Едва выступив из очага на площади Гриммо, Гермиона сразу поняла: что-то не так. Кухня была пуста — исключительная редкость в доме, где живут двое парней с, казалось бы, неутолимым чувством голода. Гермиона осторожно прошла через кухню, размышляя, не ушли ли Гарри с Роном на работу. Сомнительное предположение, с учётом того, что она лично видела, как Рон отправился домой после Министерства, а Гарри пытался проводить все свободное время вместе с Джинни, пока она не вернулась в школу.
Нет, что-то определённо, до ужаса, было не так.
Гермиона вышла в коридор, откинув мысль сбежать наверх или, возможно, даже вернуться в поместье ради продолжения исследования (или ради компании… Стоило признать, сегодня вечером общество Люциуса оказалось довольно приятным). Она преодолела три ступеньки, когда навстречу ей из гостиной вышел Гарри с неловкой улыбкой, напоминающей гримасу. Гермиона терпеть не могла подобное выражение его лица. А особенно, когда он так смотрел на неё.
— Привет, Гарри, — нерешительно поздоровалась она.
— Да, привет. — Гарри переступил с ноги на ногу и оглянулся на гостиную. — Хочешь поболтать?
— Я устала, я… — Гермиона поджала губы, — наверное, просто пойду и лягу спать.
— Нам правда нужно поговорить.
Ей захотелось провалиться на месте от его взгляда, полного мольбы и смущения.
— Что наговорил тебе Рон? — понизив голос, спросила она.
Гарри вздохнул.
— Только, что мы должны собраться вместе и поговорить, потому что у тебя неприятности, как-то так. — Гарри подошёл ближе и положил руку на её плечо. — Если ты в беде…
— Я не в беде! — отрезала она.
— Я верю тебе, но Гермиона… Рон весь на взводе. Я не стану продолжать этот разговор, пока ты сама не расскажешь нам… о чём бы то ни было.
«Рон чертовски бесит, вот что!»
Гермиона стиснула зубы, мысленно вскипая, а ладонь Гарри на её плече становилась всё тяжелее.
«Рон просто хочет закатить истерику, да?»
Конечно же, Гарри и Джинни будут на её стороне, но эта… эта суета вокруг неё станет только хуже, если не разобраться с ней сейчас.
«Они же будут на моей стороне, да?» — мысленно переспросила себя Гермиона, а вслух натянуто произнесла:
— Хорошо. Мы поговорим. Все вместе.
Следом за Гарри она зашла в гостиную и окинула презрительным взглядом Рона, стоящего у камина, затем взглянула на Джинни, сидящую на диване с подушкой на коленях. Гарри быстро занял место рядом с любимой, оставив ей диванчик напротив. Гермиона села посередине и выжидающе замерла. Молчание продолжалось. Джинни смотрела на Рона. Гарри смотрел на Джинни. А на кого смотрел Рон ей и вовсе не хотелось знать. Гермиона уставилась на догорающие угли, наблюдая, как извиваются языки пламени за железной решёткой.
Рон прокашлялся, и на него взметнулись три пары глаз.
— Скажи им, — тихо произнёс он, пригвоздив её к месту жёстким взглядом.
— Сказать им, что именно? — парировала Гермиона, сложив ноги одна на другую, и многозначительно отвернулась.
— Давай начнём с того, где ты была сегодня, когда ушла из Министерства.
Гермиона провела языком по зубам. Во всём теле гудело желание просто встать, побежать наверх, зарыться под одеяло Сириуса и забыть сегодняшний день. Ну… большую его часть. Память о тёплом прикосновении Люциуса на своей щеке она хотела бы сохранить, даже если и чувствовала себя виноватой из-за этого.
«Лучше поскорее отделаться», — рассудила она наконец.
— Я была в поместье Малфоев, — холодно процедила Гермиона, стараясь не обращать внимания на нахмурившегося Гарри. — Занималась исследованием для личного проекта. Джинни уже в курсе. — Гермиона встретилась с подругой взглядом, и та слегка кивнула в ответ.
— Ты знала? — рявкнул Рон, разворачиваясь к своей сестре.
