人 人 人
Перед Гермионой возвышался родной дом. По кирпичным стенам полз плющ, пытаясь дотянуться до осыпающейся черепичной крыши. К дорожке склонили головы давно увядшие гортензии. Будь сейчас лето, крыльцо увивали бы живописные цветы, но на дворе была зима — и всё вокруг казалось вымершим. Время не пощадило дом её детства.
«Дом».
Нет, неподходящее I-free_dom слово. Больше нет. С тех пор как она украла память родителей и отправила их на другой край света, дом превратился в скорлупу, оставленную изгнивать. Но места безопаснее для них теперь не найти.
— Ты в порядке? — тихо спросил Сириус, пожав ей плечо.
Он был одет в свой любимый пиджак, в одном из безразмерных карманов которого торчала зачарованная бисерная сумочка. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем он вспомнит, что её надо вернуть?
Пока Сириус без разговоров скидывал вещи в старый рюкзак, Люциус, не переставая, кидался издёвками и насмехался, и тем самым довёл Гермиону, которая выстрелила в него заклинанием немоты. Сейчас он стоял с другой стороны от неё со связанными за спиной запястьями, скрытыми под верхней одеждой, и по-прежнему молчал.
Они прибыли всего пару минут назад, воспользовавшись каминной сетью неподалёку. Во время войны Орден подключил несколько каминов в магловских городах, на случай, если она или кто-нибудь ещё захочет быстро добраться до этой части Англии. Ближний оказался в местном пабе. К счастью, в зале находилась лишь скучающая хозяйка, которая не успела их заметить, и они спокойно вышли на улицу.
— Я в порядке, — ответила Гермиона севшим голосом, а потом глубоко вздохнула и шагнула к дому.
Дверь распахнулась от одного прикосновения, и по коже пробежала дрожь из-за сработавших защитных чар. Электричество отключили уже давным-давно, отчего в прихожей царил полумрак, разбавленный лишь тусклыми отсветами из окон.
«Хотя бы вода из скважины осталась».
Гермиона неспешно скользнула взглядом по лестнице, устеленной зелёным ковром, затем к арке дверей, в которой виднелась гостиная с кремовыми диванами, которые так любила её мать. Созданные ещё в середине века, они входили в какую-то редчайшую дизайнерскую коллекцию. Джин Грейнджер утверждала, что никогда в жизни не видела таких восхитительных вещей. В детстве Гермиона считала свою мать смешной.
Теперь же, вспоминая её слова, она думала, что ничего замечательнее не слышала.
Часто заморгав от набежавших слёз, Гермиона рискнула глубже заглянуть внутрь. Кто-то вошёл в дверь, и чары вновь задрожали.
— Мне усилить защиту? — спросил Сириус.
Гермиона отрицательно покачала головой, и волшебники пошли вслед за ней в тёмную кухню.
— Думаю, ты должен использовать палочку лишь в случае крайней надобности, — сказала она, взглядом указав на длинное яблоневое древко в его руке. — Мы ведь точно не знаем, отслеживает ли тебя Министерство. Кроме того, — добавила она, когда Сириус подошёл к окну рядом с раковиной, — я почувствовала, что защитные чары до сих пор работают. Дом непригоден для проживания, а единственные люди, которые знают… знали о его местонахождении, уехали. Даже Гарри не в курсе.
Искоса взглянув на Люциуса, Гермиона обнаружила, что он застыл в дверях и не отрывает от неё испытующе спокойных глаз, совсем не обращая внимание на Сириуса, который тем временем изучал вид из оставшейся пары окон.
— Слушаю? — огрызнулась она, вздёрнув бровь. Люциус открыл было рот, но сразу захлопнул, усмехнувшись, а потом с хрустом размял шею и напрягся в своих оковах, словно умоляя освободить себя.
— Не уверен, что это разумно, котёнок, — сказал Сириус, подходя ближе. Видимо, дом его полностью устроил. — Ядовитые клыки этой гадюки никуда не исчезли.
Сей факт Гермиона знала слишком хорошо. Тем не менее вряд ли они сумеют наладить взаимоотношения, если не дать ему возможности говорить.
— Я ведь всегда могу выбить их снова, — с издёвкой заявила она, заставив Сириуса смешливо хмыкнуть, а Люциуса растянуть губы в оскале, и вскинула волшебную палочку. — Фините.
— Благодарю, Гермиона, — кашлянув, сказал Люциус. — А верёвки?
