Глава 57. Намерение

Она говорит, я пахну надёжностью и домом.Я дала имена ее глазам: одному «Навсегда», а другому «Прошу, не уходи».Я могла бы быть утренним рассветом всё время, всё время. Да.Это могло бы быть хорошо, могло бы быть хорошо.(Mary Lambert — She keeps Me Warm)
9 сентября 1976 года
Солнечный свет пробивался сквозь заколоченные окна Визжащей хижины, глаза Мии медленно открылись. Несмотря на то, что в соседней комнате имелась кровать, девушка оказалась на полу в помещении, которое когда-то могло быть гостиной, если бы это место являлось настоящим домом, а не заброшенным зданием. Она зевнула, потянулась, размяв мышцы, и вздрогнула от ощущения теплого обнаженного тела позади нее, которое крепко прижималось к ней.
На лице девушки расцвела улыбка, когда она почувствовала, как губы Римуса скользнули по ее обнаженным плечам, затем прошлись вниз по руке и ребрам. Он остановился, добравшись до бедер, и коснулся зубами кожи.
По ее телу пробежала дрожь при мысли о его движениях. Миа знала о брачных привычках оборотней, ведь так много читала о них, кроме того Тонкс была такой же болтливой, как и Джинни, когда дело доходило до девчачьих разговоров, и однажды, во время послевоенного празднования, та показала Гермионе свои брачные шрамы.
Возможно, Римусу не было известно истинное значение простого прикосновения его зубов к ее коже, но Миа догадывалась, что Лунатик знал обо всем, поэтому она не удивилась, когда вместо того, чтобы прикусить плоть бедра девушки, Римус убрал зубы и оставил после себя сладкий поцелуй на коже. И это нисколько ее не беспокоило. Миа знала, что Римус никогда не пометит ее как свою пару — Лунатик бы не позволил, даже если бы тот попытался. И все же какая-то часть девушки чувствовала, что это бы облегчило многое. Нет. Так нельзя думать. Ей стоит забыть о будущем, чтобы мыслить рационально и сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас, впрочем, как она и решила ранее.
«Живи своей жизнью. Наслаждайся своей жизнью».
«Разберись со своей жизнью», — задумчиво добавила Миа.
Римус продолжал целовать кожу ее бедра, и она представила, что он делает это, чтобы извиниться за ай-free_dom синяки, которые он оставил после того, как так грубо трахнул ее прошлой ночью, несмотря на ее настойчивость, что ей странно нравилось смотреть на отметины. Было что-то волнующее и почти успокаивающее в ощущении того, что ты так одержим, но в то же время не воспринимаешь это как одержимость. Римус пленил каждую ее частичку, и воспоминания убаюкивали ее в блаженной эйфории.
Они даже не успели пройти весь подземный ход до Визжащей хижины, как Миа толкнула Римуса на землю, чтобы оседлать его за талию. Пара рвала одежду друг друга в абсолютном безумии потребности и желания. Они впитывали каждый взгляд, каждое действие, каждый звук друг друга и наслаждались всем этим.
Его пальцы крепко сжали ее бедра, когда она прижала их к нему. Горячее дыхание девушки на его щеке, шепот грязных словечек о его жажде и о ее возбуждении к нему. Его рот скользнул по ее губам, подбородку и вниз по шее, впитывая вкус кожи. Ее ногти впились в чувствительную кожу его груди, что заставило парня прижаться к ней бедрами, а затем разорвать кусочек ткани, разделявший их.
Миа медленно опустилась, насаживаясь на его длину, они застонали в унисон от ощущения воссоединения их тел. Римус сел и притянул ее тело вплотную к своему. Ноги девушки обвились вокруг его талии, они замерли на мгновение, целуясь и безмолвно извиняясь друг перед другом за то, что так долго ждали и были невероятно невежественны к своему расставанию.
Это было незадолго до того, как Миа задрожала от потребности двигаться, ее тело жаждало трения, а бедра двигались на ногах парня, вырывая из его горла самые пикантные и примитивные звуки, которые сводили девушку с ума — толкали и тянули во всех направлениях. Она наслаждалась каждым моментом.
Луна вдалеке готовилась к своему восхождению на небо, и, как бы им ни хотелось задержаться на краю абсолютного восторга, они оба были полны решимости совершить еще хотя бы один заход, прежде чем он трансформируется.