— О, умоляю, Рональд, — Джинни закатила глаза. — Ей не нужно рассказывать всё. Особенно учитывая, что половину времени ты проводишь во Франции с Одетт. Личная жизнь Гермионы больше не твоё дело. — Отбросив в сторону подушку, она упёрлась руками в диван, намереваясь встать. — Я не понимаю, почему…
— Она не просто занимается исследованиями, — возмутился Рон. — Она спит с ним!
— Я не сплю с ним! — воскликнула Гермиона, подскочив на ноги, и сжала пальцы в кулаки.
Джинни закусила губу. Гарри выглядел ошеломлённым. Успокоив дыхание, Гермиона спокойным тоном добавила:
— Я и мистер Малфой… хорошие знакомые. Рон считает, будто между нами есть что-то большее, после того как в канун Нового года увидел, что мистер Малфой проводил меня домой.
— Зачем ему нужно было провожать тебя домой? — Гарри сильнее нахмурился, не сводя с неё глаз. — Джинни упоминала, той ночью ты была на вечеринке.
— Пока все вокруг целовались друг с другом, — взглянув на Рона, ответила она, — я пошла в поместье, пожелать мистеру Малфою счастливого Нового года. Он достаточно любезно заметил, что я слишком пьяна и не в состоянии благополучно добраться домой, поэтому отнёс меня наверх. Но это всё.
Гермиона поочерёдно посмотрела на друзей. Рон с пунцовым лицом по-прежнему сверлил её мрачным взглядом. Джинни слегка хмурилась. Гарри выглядел бледнее обычного, неосознанно комкая пачку сигарет.
— Итак? — холодно спросила она. — Наша вечеринка с обвинениями закончилась?
Джинни втянула ноздрями воздух, её глаза заблестели.
— Вы с ним друзья? — громким шёпотом спросила она.
— Я… я бы не назвала нас друзьями. Мы просто… знакомые.
— Но ты решила навестить его во время вечеринки. Ты напилась и знала, как сексуально выглядишь, а ещё тебе было одиноко. — Рон скривился, а Джинни продолжила: — Ты позволила ему отнести тебя в постель, а на следующий день вновь вернулась в поместье, верно?
— Я…
Джинни поднялась на ноги. Гарри попытался взять её за руку, но она отшатнулась.
— Этот… Этот… Пожиратель Смерти… Пытался убить меня, Гермиона! Он сознательно положил проклятый дневник в мой котёл, когда я была ещё ребёнком, и надеялся, что я умру. Ради Мерлина! Именно он устроил нападение на нас в Министерстве. Он позволил той суке вырезать слово на твоей руке!
Брови Гермионы сошлись на переносице, её пальцы рассеянно скользнули к почти рассосавшемуся шраму.
«Да что на неё нашло?»
Гермиона понимала, что услышала правду, но…
— Ты ведь знала, что я хожу в мэнор ради исследования, — умоляюще прошептала она.
— Я знала, что ты занимаешься проектом, да, — Джинни сжала челюсти. — Но я и не подозревала, что ты водишь дружбу с этим ублюдком. Приглашаешь его домой. В наш дом! Позволяешь ему прикасаться к тебе вот так. Разве ты не видишь, как это неправильно?
— Да, Джин, но… — кивнула Гермиона, заморгав от подступивших слёз.
— Пообещай, что перестанешь проводить с ним время.
— Что? — выдохнула она, изумлённо уставившись на подругу. Слёзы покатились по щекам.
— Ты слышала меня. Прекрати ходить в поместье.
— Я… я не могу.
— И в чём же причина? Или ваше с ним знакомство настолько особенное?
— Дело не в этом. Мне нужна его помощь.
— Почему это настолько важно?! — закричала Джинни, всплеснув руками.
Гермиона попятилась, пока не уперлась ногами в диван.
— Я не могу тебе сказать!
Джинни скрестила руки на груди и отвела взгляд, но Гермиона заметила дорожки слёз, покатившиеся по веснушчатым щекам.
— Что может быть важнее твоих друзей?
