Глава 90. Пламя и пепел

Через нее проходит история,Посланная нам как дар из будущего, чтобы показать подтверждениеТого, что это побуждает нас двигаться,Открыть глаза и учиться у неба.Sara Bareilles — Chasing the Sun
31 декабря 1978 года
Осталось 377 670 песчинок
Миа даже не думала о Новом годе, пока Лили не спросила ее о планах. Она подумала о возможных планах на тех, кого любила: Сириуса, который слишком много пил и курил; Римуса, который в последнее время запасается различным шоколадом; и Джеймса, который прибавил пару килограмм из-за отсутствия квиддича. Даже Лили решила попытаться наладить связь со своей сестрой в попытке сохранить отношения со своим единственным живым кровным родственником и наладить связь с маггловскими корнями.
На чем, по мнению Мии, ей нужно было сосредоточиться?
Живи своей жизнью. Наслаждайся своей жизнью.
С каждым днем становилось все труднее, и, хотя она отказалась от попыток изменить прошлое ради будущего, Миа не могла не сосредоточиться на стремительно приближающихся годах, чувство беспомощности похоронило ее. Она обдумала все, применяла логику, проводила нумерологические вычисления и часто перечитывала письмо Римуса, пытаясь убедить себя, что поступает правильно, пытаясь двигаться дальше.
Она невероятным образом нуждалась в постоянном напоминании. Ей нужен был кто-то, кто сказал бы ей, что то, что она делает — или не делает, — на самом деле, правильно.
Поэтому она собрала всю свою гриффиндорскую смелость и аппарировала в Оттери Сент-Кэчпоул. Вместо того, чтобы пойти по знакомой тропинке, ведущей к Норе, она направилась к дому «Ладья», удачно названному из-за сходства с шахматной фигурой.
Приблизившись к странно выглядящему дому, на лице Мии расцвела мягкая улыбка, когда у порога ее встретила подруга. Светло-русые волосы ведьмы касались талии, и Миа хихикнула, заметив, что в косу были вплетены одуванчики.
— Здравствуй, Миа Поттер.
— Здравствуй, Пандора Маэстро. Полагаю, ты уже Пандора Лавгуд, не так ли?
Задумчиво кивнув, Пандора вместо того, чтобы пригласить Мию на чай, как того требует большинство светских протоколов, присела на траву перед своим домом и опустила фартук, который сжимала в руках. Несколько маленьких яблок упало на землю, она протерла одно тканью фартука и с улыбкой протянула его Мии.
— Прости, мы не пригласили тебя на свадьбу. Но маленький участок леса, в котором мы были связаны, был довольно-таки крошечным. Такой идеальный круг, появившийся естественным путем, который очень редко можно встретить в лесу, и мы не хотели нарушать это место, расширяя его. К тому же, мы были голые. Знаешь, традиции все-таки. Я не знала, как много друзей придерживались древних методов.
Миа улыбнулась, гадая, как бы она отреагировала много лет назад, если бы Луна сказала ей нечто подобное. Она — или Гермиона, — скорее всего, яростно покраснела бы и задавала множество вопросов, чтобы выяснить, не принуждают ли Луну чистокровные обычаи, архаичные законы и потенциально девиантный жених. Однако, будучи воспитанной Дореей Поттер, Миа была обучена «древним методам», о которых упомянула Пандора, и нашла в них нечто прекрасное, что было наполнено древней магией, которую она страстно желала исследовать. И все же ей хотелось бы увидеть лицо Лили, когда та узнает, что Пандора вышла замуж голой.
— Не стоит извиняться. Я очень рада за вас. Между прочим, я бы с удовольствием пришла. Хотя, думаю, Сириус как мой кавалер сделал бы происходящее неловким, — Миа усмехнулась при этой мысли.
Пандора подняла бледную бровь.
— Да? А я думала, он воспитан в древних традициях.
Миа кивнула, но затем объяснила:
— Традиции чистокровных не всегда равны древним традициям. Кроме того, он немного бунтарь, когда дело доходит до следования принципам своей юности.
Пандора задумчиво улыбнулась.
— Ну да, он такой. Наверное, именно поэтому вы так хорошо подходите друг другу, — она надкусила маленькое зеленое яблоко, которое держала в руках. Пандора пожала плечами и с набитым ртом пробормотала: — Кроме этого, еще и связь души.
— Конечно, ты знала, — Миа покачала головой, а затем нахмурилась, когда другая мысль пришла ей в голову. — Как много ты знаешь?
