Глава 91. Заслуженный десерт

Посыпь меня сахаром,Ну же, разожги меня,Посыпь меня сахаромКак же мне этого мало.Я горячая, липкая конфетаС головы до ног.Def Leppard — Pour Some Sugar On Me
18 марта 1979 года
Осталось 266 809 песчинок
Вопреки первоначальному намерению Дамблдора никоим образом не допускать Мию на собрания Ордена, по чудесному стечению обстоятельств она стала частью многих миссий, особенно после нападения на Римуса шестью месяцами ранее. Она предполагала, что ей дадут незначительные задания, как обещал Дамблдор. Но чего уж точно не ожидала, так это того, что ее бывший директор сообщил Аластору Грюму, что она опытный окклюмент с навыками Легилименции.
Внезапный полезный навык для злобного аврора стал причиной тому, что Алиса и Фрэнк стояли в ее квартире, ожидая инструкций по Окклюменции. Не остался без внимания и Сириус, сидящий на диване и пристально глядящий на нее.
Она собиралась отомстить Грюму и Дамблдору.
— Что ж, как вы знаете, Окклюменция — способность преграждать путь к своему сознанию людям, искушенным в Легилименции, — начала она свое объяснение, радуясь, что Алиса и Фрэнк обратили на нее все свое внимание. — Это очень сложная магия, в которой… Сириус, ты реально собираешься все это время просто сидеть и дуться?
Он пожал плечами.
— Даже не знаю. А ты и дальше будешь хранить секреты?
— Ты ведешь себя, как ребенок.
— О, ну прости, что я все никак не могу свыкнуться с мыслью, что моя девушка, с которой я прожил больше гребаного года, и ведьма, которую я знаю с одиннадцати лет, чертов окклюмент, — он произнес это слово с таким презрением, будто она изменила ему, применяя Окклюменцию.
— И легилимент, — самодовольно добавила Миа, решив проигнорировать его плохой настрой. — По этой причине мы здесь.
Некоторое время ходили слухи, что Волдеморт является опытным легилиментом, а, когда эта информация была подтверждена через анонимный источник, каждый в Ордене должен был пройти через эту мясорубку, чтобы научиться хотя бы базовому навыку сокрытия большей части секретов от Пожирателей смерти.
К несчастью, единственными окклюментами или легилиментами, известных Мии, не считая нее самой и Дамблдора, были, по сути, все нынешние Пожиратели Смерти. Беллатриса, Барти Крауч-младший, сам Волдеморт и самый опытный из них всех — Северус Снейп. К счастью, выяснилось, что Эдгар Боунс и Эммелина Вэнс довольно искусны в одном из навыков, отчего Орден разделили на группы для дальнейшего обучения. Мии поручили молодых авроров. Она была уверена, что это был хитрый ход против нее со стороны Грюма, которому, казалось, понравилась гневная реакция Сириуса во время собрания, на котором они объявили о ее секретных навыках.
Сириус пребывал в истерике эпических масштабов, и с тех самых пор, он едва ли сказал ей доброе слово.
— Может, нам уйти? — нерешительно спросил Фрэнк, переводя взгляд с Мии на Сириуса, пока те сверлили друг друга.
— Нет, — отрезала Миа. — Грюм хотел, чтобы в Ордене обучали Окклюменции, а раз уж вы в моей группе, то я научу вас долбанной Окклюменции, — тон ее голоса был резким и не терпящим возражений. Все же она знала, что эта напряженность между ними только навредит Сириусу, ведь совсем скоро она проникнет в его сознание. — Разумеется, кое-кому не пришлось бы заниматься этим, если бы он послушал меня и научился всему самостоятельно еще много лет назад, когда я, черт возьми, говорила об этом!
— О, да как будто ты знала, что нам это пригодится в будущем! — выкрикнул Сириус в ответ, поднимаясь с места и приближаясь к ней.
Ни капельки не испугавшись, Миа не сдвинулась с места. Она напыщенно посмотрела на него, зная, что даже если он настолько зол, чтобы причинить ей боль, — чего, как ей известно, он никогда не сделает, — связь души не позволит ему даже попытаться. Вся эта игра на публику была лишь демонстрацией. Впрочем, действительно хорошей демонстрацией, учитывая, что Алиса и Фрэнк неловко ерзали на диване.
