Глава 76. Буквы

Ничто тебя так не ранит, как слова,Когда они оседают у тебя под кожей,Сдерживаемые внутри, куда не проникает солнца луч.Бывает, что мрак побеждает.Sara Bareilles — Brave
17 января 1978 года
Если не считать постоянного потока сообщений в «Ежедневном пророке» о нападениях и убийствах, совершенных Пожирателями смерти, то учеба казалась относительно простой по сравнению с предыдущими годами. По коридорам не бродили ни злобные профессора, ни Пожиратели смерти, ну, исключая Снейпа и Регулуса, которые держались в сторонке после возвращения с рождественских каникул. Не было никаких нападений оборотней, дуэлей волшебников на поле, проклятых метел, парящих над Черным озером.
И самое удивительное, Сириус и Джеймс перестали заколдовывать Снейпа в коридорах.
По крайней мере, когда Лили смотрела.
Вскоре Миа и ее друзья решительно взялись за подготовку к ЖАБА, каждый из них преследовал определенную цель. Лили, похожая на Гермиону Грейнджер, вела себя так, будто она, будучи маглорожденной, чувствовала необходимость что-то доказать магическому сообществу. Фрэнк и Алиса прикладывали усилия, чтобы показать, насколько они достойны работы в аврорате, что ожидает их после окончания школы. Сириус признался, что ему отчаянно хочется показать весь интеллект и талант и присоединиться к своим друзьям в Департамент магического правопорядка. Римус нуждался в высоких баллах по ЖАБА, чтобы сторонние люди за пределами Хогвартса могли предложить ему любую работу, несмотря на его состояние. Джеймс утверждал, что все еще не определился, чем хочет заниматься после Хогвартса, кроме времяпрепровождения с Лили, поэтому он выбрал то же, что и она, чтобы показать ей, что ему важно то, что важно для нее. И лишь Мэри и Питер не определились, к чему готовиться, хотя из них двоих только Мэри обратилась за помощью к профессорам, а вот Питер невероятно расстроился, когда его друзья не уделили ему время и не помогли, кроме того, он еще и наотрез отказался признаться учителям, что нуждается в подмоге.
Миа, не зная, что уготовано ей судьбой в будущем, готовилась к ЖАБА не покладая рук по той же причине, что и к СОВ, — поставить рекорд.
Они впервые настолько погрузились в учебу, что Дню святого Валентина не было уделено должное внимание, учитывая, что это был первый праздник, который новые парочки провели бы вместе.
Джеймс и Лили выбрались в Хогсмид, но только по делам старостата, хотя все же Поттер не упустил шанса пройти небольшой крюк, чтобы потешить пристрастие Лили к сахарному перышку.
Сириус и Миа остались в стенах замка, практикуясь в Защите от темных искусств, на протяжении всего дня они демонстрировали беспалочковую магию, по очереди бросая друг в друга легкие проклятия и сглазы.
Единственным напоминанием о празднике стало лишь утро, когда пришла совиная почта. Вопреки тому, что Миа уже дважды проклинала девушек за их излишнее внимание к Сириусу, он все равно получил львиную долю подарков на День святого Валентина. Вместо того, чтобы заставлять Питера пробовать все потенциально отравленные сладости, Миа взмахнула палочкой, и вся партия исчезла, а девушка занялась своими бытовыми делами.
Семикурсники отрывались по полной лишь тогда, когда наступал их день рождения.
Первой была Лили с празднеством в конце января. Джеймс зачаровал стайку скворцов, точнее, восемнадцать особей, и они доставляли цветы в течение всего дня, а конкретнее — ярко-розовые лилии Звездочета. По одному цветку на каждый год с момента ее рождения.
