Глава 63. Местоимения

Надеюсь, ты понимаешь,Надеюсь, ты понимаешь,Это не имеет к тебе никакого отношения,Это личное,Это касается только меня —Давай всё расставим на свои места.(Fergie — Big Girls Don’t Cry)
7 июня 1977 года
Когда захлопнулась дверь за спиной Римуса, Миа издала сердитый крик. Как он мог рассердиться? Что она сделала не так? Скрыла шрам и отказалась рассказать ему о его происхождении? Это не первый и, конечно, не самый опасный шрам, который у нее имелся, и все же Римус какое-то время был совершенно доволен тем, что разрешал ей хранить свои секреты при себе, пока они продолжали занимались сексом в Визжащей хижине. Слезы защипали глаза, желудок скрутило, и она вдруг вспомнила, что еще не ужинала. А обедала ли вообще? Миа нахмурилась, напрягая память, но все никак не могла вспомнить, когда в последний раз садилась за обеденный стол. Нет, разумеется, она позавтракала, потому что помнила, как Римус спросил у нее, хочет ли она выпить кофе вместо чая, пока готовил…
Отстой.
Вздохнув, она опустилась на пол, прислоняясь спиной к холодной каменной стене. В течение месяца девушка игнорировала своих друзей, семью и парня, а Римус еще и следил за тем, чтобы она кушала хотя бы раз в день. И как она отплатила ему? Обвинила его в использовании ее для секса, намекнула на импульсивность характера из-за полнолуния, а не из-за ее действий и слов, а затем скрывала еще больше секретов и лгала.
— Закончила? — из тени донесся знакомый голос.
Уставшая Миа подняла взгляд. К ней вышла брюнетка с густыми волосами, одетая в знакомый комплект темно-бордовой мантии поверх серой плиссированной юбки. Красно-золотой галстук был идеально завязан, пока у Мии точно такой же свободно висел на шее.
— Такое страдание тебе не к лицу. Или мне. Или нам? Я не уверена, какое местоимение было бы уместно в данной ситуации, — задумчиво произнесла Гермиона.
— В какой ситуации? — будучи в изнеможении, Миа моргнула. — В моем абсолютном нервном срыве? — спросила она, протирая покрасневшие глаза.
«Мерлин, я и вправду рехнулась».
— Тринадцать лет в волшебном мире, а ты все еще основываешься на физиологических симптомах, прежде чем рассмотреть магическую альтернативу? — Гермиона фыркнула. — Не так уж и многое изменилось с тех пор, как ты пришла сюда.
— Прошло тринадцать лет с моего первого письма в Хогвартс? — Миа на мгновение разинула рот, игнорируя тот факт, что она вела беседу со своим двойником. — Я потеряла счет времени.
Гермиона закатила глаза.
— Да неправда. Все у тебя в голове.
— Как и ты? Это сон или галлюцинация? — спросила Миа у прилежной версии самой себя.
— И то, и другое является наиболее вероятным исходом событий, — ответила Гермиона, а затем продолжила подробно излагать свою теорию. — Ты истощена не только физически, но и магически. Совсем скоро ты окажешься в больничном крыле, а мадам Пофмри будет ругать тебя за такое отношение к здоровью. Обезвоживание, бессонница, дефицит питания, и мама с папой были бы в ужасе, если бы увидели, как ты снова скрежещешь зубами.
— Я не обезвожена и не испытываю недостатка питательных веществ, — произнесла Миа, нахмурившись, когда Гермиона села перед ней. — Я ем каждое утро.
— Ну да, потому что Римус готовит для тебя еду, — прямо сказала Гермиона. — А иначе ты бы заботилась о себе?
— Это важнее учебы к С.О.В. Если мне придется пожертвовать несколькими ночами сна, то так тому и быть.
Гермиона вздохнула, придавив Мию снисходительным выражением лица.
— Прошло больше, чем несколько ночей. Ты была слишком строга к себе в течение многих лет. Конечно, были передышки, когда ты перечитывала письмо Римуса и следовала его советам, но в последнее время ты нарушила все правила, — она произнесла это с таким осуждением в голосе, что Миа практически ощутила вину, что каким-то образом оскорбила версию себя из 1990-го года.
— Только потому, что так сказал будущий Римус, это не становится непреложной правдой, — настаивала Миа.
— Нет, — согласилась Гермиона. — Но ты знаешь правила путешествий во времени, Миа.