Пандора некоторое время сидела молча, доедая свое яблоко, прежде чем снова заговорила:
— Я знаю больше, чем тебе позволено сказать. Довольно грустно, когда тебя заставляют молчать. К сожалению, профессору Дамблдору трудно одновременно безоговорочно верить в судьбу и личный выбор. Ты же знаешь, что нельзя полностью довериться судьбе, а потом не верить, что в конце концов все получится.
— Разве я не делаю то же самое? — спросила Миа.
— Профессор Дамблдор хочет верить, что он поступает правильно по правильным причинам, но его сердце лжет ему. Это более эгоистично, чем подсказывает ему разум. Ты страдаешь больше, чем он, потому что твои раны все еще открыты. Я сочувствую тебе больше, чем ему.
Миа не была уверена, как она относится к тому, что кто-то испытывает к ней симпатию.
— Ты провидица, Пандора? — она выпалила этот вопрос, сразу перейдя к цели своего визита. Она чувствовала, что ей известен ответ, но в то же время Луна никогда не вносила ясности в этот вопрос. Несмотря на то, что за эти годы Миа во многом изменилась, ей приходилось нелегко, когда дело доходило до Прорицания. Тем не менее, нельзя было отрицать, что Луна была одарена, и, очевидно, ее мать была такой же.
— Я думала, ты не веришь в Прорицания, — сказала Пандора с понимающей улыбкой.
Миа раздраженно вздохнула, она прям-таки могла услышать дразнящий голос Рона в своей голове.
— Мне тяжело поверить в чайные листья и дневники снов, — уточнила она, думая о Сивилле Трелони и о том эффекте, который эта женщина оказала на Лаванду и Парвати. — Но все же есть те виды магии, существование которых я не могу отрицать. Например, связи и… черты характера… — начала она, указывая на Пандору и задаваясь вопросом, предвидела ли ведьма свое будущее. Свою дочь. Свою смерть.
— Черты характера, которые могут передаваться от матери к дочери? — спросила Пандора с улыбкой, она бессознательно поворачивала стебелек яблока по часовой стрелке, а затем — против. Миа задумалась над тем, была ли в этом какая-то закономерность. — Ты знала, что моя мама была провидицей? Она умерла, когда мне было девять. И вправду трагичный случай. Моя бабушка умерла точно так же.
Миа нахмурила брови, вспомнив, что слышала похожую историю от Луны. Мысль о том, что многие поколения этих блестящих ведьм так много страдали — росли без своих матерей, заставила Мию поморщиться. Эта мысль оставила жгучую боль в ее груди, напомнив ей о том, как сильно она скучала по Дорее.
— Это то, что запускает процесс? Встреча со смертью? Твое видение?
Блондинка кивнула.
— Пандора, — Миа вздохнула, уже чувствуя себя опустошенной и побежденной. — Что, если бы твоей матери не пришлось умереть?
— Но она ведь умерла, — ответила Пандора, очевидно, не задетая вопросом. — Никто не может жить вечно.
— Но… что, если она не должна была умереть, когда тебе было девять?
Пандора просто пожала плечами.
— Тогда она умерла бы, когда мне было десять или пятьдесят, возможно, семьдесят четыре с половиной. Когда мне было девять, смерть не умолила того, что она была моей матерью. С в о б о д н ы й м и р р а н о б э
— Да, но… — начала Миа, уже чувствуя знакомое разочарование, которое она испытывала, пытаясь поговорить с Луной. — Но она была бы с тобой дольше.
— Или нет, — возразила Пандора. — Может, если бы она не умерла, когда мне было девять, ее бы похитили феи. Кстати, они такие озорные создания, — сказала ведьма, улыбаясь, будто они не говорили о смерти ее матери. Как раз в тот момент, когда Миа собиралась вставить еще один аргумент, ее подруга добавила: — Или ее могли убить Пожиратели смерти.
От прозвучавших слов у Мии перехватило дыхание, да так сильно, что она прижала руку к груди. Ей вспомнилась позиция матери касательно изменения будущего. Хотя слова звучали по-разному, смысл слов Дореи и Пандоры был схож. Ее мать была тверда в своих чувствах относительно будущего. Говоря, что Смерть всегда что-то забирает взамен, если ее лишают чего-либо. Утверждая, что, если Миа предотвратит трагическую, но болезненную кончину, Смерть с легкостью может вернуть того же человека, только чтобы заставить его страдать вдвойне.