Гермиона открыла рот, но не смогла выговорить ни слова. Не смогла. Просто не смогла рассказать им о Сириусе. О том, почему всё так… Казалось слишком личным, слишком откровенным вырвать слова о нём из сердца и высказать их вслух, превратив в пепел.
— О, Ронни! — донесся до них знакомый визгливый голос.
Гермиона резко обернулась и изумлёнными глазами уставилась на ворвавшуюся в гостиную Лаванду Браун, которая в одной руке держала бутылку вина, а в другой — пушистую розовую сумочку. Ни то, ни другое совершенно не сочеталось с её темной министерской мантией и строгим нарядом под ней.
Лаванда огляделась, и улыбка испарилась с её лица.
— О-о-о, — скорбно протянула она, надув губы. — Кто-то умер? А я не предсказала это?
Все молча взирали на Лаванду, пока Рон, наконец, не бросился ей навстречу.
— Лав-лав! — мигом подбежав ближе, он чмокнул её в щеку. — Нет, никто не умер… Я не знал, что ты придёшь.
Лаванда хихикнула.
— Не каждый день твоя девушка отмечает свою первую настоящую работу, не так ли?
«Девушка? — Гермиона мельком осмотрела Лаванду с головы до ног. — И она работает в Министерстве?»
Обычно кудрявая блондинка появлялась настолько некстати, что заставляла её скрипеть зубами. Сегодня же её внезапное появление оказалось восхитительно уместно.
— Поздравляю, Лаванда, — натянуто сказала Джинни, а затем развернулась к Гермионе, бросив на неё последний обиженный взгляд, и ушла. Гарри последовал за любимой, пробормотав извинения, когда проходил мимо Лаванды в дверях.
Рон перевёл глаза с Гермионы на свою так называемую девушку.
— Э… пожалуй, я должен принести бокалы, — протянул он, а потом сбежал на кухню с вином.
Оставшись наедине с Лавандой, Гермиона почувствовала исходящий от блондинки сладкий аромат духов, а затем уставилась на свои туфли, изучая, как лакированная кожа вдавливается в выцветший ковёр. Когда она подняла глаза, то обнаружила, что Лаванда смотрит на неё в ответ.
— Ты работаешь в Министерстве? — решила поддержать диалог Гермиона, ведь Лаванда явно не торопилась на кухню вслед за Роном.
— Первый день, — ответила Браун, слегка взмахнув полами мантии. — Несколько недель назад закончилось моё ученичество в Хогвартсе у профессора Трелони, но лишь сейчас я получила работу. В вашем отделе, — многозначительно добавила она, прошагав по комнате, намереваясь рассмотреть масляную живопись на стене.
— В моём?
— Ну, вообще-то, в Зале Пророчеств. Мне было бы невыносимо заниматься такой утомительной бумажной работой, как у тебя.
Гермиона напряглась, но не стала завидовать успеху Лаванды. Браун всегда так серьёзно относилась к гаданию. Даже к лучшему, что она устроилась туда, где её глупость принимали за талант.
— В таком случае скоро увидимся.
Лаванда отвернулась от картины и одарила Гермиону широкой улыбкой, больше похожей на оскал.
— Очень надеюсь, Гермиона. Что может быть прекрасней, чем тёплая дружба между единственной настоящей любовью Ронни и его бывшей?
— Разумеется, — ответила Гермиона, натянуто улыбнувшись, а затем развернулась и поторопилась уйти.
人 人 人
— Что-нибудь случилось?
Гермиона закатила глаза, стараясь игнорировать самодовольную ухмылку Люциуса.
— То, что в прошлый раз я пришла сюда вся в слезах, вовсе не означает, что со мной всегда будет что-то не так.
— Нет, но ты никогда не пренебрегала кофе, который я для тебя готовлю.
Гермиона взглянула на стол, где на блюдце стояла наполненная до краёв чашка, и фыркнула, отодвинув её подальше.
— Возможно, я предпочитаю чай.
Промычав нечто неопределённое себе под нос, Люциус сделал глоток кофе.
— Уверен, мои эльфы будут более чем счастливы тебе угодить.
Гермиона уставилась на кофейник, словно он — корень всех бед, а не трое её друзей (ну, возможно, один бывший друг плюс его крайне назойливая девушка). К сожалению, даже чай не помог бы решить накопившиеся разногласия между жителями дома на площади Гриммо.