— Слушайте, мы можем выйти, — пробормотала Алиса.
Миа вздернула подбородок и, прищурившись, посмотрела на Сириуса, который раздражал ее своим высоким ростом. Когда он ухмыльнулся, вероятно, зная, как ей не нравится задирать голову под таким углом, она ущипнула чувствительный участок кожи чуть выше его подмышки. Сириус вскрикнул от боли, и Миа вытолкнула его за свои личные границы, вновь обращая внимание на друзей.
— Все нормально, Алиса. Итак, для начала, чтобы научиться Окклюменции, — продолжила Миа, проигнорировав рычание Сириуса позади нее, — по крайней мере, с той скоростью, с которой Аластор хочет, чтобы вы ее изучили, мне придется использовать на вас Легилименцию, а вам придется ставить защиту. Вопросы?
Фрэнк поднял руку, заставив Мию улыбнуться ему.
— Так вот как ты научилась?
— Нет. На протяжении многих лет я развивала сопротивляемость, — когда Сириус громко рассмеялся, она показала ему неприличный жест через плечо. — Это потребовало бо́льших усилий, но оно того стоило. Обещаю.
Ей вспомнился случай, когда во время поисков крестражей, она подслушала, как старший Сириус пытался помочь Гарри овладеть этим навыком. Даже тогда он сказал крестнику, что у него это не очень хорошо получается. Миа должна была помнить об этом. Тем не менее, большинству своих базовых навыков в этой области магии она научилась у Драко, который настоял на том, что Окклюменция может помочь ей справиться с кошмарами, которые снились каждую ночь после пыток во время войны. И все же это не помогло, лишь встреча с Беллатрисой в этой временной линии позволила справиться с кошмарами. А Миа продолжала изучать Окклюменцию, со временем она стала использовать навык для отражения сильнейших атак, в основном против заклинания Дамблдора.
— А для чего? — спросила Алиса, выводя Мию из потока собственных мыслей.
— Честно? Мне было скучно, — призналась она с ухмылкой.
Сириус с издевкой поднял руку, обходя ее, чтобы встать рядом с Фрэнком.
— У меня вопрос: что еще ты скрываешь?
— Что именно произойдет, когда ты применишь Легилименцию? — нервно спросил Фрэнк, когда Миа демонстративно проигнорировала своего парня.
На лице Фрэнка отчетливо отражалось беспокойство, отчего она нахмурилась. Он так походил на Невилла, что ей защемило сердце, когда она сказала ему, что ей придется ворваться в его разум. Зная их будущее, чувство вины поглотило ее. В том будущем, из которого она прибыла, их разумы уже были сломлены.
Стремясь скрыть свою тревогу и чувство вины, она попыталась дать наиболее простое объяснение:
— Это слегка напоминает Сортировочную шляпу, которая зачарована таким образом, чтобы копаться в наших головах. К несчастью, когда ведьма или волшебник применяет то же самое, ощущения могут быть болезненными, в особенности при сопротивлении. И я заранее прошу у вас прощения. Я постараюсь быть максимально нежной.
Фрэнк с трудом сглотнул.
— А ты увидишь прям… все?
— Воспоминания и мысли во многом напоминают уровни, слои. Чаще всего они стихийные, не организованные, а вам нужно задвинуть их, чтобы показать мне то, что хотите. Сразу предупрежу: о чем бы вы сейчас ни думали, вероятнее всего, я это увижу, — сказала она и заметила, как глаза Фрэнка расширились, возможно, из-за всех смущающих воспоминаний, промелькнувших в его сознании. Внезапно она почувствовала благодарность за то, что ей не поручили учить ее брата.
— Лучше всего сосредоточьтесь на возведении барьеров. Может, стоит подумать о построении замысловатой кирпичной стены, защищенной дополнительным слоем цемента и дьявольскими силками. Продолжайте добавлять слой за слоем, освободитесь от всех эмоций. А чтобы замотивировать вас, я прошу вас скрыть конкретные и, возможно… личные воспоминания.
Алиса густо покраснела.
— Ты собираешься… что?
Миа пожала плечами.