— Правила больше не действуют, Гермиона, — имя прозвучало, как оскорбление. Оно не было на слуху так долго и казалось чуждым для ее ушей, странным на ее языке. Почему-то теперь имя напоминало прозвище. Она ненавидела прозвища. — Даже Дамблдор сказал…
— Профессор Дамблдор.
Миа уставилась на себя прежнюю и недоверчиво покачала головой.
— Мерлин, может, Рон был прав с самого начала. Ты похожа на настоящий кошмар.
— И снова позволяешь Рональду влиять на наше чувство собственного достоинства? — Гермиона закатила глаза и поджала губы, ее школьная форма Гриффиндора внезапно сменилась легкой парадной мантией цвета барвинка. Волосы больше не были густыми, а оставались собраны сзади в гладкий и блестящий узел. — Я думала, что мы уже разобрались с этим.
— Мы — это «мы»? — спросила Миа, намеренно игнорируя всплывшие воспоминания о Святочном бале и последующей ссоре с Роном из-за Виктора Крама. — Мы вообще один и тот же человек? У нас ведь разные имена.
— Не совсем, — ответила Гермиона. — Но, с другой стороны, Гермиона Грейнджер, которой являюсь я, определенно не та одиннадцатилетняя девочка. Развитие и рост естественны. Хотя повторение наших подростковых лет немного затормозило наше общее развитие.
Миа прищурила глаза, готовясь к оскорблению.
— И что это значит?
— Да то, что дважды пройти через гормональные потрясения, вероятно, было не лучшим планом, — сказала Гермиона. — Но должна признать, что ты справляешься немного лучше, чем я. Похоже, во время нашего второго пубертата, мы плачем гораздо меньше.
Ухмыльнувшись, Миа вспомнила, как много ночей провела в слезах в гостиной, совятне, библиотеке и в бесконечных темных коридорах. Плакала из-за грубости Рона. Плакала из-за беспокойства о Гарри. Плакала из-за оскорблений Драко.
— Хорошо, когда есть друзья, которые не заставляют тебя плакать, — призналась она.
— И все же ты их потеряешь, — заметила Гермиона.
Миа зарычала и поднялась, метнувшись через комнату.
— Это именно то, чего я пытаюсь не допустить!
Гермиона повернулась, чтобы посмотреть, как расхаживает Миа.
— Это не сработает, ты же знаешь. В правилах сказано, что…
— Я знаю эти гребаные правила! — огрызнулась Миа.
— Выбирай выражения! — Гермиона нахмурилась.
— О, да иди ты, — простонала Миа и в отчаянии провела рукой по лицу.
— Конечно, ты знаешь правила, — Гермиона встала и подошла к Мии, ее одежда вновь изменилась, но на этот раз на маггловскую. Она потянула руку к мантии Мии, заодно стягивая блузку, открывая вид на покрытую чернилами лопатку. — Боже, это же чернила на твоей коже. Не могу поверить, что ты сделала нам татуировку! Ты ведь понимаешь, что это навсегда, да? Волшебные чернила, — произнесла она осуждающе. — Их ведь даже не удалить в мире магглов.
— Насколько мне помнится, ты тоже что-то сделала с нашим телом, — прорычала Миа девушке, протянула руку и приподняла красный свитер Гермионы, обнажая нежную безупречную кожу, за исключением фиолетового шрама на ее ребрах.
— Да, ну… — Гермиона покраснела, смутившись, она потянула свитер вниз, чтобы прикрыться. — Ненамеренно. Скоро появится твой шрам от расщепления, — заметила она. — Всего через пару месяцев.
— Знаю.
— Тебе придется объяснить его.
— Знаю.
— Римус будет расстроен.
— Знаю.
— И даже если у тебя получится убедить их в другой лжи, то вот с шрамом, который появится чуть позже… — Гермиона указала на свое предплечье, где на ее плоти были вырезаны буквы.
— Я знаю, какой шрам будет после этого! — выкрикнула Миа и отвернулась от вида, ее глаза смотрели вниз, на собственное предплечье, которое, к счастью, все еще было чистым.
— В этом нет нашей вины, — прошептала Гермиона, положив руку на плечо Мии. — Мы сделали то, что было нужно, и ты это знаешь. Мы носим шрамы прошлого, потому что пожертвовали детством, чтобы помочь Гарри. Детством, которое Римус попытался вернуть тебе. Ты выбрасываешь его подарок на ветер.
— Я пытаюсь быть полезной, — сказала она, стряхивая руку Гермионы. — Если это означает снова пожертвовать собой, чтобы помочь Джейми, то так тому и быть. Это одно и то же.