— Мои друзья не хотят, чтобы я больше приходила сюда, — тихо призналась она.
— Ты имеешь в виду ко мне или вела исследования?
Гермиона посмотрела на Люциуса, но его лицо, как обычно, казалось непроницаемой маской. Если ему и было не всё равно, он этого не показал.
— Они толком не знают об исследовании. Во всяком случае, не конкретную цель. Тебя… видели в канун Нового года, и сделали поспешные выводы.
— Но ты считаешь, что если бы они знали над чем ты работаешь, они бы поняли?
— Да.
— Тогда я удивлён, что они ещё не в курсе. — Люциус склонил голову набок, окинув её пронзительным изучающим взглядом. Гермиона почувствовала, как щёки запылали. — Поттер не хочет вернуть своего дорогого крёстного?
Гермиона прикусила губу, представив реакцию друга. Гарри наверняка будет счастлив. По крайней мере, поначалу. Но стоит ему узнать, что она использовала тёмную магию или подружилась с Люциусом, чтобы вернуть Сириуса, он быстро перестанет радоваться.
— Он бы не понял.
— Но ты веришь, будто я должен понять. — Гермиона изумлённо вскинула брови, а Люциус спокойно добавил: — Ты даже не объяснилась, когда я пришёл к выводу, что ты хочешь вернуть Блэка к жизни.
— Я… — запнувшись, она рассеянно отвела взгляд на книжные полки. — Я и сама не знаю, почему хочу вернуть его, — прошептала она, стиснув пальцы на коленях. — Это просто непреодолимая потребность… увидеть его живым.
— Мужчину вдвое старше тебя, которого ты едва знаешь? — Люциус тихо гортанно рассмеялся, заставив её вновь сосредоточиться на себе. — Не переживай, моя дорогая. Я понимаю тяготы разбитого сердца лучше, чем кто-либо другой. — На его губах заиграла лукавая улыбка.
— У Люциуса Малфоя есть сердце? — Гермиона изогнула одну бровь.
— В нём течёт лишь чёрная кровь, уверяю. — Люциус приложил ладонь к груди и вновь пригубил кофе, не прерывая зрительного контакта. — Есть какой-нибудь прогресс в работе? — спросил он, махнув на разложенные вокруг книги.
Гермиона кивнула, повертев лежащий на столе лист пергамента. Сегодня она перешла ко второму этапу: — «Как безопасно пройти на Грань и обратно…» — и провела два часа перед перерывом на кофе, с головой погрузившись в новую область исследований. К собственному удивлению, ей удалось довольно быстро отыскать интересную информацию.
— На самом деле, да. Я наткнулась на какой-то древний способ поддержания контакта между пастухом и стадом животных, который работал даже на огромнейших расстояниях. Предположительно, данный ритуал связывает животное и волшебника некой гибкой незримой верёвкой. Волшебник назвал это «Laqueus». Вроде бы по-латыни это означает «Привязь». К сожалению, пока я не нашла подробное описание ритуала, и может ли он вообще применяться между двумя людьми, не говоря уж о том, будет ли он работать через Завесу.
Люциус погладил подбородок.
— Название действительно кажется знакомым, хотя магия довольно… — оборвавшись на полуслове, он резко встал и направился к полкам. Гермиона смотрела ему вслед, наблюдая, как платиновые пряди волос развеваются его спиной, и лишь когда Люциус завернул за угол, позволила себе расслабленно улыбнуться, удобней устроившись в кресле.
Прошло десять минут, прежде чем Люциус вернулся.
— Прошу прощения за задержку, — раздражённо произнёс он, сжимая в руке тонкую книжицу в кожаном переплёте. — Отыскать в моей библиотеке нужное без магии — довольно трудоёмкое занятие. — Взявшись за спинку её стула, он положил перед ней свою находку.
— Ритуал Ретинакулы, — вполголоса прочитал Люциус и провёл кончиками пальцев по названию, написанному золотыми чернилами. — Ещё одно латинское слово, обозначающее «привязь», хотя этот ритуал определено ближе к искомому, чем тот пастуший. — Прядь его волос упала ей на плечо, но, как ни странно, он не отодвинулся.