— Тут либо я, либо Дамблдор, Эдгар или Эммелина, но давайте честно, я жила с вами в одной башне семь лет. Не такими уж и скрытными, как вам того хотелось, вы были, так что я буду искать то, что могло быть не замечено, но могло быть… услышано.
Щеки Фрэнка стали пунцовыми.
— О, Мерлин.
Миа выдохнула и потянулась за своей палочкой. Сейчас самый подходящий момент. Защита ослаблена.
— Закрой свой разум, Фрэнк, — предупредила она его и подняла палочку. — Легилименс!
***
По прошествии двух часов Алиса рухнула на пол, на ее лбу виднелись капельки пота. Она была такой же бледной, как Фрэнк, пока Сириус не влил ему в горло зелье бодрости. Тренировка прошла тяжело, почти жестоко, поскольку Фрэнку совсем не хватило способности отбиваться от вторжения Мии в его разум, что привело к нескольким очень неловким воспоминаниям, которых ей вовсе не хотелось бы видеть. Алиса справилась лишь немногим лучше. Именно из-за их острой нехватки таланта в Окклюменции, Мии пришлось проникнуть в их разум глубже, возводить собственные барьеры, применяя самый темный раздел магии, к которому она когда-либо подбиралась, не считая тех пару раз, когда попыталась убить Пожирателей смерти, лишь однажды преуспев.
Слова Пандоры эхом звучали в голове, пока она просматривала сознание Фрэнка и Алисы.
— Ты не слезы феникса, Миа Поттер, — она никого не могла спасти. Она не могла изменить будущее. — Неужели ты не видишь? Ты — песня, — она не могла исцелить, но могла помочь. Она могла поделиться мужеством и надеждой с теми, кто в этом больше всего нуждался. Она не смогла бы спасти Фрэнка и Алису от той судьбы, что была предначертана, но она могла бы кое-что отдать Невиллу, если, конечно, ей удастся вернуться назад.
Миа изо всех сил пробивала путь в сознание своих друзей, где тайно возводила барьеры, строила стены и выставляла щиты настолько сильные, насколько могла, над сенсорной областью, с которой была слишком хорошо знакома: это была та часть разума, на которую воздействовало проклятие Круциатуса. И пусть у нее нет возможности помешать своим друзьям оказаться в больнице святого Мунго, она, по крайней мере, могла сказать Невиллу, что приложила максимум усилий, чтобы быть уверенной, что они не будут страдать так сильно, как это обычно бывает при воздействии Круциатуса.
— Подождите минутку, — произнесла она, падая в свое большое мягкое кресло и призывая для себя зелье бодрости.
За два часа наблюдения за Лонгботтомами Сириус понемногу успокоился. Увидев, как она работает с их друзьями, вводя тех в напряжение, он выглядел так, будто начал понимать, что это не то, к чему можно относиться легкомысленно. Это был серьезный талант, а теперь ему предстояло научиться этому. По крайней мере, она надеялась, что до него начало доходить осознание. Он перестал бросать в ее сторону свирепые взгляды, что уже можно считать победой.
Как только подействовало зелье, возвращая ей энергию, Миа встала и повернулась лицом к Сириусу.
— Я готова.
Сириус, истерика которого, по-видимому, закончилась, хлопнул себя руками по бедрам и поднялся. Он подпрыгнул на носках, ухмыляясь, и вытянул шею, словно боксер, готовый выйти на ринг.
— Ну что, какую из наших прекрасных ночей ты бы хотела, чтобы я скрыл от тебя, котенок? Хогвартс? Ванна? Сад?
Его улыбка исчезла, сменившись выражением беспокойства, когда она не отреагировала на провокацию.
— Что? — спросил он. — Почему ты смотришь на меня, как?..
— У тебя должна быть причина что-то скрывать, Сириус. Это именно та мотивация, чтобы не впускать меня.
Он неотрывно глядел на нее несколько долгих секунд, слегка ерзая в неловкой тишине, пока кусочки сказанного не обрели образ. Его серые глаза расширились от очевидного страха и гнева.
— Нет.
Миа изо всех сил пыталась сдержать свои эмоции, сжимая палочку.
— Я тоже не хочу этого делать.
Сириус уставился на виноградное древко в ее руке, сделал шаг назад и зарычал на нее.