— Ты прекрасно знаешь, что это не одно и то же, — отрезала Гермиона, ее тон напоминал сердитую Молли Уизли. — Ты попросту подавила ту часть своего мозга, которая отвечает за логическое мышление. Может, поэтому я здесь. Твое подсознание понимает, что то, что ты делаешь, вредно не только для здоровья, но и для отношений, которые ты выстраивала годами. Ты выбрасываешь тот подарок, даже если знаешь, что ничего не изменить. Ты — катализатор.
— Я должна попытаться.
— А если тебе это удастся? — спросила Гермиона, с вызовом уперев руки в бедра.
— Тогда Джейми и Лили будут жить.
— А кто погибнет вместо них? Римус? Гарри? Сириус?
— Никто не умрет, я все исправлю, — ответила Миа, подавляя мысль о том, чтобы потерять кого-то, кого она любила.
— Миа, тебе нужно выслушать меня, — Гермиона потянулась к ее рукам. — История написана. Снейп передаст пророчество Волдеморту. Питер предаст родителей Гарри. Гарри станет Мальчиком, который выжил. Все произойдет именно так. Мы победили его, Миа. Волдеморта больше нет, и у нас появился шанс на мирную жизнь в волшебном мире.
— Я не хочу, чтобы Гарри становился Мальчиком, который выжил, — всхлипнула Миа, позволяя слезам стекать по лицу, она ощущала привкус горечи из-за этих чувств. — Я хочу, чтобы он был мальчиком, у которого есть оба родителя. Я хочу, чтобы у него было счастливое детство, наполненное семьей и любовью, а не… та жизнь, которой он жил. Он не заслужил этого.
Гермиона нахмурилась с искренним сочувствием и пониманием.
— Если у тебя получится, то что тогда? Если Лили не пожертвует собой, чтобы спасти Гарри, то Волдеморт все еще будет у власти. Он не остановится. Он будет следить за Гарри снова и снова, а если не нападет на него, то сделает это с Невиллом. Ты готова пожертвовать Невиллом, чтобы спасти родителей Гарри? Знаешь, чем занимается Невилл после окончания войны? Он встречается с Ханной Аббот. Милый и застенчивый Невилл набрался смелости пригласить ее на свидание.
— Все получится. Я и Алису с Фрэнком спасу, — Миа мысленно составляла список, который намеревалась позже просмотреть, тем более, благодаря Дамблдору, она физически была неспособна записать информацию о будущем, даже для личного пользования. — Невилл останется с обоими родителями.
— Прекрасно, — Гермиона раздраженно вздохнула. — Похоже, ты уже разработала план, так что давай его рассмотрим, ладно? — она потянула Мию за руку обратно к центру башни, после чего дернула ее вниз. Они сели, скрестив ноги, друг перед другом. Гермиона отпустила Мию, внезапно в ее руках оказались пергамент и перо. — Как нам спасти родителей Невилла? Их истязали братья Лестрейндж, Барти Крауч-младший и Беллатриса, верно? Ты планируешь убить четырех Пожирателей смерти в одиночку?
— Если придется, — Миа нахмурилась, наблюдая, как Гермиона начала что-то писать. — Что ты делаешь?
— Решаю нумерологическое уравнение. Если ты планируешь изменить будущее, то должна знать, какова вероятность успеха, не так ли? — ее самодовольный тон заставил бы Мию взъерошить шерсть на хвосте, если бы она была в своей анимагической форме. — Или ты уже все рассчитала? — Гермиона нахмурилась, приходя к определенному выводу, ее губы сжались в тонкую линию. — Нет? О, так ты попросту делаешь поспешные выводы, с головой бросаешься в бой и идешь против Пожирателей смерти ради спасения своих близких. Ведь это хорошо сработало с Гарри. Мне помнится, что все эти действия привели к смерти Сириуса.
— Я вернула его обратно.
— Он не был единственным, кто умер из-за опрометчивых действий. Тебе нужно мыслить не как гриффиндорка, а как когтевранка.
— Вообще-то на этот раз меня практически отправили на Слизерин, — подметила Миа.
— Предпочитаю закрывать на это глаза, благодарю, — надменно ответила Гермиона. — Тебе придется убить Беллатрису, Крауча-младшего и обоих братьев Лестрейнджей. Получается четыре разрыва в твоей душе. Прибавь еще Крэбба-старшего, и получится пять, — она сделала пометку на пергаменте. — Сколько крестражей у тебя бы вышло? Выберем ли мы особые предметы, как сделал Волдеморт? Думаю, он был немного предсказуем. Может, взять морскую раковину и бросить ее в океан.