Твердо поставив ноги на землю под ними, Римус воспользовался опорой, чтобы войти в нее жестко и глубоко, заставив ахнуть. Он самозабвенно бросился вперед, одной рукой упираясь в пол, удерживая равновесие, а другой сжимая кожу ее бедра, оставляя девушку неподвижной. Тело трепетало, губы дрожали, а глаза были плотно закрыты, она нашла свое освобождение в нарастающей интенсивности, вытягивая его с криком.
Час спустя оборотень, забавляясь, наблюдал, как маленькая лиса карабкалась по случайным предметам мебели в Визжащей хижине, пока не смогла сесть на высокий подоконник и смотреть сквозь щели в заколоченных окнах, глядя на луну, как будто это вдруг стало чем-то невероятно чудесным.
— Ты на удивление бодр, учитывая, что прошлой ночью было полнолуние, — она застонала, когда почувствовала, как его пальцы слегка задели ее колено, медленно поднимаясь по бедру, где он лениво рисовал круги на ее ноге. — Тебя нужно исцелить?
— Все в порядке, — проговорил Римус в место, где ее таз соединялся с бедром. — Раз уж я не появился этим утром в лазарете, мадам Помфри пришла к Гремучей иве. Должно быть, она не смогла преодолеть защиту, которую ты установила, поэтому оставила все мои зелья снаружи.
Вопросительно приподняв бровь, Миа окинула взглядом его великолепное тело.
— Ты прошел весь путь до Гремучей ивы голым?
Римус рассмеялся.
— Нет. Я оделся, затем спустился вниз, забрал свои зелья и сразу вернулся.
— Где ты снова разделся?
— Я невероятно оптимистично настроен после вчерашнего вечера, — он еще раз поцеловал ее в кожу. — К тому же, не думаю, что кто-то сможет пройти через твои защитные чары.
— Разве можно меня винить за то, что мне хочется чуточку уединения? — Миа усмехнулась, радуясь, что его трансформация прошла хорошо, а зелья уже подействовали. — После истерики, которую Джейми устроил на прошлой неделе, я не собиралась впускать его в хижину этой ночью. Особенно, если он узнает, что мы пришли сюда задолго до восхода луны.
Дыхание парня коснулось ее пупка, девушка тихонько ахнула и наклонилась, запуская пальцы в его песочного цвета волосы.
— Наверняка Сохатый бы догадался обо всем, если бы попытался войти, — Римус вздрогнул после возникшей мысли, но не перестал покрывать поцелуями живот Мии с другой стороны, обнимая маленькое тело девушки и поворачивая ее, облегчая себе доступ, пока та одобрительно мурлыкала.
Миа вздохнула.
— Я с ним разберусь.
Римус тихо рассмеялся.
— Удивлен, что парни не наняли разрушителя проклятий, чтобы снять твои барьеры.
— Думаю, Джейми в ужасе от мысли, что случайно зайдет к нам, — Миа хихикнула. — Что касается Сириуса, если он был исцелен от того проклятия, когда взошла луна, предполагаю, что он вернулся в общежитие и дулся на нас из-за того, что не смог поиграть с нами в анимагов.
— А Питер?
— Если я найду эту мелкую крысу, крадущуюся повсюду, чтобы снова застать нас за сексом, я с радостью посмотрю, как он задушит себя до смерти, — сквозь стиснутые зубы произнесла девушка, все еще оставаясь под впечатлением от того, что мерзкий мелкий шпион не только следил за тем, как она и Римус занимались сексом, но и рассказал об этом ее брату. — То, что мы делаем наедине в общежитии… или в Выручай-комнате… или в хижине… или, — Миа прервалась, отдавшись смеху.
Римус усмехнулся.
— Или в библиотеке.
— Или в библиотеке, — согласилась девушка, одарив его улыбкой, которая смягчилась, когда он прижался щекой к ее груди, — это наше личное дело, не предназначенное для чужих глаз.
Римус хихикнул.
— Хотя я был бы не против, если бы люди смотрели.
Миа заметила, что его глаза все еще были золотистыми. Она засмеялась и покачала головой.
— Либо ты невероятно доволен своей работой, либо скрываешь какие-то глубокие и темные фантазии, о которых забыл рассказать мне.