— Ты помнишь, где здесь расположена каждая книга? — спросила Гермиона, разворачиваясь, чтобы поймать его взгляд, но увидев лицо Люциуса, оказавшееся совсем близко, мигом отвернулась, заливаясь Читай на Айфри дом су смущённым румянцем.
— Каждая проклятая. — Гермиона вздрогнула, отдёргивая руки, но Люциус лишь весело усмехнулся, направляясь к своему креслу. — Много лет назад сюда уже приходили разрушители проклятий. Я помню, эта книга доставила им немало неприятностей, — поведал он, небрежно перебрав пальцами в воздухе.
— И что с ней? — хмурясь, поинтересовалась Гермиона, потянувшись к опасной находке. Затаив дыхание, она коснулась кожаной обложки, но ничего не произошло, и она облегчённо выдохнула.
— Проклятие, насылающее язвы и нарывы на руки всех, кто смеет к ней прикоснуться, кроме мужчин. К сожалению, оба разрушителя проклятий в тот день были женщинами.
— Чем женщины не угодили этой книге? — Гермиона посмотрела в глаза Люциусу, сильнее нахмурившись.
— Разумеется, ты несколько не осведомлена о древних обычаях чистокровных? — Гермиона промолчала, и он продолжил, растягивая слова: — Браки между чистокровными семьями всегда жёстко контролировались, особенно в предыдущие века. Из-за чего многим женщинам приходилось вступать в союзы, которые они находили крайне… неудовлетворительными. Брачные узы имеют свои сильные стороны, но они не могут физически связать мужа с женой. И дабы держать своих супруг в узде, некоторые волшебники решили использовать Ретинакулу. Я верю, что с помощью ритуала муж, так сказать, привязывал жену на повод, чтобы найти её, если она заплутает. Неважно, как далеко она убежала, муж всегда мог вернуть её.
— Они помечали собственных жён, как какой-то скот! — жёлчно воскликнула Гермиона, вскипев от разъедающего изнутри гнева. — И на твоей книге специально лежало проклятие, чтобы помешать им избавиться от привязи!
— Да, как скот. По-прежнему хочешь заниматься своим исследованием, или методы моих предков тебе настолько отвратительны, что на этом мы и закончим?
Сейчас Гермионе хотелось лишь вырвать страницы из переплёта и бросить их в ближайший костёр. Насколько же мерзкой порой становилась магия, если использовать её самыми гнусными способами, применять для убийства людей… издевательства над женщинами и ради других отвратительных вещей.
И всё же она нуждалась в ней. Ей нужна была любая магия, способная ей помочь.
— Я продолжу исследования, — прошептала Гермиона, подавив приступ отвращения, и посмотрела ему в глаза. — Спасибо тебе, Люциус.
Улыбнувшись, он встал и слегка потянулся, на миг потеряв маску самообладания.
— Не желаешь чего-нибудь выпить после работы? — вежливо спросил он. — Думаю, ты и сама захочешь, когда прочтёшь всё это.
Отчасти Гермиона мечтала выпить с ним, даже когда он предлагал раньше. Но соглашаться не стоило. Алкоголь и Люциус Малфой одновременно — слишком большой риск.
— В другой раз, — она натянуто улыбнулась, заметив, как дрогнули уголки его губ.
Мельком пролистав книгу, Гермиона искренне удивилась, насколько тщательно и подробно в ней всё описано. На самом деле ритуал оказался довольно простым. Следовало вырезать руну как на хранителе уз, так и на связанном, а затем произнести несколько строк на латыни. В теории, после этого цепь проявлялась на физическом уровне, и с помощью другого заклинания становилась невидимой, если муж захочет скрыть привязь. Данная часть вновь привела её в бешенство, ведь муж мог провести ритуал над женой, вырезать руну на её коже, а она даже не заметила, если бы он ей не рассказал или не потянул за цепь обратно. Только хранитель мог снять узы.