— Я не покажу тебе площадь Гриммо!
— Ладно. Я и не хочу. Я не хочу… не хочу этого видеть. Но больше ведь нечего скрывать от меня. Ты можешь подумать о чем-нибудь?
— Я… я…
— Сириус, прошу, не впускай меня, — взмолилась она, поднимая палочку. Она хотела, чтобы он сопротивлялся, — боролся с ней. Она думала просмотреть любое другое воспоминание, но Сириус в последние дни был слишком откровенен с ней, не стыдясь своего прошлого и не скрывая множество ночей, которые он провел с другими девушками в Хогвартсе. Так что она должна увидеть именно это.
— Блять, — Сириус сжал руки по бокам, его плечи заметно напряглись. Прошло несколько мгновений, прежде чем ему удалось посмотреть ей в глаза: — Л-ладно… Давай.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Легилименс!
***
Римус вышел из камина и стряхнул сажу со своей потрепанной мантии, зная, что, если ткань испортится, ему придется принять новую от Мии или Сириуса. Он отбивался от их благотворительности изо всех сил, не желая расставаться с поношенными вещами, учитывая, что Сириус выкупил здание, в котором они жили, а Миа, как он считал, тратила свои деньги на еду. Тут, конечно, не скажешь, что от этих трат хранилище Поттеров или наследство Сириуса от дяди сильно обеднели. Отчасти он был бы и рад принять их помощь, но гордость не позволяла, и как раз по этой причине он каждый день — когда получалось — покидал квартиру в поисках работы, чтобы иметь возможность нести ответственность за самого себя.
К сожалению, сегодня был еще один типичный день невезения для — слишком квалифицированного, но все еще оборотня — волшебника.
— Хэй, любимая, — произнес Римус, приметив кудрявую голову в углу темной гостиной. Когда она не ответила, он присмотрелся внимательнее и заметил, что у Мии было пустое выражение лица с засохшими следами слез. Со своего места он отчетливо чувствовал запах огневиски. — Миа?
— Ужин на столе, — ответила она хриплым голосом. — Я оставила тебе немного тушеного мяса.
Не сводя обеспокоенного взгляда с лучшей подруги, Римус направился к столу, он мельком взглянул на тарелку с дымящимися овощами и говядиной, которая была помещена под заклинание Стазиса.
— Это выглядит… — он вопросительно приподнял бровь. — Тилли заходила?
— Я готовила.
Он нахмурился, оставив тарелку и возвращая свое внимание к ней.
— Ты? Ты же ненавидишь готовить. Я даже не знал, что ты умеешь. Что случилось? Вижу, ты плакала, — он опустился перед ней на колени. — Где Сириус?
— Закрылся в спальне, — она небрежно махнула рукой в сторону коридора, в ее ладони был зажат полупустой стакан огневиски. — Не хочет говорить со мной. Мы поссорились.
— Вы всегда ссоритесь.
— Большая ссора.
Вопреки протестам, Римус поднял ее на руки и занял место в большом кресле, опуская Мию на свои колени. Он попытался улыбнуться ей, поглаживая ее волосы на затылке.
— А как все происходит? — спросил он, надеясь отвлечь ее разговором. У нее же была привычка обучать людей каждой мелочи. — Я про то, что разве связь души не должна заставлять вас постоянно радоваться друг другу?
Миа горько усмехнулась и прислонилась спиной к его груди.
— Даже Сириус Блэк не испытывает постоянную радость от компании Сириуса Блэка.
Римус кивнул.
— По факту.
— Это не так, как у тебя и… — начала говорить Миа, но замолкла, как он предположил, чтобы не называть имя его пары. Он оценил ее тактичность. Никто не мог сказать наверняка, проснулся ли Сириус и подслушивал ли из соседней комнаты. — Оборотни и их пара ifreedom действуют инстинктивно. Подобно магическому способу объединению пары для достижения наилучших результатов.
Он воспользовался этим, чтобы выхватить у нее из рук стакан с огневиски и поставить его на ближайший столик.
— Связь души — магический эквивалент родственных душ. Он моя вторая половинка. Не моя противоположность, не моя лучшая часть, а просто недостающая половина меня. Что означает, что у нас слишком много общего на глубинном уровне, и, следовательно…
— Вы конфликтуете, — сказал Римус с пониманием. — Итак, что случилось?