Окинув его хмурым взглядом, она взмахнула палочкой ещё раз. Путы исчезли.
— Теперь сядь, пока я не передумала.
Ухмыляясь, Люциус выдвинул один из деревянных стульев из-за кухонного стола.
— Ты сама любезность, моя дорогая, — протянул он и опёрся на локти, сложив руки под подбородком. — А чай с печеньем тоже будут?
Гермиона уже собиралась кинуть в ответ грубость, когда у неё заурчало в животе. Смутившись, она осознала, что не ела ни крошки с самого обеда.
— Я что-нибудь придумаю, — на ухо прошептал ей Сириус. — А ты присмотри за Малфоем.
— В шкафчиках должно остаться что-нибудь не скоропортящееся, — благодарно улыбнулась она.
Когда Сириус начал хлопотать на кухне, Гермиона уселась напротив Люциуса. Не сумев удержаться, она начала пристально разглядывать его наполовину с ужасом, наполовину с удовлетворением. По-видимому Сириусу досталась лишь разбитая губа, а вот Люциус выглядел избитым до полусмерти. Синяк под глазом образовался, скорее всего, где-то между ритуалом и появлением на Гриммо.
— Скажи мне, — Гермиона положила палочку на стол, по-прежнему направляя острие на него. — Расскажи мне, почему ты ушёл.
— Опаздывал к парикмахеру.
— Не надо играть со мной в игры, Люциус.
Ухмыльнувшись, он размял запястье, натёртое до кровавых ссадин.
— Я думал, тебе нравится играть в игры. Разгадывать загадки. Заставлять мужчин танцевать вокруг себя, — протянул он, поднимая глаза.
Кинув взгляд через плечо, Гермиона увидела, как Сириус склонился над чайником, притворяясь, будто не замечает их. Вода уже начала закипать, пар вырывался из носика с визжащим свистом.
— Я считала, что могу доверять тебе, — пылко прошептала Гермиона, обернувшись. — Ты бросил меня, Люциус! Я решила, случилось нечто ужасное. Думала, что потеряла… — она задохнулась на полуслове.
Когда чайник резко перестал визжать, Люциус наклонился ближе.
— Тогда ты была дурой, — тихо прошептал он.
Слова ударили пощёчиной. До нынешнего дня он звал её своей умной ведьмой, они часами проводили время вместе, обсуждая проблемы исследования.
«Неужели всё — ложь?»
Гермиона откинулась на спинку стула и уставилась в соседнее окно. Занавески были задёрнуты, осталась лишь крохотная щёлка, сквозь которую она рассеянно смотрела в ночь, пока Сириус не поставил на стол две дымящиеся кружки, а затем тарелку со старыми шоколадными вафлями.
Ладонь Сириуса вновь легла на её плечо. Гермиона позволила себе наслаждаться его прикосновением, пока Люциус не усмехнулся, заметив это.
«Боги, ублюдок! Как же я хочу знать, о чём ты думаешь!»
— Полагаю, ты не станешь меня травить, Блэк, — промурлыкал Люциус, протягивая руку к кружке.
— Не в моём стиле, — ответил Сириус, сделав большой глоток.
— Нет, ты прослыл скорее безмозглым дуэлянтом, так ведь?
Пальцы на её плече напряглись. Усмехнувшись, Люциус поднёс кружку к губам и столь же жадно глотнул, хотя Гермиона знала, что чай ещё горячий, как кипяток.
— Тебе повезло, что никто из нас ещё не прикончил тебя, — пригрозил Сириус.
— Сириус, — предупредила Гермиона.
— Прислушайся к словам своей надзирательницы, Блэк. — Люциус со стуком поставил кружку на стол и пристально посмотрел на Гермиону. — В этом хорошеньком ротике больше яда, чем она показывает.
Гермионе показалось, что Сириус бросится на него, чтобы показательно защитить её честь, как недавно, но он просто усмехнулся и выдвинул стул, сев сбоку от неё. Сириус поставил кружку на стол и закинул ногу на ногу, но дёрнулся, случайно задев коленом её бедро.
— Какой профессор тебе нравился в школе?
— Сириус! — предостерегающе произнесла Гермиона, а Люциус уже раскрыл губы, протянув в ответ:
— МакГонагалл. Мне всегда доставляла ведьма в очках.