— Может быть, и то, и другое, — он пожал плечами, и она громко рассмеялась, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его.
Когда она отодвинулась от его губ, он улыбнулся, и внезапно показалось, будто весь мир был исправлен за одну ночь. Однако улыбка исчезла так же быстро, как и появилась, Римус тяжело вздохнул.
— Расскажешь мне?
— Что расскажу? — спросила она, нахмурившись.
В ответ Римус наклонился и поцеловал нижний край фиолетового шрама, тянущийся вдоль ее ребер.
От возникшего беспокойства Миа глубоко вздохнула, но от прикосновения его губ к ее шраму у нее по спине побежали мурашки, пока жар вновь не начал собираться между бедер девушки. Она прикрыла глаза, позволяя ощущению тела парня на ее собственном полностью согреть и с силой вытеснить стресс и волнение.
— А это обязательно?
— Нет, — ответил Римус и потянулся вверх по ее телу, расслабляясь, прижимая свою голову между грудей девушки. — Мы имеем право на наши секреты. Мне бы хотелось, чтобы ты рассказала. Это темный шрам. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я видел тебя голой, а это значит, что он появился недавно.
Миа пробормотала:
— Я ненавижу его.
Голова Гермионы раскалывалась, а мышцы болели сильнее, чем когда-либо прежде. В комнате стояла кромешная темнота, вокруг пахло зельями, она предположила, что находилась в больничном крыле Хогвартса. Однако если девушка находилась здесь, значит что-то ужасным образом пошло не так. Она попыталась вспомнить, но в голове возникали лишь размытые картинки. Она вспомнила как вела Амбридж — эту страшную розовую жабу в облике ведьмы — в Запретный лес, потом были фестралы и долгое путешествие, во время которого ей приходилось держать глаза закрытыми.
Министерство магии. Она вспомнила, что они отправились спасать Сириуса. У Гарри было видение, которое на самом деле не являлось таковым, но в то время они этого не знали. Она вспомнила большую круглую комнату со множеством дверей. Еще одну комнату, полную мозгов в огромном резервуаре, и еще одну с Маховиками времени, которые все до одного были разрушены во время потасовки с Пожирателями смерти. Пожиратели смерти! На них напали Пожиратели смерти в Комнате пророчеств.
Гермиона помнила, что ее отделили от остальных, но она знала, что Невилл и Гарри оставались рядом с ней. Пожиратели смерти нашли их прячущимися в комнате. Она не была достаточно быстра, и когда они напали, она не была готова. Она вспомнила, что заставила одного из них замолчать, чтобы тот не выдал их местоположение остальным, а Гарри усмирил второго связывающим тело проклятием. Затем ей вспомнилось, как молчаливый Пожиратель смерти стоял и смотрел на нее с ненавистью, которой она никогда раньше не видела. Она заметила фиолетовое пламя, почувствовала резкий укол в бок, а затем — пустота.
Ясно, что ей удалось выжить, но что насчет остальных? Она попыталась дать глазам привыкнуть к темноте, однако по-прежнему не могла разглядеть что-либо. Девушка почувствовала движение рядом со своей кроватью и только тогда заметила, что ее рука зажата между большими ладонями.
— Гарри? — тихо пробормотала Гермиона, горло пересохло и охрипло. Она почувствовала, как чьи-то руки стиснули ее сильнее.
— Гермиона?
— Профессор Люпин? — удивленно спросила она, узнав его голос. После слов девушки он отпустил ее руку, ей показалось, что она услышала, как мужчина вздохнул. — Что случилось? Вы можете наколдовать Люмос? Не знаю, где моя палочка…
— Нет, — прошептал Люпин. — Лучше… лучше оставаться в темноте. Ты была без сознания несколько дней, и… и свет может быть болезненным.
Девушка не могла не задаться вопросом, не лжет ли мужчина. Казалось, будто он поперхнулся несколькими словами, она слышала, как тот дважды шмыгнул носом. Он плакал и не хотел, чтобы девушка видела.
Нахмурившись, Гермиона начала паниковать.
— Профессор, что случилось? Где Гарри?
— С Гарри все хорошо, — пообещал он ей. — По крайней мере, он в безопасности. Орден вовремя прибыл в Министерство. Ну, никто из вас… Некоторые были ранены, но ты, Невилл, Рон, Гарри, Джинни и Луна выбрались.