День рождения Римуса вновь прошел в Выручай-комнате, но на этот раз с огневиски и без Веритасерума. По просьбе Римуса, состоялась неофициальная дуэль волшебников, которая была задумана для некоторого развлечения. К концу долгой борьбы Лили оглушила Джеймса, Алиса и Фрэнк сыграли вничью, Сириус трансформировал Питера в штырехвоста, а Мэри — в нюхлера, и Римус стал абсолютным победителем после того, как неожиданно одолел Мию с помощью сглаза желейных ног, что было просто нелепейшей вещью на свете.
День рождения Мии и Джеймса должен был состояться в понедельник, но они настояли на праздновании на день раньше — двадцать шестого марта. Понедельник означал не только начало учебной недели, но и подготовку к экзаменам, которую нельзя было пропустить. Так что им исполнилось восемнадцать аж на день раньше, да еще и в гриффиндорской гостиной, где они разделили сливочное пиво и истории с людьми, которые были для них важнее всего на свете.
***
27 марта 1978 года
Понедельник начался с того, что Миа и Римус засели в библиотеке за изучением Древних рун, они были полны решимости просмотреть те стопки книг, что сами же сложили на столе. Испачканные чернилами пальцы Мии начинало сводить, и каждый раз, когда она хрустела костяшками, Римус хихикал и делал небольшой перерыв, чтобы размять свои длинные ноги.
Он взглянул на пергамент Мии, мысленно отмечая ее перевод. С одной стороны, он как бы проверял работу девушки для ее же блага, с другой — подмечал различия в том, как они делили текст. Он не был настолько самоуверенным, чтобы считать свою интерпретацию исключительно правильной, и, поскольку Миа была лучшей в их классе, то он собирался прибегнуть ко всем советам и хитростям маленькой ведьмы.
— Ты пялишься, — пробормотала Миа.
— Я смотрю, — поправил Римус с усмешкой.
Она ухмыльнулась.
— Дурак.
— Ведьма, — он усмехнулся и продолжил наблюдать за тем, как она нацарапала исправление на пергаменте, постукивая палочкой по бумаге, чтобы стереть прошлую ошибку.
Зевая, он вытянул руки над головой и посмотрел в окно, прямо туда, где при особенно внимательном рассмотрении можно было увидеть крошечные фигуры Джеймса и Сириуса, летящих над квиддичным полем, пока они тренировались перед предстоящей игрой со Слизерином. Бродяга и Сохатый не собирались довольствоваться только результатами ЖАБА, им нужен безупречный послужной список перед окончанием Хогвартса. Римус ухмыльнулся из-за мыслей о своих друзьях и приближающейся игре, благодаря которой два факультета будут буйствовать до конца года.
Его взгляд вернулся к Мии, он хотел посмотреть, закончила ли она перевод в практической части, но вместо этого он уловил какое-то движение на ее коже.
Он склонил голову набок и уставился на обнаженное предплечье Мии, где — словно невидимая рука выводила что-то фиолетовым пером — начали появляться буквы, похожие на шрамы.
Римус хотел выразить свое любопытство, но задержал дыхание, когда буквы начали складываться в слово.
Грязнокровка.
Грудь болезненно сдавило, пока он в ужасе смотрел на руку своей лучшей подруги.
— М-Миа?
— Минутку, — пробормотала Миа, сосредоточенно облизывая уголок рта и уставившись на текст перед собой. — Римус, эти не древнескандинавские. Можешь подсказать по фонетике… Что такое?
Римус указал на ее руку, чувствуя, что его вот-вот стошнит.
— Миа, что это?
Она сосредоточенно взглянула на пергамент, а он схватил ее за руку и повернул на себя.
— Вот блин.
Римус шокировано уставился на нее. Она совсем не выглядела удивленной.
— Блин? Ты сказала «вот блин»? Ты даже не вскрикнула от того, что на твоей коже внезапно появилось слово — это слово, — словно из воздуха?
Его голос привлек внимание мадам Пинс, отчего та бросила сердитый взгляд на них.
Миа безмолвно извинилась, взяла Римуса за руку и усадила обратно на место. Он даже не понял, как поднялся на ноги, отпрыгнув от нее, будто она была проклята.