Гермиона немо уставилась на него, разинув рот. Люциус выглядел не менее шокированным, чем она, а Сириус… Сириус запрокинул голову и от души расхохотался. Медленно повернувшись обратно к Люциусу, Гермиона опустила глаза на кружку и ахнула.
— Ты серьёзно? — прошипела она. — Накачал его Сывороткой Правды?!
— Я всегда серьезен, котёнок. — Гермиона нахмурилась, отчего его смех мгновенно стих. — Ты права — плохая шутка. Я умыкнул флакончик из запасов Ордена, пока ты собирала вещи. Лучше наколдуй опять верёвки, пока Люси не закатила истерику.
«Мерлин всемогущий! Блять!»
Гермиона произнесла заклинание, вновь связав тёмного волшебника. Люциус вскрикнул, но путы крепко пригвоздили его к стулу, затянувшись поперёк груди.
— Ты пожалеешь, что вернулся на белый свет, — процедил он сквозь зубы и дёрнулся, отчего ножки стула покачнулись, а затем вновь опустились.
Гермиона пробормотала заклинание прилипания, просто на всякий случай.
— Думаю, пора ответить на парочку вопросов, Малфой. — Сириус, ухмыляясь, откинулся на спинку. — Не считаешь?
— Нет, — прорычал Люциус.
Сириуса убрал руку с её плеча и положил на запястье, пытаясь отвлечь и успокоить. Гермиона корила себя, что сама не додумалась так поступить, и одновременно ощущала панический страх, совершенно не зная, какую правду скрывает Люциус.
— Мне уйти?
— Нет, — Гермиона прикусила губу, качнув головой из стороны в сторону. — Ты… тебе нужно это услышать, раз уж мы вместе вляпались в неприятности. — Глотнув обжигающе горячего чая, она несмело спросила: — Почему ты бросил меня в Министерстве?
— Потому что планировал сбежать.
— Планировал?
— Как видишь, ничего не вышло, — ядовито процедил Люциус почти по слогам. — Я попытался вернуться в кабинет Праудфута. Хотел лично проверить, не солгала ли ты о том, что он заперт.
— Что во второй папке?
— Документ, который позволил бы мне снять наручники и вернуть магию.
Гермиона моргнула. Это объясняло ту вспышку гнева, когда он узнал, что она раздобыла лишь одну из папок. Глубоко вздохнув, она до краёв наполнила лёгкие вечерней прохладой и на пару секунд задержала дыхание, а затем на выдохе спросила: — Почему ты вообще согласился мне помочь?
— Я хотел снять контрольные чары и медный наруч, — без запинки ответил он. — Мне нужно было, чтобы кто-нибудь достал для меня бумаги.
— Ты использовал меня, — хрипло прошептала она.
— Да.
— Каким образом?
Губы Люциуса слились в тонкую линию. Гермиона хотела увидеть хоть каплю сожаления в его холодных, бледных глазах, но сейчас, казалось, в них плескалась лишь жалость.
— Ты была такой беззащитной. Так отчаянно нуждалась в моём внимании. В компании. Я знал, стоит мне завоевать твоё доверие, и ты сделаешь всё, о чём я попрошу.
Сириус плотнее сжал запястье, удерживая её на месте. Правда лавиной обрушилась на Гермиону, превратив весь мир в осколок льда.
— Хоть что-нибудь было по-настоящему?
— Да.
— Что?
— Целовать тебя…
— Хватит… достаточно! — Гермиона вскочила на ноги и обняла себя руками. — Сириус, сколько времени пройдёт, пока действие зелья не закончится?
— Я добавил немного. Может, пару часов?
Гермиона кивнула.
— Пусть сидит здесь, пока ты отдыхаешь, а я куплю в магазине нормальной еды. — Прищурившись, она взглянула на Люциуса. Склонив голову, он неотрывно смотрел в свою кружку. Волосы прикрывали его лицо. — Когда я вернусь, мы приведём его в гостевую спальню и привяжем к кровати. Остальное подождёт до утра.
Гермиона уже шагала к выходу, когда услышала, как Сириус окликнул её, а потом звук его шагов.
— Позволь, я схожу вместо тебя, — предложил он, взяв её за руку.
Гермиона замерла, отступив к стене, и попыталась рассмотреть его глаза в кромешной тьме. Узкий коридор освещал лишь тусклый свет уличного фонаря, струящийся из дверного окошка в форме полумесяца.