Голос Пандоры вывел ее из безмолвных раздумий.
— А ты знала, что не все могут видеть фестралов? Только если они не видели смерть.
Миа кивнула, вспомнив, как впервые увидела этих существ.
— Когда ты увидела смерть, ты начала видеть больше, чем просто фестралов, не так ли? Ты можешь… можешь видеть будущее?
— А ты не помнишь? — спросила Пандора, подтверждая тот факт, что она знала, откуда и из какого времени пришла Миа, по крайней мере, смутно. — Тебе следует выпить сок, приготовленный из перьев болтрушайки. Если только ты не проглотила яд пикирующего злыдня, а то я не знаю лекарства от этого.
Миа нахмурилась.
— Моя память, к сожалению, совершенно нетронута.
— Ты пришла ко мне, чтобы я стала твоей совестью? — спросила Пандора, и на ее лице расцвела яркая улыбка при виде новой перспективы. — Я никогда раньше не была совестью. Ты же скажешь, если у меня получится, да?
Миа заставила себя не закатить глаза.
— Могу ли я что-нибудь изменить?
Казалось бы, Пандора проигнорировала вопрос, что раньше вызвало бы у Мии раздражение, но сейчас она понимала, что подруга услышала ее и, по сути, отвечала на него по-свойски странно.
— Как думаешь, феникс — прекрасное создание? Крошечные птички, рожденные из огня и пепла только для того, чтобы вырасти и умереть в огне и пепле, а затем возродиться из огня и пепла. Фениксы постоянно меняются.
— Да, но они не умирают.
— Разве нет? — блондинка склонила голову набок, подобно потерянному существу. Ее широко раскрытые глаза как у лани только усиливали сравнение. Идеальная картина невинности. — Даже не знаю, смогу ли я вспыхнуть в огне и пережить это. Может, я возрожусь после этого, мне не доводилось попробовать. Но фениксы могут так сделать. Удивительные создания. Они растут и меняются.
— Они страдают, когда горят. Что, если фениксу не нужно сгорать?
Что, если бы она могла изменить будущее? Что, если она приложит немало усилий? Получится ли? Она знала письмо будущего Римуса наизусть. Она знала слова Дореи, о чем ей непрестанно напоминает Дамблдор. Она сама произвела расчеты. Она знала результат. И все же Миа была достаточно скромна, чтобы признать, что она не знает каждую область магии. Несомненно, где-то должно скрываться… чудо?
Пандора опустила руку ей на плечо, отвлекая Мию от ее мыслей.
— Тогда он не возродится. Феникс умрет и останется мертвым.
— Все умирает, — возразила Миа.
— И все меняется. Смерть не означает конца.
— Не каждый может быть фениксом.
— Нет, — согласилась Пандора. — Но всегда есть перерождение.
Миа кивнула в понимании. Гарри был доказательством того, что в мире существует перерождение, и не только в том смысле, в котором он, казалось, преуспел, к большому ее беспокойству. Гарри был Джеймсом и Лили, но и самим собой. Будущее было отражением прошлого, смешанного со стремлением к лучшему миру. Она чувствовала себя эгоисткой из-за желания изменить то хорошее, что таило в себе будущее, и все ради того, чтобы предотвратить боль прошлого. Но была ли в этом боль Джеймса? Боль Лили? Или она пыталась предотвратить собственное страдание?
— Но так ли необходимы страдания? Разве не может быть перерождение без сожжения? Без огня?
Глаза Пандоры загорелись, как будто ей вдруг захотелось поделиться чем-то захватывающим. Она взяла руки Мии в свои.
— Огня не стоит бояться. Ты знала, что он очищает лучше, чем вода? А зола может принести пользу. Пепел дарует жизнь фениксам. И только посмотри, какие они сильные. Они могут переносить тяжести, их слезы могут исцелить самые смертельные раны, а их пение придает мужества чистым духом и повергает в страх недостойных. Была бы у нас эта песня без сожжения? Без пламени и пепла?
На глаза Мии навернулись слезы, и она сделала все возможное, чтобы сдержать их. Она не могла точно сказать, была ли эта встреча мудрым решением, помогли ли ей слова Пандоры. Она не могла изменить будущее. Она ничего не могла изменить. Она чувствовала себя беспомощной, безнадежной и совершенно неспособной что-либо изменить.
— Хотела бы я быть фениксом, — печально призналась Миа, позволяя слезам скатиться по щекам. — Тогда бы я смогла исцелить раны, что нанесли этому миру.