— Ты не должен был этого увидеть. Да вообще никто. Еще и в мой день рождения, насколько оно ужасно? Как я могла забыть, в какой день все произошло?
— Не хочешь рассказать мне? — громко прорычал Римус, с каждой секундой становясь взволнованнее, поскольку Мию едва ли не захлестывала паника.
Мадам Пинс прочистила горло и злобно посмотрела на них.
— Я… — начала Миа, а затем вздохнула. — Римус, помнишь, я говорила тебе и Сириусу изучать окклюменцию? Ты пробовал?
— Нет, — признался он.
— Римус! — прошипела Миа. — Я много лет говорила об этом вам, мальчишкам, и ты даже не попытался научиться очень полезному навыку? Мы же на войне, черт возьми!
— Мне и не нужно, Миа, — пояснил Римус. — Я оборотень.
Она пристально посмотрела на него.
— Какое это имеет отношение к чему-либо?
— Если легилимент попытается проникнуть в мою голову, то он услышит только Лунатика, — сказал он, неловко отводя взгляд, чтобы больше не глазеть на ее руку. — Не зная волчьего языка, он мало что добьется от него.
Ее глаза загорелись облегчением, и она прижала руку к груди.
— Ты серьезно? Это было проверено?
— Профессор Дамблдор пробовал такое незадолго до моего одиннадцатилетия, — произнес Римус, перед глазами всплыло воспоминание о том, как директор появился в его доме без какого-либо предупреждения. — Мама подумала, что он грабитель, и попыталась ударить его палкой по голове, пока мой папа не спустился вниз. Конечно, Дамблдору крупно повезло, он усадил нас всех и предложил мне место здесь. Думаю, он применил ко мне легилименцию, чтобы узнать, насколько мы с Лунатиком разделены. Когда мой отец спросил, что тот увидел в моем сознании, Дамблдор ответил, что там сам черт ногу сломит. А потом он рассмеялся над словом «черт», подразумевая мой разум.
— О, тогда все гораздо проще! — Миа просияла, крепко сжимая его руку в своей, и бросилась к выходу, таща Римуса за собой. — Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.
Она повела его по длинным коридорам, вверх по лестнице в гриффиндорскую башню.
Римус остался ждать в общей гостиной, пока Миа что-то выискивала в своем общежитии. Она вернулась со сложенным листом пергамента. Хотя, судя по тому, как Миа к нему прикасалась, создавалось ощущение, что она несла выкованное гоблинами золото. Она нервно протянула листок, с осторожностью вложив в его ладонь.
Заметив встревоженное выражение ее лица, он бережно развернул пергамент и первым делом увидел смазанную дату, отмеченную в углу: 19 сентября 1998 года.
Он вчитался в текст, написанный до жути знакомым почерком, его глаза расширились от замешательства и любопытства при чтении истории, которая не могла быть настоящей. Путешествие во времени, Отдел тайн, невыразимцы и портключи. Все звучало слишком надумано, но в то же время так конкретно. Сириус упоминался не единожды, а дважды, причем в оба раза он, по-видимому, был в опасности. Здесь были слова о войне, судьбе и о ком-то по имени Гарри.
А потом там, в самом конце:
Твой преданный и надежный друг,Римус.
— Это… этого не может быть.
— Может, — подтвердила Миа.
— Твое настоящее имя Гермиона? — спросил он, обратив внимание на имя в верхней части письма. Когда имя сорвалось с его губ, она кивнула, но ее взгляд был слегка отстраненным, словно ей не понравилось звучание.
Затем она улыбнулась.
— Джейми сказал, что его не выговоришь, поэтому он прозвал меня Мией.
— Ты ненавидишь прозвища, — заметил он.
— Я люблю Джейми.
— Я, эм-м… — он замешкался, снова глядя на то, что, как она намекала, было его почерком. — Это реально?
