Глава 298 Перед Ответом

— …на этот раз я принес проклятие с собой.
Глаза Алана приобрели золотистый оттенок, когда он направил магию души и пристально посмотрел на Куинна. Первое, что пришло в голову Алану, когда он посмотрел на душевный ландшафт Уэста и его Душу, было то, что ученик действительно добился впечатляющего прогресса — это не было новаторским, и Алан видел этот уровень достижений у многих тех, кого он знал, кто занимался магией души — но все они были ближе к его возрасту.
Алан нахмурился. — Что это?
У Куинна не было прикрытия, которое позволяло бы ему скрывать свой душевный ландшафт и Душу, позволяя Алану заглянуть внутрь — не у многих они были, поскольку количество людей, практикующих магию души, было небольшим между ними; таким образом, время и энергия, потраченные на опасную магию души, были гораздо лучше использованы в других полезных вещах, таких как укрепление связи Души с магией, позволяющее лучше сосредоточиться и, следовательно, лучше контролировать магию с помощью магического фокуса (палочки).
Но даже без прикрытия над душевным ландшафтом Алан не мог заглянуть в Душу Куинна. Он чувствовал это и знал, что перед ним находится Душа, но не мог ее видеть.
«Это из-за проклятия Греха?»
«Это» было непрозрачностью, которая мешала его зрению. Вся поверхность была покрыта оттенками черного — были пятна черной как смоль, в то время как были и другие пятна более светлого черного, которые пропускали немного света.
— Почему я не могу заглянуть в твою душу? — спросил он. — Там много черного, загораживающего мне обзор.
— Проклятие действует как паразит, и даже несмотря на то, что я помешал ему достичь той стадии, на которой оно было в прошлый раз, проклятие все еще цепляется за меня, — сказал Куинн, прежде чем спросить. — А что вы подразумеваете под черным — разве он не семицветный?
— Семицветный? Нет, все, что я вижу, это оттенки черного… хм, теперь, когда я это вижу… Да, есть семь оттенков черного.
Куинн наклонил голову. Он нырнул в свой душевный ландшафт, и первозданный был полностью окрашен в семь цветов — это была одна из причин, по которой он решил обратиться за помощью к Алану — даже несмотря на то, что он остановил мысленный шепот, прогрессирование проклятия продолжало захватывать его душевный ландшафт, и только его Душа была в безопасности из-за его щита.
— Покажите это мне, — попросил Уэст.
— Тогда входи, — сказал Алан, улыбаясь.
Юноша посмотрел в глаза Алана, которые вернулись к своему обычному голубому цвету, и протянул руку со своей Легилименцией. В следующую секунду он обнаружил, что стоит в густом белом тумане, ограничивающем его видимость до нескольких футов. Он подождал, пока туман рассеется, но секунды шли, а туман не рассеивался.
— Ха-ха, очень весело; Куинн ничего не видит, — сказал он. — Давайте, уберите это с моего лица.
Он услышал раскаты смеха, доносящиеся отовсюду, когда туман рассеялся, и в поле его зрения появилась огромная кроваво-красная сфера жидкости, поверхность которой ежесекундно покрывалась рябью, сталкиваясь с другой рябью и создавая другую рябь.
Уэст втянул в себя воздух. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз видел это зрелище. Защита Алана построенная на другой системе защиты — более продвинутой, чем Куинн мог себе даже представить; Он был уверен, что учитель был настолько выше всех, что если бы он обернулся, чтобы посмотреть, где тот стоит, он не смог бы его увидеть.
Двойной природный Окклюмент и Легилимент, который упорно трудился, чтобы усовершенствовать свое мастерство, был абсолютно ужасающим существом. Уэст понятия не имел, как работает кроваво-красная сфера или как вообще избежать тумана — он мог провести всю свою жизнь, блуждая в тумане разума, и ничего не добиться.
Он наблюдал, как в красной жидкости забурлила точка, прежде чем оттуда вылетел конверт с письмом и полетел к нему. Как Куинн использовал книги памяти для хранения своих воспоминаний, Алан использовал конверты памяти для формирования своего хранилища; по словам Алана, его мать посылала ему письмо каждую неделю, когда он был вдали от дома в школе, и это было большой частью становления Старика — и когда он официально начал изучать окклюменцию, он использовал эти буквы в качестве модели.