— Хорошо, — сказала Миа с рычанием, переходя к делу. — Мне не нужно убивать их, но я могу остановить их.
— Как? — Гермиона отказывалась встречаться взглядом с Мией, продолжая записывать свои уравнения. — Профессор Дамблдор запретил тебе рассказывать что-либо о будущем. Если ты отправишь их в Азкабан, они вырвутся. И ты это знаешь. Крауч сбежит в облике своей матери, а Беллатриса выберется с Лестрейнджами после возрождения Волдеморта.
— Я не знаю! Я просто… избавлюсь от них, а затем уничтожу крестражи до того, как Волдеморт сможет вернуться.
— Беллатриса и Лестрейнджи пойманы, как тогда ты собираешься попасть в хранилище за чашей? — спросила Гермиона. — В прошлый раз Драко достал крестраж.
«Вот блин». Миа забыла о доступе в хранилище Лестрейнджей.
— У Ордена Феникса есть шпион? Нет, его нет, потому что единственным шпионом был перебежчик от Пожирателей смерти. Снейп, который вернулся только из-за…
— Лили. Знаю, — Миа вздохнула. — Я просто…
— И ты не препятствуешь возвращению Волдеморта, Миа, — перебила Гермиона, — потому что он все еще будет у власти. Если ты запланировала спасти Джеймса и Лили, то Гарри не победил его. Волдеморт останется, а Пожиратели смерти продолжат нападения. Родители Гарри не смогут вечно скрываться. Пока Волдеморт будет их искать, сколько еще людей погибнет? Сириус? Ты же знаешь, он хочет стать аврором. Мы знакомы со статистикой истории Первой магической войны. Ты знаешь, сколько авроров погибло во время нападений Пожирателей смерти.
— Пятьдесят семь, — прошептала Миа, чувствуя тошноту. Она гадала, вырвет ли ее, если во рту не было ничего с самого завтрака. А она вправду кушала?
— Может быть, пятьдесят восемь, если Сириус попадет под перекрестный огонь. Или же он мог бы заняться чем-нибудь другим. В конце концов, не он же уже попытался записаться на войну, верно? — саркастически сказала Гермиона. — Возможно, спрятать его с родителями Гарри. Сириус же доказал, что абсолютно уравновешен и осторожен, когда его заставляют не покидать конспиративную квартиру. Да, давай снова запрем Сириуса для его же блага. Будет замечательно.
— Ты действительно невыносимая всезнайка, — прорычала Миа.
Она ненавидела происходящее, но ее второе «я» была права. Узнав Джеймса получше, Миа была удивлена, что он вообще был готов прятаться, основываясь лишь на защите Лили и Гарри. Но разве Сириус станет скрываться? Из всех людей именно Сириус Блэк останется в стороне от боя? Было нелепо предполагать такое. Еще до того, как провалиться за завесу, он сходил с ума от скуки от нахождения в ловушке площади Гриммо, кроме того, вероятнее всего, он еще и страдал посттравматическим стрессовым расстройством. Миа не могла представить, чтобы младший Сириус отреагировал чуточку лучше на подобную ситуацию.
— А что насчет Римуса? — спросила Гермиона.
Миа почувствовала, как защита вновь обрела оболочку, ее грозный взгляд метнулся на ведьму перед ней.
— Выживет ли он? А остальные друзья? Мэри? Пандора? Возможно, Луна и не родится вовсе. Что насчет Уизли? Они были для тебя семьей на протяжении стольких лет. Сколькими из них ты готова рискнуть? Стоит ли пожертвовать кем-нибудь из братьев Рона, потому что ты не можешь смириться с собственной потерей? Стоит ли все менять ради шанса, когда, возможно, Джинни никогда не родится? Ты бы вернула родителей Гарри, а потом забрала любовь всей его жизни.
— Нет, но я…
— Ты ничего не можешь изменить, Миа, — твердо произнесла Гермиона. Она протянула пергамент с нумерологическими уравнениями, показывая ей фактические результаты.
Миа нахмурилась при виде вычислений, затем перепроверила расчеты и пришла к тем же ответам.
«Ничто не имеет значения. Ничто не изменить».
— Нет.
— Римус уже говорил об этом, — заявила Гермиона, — а это значит, что когда-то в будущем ты расскажешь ему. Ты сама все поняла. Ты знаешь, что в его письме тебе — твои собственные слова, повторенные во времени его почерком, да ведь? Ты сказала ему, а он передал тебе, что это петля, ведь и тебе так же говорили.