— Да. Каждое слово. Я полагаю, у тебя есть вопросы.
— Всего лишь чуть больше тысячи, — Римус сокрушенно вздохнул, сложил письмо и вернул ей, попросту упрашивая ее забрать пергамент, чтобы он вновь не запутался в словах.
Ему не так уж много приходилось читать о путешествиях во времени, лишь пару сносок в некоторых учебниках, но даже тогда Римус не считал эту форму магии настоящей. Даже прикосновение к письму казалось неправильным и опасным.
— Жаль, что я не могу на них ответить, — печально призналась Миа.
Римус внезапно вспомнил их прошлогоднюю ссору на Астрономической башне. Миа вернулась к нему в постель, чтобы извиниться и объяснить, почему не может рассказать о своих шрамах во всех подробностях.
— Дамблдор, — выпалил он. — Ты не можешь говорить. Ты буквально ничего не можешь мне рассказать, да? Он заколдовал тебя, ведь так ты и сказала мне в прошлом году.
Миа кивнула со слезами на глазах. Выражение печали и отчаяния в ее шоколадных глазах что-то всколыхнуло в нем, он впервые почувствовал недоверие к директору.
— Даже не могу написать, — объяснила она, утирая слезы.
Римус сочувствовал ей, задумавшись над тем, что именно она скрывала, и как долго ей пришлось нести тяжесть этого бремени на своих плечах на протяжении всего времени. Что еще более важно, почему Дамблдор чувствовал необходимость в ее молчании. Что может знать одна ведьма о будущем, которое?..
— И все же я не понимаю. Зачем мне отправлять тебя в прошлое? На двадцать лет, Мерлин подери, — он моргнул, отчасти удивляясь тому, что прожил так много. Смерть всегда казалась чем-то обычным, учитывая, что сейчас они в самом разгаре войны. — Для чего мне так делать? Законы времени… — он вспомнил обрывки о путешествии во времени, поскольку оно относилось к юридическим вопросам и ограничениям Министерства. — Мы были в Отделе тайн? Почему там был Сириус? Тебе пришлось спасать его на третьем курсе? И зачем вообще? Кто такой Гарри?
Миа застонала от потока вопросов, запустив пальцы в волосы.
— Мерлин, если бы много лет назад я знала о защите твоего разума, то могла бы обо всем рассказать. Я бы хотела поделиться с тобой всем. Или хоть чем-нибудь.
— Попытайся, — упрашивал ее Римус. Она не могла просто показать ему письмо и отправить разбираться во всем самостоятельно. Она слишком надеялась на него. И он, все-таки, был не настолько догадлив. Римус указал на ее руку. — Миа, ты не можешь просто скинуть это на меня. Откуда этот шрам?
По-видимому, она успела забыть о шраме, потому что зарычала, посмотрев на руку. Взяв волшебную палочку, Миа зачаровала рукава своей блузки, удлиняя их и скрывая оскорбительное пятно.
— На меня напал П-пожиратель смерти.
Римус заметил, что она изо всех сил старалась произнести эти слова, будто намеренно избегая конкретности, чтобы обойти заклинание Дамблдора.
— В будущем? — спросил он, и она кивнула. — Почему?.. — он не смог сформулировать остальную часть своего вопроса, но разве «почему» не было достаточно? Почему именно этот? — Слишком сложно.
Миа сокрушенно вздохнула.
— Представь, каково быть той, кто не может говорить.
— Жаль, я не могу использовать Легилименцию, — Римус в разочаровании провел рукой по своим взлохмаченным волосам. — Тогда я смог бы проникнуть в твою голову, а ты бы показала мне все.
— Ты гений!
Римус снова оказался в коридоре, пока молодая ведьма тащила его через весь Хогвартс, но на этот раз он совсем не сопротивлялся. Голова и тело работали поодиночке: разум был поглощен мыслями о путешествиях во времени, возможностях и ужасных последствиях, которые, несомненно, последуют за такой выходкой.