Куинн схватил конверт и перевернул его нижней стороной вверх. Он просунул палец внутрь губы, щелчком открыл ее, и именно тогда воспоминание Алана о том, как он вглядывался в душевный пейзаж Куинна, нахлынуло на него.
В очередной раз он убедился, насколько блестящ Алан в магии разума. Он приземлился в памяти с точки зрения учителя. Куинн огляделся и даже обернулся, чтобы посмотреть, что было позади — обычно это была размытая мешанина цветов, но Алан, у которого развилась идеальная память, точно знал, что было позади него, поскольку он видел это, когда вошел в комнату, и составил это изображение в текущей памяти, которое не хватало этой информации.
«Я тоже могу так сделать», — подумал Куинн, и это было правдой; это было не так уж сложно, когда вы достаточно погрузились в воспоминания, — «но я не могу сделать это за считанные секунды, как он». Составление подобных воспоминаний было простым, но трудоемким процессом, и могло занять от нескольких минут до нескольких часов или даже нескольких дней.
Он встал со стула Алана и подошел к памяти.
«Так вот о чем вы говорили, да», — пробормотал Куинн, глядя на черноту, покрывающую его душевный пейзаж. «Ну, изнутри это выглядит очень красочно».
Мгновенно он был выдернут из памяти и выброшен из сознания Алана, когда дымка снова заполнила пустое черное пространство.
— Хорошо, теперь моя очередь, — сказал Старик. — Я собираюсь войти в твой душевный мир и хорошенько рассмотреть проблему… Не буду врать, но мне не терпится увидеть, что именно происходит внутри тебя. Интересно, смогу ли я чему—нибудь научиться — прошло некоторое время, и я добился замечательного прогресса в магии души.
Куинн не мог даже упрекнуть его; в конце концов, если бы он был на месте Алана, у него была бы такая же реакция.
— Как вы собираетесь войти в мой душевный мир? — спросил Уэст. — Я полагаю, что входить в одиночку не просто.
— Да, я не могу этого делать, так что ты проведёшь меня внутрь по собственному желанию, — сказал Алан.
Куинн пожал плечами. Было опасно подпускать внешнюю душу к своей собственной, поскольку это было одной из самых значительных уязвимостей существа. Но здесь это был даже не вопрос к нему.
— Хорошо, давайте начнем. Я хочу вытащить это из себя.
Но прежде чем они это сделали, Алан и Куинн закончили и насладились ужином. Они знали, что Старику потребуется некоторое время, чтобы понаблюдать и оценить ситуацию, а затем проанализировать ее, прежде чем он сможет сделать вывод, а этого нельзя было сделать, пока официант приходил и уходил между блюдами.
После того, как они закончили, они спросили Абрахама, могут ли они воспользоваться комнатой. У Астье не было с этим проблем, поскольку он обслуживал пятнадцать мероприятий и имел пятнадцать номеров — вечеринка могла оставаться столько, сколько они хотели, учитывая, что они ушли до закрытия ресторана.
Уэст и Алан заперли комнату, сказали Абрахаму, чтобы их никто не беспокоил, и принялись за работу.
— Дай мне свою руку, — сказал Старик, положив руку вперед на стол.
Юноша схватил учителя за руку, и тут же почувствовал поток магии Алана, и он тоже закрыл глаза, чтобы позволить входу направить Старика в пространство души. Это было странное чувство — он мог чувствовать страх из глубины своего сердца, кричащий ему, чтобы он вышвырнул Алана, но игнорировал основной инстинкт, который был подавляющим, когда под вопросом была сама суть его существа.
— …Смотрите, но, пожалуйста, поторопитесь, — сказал Куинн.
Алан кивнул; он знал, что юноша, должно быть, сейчас чувствует. Он сразу же приступил к работе и ускорился.
— Это действительно красочно, — сказал Алан, «оглядывая» душевный ландшафт Куинна. Цвета полностью скрыли белизну пейзажа души. Затем он обратил свое зрение на душу в центре, и он не мог видеть ее из-за густого, пузырящегося, бьющегося скакуна, который выглядел так, как будто у него были вены по всему телу.