— Что со мной случилось? — наконец-то смогла спросить Гермиона, зная наверняка, что Гарри и ее друзья в безопасности.
— Не уверен, — он прочистил горло. — В тебя попало мощное проклятие. Невилл и Гарри рассказали, что Пожиратель смерти, пославший заклинание, был под чарами молчания. Мы думаем, по этой причине ты выжила.
Как только он произнес эти слова, они прозвучали болезненно, и Гермиона ощутила вину за произошедшее. Ей было интересно, чувствовал ли он стыд за ее действия. Он был лучшим профессором по Защите, который когда-либо у нее появлялся, и каким-то образом она позволила себя проклясть.
— Могу я посмотреть? — спросила Гермиона и ждала от него ответа, но он ничего не произнес.
Примерно через минуту он молча зажег кончик своей палочки и протянул ее ей. Гермиона уставилась на древко, задаваясь вопросом, мог ли профессор — или любой другой взрослый человек — с такой легкостью передать ей свою палочку. Волшебный атрибут считался чем-то священным для ведьмы или волшебника, палочка выбирала хозяина. Устремив взгляд на древко Люпина, так охотно и доверчиво протянутое ей, она аккуратно взяла палочку и попыталась улыбнуться ему, но заметила, что он отвернулся от нее. Тогда девушка осознала, что профессор хотел дать ей возможность уединиться, ведь она была почти раздета, если не считать повязок, которые обхватывали ее грудь вплоть до ребер.
Добравшись до нижней части бинтов, девушка поморщилась, слегка потянула ткань, обнажая шрам. Она нахмурилась при виде тонкой фиолетовой линии, которая глубоко рассекала ее торс, покрытый бледно-желтыми синяками. У нее перехватило дыхание, и она всхлипнула от этого увечья — доказательства того, что ей не удалось быть достаточно быстрой, достаточно сильной или достаточно мощной.
— Это всего лишь шрамы, Гермиона, — Люпин снова откашлялся, но не повернулся, чтобы посмотреть на нее. — «Самые могучие души рождаются в страдании, сильнейшие из них покрыты шрамами».
Гермиона грустно улыбнулась.
— Это прекрасно.
— Хариджи Бранд, — пробормотал он. — Поэт.
— Волшебник?
Люпин судорожно вздохнул.
— Маггл.
— Профессор, вы чего-то не договариваете? — спросила Гермиона, поправляя бинты и натягивая простыню на грудь. При ее словах его плечи задрожали, она нахмурилась при виде плачущего сильного мужчины. Девушка чувствовала себя беспомощной, пока он тихо всхлипывал, повернувшись к ней спиной. Все это было неуместным, но она наклонилась вперед и утешительно похлопала по спине.
Он напрягся от ее прикосновения.
— Сириус мертв.
Ахнув, холод скрутил ее внутренности.
— Нет! О, нет, это… Где Гарри? О боже, Римус, — она впервые назвала его по имени, даже не заметив оплошности. — Римус, мне так жаль. Он был твоим лучшим другом и… Ты в порядке? Прости, разумеется, ты не…
— Ты в порядке?
Растерянно моргнув, она кивнула.
— Все будет в порядке. Я больше переживаю о тебе и Гарри.
Выдержав паузу, он сказал фразу, от которой у него перехватило дыхание:
— Я… я привык терять людей, которых люблю, — ее сердце разрывалось из-за него. — Не переживай о Гарри. Я сделаю все, что смогу… Теперь моя работа — заботиться о нем.
— И моя тоже, — прошептала Гермиона и нахмурилась, когда он снова заплакал.
Люпин кивнул.
— Наша работа.
— Это всего лишь шрам, Миа, — произнес Римус, отрывая ее от воспоминаний и снова целуя отметину. — У меня их много, и, как мне помнится, однажды ты сказала, что я прекрасен.
— Ты не просто прекрасен, Римус, — Миа прикусила нижнюю губу, восхищаясь его телом, в том числе шрамами, и нежно провела пальцами по волосам парня. — Я расскажу о шраме, обещаю. Просто не сегодня. Это важно.
— Хорошо. Главное, чтобы ты была в порядке.
Миа ласково улыбнулась.