Пандора наклонилась вперед и нежно коснулась щеки Мии с милой улыбкой на лице.
— Феникс не может перестать сгорать, — прошептала она, словно это был секрет или, может, нечто священное. — Он всегда будет гореть. Если не сгорит в воскресенье, то сгорит во вторник или в четверг, если все так сложится. Но он всегда будет гореть, а потом воскресать, возрождаясь из пепла. Каким бы болезненным ни был огонь, феникс продолжает петь для тех, кто в этом нуждается.
Когда последняя надежда на изменение будущего исчезла, Миа наклонилась вперед и зарыдала. Пандора обняла ее и крепко прижала к себе, раскачивая взад-вперед, пока она плакала.
— Ты не слезы феникса, Миа Поттер. Неужели ты не видишь? Ты — песня.
***
Осталось 377 476 песчинок
— Потому что я, черт возьми, не хочу!
Используя камин Пандоры для перемещения в свою квартиру, посреди их гостиной Миа увидела своего волшебника и лучшего друга, которые смотрели друг на друга сверху вниз. Сириус выглядел озадаченным и недовольным. Римус же был раздраженным и отчаявшимся. Она взглянула на ситуацию, отметив, что каждый из них повернулся к ней, казалось, Римус ощутил внезапное смущение из-за ее вмешательства.
А вот Сириус был явно рад ее видеть, он бросился к ней, притягивая в обжигающий поцелуй, который застал Мию врасплох. Прервав их поцелуй, он улыбнулся ей, глядя на нее сверху вниз.
— Котенок, скажи Римусу, что он зануда и должен отпраздновать Новый год с нами.
— Римус, ты зануда, и ты должен отпраздновать Новый год с нами, — сказала она с ухмылкой. — Кстати, а чем мы займемся? Я думала, у тебя был план, который заключался в том, чтобы встретить 1979 год так, как ты хотел бы его закончить. В твоем списке покупок были шоколадный сироп, взбитые сливки и масло.
— Ну, вообще-то, это было моторное масло для байка, — с ухмылкой признался Сириус. — Если только…
— Сириус, — произнесла она, взяв его лицо в свои руки. — Соберись.
— Точно. Сохатый и Лили устраивают ту отпадную вечеринку у Фрэнка и Алисы… — напомнил он ей.
Задумчиво кивнув, Миа вспомнила приглашения, которые Алиса разослала несколько недель назад на настоящий званый ужин только для пар. Она бы согласилась прийти, если бы Сириус не узнал, что необходима парадная мантия, и не решил жаловаться в течение доброго часа, прежде чем Миа согласилась с тем, что они могут заняться чем-нибудь еще на Новый год.
— Итак, я искал, чем бы нам троим заняться, — сказал Сириус, указывая на Римуса, который хмуро посмотрел на него.
— Не стоит заморачиваться. Я не ребенок, которому надо устраивать свидание в песочнице.
Горький взгляд Римуса заставил Мию нахмуриться — не говоря уже о его тоне, который совсем ей не понравился, — она задумалась, что могло привести его в такое состояние. До полнолуния еще две недели.
— Так какие у нас планы? — снова спросила она.
— Андромеда пригласила нас к себе, — сказал ей Сириус. — Я подумал, что было бы неплохо побыть рядом с семьей, вот и все.
Миа понимающе вздохнула, и ей даже не нужно было смотреть на Римуса, чтобы понять, почему он отказался. Хотя она все-таки повернулась к нему и встретила его широко распахнутые глаза, от отчаяния сжатые в тонкую линию губы и выражение лица, которое умоляло исключить его из их договоренности. Внезапно упоминание Римуса «свидания в песочнице» оказалось болезненным и иронично точным.
— Не понимаю, в чем, блять, его проблема, — огрызнулся Сириус. — Все, что я сказал, так это: «Поехали к моей кузине», и этот идиот просто сорвался.
— Не говори так, будто меня здесь нет, — прорычал Римус. — То, что я не хочу идти к твоей кузине, не значит, что это связано с тобой, Бродяга.
— А что ты будешь делать, а, приятель? — Сириус кипел от злости. — Сидеть сложа руки и жалеть себя?
— Все что захочу, черт возьми! — закричал Римус. — Просто… да блять. Ты можешь уже забыть об этом?