— Если я хотя бы не попытаюсь, то почувствую себя неудачницей, — с грустью призналась Миа. — Будто второй шанс, который мне дали, будет напрасным, ведь Джейми и Лили все равно погибнут. Как я могу любить их, быть с ними и позволять им доверять мне, а потом попросту отойти в сторону и дать пойти навстречу смерти?
— Что тогда с Сириусом и Римусом? — спросила Гермиона, пергамент и перо растворились в воздухе. Она поднялась и вновь протянула руку, чтобы успокоить Мию.
— А что с ними?
— Много лет назад ты пообещала себе, что сделаешь всевозможное, чтобы их любили настолько сильно, что это поможет им пережить будущие события, — сказала Гермиона, с силой поворачиваю Мию за плечи лицом к себе. — Ты спасла Сириусу жизнь, Миа. Он был бы убит собственной семьей, в своем доме, если бы не твой аварийный портключ. Кстати, это было невероятно.
— Спасибо.
— А Римус? Ты подружилась с мальчиком, который больше всего на свете нуждался в любви. Ты видела, как родители боялись его. Отец все еще такой, — Гермиона нахмурилась при этой мысли, а Миа уверенно кивнула. — А теперь взгляни на него. Он достаточно силен, чтобы противостоять тебе, и ему потребовалось много мужества, чтобы сделать это. Ты помогла ему стать сильным. И даже снабдила зельем волчьего аконита.
Миа приподняла бровь.
— Точнее, ты говоришь о том, что я украла зелье волчьего аконита у настоящего создателя.
— Ну, тебя почти отправили в Слизерин, — пробормотала Гермиона.
Миа усмехнулась.
— Справедливо.
— Итак, твой второй шанс оказался напрасным?
— Когда… если я когда-нибудь вернусь домой… — Миа проигнорировала вопрос Гермионы, ее челюсть сжалась, и беспокойство отразилось на лице. — Вернусь в 1998 год… Гарри возненавидит меня.
Гермиона решительно покачала головой.
— Гарри никогда не смог бы ненавидеть тебя.
— Сириус и Римус станут…
— Они поймут, — быстро сказала Гермиона. — Где-то между сегодняшним днем и 1998-м годом Сириус и Римус смирились со смертью Лили и Джеймса и твоей ролью в их жизни. Ты думаешь, они настолько глупы, что не узнали тебя? Боже, да Сириус назвал меня «Мией», когда я вернула его из-за завесы. Это было его первое слово.
Глаза Мии расширились от шока, и она резко вдохнула.
— Я совсем забыла об этом.
— Он знал, кто ты. Римус знал, кто ты. Они ненавидели тебя? Римус вышвырнул из своего дома? Сириус бросил при первой же возможности? Нет, они стояли рядом с тобой. Сириус защитил тебя, убив Беллатрису. Они любят тебя, — Гермиона грустно улыбнулась. — Сосредоточься на этом. Сосредоточься на том, чтобы жить и наслаждаться своей жизнью. Наслаждайся жизнями Джеймса и Лили, пока у тебя есть возможность.
Миа вздохнула.
— Что мне сказать Римусу?
— Ну, извинения сыграют большую роль, учитывая, как он оставил тебя.
— Я про шрам, — Миа прищурилась, услышав осуждающий тон Гермионы. — Он ведь спросит.
Гермиона выдохнула.
— Тогда скажи правду.
— Я не могу! Дамблдор сделал так, чтобы…
— Профессор Дамблдор.
Челюсть Мии сжалась, и она на мгновение задумалась, что будет с ней, если нападет на собственную галлюцинацию.
— Профессор Дамблдор, — сказала она сквозь стиснутые зубы, — заколдовал меня так, что я не могу рассказать никакой правды о будущем.
— Нет, профессор Дамблдор заколдовал тебя так, чтобы ты не смогла намеренно раскрывать секреты будущего с целью его изменить, — поправила ее Гермиона, игнорируя убийственный взгляд, который бросила на нее Миа. — Римус думает, что ты шпионишь за подозрительными слизеринцами. Расскажи ему происхождение шрама. Появился после дуэли с подозрительным слизеринцем. Это ведь правда, разве нет?
— Он захочет узнать больше.
— Скоро наступит день, когда ему нужно будет узнать больше. Знаешь, ты ведь отправилась в прошлое не в одиночку. Рано или поздно Римусу придется узнать правду, если ему нужно будет отправить тебя обратно, когда придет время.
— Прекрасно, — уступила Миа. — Извинение, а затем полуправда с обещанием однажды обо всем рассказать. Все пройдет превосходно, — саркастически произнесла она, закатывая глаза.