— Это выглядит не очень хорошо, — сказал С в о б о д н ы й м и р р а н о б э Алан.
Уэст молчал, подавляя свои инстинкты.
Старик продолжал наблюдать за пейзажем души. Он заметил пятна на стенах и кокон, построенный на щите Куинна, который защищал его Душу.
— На что это похоже прямо сейчас? — спросил Алан. — Должно быть, это как-то влияет на тебя с твоим душевным ландшафтом, подобным этому; я отказываюсь верить, что ты ничего не чувствуешь.
— В моей голове звучат голоса, — быстро сказал Куинн. — Это мои собственные голоса, каждый из которых запятнан определенным грехом — они всплывают, когда я испытываю сильные чувства по поводу чего-то или даже когда есть вероятность, что я могу поддаться проклятию, а в других случаях я не знаю, почему они всплывают.
— Покажи мне эти воспоминания позже. Я надеюсь, у тебя есть готовая подборка, на которую я могу посмотреть.
— Да.
Это был даже не вопрос. Это была одна из первых вещей, с которой начал Куинн, когда подумал о том, чтобы пойти к Алану.
Через некоторое время Старик был удовлетворен своими наблюдениями и вышел из душевного мира. Куинн тяжело опустился на стул и глубоко вздохнул, его кожа блестела от пота.
— Покажи мне воспоминания, — сказал Алан, игнорируя состояние ученика.
Уэст хмыкнул.
Старик воспринял это как приглашение и мгновенно проник в сознание Куинна.
— Оу? Что это? — спросил Алан, его голос повысился от интереса. — Ты внес несколько интересных дополнений в свою защиту, дитя. Что это за штука, которую я чувствую? Это кажется опасным.
Каждая точка на шестиугольной сетке излучала что-то, чего Старик не мог видеть, но он мог ясно чувствовать их с помощью своих навыков Легилименции божественного уровня. Они были повсюду и постоянно создавались защитой Куинна.
— Это невидимая материя, мое творение, — ответил Уэст ровным тоном.
— Что она делает?
— Притупляет легилименционные зонды и ментальные атаки, когда они попытаются прорваться, — сказал Куинн. — Они излучаются слоями защиты, и поскольку на каждый шестиугольник натянут слой эластичного типа, зонды замедляются и продолжают излучаться вместе с веществом, продолжая разрушаться. Если зонд каким—то образом преодолеет щиты и войдет в ментальный ландшафт, его встретит концентрированная версия той же материи, вплетенная в саму суть моего ментального ландшафта — зонды будут уничтожены прежде, чем они доберутся до моих ментальных структур.
— И вы не должны знать, что они там есть — они должны быть совершенно невидимыми.
— Вот это подло, — улыбнулся Алан. — Если они не знают, что она там есть, они не будут действовать против неё.
— Да, таков был мотив, стоявший за этим.
Место перед Стариком пошло рябью, и проявилась книга памяти. Это был сборник «когда голоса заговорили с ним». В книге был записан каждый шепот, сотни шепотков.
Алан схватил книгу, и воспоминания нахлынули на него. Он мгновенно нахмурился, но не из-за голосов, а потому, что первое воспоминание было не о голосах, а о месте, которое он узнал из воспоминаний Куинна, которые он показывал ему много лет назад.
— Хранилище грехов?
— Да, — ответил Уэст. — На этот раз я был в сознании… Посмотрите, поможет ли вам что-нибудь из этого.
Старик возобновил воспоминание и наблюдал с напряженной концентрацией. Он видел, как Хранилище пыталось вырубить Куинна, как он сопротивлялся, как на стене появились руны и как они стреляли лучами, которые, как был уверен Алан, были наполнены проклятиями. После того, как он закончил с памятью Хранилища, он перешел к голосам Греха.
— Ты вырос, — сказал Старик с ухмылкой, наблюдая за воспоминаниями. — О-хо-хо-хо.
Уэст в замешательстве нахмурил брови.
— Я закончил, — сказал Алан, исчезая из сознания ученика.
— И? — с надеждой спросил Куинн.
Алан покачал головой, и Уэст почувствовал, как у него сердце упало.
— Я не могу тебе помочь.