— Римус, оставь нас, пожалуйста, — попросила Миа, прерывая словесную перепалку, в которой ни один из мужчин не был достаточно умен, чтобы сделать ее продуктивной из-за их столь накаленного настроя. Прежде чем схватить свой зимний плащ, Римус резко кивнул и скрылся за дверью, предположительно с целью не возвращаться до утра. Мии стало грустно от мысли, что ее лучший друг, скорее всего, встретит Новый год с кружкой пива в «Дырявом котле» в одиночестве.
— Не понимаю, в чем его проблема, — проворчал Сириус, когда дверь захлопнулась. — Придурок.
— Любимый, — она с нежностью поцеловала его. — Я понимаю, ты пытаешься присматривать за ним, но, возможно, ему было бы сложно находиться рядом с нами и семьей. Одно дело провести праздник в компании нас, Джейми и Лили, но другое — в окружении нас троих и твоей семьи. Все это может послужить лишь суровым напоминанием того, что у него нет своей семьи.
Сириус был явно оскорблен этими словами.
— Мы его семья. Моя семья — это его семья.
Она улыбнулась его заявлению, зная, что Сириус даже не догадывался, насколько точными были прозвучавшие слова.
— И я знаю это, но даже если проблема не в этом, то сейчас ведь Новый год. А когда часы пробьют полночь, что мы с тобой будем делать?
Сириус кивнул с внезапным пониманием.
— Трахаться.
— Целоваться, — поправила его Миа. — Я не собираюсь заниматься сексом в доме твоей кузины. Не будь странным.
— Лунатик мог бы найти себе компанию, — сказал Сириус, игнорируя ее. — И тогда ему было бы с кем целоваться в полночь. Он мог бы пригласить Мэри. Ну, это бы обеспокоило Питера, но…
Съежившись, Миа почувствовала, как у нее дыбом встают волосы. Она сожалела, что не приложила больше усилий к тому, чтобы Сириус и Питер оставались в ссоре. К сожалению, Джеймс был воплощением дружбы и верности, он сделал все возможное, чтобы уладить отношения между Мародерами.
— Пусть Питер отстанет от Мэри. Она ни разу не интересовалась им в Хогвартсе, а еще она хочет, чтобы он не садился рядом с ней на собраниях Ордена.
— Ну что ты, дай мальчишке отвлечься, — произнес Сириус со смешком. — Ему трудно пережить свою первую влюбленность. Кроме того, Мэри явно лучше, чем та слизеринская сука, с которой он встречался.
— Конечно, она лучше. Мэри удивительная, и именно поэтому она заслуживает лучшего, а не того, кто дышит на нее во время собраний, когда ему надо быть внимательным к приказам.
Поморщившись, Сириус кивнул.
— Ты права. Я поговорю с ним. Может, если мы сведем Мэри с Римусом…
— Я правда не думаю, что Римусу захочется привести девушку в дом твоей кузины и целовать ее перед… всеми, — сказала она, прерывая его. — Я понимаю, ты хочешь увидеть свою семью, но я надеялась, что теперь, когда Римус, вероятно, ушел на всю ночь… Вся квартира в нашем распоряжении.
— Как будто раньше нас это останавливало, — ответил Сириус, его голос внезапно приобрел хриплые нотки. Он рванул вперед, подхватил ее за талию и перекинул через левое плечо, прежде чем отнес в спальню.
Миа усмехнулась, чувствуя себя победительницей в том, что смогла отвлечь его.
— А что с Андромедой?
— Как-нибудь переживет. Я напишу ей позже, — он шлепнул ее по заднице раскрытой ладонью. — Я решил проводить 1978 год на «ура».
Они едва успели приблизиться к двери спальни, как Сириус, по-видимому, вспомнил, что они остались одни в квартире, и никакой Римус не мог ненароком прервать их. В порыве нетерпения он стащил ее со своего плеча. Еще до того, как ноги Мии коснулись пола, он прижал ее к стене, его руки с силой сжали ее задницу.
Рассмеявшись, Миа обвила ногами его талию, с ее губ сорвался легкий вздох, когда он прижался к ней своей растущей твердостью, одновременно пожирая ее шею своими греховными губами.
— Давно мы не делали это вот так, — она застонала, когда он прижался к ней сильнее, и вспомнила те моменты бунтарства в коридоре пятого этажа Хогвартса, после чего они повторили уже дома. Когда его рука сместилась, она вскрикнула и запустила руки в его волосы. — Сириус, если ты снова уронишь меня…
— Это было всего разок. И в этом твоя вина. Ты воткнула свой чертов каблук мне в спину. Мне все еще кажется, что та почка работает не так, — пробормотал он ей в ключицу, меняя позу, что позволило его рукам с легкостью расстегнуть блузку Мии, при этом не уронив ее, как она предупреждала.