— Грозный Глаз…
— Грозный Глаз? — переспросил Римус, приподняв бровь.
Миа растерянно моргнула, глядя на него.
— Грюм.
Римус фыркнул.
— Грозный Глаз? Звучит гениально. Я бы хотел узнать, как он получил это восхитительное прозвище.
— Тсс, — она прижала палец к его губам. — Грюм попросил — или, ну, сообщил мне, что я буду обучать Фрэнка, Алису и Сириуса Окклюменции, — она начала нервно прикусывать щеку, вглядываясь в темноту, будто Грюм стоял перед ней. — И Сириус… не справился.
Римус резко вдохнул, зная, что Сириус предпочел бы скрыть многие воспоминания от Мии. И возглавляла этот список Марлин МакКиннон.
— Что ты видела?
— Площадь Гриммо.
Его рот открылся от изумления при упоминании дома детства Сириуса, сразу поняв, какое воспоминание она имела в виду.
— Ну, тогда я понимаю, почему он злится, — не зная точно, как поступить, чтобы помочь своим друзьям, он почесал затылок. — Тем не менее, это должно было когда-нибудь случиться, и если бы не ты, разве это не был бы просто кто-то другой, копающийся в его сознании?
Миа повернулась и уставилась на него широко раскрытыми янтарными глазами. Его немного поразил цвет — глаза практически светились в темноте благодаря отражению света от Косого переулка в окне, — и он задумался о том, когда в последний раз видел шоколадного цвета глаза, смотрящие на него в ответ.
— Я тоже так аргументировала, — сказала она. — И это слегка помогло. Мерлин, я просто… Хотелось бы мне научить его Легилименции. Уж лучше бы он порылся в моих воспоминания.
Он нахмурился, вспомнив, как сам делал нечто подобное в кабинете Дамблдора, пусть и без помощи Легилименции.
— Это опасно. Миа, я побывал с тобой в Омуте памяти, ты мне мало что показала, а я все еще… все еще едва могу уложить это в голове. Я знаю, ты до сих пор скрываешь что-то, и я знаю причину. Существует будущее, которое нам нужно защищать; война, которую нужно выиграть. Сириус… Ему бы не понравилось то, что он увидел бы в твоих мыслях, так ведь?
Миа покачала головой.
— Мне не нравится то, что я вижу в своем сознании.
Он не мог не думать о будущем. Она всегда так переживала, когда говорила о том времени. Единственное, что придавало ей бодрости, это упоминание о будущем сыне Джеймса, Гарри, но даже тогда ее редкие улыбки были полны тоски и печали. По большей части Римус не хотел бы видеть то будущее, хотя Миа обещала, что время, из которого она пришла, было наполнено счастьем и покоем.
— Он переживет это, Миа. Однажды Сириус поймет.
«1994 год», — подумал Римус, вспомнив Непреложный обет, который он дал, — раскрыть Сириусу ее секреты только в определенное время.
— Не знаю, справится ли он, — пьяно призналась Миа, в ее голосе прозвучали панические нотки, а на глазах выступили слезы. — Что, если меня не будет здесь, чтобы заставить его понять? Я не знаю, что произойдет, когда… А если он обвинит меня во всех плохих вещах, которые произойдут в будущем? Я могла бы изменить все это. Я могла бы предотвратить все плохие вещи.
— Нет, ты не можешь. Ты не можешь… и… — Римус умолк, так как эта мысль напугала его до чертиков. — Не дай Мерлин, если тебя здесь не будет, тогда я все ему объясню. Я дал обет. Конечно, на протяжении нескольких лет я не смогу ему ничего сказать, что, как я полагаю, ты сделала нарочно, — сказал он, заметив подтверждение в ее взгляде. — Но я буду здесь. Я расскажу ему обо всем, и с ним все будет в порядке.
Когда она уткнулась в его мантию, намочив ткань своими слезами, он поцеловал Мию в макушку и крепко прижал к себе.
— Римус, пообещаешь мне кое-что? — прошептала Миа.
— Все что угодно, милая.
Она выдержала паузу и глубоко вдохнула, прежде чем заговорить снова.