— Спасибо, что уважаешь мое личное пространство, — сказала она, хихикнув, когда в ответ он наклонился и поцеловал ее. Все же была большая разница между тем, как Римус повел себя, увидев шрам, и тем, как Сириус отреагировал на него, но Миа заставила себя не сравнивать их.
— М-м-м. Как бы мне ни хотелось снова переспать с тобой… — с усмешкой заявила девушка, нежно прижимаясь к его груди, — тебе нужен отдых и еда, и, возможно, нам обоим следует принять ванну.
Он лучезарно улыбнулся ей, и она снова рассмеялась.
— По отдельности. Какой бы ни была замечательной ванная префектов — а я уверена, что все же окажусь там с тобой, — люди станут искать нас, мне не хочется, чтобы Лили застала нас двоих голыми в ванной, в которую мне технически не разрешено даже входить.
Римус ухмыльнулся.
— Ты как-то говорила, что Лили знает о… нас.
— Да, но, по правде говоря, мне бы не хотелось, чтобы она знала обо всем. Давай, одевайся.
Римус тихонько заскулил, Миа ухмыльнулась и взъерошила его волосы, наслаждаясь тем фактом, что взлохмаченные пряди вернулись на свои места, в отличие от волос Джеймса, которые, как правило, жили своей жизнью. Она повернулась в поисках одежды, натянула лифчик и трусики, а затем почувствовала, как большие руки обхватили ее за талию, крепко прижимая к твердому телу.
— Неужели мы сделаем это? — прошептал Римус ей на ухо, и она задрожала от ощущения его горячего дыхания. — Мы? По-настоящему? Все или ничего?
Она обернулась и, нахмурившись, посмотрела на него.
— Никакого «все или ничего», Римус. Я ни за что не потеряю тебя, что бы ни произошло. Так что, может быть, это все или… или почти все.
Улыбнувшись, она протянула руку и провела большим пальцем по его нижней губе, которую он мгновенно зажал между зубами с игривым выражением в глазах. Девушка прищурилась в ответ.
— Нет. Тебе нужно отдохнуть и поесть, — со смехом настаивала она, когда он начал дуться. — Так, будь хорошим парнем, — приказала Миа, улыбаясь, проследив, как на его лице отразилось знакомое выражение восторга, — и слушайся свою девушку.
***
Как и в предыдущие разы, они расстались у Гремучей ивы и проскользнули через секретные проходы в замок, используя их, чтобы дойти до нужного места, избегая своих друзей — в первую очередь Джеймса, Сириуса и Лили — любой ценой. Миа пропустила единственное занятие по Истории магии, которое у нее было в этот день, и ей действительно было немного не по себе, но все же горячая ванна стоила потенциального задержания, если вдруг профессор Биннс заметит ее отсутствие, что было крайне маловероятно.
Избегая Большого зала, Римус и Миа встретились на кухне в обеденное время, затем отправились в Выручай-комнату, где смогли, наконец, получить столь необходимый сон. Спустя несколько часов ребята проснулись, наступило время ужина, и двое поняли, что не могут прятаться вечно, чего им и не хотелось делать.
Когда они вошли в Большой зал, взявшись за руки, все взгляды за столом Гриффиндора обратились к ним. Алиса и Фрэнк мило улыбнулись недавно воссоединившейся паре. Лили и Мэри явно были вне себя от волнения. Джеймс же был полной противоположностью — сердитым.
Римус и Миа подошли к столу, присаживаясь напротив трех других Мародеров, Сириус бросил понимающую улыбку, а затем протянул руку Питеру, который вложил ему в ладонь небольшую горстку галлеонов.
— Ты сделал ставку? — Римус взглянул на Сириуса и Питера.
Миа закатила глаза.
— Думаю, это жульничество, учитывая, что Сириус знал часть информации.
Питер повернулся и уставился на Сириуса.
— Ты знал, что они сошлись?
— Нет, — ответил Сириус. — Я знал, что они сойдутся, отсюда и внезапная прибыль. Кстати, не отходя от денег, мы с Питом заключили еще одно пари. Прошлой ночью нас с Сохатым не пропустили в один клуб. Есть мысли, почему? А то десять галлеонов из кармана Пита говорят, что у меня есть догадка.
Миа слышала, как Джеймс скрипнул зубами.
— Ну же, признавайтесь, — произнес Сириус с усмешкой.