— Ты очень пессимистична, когда не спишь, — нахмурившись, заметила Гермиона.
— Я очень пессимистична, когда собираюсь прокрасться в постель своего парня, чтобы извиниться за то, чего не могу должным образом объяснить, и при этом тихо проскользнуть мимо брата, Сириуса и Питера, — прорычала Миа.
— Я не говорила тебе пробираться в постель Римуса, — щеки Гермионы стали ярко-пунцовыми от прозвучавшего намека.
— Ты покраснела? — Миа громко рассмеялась. — Мерлин, мы все еще краснеем?
— А ты — нет, — Гермиона отказывалась смотреть в глаза своего двойника. — Тебе вообще есть чего стыдиться?
— Мне с самого начала нечего стыдиться, — с гордостью отметила Миа.
— Ты занимаешься сексом со своим профессором, — сказала Гермиона с широко раскрытыми глазами, шокированная.
— Сейчас он не мой профессор, — Миа усмехнулась в ответ. — Хочешь, чтобы я прекратила?
— Ну… — Гермиона подумала об этом несколько мгновений, а затем слегка пожала плечами. — Ничего такого я не говорила. Думаю, это вполне естественно. Римус всегда был немного…
— Подтянутым?
— Привлекательным, — поправила Гермиона. — А теперь иди, пока префект Слизерина не нашел тебя здесь и не назначил еще одно наказание!
Миа усмехнулась.
— Знаешь, наказания не так уж и плохи.
— Поверю на слово, — Гермиона разочарованно покачала головой. — Твое неуважение к авторитету и структуре ужасающее.
— Я увижу тебя снова? — спросила Миа.
— В любое время, когда посмотришь в зеркало.
— Нет, — Миа грустно покачала головой. — Когда я смотрю, тебя там нет. Иногда у меня возникает вопрос, узнают ли меня мои друзья, если я когда-нибудь вернусь в 1998 год? Ты и я — Гермиона и Миа — разные люди, не так ли?
— Не совсем, — Гермиона пожала плечами. — Я все еще часть тебя. Логичная и преданная, которая менее жестока и не так откровенно распутна.
— И менее веселая.
— Разве ты не собиралась извиниться? — спросила Гермиона, пристально глядя на нее. — Проснись и действуй!
Глаза Мии распахнулась, и она ахнула от внезапного холода, охватившего ее тело.
Прислонившись к холодной каменной стене Астрономической башни, она сидела на полу, ее глаза все так же оставались воспаленными и тяжелыми, пока Миа оглядывалась, понимая, что находится здесь одна. Она вздохнула и попыталась вспомнить нумерологические расчеты из своего сна. Это был всего лишь сон, но цифры вышли точными. Признав свое окончательное поражение, Миа позволила себе плакать в течение нескольких минут, просто чтобы выбросить все это из головы. Затем она поднялась, вытирая слезы рукавом мантии, и вышла из башни, направляясь обратно в гостиную Гриффиндора.
Быстро добравшись до своей комнаты, чуть позже она тихо поднялась по лестнице в спальню мальчиков и проскользнула в помещение, которое делили Мародеры. Проходя на цыпочках мимо храпящего брата, Миа закатила глаза, заметив, как его нога свисает с края кровати, плотно обернутая вокруг скрученной бордовой простыни. Она оставалась тихой, пока проходила мимо постели Сириуса, зная, что у него очень чувствительный слух, как и у Римуса. Девушка прищурила глаза, когда посмотрела на спальное место Питера, радуясь, что его занавески были задернуты, и ей не пришлось смотреть на него, такого мирно спящего, пока другие не могли позволить подобного рода сон.
Включая ее саму.
— Ты так и будешь там стоять? — спросил Римус из-за задернутых штор.
Поняв, что глупо было полагать, что ей удастся проскользнуть незамеченной, Миа вздохнула. Гордость отошла на второй план, а она аккуратно отодвинула занавески Римуса, открывая на него вид, он прислонился к изголовью кровати, красная простынь была натянута до талии. Миа поморщилась от того факта, что он был полуголым.
«Ну, конечно, нужно было все усложнить».
Она обратила свое внимание на его лицо и заметила, что он пристально смотрит на нее.
«Все еще вне себя. Ну да».
— Какие у тебя большие глаза, — сладко сказала она, пытаясь заставить его улыбнуться.
Римус не стал подыгрывать, его хмурый взгляд помрачнел сильнее.
— Чтобы лучше видеть сквозь твою чушь.
Она вздрогнула от его тона.
