущипнула его за ногу, возвращая внимание. Он коротко выдохнул, прежде чем потереться мордой о Сохатого и Хвоста так же, как и ранее до этого.
Подчинение было установлено, пятеро животных провели ночь в Визжащей хижине: постоянное мельтешащее пятно черного и красного — Бродяга кувыркался над маленькой лисой, один всегда отчаянно пытался прижать другого и создать иерархию, о которой Сириус уже упоминал.
Только однажды все вышло из-под контроля.
Ранним утром, когда луна все еще висела в небе, Миа свернулась калачиком рядом с Лунатиком, положив голову на лапы и расслабившись от ощущения волчьего дыхания на своем лице, когда их морды лежали рядом.
По другую сторону Лунатика отдыхал Бродяга, храпя, склонив голову на плечо Сохатого, который крепко спал, подогнув под себя ноги.
Заостренные уши Мии насторожились, услышав шум, и она открыла глаза, посмотрела в другой конец комнаты, где заметила бегающую крысу. Внезапно этот вид вызвал в памяти яркое воспоминание.
Хижина. Сириус. Римус. Гарри. Рон.
— Ты не понимаешь! Он бы убил меня, Сириус!
— Значит надо было умереть! Умереть, а не предавать друзей! Мы бы все так поступили ради тебя!
Миа уставилась на грызуна перед собой, воспоминание о нем подпитывало мощную ярость глубоко внутри нее. Это было что-то первобытное, что-то хищное, чего она не чувствовала раньше в своей анимагической форме, но ощущала сейчас, когда смотрела вперед.
Крыса, Питер. Короста. Хвост. Предатель!
Бродяга проснулся в панике, сначала потрясенный, обнаружив себя в форме анимага. Осознав, где он находится, и имея хороший инстинкт не трансформироваться обратно, учитывая, что Римус все еще был Лунатиком, он облегченно выдохнул.
Раздался громкий, пронзительный лающий звук, за которым последовал резкий писк, и Бродяга обратил свой взгляд на суматоху, которая явно была причиной его пробуждения.
С дикими янтарными глазами маленькая лиса нырнула через большую кровать в угол, преследуя Хвоста, который спрятался в матрас. Злобно рыча, она зарылась вниз, огрызаясь и бросаясь вперед.
Сначала он подумал, что она играет точно так же, как и с ним большую часть ночи, но потом вспомнил, что Миа и Питер не ладят в человеческом облике, и что-то свинцовое упало ему в живот. Вскочив на все четыре лапы, разбудив при этом Сохатого и Лунатика, Бродяга запрыгнул на матрас и схватил Мию за загривок, унося ее от кровати.
Он осторожно опустил ее перед Сохатым и Лунатиком, которые с любопытством смотрели на нее. Хвост снова появился на полу, глядя вперед, и она повернулась и злобно зашипела, отчего Бродяга опустился на пол перед крысой и зарычал на нее.
Она умоляюще посмотрела на него. Он ожидал увидеть ее потерянной за анимагическими глазами — янтарь выдал ее с головой, но она все еще выглядела как Миа. В ее взгляде было осознанное понимание, и это чертовски напугало его. Одно дело забавляться и даже немного возбуждаться, когда ведьма сердится, но у нее были когти и клыки в этой форме, и Питер с таким же успехом мог быть пищей.
Бродяга остался на месте, наблюдая, как Лунатик встал, наклонился и прижался мордой к ее макушке, дыша на нее сверху, пока ее черно-красные уши не опустились.
Она медленно выдохнула и отвернулась от них всех, свернувшись в клубок в углу комнаты, зарывшись мордочкой в мех своего хвоста.
***
Они проснулись на следующее утро, и Миа отвернулась, чтобы позволить Сириусу и Джеймсу прикрыть голого и спящего Римуса, у которого чудесным образом вообще не было никаких ран, за исключением нескольких синяков от фактической трансформации.
— Не хочешь рассказать нам, что это было сегодня утром? — спросил Сириус, скрестив руки на груди.
— Инстинкты, — тихо ответила Миа, — Наверное, я не привыкла контролировать их в анимагической форме.
— Думаю, это вполне все объясняет, — Джеймс пожал плечами, проводя рукой по своим и без того растрепанным черным волосам. — Но я все равно считаю, что ты должна извиниться перед Питером.
Миа резко вдохнула и посмотрела на брата так, словно он только что попросил ее поцеловать дементора.
— Я не стану извиняться за то, что действовала инстинктивно. Это не моя вина.
— Миа, — простонал Римус из угла. — Пожалуйста… Я не хочу, чтобы кто-то ссорился.
Она с горечью отвернулась от них всех, а затем медленно перевела взгляд на Питера, который смотрел на нее слезящимися глазами. Теперь было трудно не видеть в нем того, кем он был на самом деле — эгоистом. Питер воровал вещи из тележки, бросал своих друзей в критические моменты, даже шпионил за людьми — она уже дважды ловила его в этом году. И в то время как Сириус и Джеймс часто увлекались, когда спорили со слизеринцами, — особенно со Снейпом с тех пор, как он начал быть немного болваном с Лили на публике, — Питера дважды отправляли отбывать наказание за то, что его ловили на издевательствах над младшими курсами.
Теперь, когда она стала анимагом, Миа могла видеть все это. Посмотрите на крысу Коросту с отсутствующим на лапе пальцем, который он потерял, когда подставлял Сириуса. Сириус, который думал, что Римус был шпионом, когда все это время это был Питер. Питер, который предал своих друзей, вместо того чтобы умереть за них, как они сделали бы для него. Питер, из-за которого убили ее брата. Питер, который сделал Гарри сиротой.
— Прости, Питер, — сказала она сквозь стиснутые зубы.
Джеймс, Сириус и Римус облегченно улыбнулись ее словам.
Питер уставился на нее с таким ужасом, с каким и должен был.