— Не стоит рисковать, вдруг ты заблудишься. Или перепутаешь магловские деньги и напугаешь кассира до полусмерти. Магазин недалеко, на соседней улице. Меня не будет долго.
— Гермиона…
— Отдохни, — настояла она, пожав ему руку. — Поговорим, когда я вернусь.
Неохотно, но он отпустил её, а затем провожал взглядом сквозь окошко полумесяца, пока она не скрылась во тьме.
Слушая скрип продуктовой тележки, Гермиона оцепенело брела по маленькому магазинчику «Теско». Признание Люциуса ураганом смешало мысли в голове, заставив вспомнить все те дни, все те вечера, проведённые вместе. Поцелуи. Прикосновения. Горячие и почти волшебные, от которых впервые за долгое время она снова почувствовала себя живой. Кое-что было настоящим. Для них обоих.
Остальное — ложь. И он прав. Она дура, раз поверила в это.
Вернувшись в родной дом, Гермиона начала разбирать покупки, решительно игнорируя Люциуса, а он просто сидел и смотрел, ссутулившись настолько, насколько позволяли верёвки. Когда последняя коробка овсянки оказалась на месте, она, наконец, поднялась на второй этаж. Проверила гостевую спальню, затем родительскую (едва заглянув туда, чтобы избежать болезненных воспоминаний) и дошла до конца коридора, остановившись у комнаты своего детства. На двери висела табличка «Добро пожаловать», аккуратно нарисованная ярко-розовыми цветными карандашами, которую она сделала в девять лет.
Гермиона легонько постучала и, услышав приглушённое «Входи», шагнула внутрь. Сириус сидел спиной к ней на светло-фиолетовом покрывале и смотрел в распахнутое окно. Кружевные занавески колыхались от порывов ветра. Холод целиком заполнил спальню, но Сириуса, казалось, это не волновало.
— Ты должен был отдыхать, — пожурила она, замерев на пороге. — И это моя комната, в которой ты не будешь спать, ты же знаешь.
— Самый удобный матрас в доме. — Расслабив плечи, Сириус похлопал по кровати рядом с собой.
Гермиона перебралась по мягкому покрывалу, уселась от него на расстоянии нескольких дюймов, подтянув коленки к груди, и начала разглядывать его в темноте.
— Я не могу уснуть, — признался Сириус небрежно спокойным тоном, а потом вздохнул и посмотрел на неё. Гермиона хотела отвести взгляд… намеревалась, но тёплые серые глаза не отпускали. — Знаю, прошло много времени. Я не понимал, когда встретил тебя в том светлом месте, но теперь я вижу. Ты совсем взрослая.
Гермиона залилась румянцем, опустив ноги на пол, не желая напоминать ему ту девчонку из воспоминаний.
— Мне сейчас девятнадцать.
— Война закончилась?
— Да.
— Что случилось?
— Мы победили.
Сириус покачал головой, печально улыбаясь.
— В войнах не бывает победителей, неважно на чьей ты стороне. Мне нужно… Пожалуйста, расскажи мне, Гермиона. Сперва о том, как ты меня вытащила… Или что на самом деле произошло с Малфоем? Что случилось в те годы, которые прошли с тех пор, как я пропал? — Обняв её ладошку своими крепкими, надёжными пальцами, он положил её себе на колени, окружив живым теплом, единственным в той мёртвой скорлупке, которая осталась от дома её детства.
— Я хочу, чтобы ты написала мне их имена.
— Сириус…
— Пожалуйста, — взмолился он, крепче стиснув пальцы. — Мне нужно знать.
Пару секунд терзаясь сомнениями, Гермиона наконец кивнула, взяла свою палочку и призвала блокнот и ручку. Наколдовав «Люмос», она начала вспоминать имена и писала не останавливаясь, даже когда почерк стал неровным, даже когда слёзы застилали глаза и капали вниз, сливаясь с чернилами… Закончив, она протянула ему листок и поднялась на ноги.
— Спи, — прошептала она и робко поцеловала его в лоб. Сириус проводил её взглядом, а затем начал читать имена погибших.
Взглянув напоследок в приоткрытую дверь, Гермиона ощутила себя безмерно виноватой, увидев, как затряслись его плечи. Глаза вновь заволокло от нахлынувших воспоминаний. Обернувшись, она тихо пошла обратно вниз по лестнице. Ковёр приглушал звук её шагов, но мог не заглушить рыдания Сириуса.