Через пару минут они оказались в кабинете Дамблдора, пожилой волшебник явно был рад встрече с ними. Он поздоровался с ребятами, поднявшись с места, а затем жестом указал на стулья перед большим заваленным безделушками столом.
— Мисс Поттер, мистер Люпин, какой чудесный сюрприз. Я как раз собирался пригласить вас, мисс Поттер, у меня есть для вас подарок на день рождение. Хотя его сложно назвать таковым, поскольку это тот предмет, который вы однажды одолжили мне.
— Предмет? Вы имеете в виду, что это мой?.. — Миа с тоской посмотрела на него, протягивая руку, и в ее ладонь была вложена маленькая коробочка.
— Да, — старый волшебник улыбнулся. — К сожалению, я не смог найти ему применения.
Миа нахмурилась и спрятала коробку в карман мантии, не сказав, что это было.
— Спасибо, сэр. Говоря о… предмете, ifree_dom всплыли и другие связанные с ним вещи, — она закатала рукав и протянула директору предплечье.
Дамблдор нахмурился, глядя на шрам.
— О, дорогая.
Когда директор обратил на него взгляд своих голубых глаз, Римус съежился, словно успел натворить что-то плохое, и все же, разве это не так? Его будущее «я» отбросило невинную ведьму в прошлое. Это было ужасно, чудовищно, аморально, не говоря уже о том, незаконно!
— Полагаю, пришло время Римусу Люпину из настоящего встать на путь к тому, чтобы стать Римусом Люпином из вашего будущего?
Миа кивнула.
— Да, профессор. Римус объяснил мне, что, поскольку он оборотень, никто не сможет получить от него информацию через Легилименцию. Я показала ему письмо и хочу объяснить все с помощью Омута памяти.
— Интересный способ обойти заклинание правды, мисс Поттер, ведь вам для этого не придется что-либо произносить или писать, рассказывая о будущем, — прокомментировал Дамблдор.
Миа сохраняла бесстрастное выражение лица, если не считать опасно приподнятой брови, жутко напомнившей Римусу Дорею. В отличие от храбрейшего из людей, Дамблдор не съежился от страха при этом образе. Римус предполагал, что так и должно было быть.
— Я и не думал, что вы покажете кому-либо правду.
— Знаете, однажды мне сказали, что я очень коварна в этом времени, — произнесла Миа, позволяя ухмылке отразиться на ее лице.
— Знаете, — начал директор с улыбкой, — иногда мне думается, что мы слишком рано сортируем по факультетам.
— Так, значит, это правда? — прервал его Римус. — Миа действительно из будущего?
— По всей видимости, это так, — Дамблдор кивнул. — До того, как вы узнаете некоторую информацию, мистер Люпин, я прошу вас задавать вопросы лишь по тому, что вы уже видели или скоро увидите, в особенности о шрамах мисс Поттер и о том письме, — он указал на ведьму, что все так же сжимала письмо в своей руке, хватаясь за него, как за спасательный круг. — Знаете, будущее — тонкое дело, и пусть в письме указано, что ничто не изменить, а оно так и есть, я все же не хочу рисковать им, какой бы ни была причина. Я бы пожертвовал собой ради сохранения будущего. Вы понимаете, мистер Люпин?
— Дело в войне, да? — спросил Римус, не сомневаясь в том, что Дамблдор только что скрыто угрожал.
Должно быть, все связано с войной. Зачем бы Альбусу Дамблдору жертвовать своей жизнью? В письме Мии, ну, или в письме Римуса, упоминалась война, звучали потерянные жизни и напоминание, что она ничего не могла изменить или спасти кого-либо. Согласно письму, его будущее «я» отправило Мию в прошлое, потому что так кто-то попросил.
— Мии известно, что произойдет, и вы не хотите, чтобы я случайно или намеренно изменил исход.
— Верно, — ответил Дамблдор.