— Пообещай мне, что… что ты всегда будешь доверять Сириусу. Всегда помнить, что он хороший человек. И когда он будет нуждаться в тебе больше всего, пожалуйста, позаботься о нем ради меня.
Он в замешательстве приподнял бровь в ответ на просьбу, задумавшись, что, черт возьми, вызвало в ней такую потребность. Что произошло в будущем? И зачем он понадобился Сириусу таким образом? Станет ли Сириус ненадежным? Сделает ли он что-то, что заставит Римуса считать его плохим человеком?
Несмотря на неприятное чувство, которое возникло от ее просьбы, он прочистил горло и пробормотал:
— Обещаю.
***
В итоге Римус побудил Мию отправиться в спальню, которую делила с Сириусом. Она вздохнула, потянулась к дверной ручке, отметив, что в какой-то момент Сириус снял запирающие чары. Это что-то да значит, призналась она себе, прежде чем войти в комнату.
Даже в темноте она смогла разглядеть его силуэт, он лежал на большой кровати. Луч лунного света пробивался сквозь соседнее окно, совсем немного освещая комнату, ровно настолько, чтобы ей не пришлось накладывать чары освещения, добираясь до кровати, не поранив обо что-нибудь палец ноги.
Она вглядывалась в его красивую фигуру в тени, смотрела на то, как медленно поднимается и опускается его грудь, и была благодарна за то, что даже после возвращения к своим худшим воспоминаниям он мог крепко спать.
Морально и физически измотанная за день, Миа быстро сняла свою одежду и, миновав пижаму, скользнула на простыню рядом с ним. Устроившись поудобнее и опустив голову на большую подушку, она посмотрела в сторону и заметила, что его глаза были открыты.
— Ты разговариваешь со мной? — когда он ничего не ответил, она тихонько вздохнула, ее голос был полон сожаления, когда произнесла: — Ты же знаешь, я не хотела этого делать.
— Знаю.
— Но… Я рада, что сделала это. Ты не должен держать все в себе, Сириус. Если ты и можешь кому-то доверить свое прошлое, то это должна быть я.
— Знаю, — снова сказал он и застонал, проводя рукой по лицу. — Просто… мне не нравится сама мысль, что это воспоминание не только в моей голове, но еще и в твоей.
Миа придвинулась к нему поближе, прижимаясь обнаженной грудью к его боку. Обняв его за талию, она нежно провела своими пальцами по участку кожи возле его бедра.
— Я не стала хуже о тебе думать.
— Немногое заставляет тебя думать обо мне хуже. Я явно мало усилий прилагаю, чтобы понизить твои стандарты.
Она улыбнулась, когда он наклонился и поцеловал ее в ложбинку на шее.
— Мне жаль, Сириус.
— Я прощаю тебя, котенок.
— Я люблю тебя.
— Знаю.
***
Было еще темно, когда рядом с ней прогнулся матрас. Миа медленно открыла глаза от этого движения. Она едва могла разглядеть его силуэт, но все же увидела сидящего рядом Сириуса. Будучи слишком уставшей, она откинула голову на подушку и вновь прикрыла глаза, позволяя теплу комнаты окутать ее.
Она с нежностью улыбнулась, почувствовав, как костяшки его пальцев касаются ее бока, чуть ниже фиолетового шрама, пересекающего ребра. По мере того, как его рука продвигалась все выше, в итоге коснувшись нижней части ее правой груди, Миа подумала, что была бы не прочь проснуться для такого дела.
Так было до тех пор, пока она не почувствовала, как что-то мокрое и холодное капнуло на ее обнаженную кожу.
Взвизгнув, она подпрыгнула и потянулась за палочкой, широко раскрыв глаза.
— Люмос!
И она увидела перед собой своего парня, оголенного по пояс, его татуировки и длинные черные волосы — типичный идеальный образ плохиша, с которым большинство ведьм не смогли бы познакомить с родителями, — зубами он зажимал большую ложку, а в руках у него была банка клубничного мороженого.
Она уставилась на него с легким прищуром. Стоило ему улыбнуться, как она зарычала и бросила свою все еще светящуюся палочку на кровать между ними.
— Твои перепады настроения сводят меня с ума! Это мое мороженое?