Вспомнив, что на ней джинсы, ему пришлось, по крайней мере, поставить ее на ноги, чтобы нервно повозиться с пуговицей и молнией, а потом обхватить большими пальцами ее бедра с обеих сторон. Одним махом он стянул джинсы и трусики вниз. Опустившись перед ней на колени, чтобы помочь ей выбраться из спутанной одежды, он ухмыльнулся и посмотрел на нее снизу вверх со своего нынешнего положения.
Она выжидающе посмотрела на него в ответ, заметив, как вспыхнули его глаза и как бледно-серый цвет стал ярко-серебряным, когда он подался вперед и запечатлел поцелуй чуть ниже ее пупка. Она застонала от дразнящего ощущения и дрожащим голосом прошептала:
— Ниже.
Поднявшись, грудь Сириуса заурчала в ответ, он притянул ее в свои объятия, пробормотав «Позже» и захватив ее губы в грубом поцелуе. Одна его рука запуталась в ее волосах, крепко прижимая к себе, пока он впитывал ее вкус. Вторая рука метнулась к пряжке его джинсов, умело маневрируя, чтобы избавиться от них как можно быстрее, пока Миа неловко дергала его за рубашку. Сириус обхватил рукой свой член, поглаживая его несколько раз, чтобы подразнить себя.
— Возьми меня, — прошептала Миа, прерывая поцелуй, он вновь поднял ее и сильно прижал к стене позади нее.
— Раз уж ты настаиваешь, — Сириус мрачно усмехнулся, его глаза горели желанием и страстью. Он просунул руку между их плотно прижатыми обнаженными телами. Она вздрогнула, услышав его рычание от удовольствия, когда он ощутил, насколько она влажная между бедер. — Твоя отзывчивость — нескончаемый удар по моему самолюбию, котенок.
Стон вырвался из его горла, когда он вошел в нее одним мощным толчком. Ее внутренние стенки сжимали его член с той же силой, с какой ее руки обвились вокруг его шеи, будто в этот момент она не могла расстаться с ним ни на минуту.
Она застонала ему в ухо, поддразнивая словосочетаниями: «Как же хорошо» и «Я хотела этого весь день».
Резко дернувшись, он прижимал ее бедра к стене, шипя каждый раз, когда его член энергично вбивался в нее, заполняя влагалище. Ее тело дрожало, приоткрытые губы издавали едва слышные вздохи при каждом толчке.
Спина Мии выгнулась, она извивалась, из ее рта вырывались громкие звуки от ошеломляющего ощущения того, что он продолжал двигаться внутри нее, когда ее саму захватил оргазм. Она свободно вздохнула, когда почувствовала, как он напрягся, зарычал куда-то в ее горло и излился в нее.
***
Несколько часов спустя они уютно устроились в своей постели, Сириус все смотрел, как Миа то засыпает, то просыпается. Он влюбленным взглядом обвел нежные черты ее лица, мысленно напоминая себе, насколько невероятно хороша его жизнь благодаря самому факту, что она была в ней. Он наклонился вперед, провел носом по изгибу ее шеи, вдыхая сладкий аромат, что напомнил ему о проливном дожде.
Ее глаза на мгновение приоткрылись, и она ухмыльнулась ему, накручивая прядь его длинных черных волос на палец и бормоча:
— Прости, мы не смогли пойти на вечеринку.
— Мне не нужна была вечеринка.
Она скептически рассмеялась.
— Разве тебе не хотелось отбросить все и напиться огневиски в канун Нового года?
— Знаешь, мне не всегда нужен огневиски, — сказал он, прежде чем очень нежно коснулся губами ее губ. Он прикрыл глаза и притянул ее к себе, заключая в свои объятия, после чего углубил поцелуй, и в этот момент в небе взорвался фейерверк за пределами квартиры в Косом переулке.
«Мне не всегда нужен алкоголь», — подумал Сириус, наслаждаясь вкусом своей ведьмы. Ее губы были мягкими, но поцелуи обжигали. Сладость каждого стона и всхлипа согревала его губы и язык, обжигала горло, воспламеняя душу.
Она на вкус, как огневиски.
Осталось 377 160 песчинок