— Если в будущем будет лучше, и война закончится… — Римус замешкался, вспомнив последние выпуски «Ежедневного пророка». Три дня назад семья гоблинов была убита, не менее семи магглов были объявлены пропавшими без вести из волшебных деревень, и это не говоря уже об открытом нападении у здания Министерства магии, в результате которого были убиты два аврора и три случайных маггла. — Я бы тоже не стал рисковать. Ни за что на свете. Я понимаю, сэр.
— Хорошо. Это очень ценно, мистер Люпин. И все же, пусть против вас невозможно использовать Легилименцию, вы все так же уязвимы для иных заклинаний, пыток или даже использования Веритасерума, что, как я полагаю, вам двоим знакомо?
Миа и Римус невинно избегали зрительного контакта.
— И как же нам обойти это? — спросил Римус.
— Клятвой. Нерушимый обет не допустит раскрытия тайн будущего, — настаивал Дамблдор.
— Нет! — выкрикнула Миа, вставая между Римусом и директором, словно крошечная ведьма могла защитить друга от рук самого могущественного волшебника в мире. — Сэр, он может умереть.
— И, возможно, это удержит его от желания раскрыть то, что он увидит, — пояснил Дамблдор легким тоном, который заставил Римуса нервничать. — Кроме того, это помешало бы вам, мисс Поттер, показать ему те моменты, которые могут вызвать в нем желание раскрыть правду и внести изменения.
Римус видел, как Миа сердито сузила глаза. Она определенно знала, что что-то из будущего может заставить Римуса начать действовать. Он попытался не сосредотачиваться на этой мысли. Она не может рассказать ему, и скоро он сам будет хранить часть тайны. С какой целью ему стоит быть обремененным этим знанием? Он уже жалел о том, что узнал ее секрет.
— Его жизнь для вас важнее, чем для него самого.
Римус уловил скрытую угрозу, проскользнувшую в словах директора. Дамблдор использовал его как пешку, чтобы помешать Мии раскрыть большую часть информации. И если Римуса мало заботила собственная жизнь, он знал, что не позволит ей пожертвовать собой ради него.
— Я согласен.
Миа обернулась к нему, ее глаза упрашивали продолжать борьбу вместе с ней, но Римус был совершенно спокоен, рискуя жизнью в надежде, что она сможет проконтролировать то, что покажет ему о будущем.
— Ладно, — согласилась Миа, явно разъяренная тем, что манипуляция сработала. — Но он даст клятву мне, а не вам, — добавила она, грозно глядя на директора.
Дамблдор любезно кивнул.
— Я не против, буду Связующим, если вы не возражаете.
Римус и Миа мгновенно взялись за руки, глаза девушки задержались на палочке Дамблдора, когда та коснулась их.
— Обещаешь ли ты, Римус Люпин, хранить тайны будущего, что будут тебе раскрыты? — спросила Миа, ее карие глаза встретились с его пристальным взглядом.
— Обещаю, — ответил Римус, и тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки, изогнулся, словно окружив их сцепленные руки докрасна раскаленной проволокой.
— Обещаешь ли ты говорить о правде лишь с теми, кто о ней уже знает, — Миа выдержала паузу, затем быстро добавила: — И через пятнадцать лет открыть ее только Сириусу Блэку?
Она так тщательно и детально подбирала слова, что Римус не мог не задуматься над тем, что же произойдет через пятнадцать лет, и почему Сириус не может узнать правду о своей ведьме в течение этого периода.
— Обещаю, — ответил он и смотрел на то, как второй язык пламени вылетел из волшебной палочки и обвился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.
— Что же касается будущего и знаний, полученных от меня, обещаешь ли ты прислушиваться к моим суждениям и просьбам?
— Обещаю, — кивнув, он увидел, как третий язык пламени, вырвавшись из волшебной палочки Дамблдора, сплелся с первыми двумя и связал Обет — и жизнь Римуса — в тайнах.