— Нет, это мое мороженое, — ответил Сириус, бормоча что-то с ложкой во рту.
Взглянув на свой живот, она увидела, как розоватого цвета десерт медленно тает от тепла ее кожи. Миа потянулась за своей палочкой, чтобы убрать все это, но Сириус перехватил ее руку, его взгляд мгновенно потемнел и стал тяжелым. Она сглотнула в ответ и следила за тем, как он вынул ложку изо рта и подался вперед, его глаза неотрывно смотрели на нее, пока он касался губами ее тела. Дыхание перехватило, она чувствовала, как сердце таранит грудную клетку, а взгляд цеплялся за ее парня — нет, ее возлюбленного, — когда он пригвоздил ее своими глазами к кровати.
Томными движениями языка Сириус слизал дорожку растаявшей сладости, напомнив то, как он вылизал ее там, внизу, вскоре после того, как заставил Мию вскрикнуть во все горло — его имя, сорвавшееся с ее губ, звучало как похвала. Он ласкал ее, пока она отходила от оргазма, с самодовольной ухмылкой на лице, будто получал трофей за одержанную победу.
Застонав от этого ощущения, вскоре Миа взвизгнула, когда вновь почувствовала ледяной холод. Опустив взгляд, она увидела, как он намеренно капает мороженым из банки ей на живот.
— Сириус! — едва она приняла сидячее положение, как твердая рука на ее плече толкнула обратно. Глядя в штормовые серые глаза, она зарычала на него.
— Ты будешь лежать, как послушный котенок, — требовательный тон Сириуса был пронизан хрипотцой и наслаждением. — Я прикончу всю эту банку, слизывая содержимое с твоей сладкой, шелковистой кожи, пока ты не начнешь дрожать и метаться, не зная, где твое тело пылает, а где мерзнет.
Ее удивили не только прозвучавшие требования, но и то, как непроизвольно на них отреагировало ее тело. Она представила, насколько напряженной стала бы, если бы позволила его планам сбыться, и, Мерлин, ей хотелось уступить, но все же… она не была чертовым десертом на тарелке.
— Сириус, если ты вдруг подумал, что можешь просто– Ах! — прерванная ощущением ледяной серебряной ложки, прижатой к ее клитору, она лишь делала быстрые вдохи, после чего услышала мрачный смешок Сириуса.
— Ты ведь не подумала, что обычного извинения хватит, не так ли? — на его губах расцвела ухмылка. — Если бы я скрывал от тебя кое-что на протяжении семи лет, а потом копался в твоих худших воспоминания по указанию мерзкого параноика-аврора, я бы спал на диване. Наверняка на диване Сохатого. Так что, ведьма, за все мои переживания, — сказал он, его голос понизился до хриплого шепота, — хотя бы не двигайся, пока я наслаждаюсь полуночным перекусом.
Миа захныкала, когда фраза «Да, пожалуйста» снова и снова прокручивалась в ее подсознании.
Будучи довольным ее неподвижностью, Сириус наклонился, стремясь прибрать беспорядок на ее животе, прежде чем снова выпрямиться и нанести ледяной десерт на и без того напряженные соски ее грудей. Холод поражал, и она издавала резкие, хныкающие звуки, за которыми следовали резкие вдохи, когда его горячий рот накрывал ее остывший сосок.
Двадцать минут и полбанки мороженого спустя Миа дрожала от напряжения, чуть ли не плача из-за того, что Сириус не только не позволил ей двигаться, но и наотрез отказал в оргазме.
— Не раньше, чем я закончу, — он вынул ложкой лакомство из ее пупка, слизнул мороженое между грудей, смаковал с внутренней стороны бедер и даже поделился с ней несколькими порциями лишь для того, чтобы высосать последние сладкие капли с ее языка.
И как только она прямо-таки взмолилась об освобождении, Сириус втиснулся между ее буквально сливочных бедер. Просунув предплечья под ее ноги и сжав бедра, удерживая на месте, он безостановочно облизывал ее клитор своим ледяным языком, его действия были твердыми и медленными.
Когда Миа взорвалась под ласками, выкрикивая его имя, она поняла, что больше никогда не сможет смотреть на кафе-мороженое Флориана Фортескью так, как раньше.
Осталось 266 128 песчинок