— Ты должен был быть в больничном крыле, — Миа потянулась через стол в поисках тыквенного сока и улыбнулась, когда почувствовала, что Римус начал двигаться рядом с ней, кладя печенье на ее тарелку.
— А ты избегаешь вопроса, котенок. Ладно, тогда этот засос на твоей шее сойдет за ответ, — он указал на отметину, а затем рассмеялся, когда Миа ахнула и поднесла руку к шее, бросив короткий взгляд на Римуса, опустившего глаза и покрасневшего, но пытающегося скрыть улыбку на своем лице.
Будучи на десять галлеонов богаче, Сириус вовсю сиял. Ей хотелось огрызнуться на него, но она вспомнила, что он стал причиной того, что они с Римусом вновь сошлись.
— И ты не против?
— Разумеется, нет, — Сириус кивнул с искренней улыбкой.
Миа решила поверить ему. Все это было много лет назад, но ей все еще приходилось чувствовать неуверенность, когда дело касалось ревности парней. Обидные слова Рона в ночь Святочного бала, а затем его нелепые короткие отношения с Лавандой Браун заставили ее считать, что каждый раз, когда парень не получал того, чего хотел, ей придется столкнуться с детскими выходками в виде вспышек гнева. Вместо этого Сириус выглядел по-настоящему счастливым, что они с Римусом воспользовались шансом на нормальные отношения.
Джеймс горько надул губы.
— Я против. Как будто кто-то удосужился спросить меня.
— Все потому, что нет нужды спрашивать у тебя, — парировала Миа, закатывая глаза. — Это моя жизнь, мои отношения, и, учитывая то, что ты устроил на прошлой неделе, тебе повезет, если я когда-нибудь расскажу тебе о чем-нибудь, Джеймс Поттер. Возьми себя в руки. Клянусь, если ты еще раз произнесешь слово «непорочность», я заколдую тебя.
— Хорошо, я не разговариваю с тобой, — раздраженно сказал Джеймс. Он перевел взгляд на Римуса, который изо всех сил старался сидеть прямо под пристальным взглядом. — Лунатик, я скучал по тебе прошлой ночью, — произнес он слегка угрожающим тоном.
— Не думаю, что это взаимно, Сохатый, — Сириус усмехнулся, а Питер фыркнул.
— Заткнись, Бродяга, — Джеймс нахмурился. — Не хочешь объясниться?
Римус откашлялся.
— Не придется.
— О, а стоило бы.
— Просто… просто подожди, — взмолился Римус.
Он громко вздохнул с облегчением, когда сверху раздалось уханье, большая коричневая сова влетела в окно. Она пролетела над столом Гриффиндора и направилась напрямую к Джеймсу, неся в клюве официальный конверт кремового цвета с золотыми буквами. На обратной стороне письма красовалась маленькая, неразорванная малиновая печать, у многих ребят расширились глаза, пока они следили за тем, как Джеймс осторожно забирает посылку у птицы.
— Это то, о чем я думаю?! — взвизгнула Мэри.
Лили растерянно моргнула.
— Что?
Прежнее хмурое выражение исчезло с лица Джеймса, теперь он выглядел явно удивленным, пока перевернул конверт, разломал печать и вынул написанное от руки официальное письмо.
Алиса и Мэри ахнули, в то время как Фрэнк и Питер смотрели широко раскрытыми глазами и были шокированы. На лице Сириуса отразилось выражение гордости, он то и дело поглядывал через стол на нервничающего Римуса, который намеренно пытался сфокусировать взгляд на Джеймсе, несмотря на удивленный взгляд, который бросала на него Миа.
— Кто-нибудь может объяснить бедненькой и глупенькой магглорожденной, что, черт возьми, происходит? — сердито огрызнулась Лили на всех остальных за столом.
— Это письмо о намерениях! — вскрикнула Мэри. — Старомодное чистокровное дело, которое мужчины посылали родителям девушки, за которой им хотелось должным образом и публично ухаживать. Это очень официально и романтично, и…
— Совершенно ни к чему, — закончила Миа. Много лет назад, когда Поттеры приняли ее к себе, она изучала чистокровные обычаи, традиции, старые законы и магию. Чтобы соответствовать чистокровному статусу ей хотелось знать все, о чем известно истинным чистокровным ведьмам.