— Я заслуживаю этот упрек. Подвинься, пожалуйста, я не хочу разбудить остальных.
Выражение его лица немного смягчилось, он отодвинулся в сторону, позволяя ей забраться к нему в постель. Она задернула занавески и следила за тем, как он накладывает заглушающие чары.
Без единого слова Миа повернулась к нему лицом, стянула свитер через голову и бросила его в изножье кровати. Римус заскулил при виде ее кожи, взгляд зеленых глаз задержался на груди, обтянутой его любимым розовым лифчиком с кружевом, который Римус вытащил из озера.
— Миа… Ты не можешь просто раздеться и ждать, что я…
— Этот шрам появился летом, когда на Сириуса напали, — сказала Миа, прерывая его, и указала на длинную фиолетовую линию на своих ребрах.
Будучи потрясенным ее признанием, глаза Римуса расширились, а рот приоткрылся.
Она нахмурилась, но продолжила говорить, делая то, что ей велела Гермиона. Обойти с помощью лазеек заклинание Правды от Дамблдора. Ей повезло, что факт «летом, когда на Сириуса напали», мог относиться как к 1976 году после нападения Пожирателей смерти в собственном доме Сириуса, так и к 1996 году, когда Сириус попал в завесу после нападения Беллатрисы. Ни единой лжи, ни полной правды.
— Я не могу рассказать тебе, как или почему, или, по правде говоря, что это за проклятие. Там был Пожиратель смерти, которого уже поймали, — произнесла она, зная, что Долохов был убит Сириусом в битве в Годриковой впадине. — Дамблдору обо всем известно, и он… — «помешал мне рассказать тебе». — Это конфиденциальная информация, и я не могу рассказать тебе. Дамблдор сделал так, чтобы я не могла говорить об этом.
Римус выпрямился. Он водил пальцем по шраму на ее ребрах, не сводя с нее глаз, пока она говорила. Как только прозвучало имя Дамблдора, взгляд парня ожесточился.
— Он взял с тебя Непреложный Обет?
— Все не так, — пообещала она. — Это… что-то другое.
— Дамблдор и об этом знает? — Римус указал на шрам на ее руке, тот самый, который стал причиной их ссоры.
— Нет, — Миа покачала головой и вздохнула. — Тут только моя вина. Я не была внимательна в коридоре и столкнулась в дуэли с каким-то слизеринским куском дерьма, — «через двадцать лет. И, кстати, ты спас мне жизнь». — Я не смогла разглядеть его, только мантию.
— Тогда почему ты не попросила мадам Помфри исцелить его? — спросил он, проводя подушечкой большого пальца по отметине. — Миа, ты каждый месяц используешь на мне бадьян, чтобы у меня не осталось слишком глубоких шрамов.
— Я хотела шрам, — грустно призналась она. — Мне нужно помнить, что всегда стоит быть начеку. Помнить, что не всем можно доверять. Помнить, что Хогвартс не всегда безопасен.
Он нахмурился.
— Довольно мрачный взгляд на жизнь.
— Это ведь правда. Джейми чуть не умер. Сириус мог бы погибнуть, если бы мой брат не вмешался. А на Лили напали в прошлом месяце. Все станет только хуже, Римус. Я н-не могу… — она попыталась заговорить, но слова застряли в горле, и девушка мысленно прокляла Дамблдора за насильное молчание. Она нахмурилась и подавила слезы, когда Римус наклонился вперед и притянул ее в свои объятия. — Я лишь пыталась помочь. А теперь понимаю, что не могу. Ничего не могу сделать.
— Я просто хотел, чтобы ты поделилась со мной, — прошептал он в ее волосы. — В последнее время ты почти не существуешь.
— Знаю, и ты заботился обо мне.
— Это было нелегко, — пожаловался он.
— Знаю. Мне так жаль, Римус, — она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Ты простишь меня?
— У тебя закончились секреты? — прямо спросил он.
— Нет, — Миа поморщилась, молясь, чтобы он не оттолкнул ее. — Дамблдор не дает мне сказать больше, но я найду способ обойти это, потому что я хочу… Мне нужно быть открытой и честной с тобой. Я обещаю, что расскажу тебе все свои секреты, когда пойму, как это сделать.
Проблема была в том, насколько это сложно. Конечно, у нее были некоторые мысли, но, учитывая, какими хрупкими стали их отношения после этой ссоры, Миа не была уверена, что пришло время раскрыть Римусу всю правду.
— Ты перестанешь следить за слизеринцами? — спросил он, приподняв бровь.
— Да, — неохотно признала она.
— У нас все в порядке?
Миа нахмурилась, глядя в его печальные глаза.
— Это ты мне скажи.
Целомудренно Римус коснулся своими губами ее, настолько нежно и благоговейно, будто пытался залечить тот порез, который эта ночь вызвала в их отношениях. Он на мгновение отстранился от нее, заглянул в глубину ее глаз в поиске ответов. Она слабо выдохнула, и их губы соединились в мучительном поцелуе. Его настойчивый язык вторгся в ее рот, Миа выгнулась, застонав от удовольствия из-за столь желанного вторжения.
Его руки скользнули по ее спине, наткнулись на застежку лифчика, затем с легкостью расстегнули белье после нескольких месяцев практики. Он стянул кружево с ее груди, прервал поцелуй и устремил взгляд вниз, глаза горели отчаянием. На мгновение зеленый цвет в глазах сменился золотым всплеском, затем он жадно втянул розовый сосок между губ, пощипывая другой пальцами. Она ахнула, когда его губы отпустили грудь, и он прошелся плоским языком по шершавой плоти, глядя прямо в ее глаза.
Миа застонала от ощущения его рта на ее груди, но именно этот хищный взгляд заставил девушку покраснеть и прервать зрительный контакт. Интенсивность Римуса была слишком настойчивой, маленькая лиса в ней заставляла подчиняться, поворачивая голову в сторону и уступая доминирующему волку, который прижимался к ней своей разгоряченной голой кожей.
Как только Римус приподнялся, поцеловал и облизал ее шею, она просунула руку между их телами, нырнула под пояс пижамных штанов, обхватывая затвердевшую длину, Миа улыбнулась от сорвавшегося с его губ рычания в ее ухо.
Она дважды провела рукой вверх и вниз, после чего он накрыл ее руку своей, прерывая движения.
— Не верится, что я собираюсь сказать, но после твоих слов о том, что я импульсивен, потому что мы не…
— Я не имела это в виду. Римус, я знаю, что ты лучше этого, — пообещала она, быстро вытаскивая руку из его штанов, опуская ладонь на грудь, прямо над сердцем, будто пыталась передать, как ее нужда в его любви преобладает над ее нуждой в его теле. Однако, в этот момент, обе потребности вели войну в ее голове.
Римус кивнул, его глаза снова стали зелеными, когда он целомудренно поцеловал ее.
— Понимаю, но я чувствую, что если сдамся сейчас и трахну тебя, то попросту подтвержу, что был импульсивен из-за долгого отсутствия секса. Или же это будет похоже на то, что ты купила мое прощение.
— Ты серьезно отказываешь мне? — ее глаза слегка расширились. — Я ведь полуголая в твоей постели.
— Да, — Римус поморщился, крепко зажмурив глаза, и прислонился лбом к ложбинке между ее грудями. — Прямо сейчас я ненавижу себя.
— Ладно, тогда отстань от меня, благородный дурак, — Миа усмехнулась и толкнула его тело, рассмеявшись громче, когда он не сдвинулся с места. Она улыбнулась и поцеловала его в макушку, затем он отстранился от нее и повернулся спиной — прям-таки идеальная картина абсолютного разочарования и отвращения к себе.
Она потянулась за свитером и с удивлением заметила, как взгляд Римуса с каждым мгновением светился сильнее от любопытства, после чего Миа достала плитку шоколада из кармана одежды.
— Как насчет утешительного приза?
— Ну, было бы невежливо отказываться от всего, что ты мне предлагаешь, — признал он, выхватывая шоколадку из ее руки.
— Он отказывается от секса, но охотно принимает шоколад, — Миа мило улыбнулась ему, с тоской любуясь его телом, несмотря на то, что он довольствовался сахаром вместо нее. — Я думаю, ты не был бы моим Римусом, если бы не был хотя бы немного предсказуемым. Ты же знаешь, что я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — сказал он, нежно улыбаясь ей с извиняющимся выражением в глазах. айfree_dom
— Спокойной ночи, Римус, — она поцеловала его в щеку, скользнула под одеяло и легла на бок.
— Станешь спать здесь? Ты хоть представляешь, что произойдет, когда проснется Сохатый?
— Тогда закрой шторы, — пробормотала она. — Если ты не заметил, я не спала около месяца и вложила все свои силы в поцелуй с тобой, так что у меня нет возможности вернуться в свою комнату.
— Ладно, — признал он. — Но если я проснусь и обнаружу, что еще один рог вонзился мне в ребра, я буду винить тебя.
— Принято к сведению.