— Это еще и обязательство, — прошептала Алиса. — По сути Римус заявил, что не станет жениться на другой ведьме до тех пор, пока Миа не решит бросить его. Несколько поколений назад такое письмо приравнивалось к предложению руки и сердца, которое должны были рассмотреть ее родители.
Письмо не являлось для Мии какой-то неожиданностью, но тот факт, что оно было от Римуса, сбивало с толку. Он не только был полукровкой, но и, отправляя письмо настолько публично, поставил на карту свое сердце и гордость. Если бы Миа поднялась из-за стола и сказала, что хочет выйти за него замуж, Люпин был бы обязан согласиться на такое. Ей вспомнилось, как невероятно трудно старший Римус принял собственную пару — Тонкс. Она подслушала их ссору в больничном крыле в ночь смерти Дамблдора, во время которого Люпин заявил, что не может быть с Тонкс, потому что слишком стар для нее, слишком беден для нее и вдобавок к этому является оборотнем. Конечно, они быстро справились с маленькими проблемами и поженились через несколько недель. И все же Миа чувствовала вину за то, что Тонкс пришлось сражаться за Римуса, в то время как она, очевидно, с такой легкостью получила его сердце.
— Игнорируя тот факт, что это звучит невероятно архаично и чуточку романтично, — прошептала Лили, — почему он не отправил письмо ее родителям?
— Я отправил, — ответил Римус. — При первой же возможности, — его глаза все еще были сосредоточены на Джеймсе, который закончил читать письмо и поднялся, глядя на него через стол. Римус последовал его примеру.
— Тогда почему Поттер читает письмо о намерениях? — прошептала Лили, наблюдая за происходящим так, словно все являлось официальным занятием по чистокровному обществу.
— Это жест, — улыбнулась Миа, заметив, что Джеймс протянул руку Римусу. Люпин прерывисто вздохнул и принял руку, а Поттер позволил себе улыбнуться.
— Теперь, когда моя честь восстановлена, мы можем покушать? — уголки рта Мии удивленно приподнялись, когда Римус и Джеймс заняли свои места, игнорируя тот факт, что каждая девушка в Большом зале смотрела на Люпина так, будто он был героем одного из нелепых любовных романов Лили.
— Все или почти все, верно? — Римус улыбнулся ей, и Миа рассмеялась, швырнув печенье ему в лицо.
— И все же я не понимаю, — сказала Лили. — Понятно, что в прежние времена это было предвестником брака, но сейчас? Судя по тому, как все выглядело, было похоже, словно Римус передал Джеймсу записку с просьбой разрешить ему встречаться с тобой, что он и так делал в течение года.
— Письмо о намерениях говорит об ухаживании, — объяснила Мэри, потянувшись через стол и выхватив письмо у Джеймса, чтобы прочесть его. — Означает, что ни Римус, ни Миа не могут встречаться с кем-либо еще, пока они вместе. Кроме того, это так же значит, что если они расстанутся, то уже навсегда.
— Кто так сказал? — спросила Лили.
— Общество, — ответила Алиса. — Они могли бы расстаться и снова сойти через год, но каждый в Большом зале видел это письмо. Некоторые чистокровные посчитали бы, что Римус — не человек слова, а Миа… ну, там мало хорошего. В зависимости от связей, это может сорвать их планы на будущую карьеру или перспективы брака, если они легкомысленно отнесутся к письму о намерениях.
Мэри кивнула, ухмыляясь, прочитала письмо, прежде чем положить его обратно в конверт и передать Алисе.
— Миа могла взять и сжечь это письмо, тогда бы Римус никогда не смог бы попросить ее руки в случае отказа.
— Как ты думаешь, почему ты никогда не получала такое от Джейми? — со смешком спросила Миа у Лили. — Он знает, что ты порвешь письмо, и тогда у него никогда не будет шанса с тобой.
Лили усмехнулась.
— У него и так нет ни единого шанса со мной.
Ухмылка расцвела на лице Мии, когда она увидела, как в глазах Лили мелькнуло любопытство. С того самого урока с Амортенцией Эванс определенно осознала, что или кого она почувствовала за запахом фирменного зелья. И все же девушке было интересно, если бы Джеймс отправил письмо о намерениях, то какова была бы реакция Лили.