Узнав об эмоциональном аспекте ритуала, Гермиона вновь удивилась. По словам анонимного автора «Ретинакулы», силу привязи можно было разложить на компоненты, подобно составу химической смеси. Узы, насыщенные эмоциями, являлись самыми крепкими, следовательно, существовало множество градаций от слабых до сильных. Чем прочнее эмоциональная связь, тем меньше вероятность, что привязь порвётся. Видимо, даже древние чистокровные волшебники не хотели чрезмерно третировать собственных жен. В книге также описывалось зелье, которое варили, чтобы проверить прочность связи, прежде чем создавать цепь. Таким образом, можно было попытаться добиться крепких уз, а лишь потом вырезать руны на коже.
«Это может помочь, — Гермиона откинулась на спинку стула и остекленевшими глазами уставилась на разворот. — Безумный и, скорее всего, даже опасный ритуал, уходящий корнями в варварскую эпоху… Но он может мне помочь». — Быстро накидав в голове план, она наклонилась записать последовательность действий.
Люциус проводит надо мной ритуал Ретинакулы.Он мой хранитель. Я привязана.
С готовой цепью я прохожу сквозь Завесу, мысленно перемещаюсь к Грани Сириуса, и выполняю над ним собственный ритуал.
Люциус вытаскивает меня обратно из Арки, а я в свою очередь вытаскиваю Сириуса.
Теперь возникли две проблемы.
Во-первых, придётся связать Люциуса (буквально) с исполнением части плана. Он и так был весьма сильно вовлечён, и ей не хотелось вовлекать его больше, хотя других вариантов она пока не видела. Вдобавок ей нужно будет проверить силу их эмоциональной связи перед ритуалом, ведь она ни в коем случае не осмелилась бы рисковать и идти сквозь Завесу со слабой цепью.
Во-вторых, большой вопрос: сможет ли она провести ритуал с Сириусом, будучи на Грани? Конечно, ритуальная магия значительно отличалась от магических чар: заклинания опирались на внутренний резерв сил волшебницы или волшебника, а ритуалы зиждились на магии мира, но это ничего не гарантировало. Нужно будет опытным путём проверить, получится ли перенести нож на Грань, ведь вряд ли она сумеет вырезать руну палочкой, когда окажется там. Как известно, Сириус исчез, сжимая собственную волшебную палочку, но это не помогло ему сбежать. Люциус тоже являлся фактором риска. Стоило выяснить, помешает ли ему участвовать в ритуале магический браслет?
Гермиона нервно постукивала пером по плану, пока чернила не соскользнули с кончика. Тёмное пятно растеклось на её глазах, пожирая желтоватый пергамент. И в нём она вдруг увидела новую проблему.
«В-третьих, можно ли поддерживать устойчивую связь между сферой жизнебытия и Гранью?»
Настало время экспериментов.
人 人 人
Выходные прошли в пугающем безмолвии дома на площади Гриммо. (Гарри, Рон и Джинни вместе отправились в Нору после «общедомового собрания», скорее всего, намереваясь провести время с Молли и Артуром, ведь уже в воскресенье Джинни планировала вернуться в школу, а парни — во Францию).
В понедельник Гермиона, собранная и целеустремлённая, шла в Министерство, держа в руке портфель, полный мышей, которых Кричер отловил по её просьбе. Хотя грызуны спали под действием сонных чар, она всё равно беспокойно ёрзала первую половину дня, а когда, наконец, наступил обеденный перерыв, она высокопарно пожелала коллегам «приятного аппетита», а сама поспешила в Комнату Смерти, едва болтовня за углом стихла.
Стоило зайти в зал, как её окутал стылый холод. В центре, как прежде, высилась Арка. Тихий шёпот неведомых голосов манил её подойти ближе. Но сегодня Гермиона действительно подошла очень близко. Встав у основания помоста, она опустилась на колени и поставила перед собой портфель, а потом осторожно вытащила одну из мышей, хвостик которой дёрнулся во сне.
Согласно книге, узы между животным и волшебником всегда оказывались довольно прочными. Душа волшебника настолько превосходила по силе душу животного, что попросту подавляла её, не оставляя свободы воли. Однако, когда волшебник проводил ритуал над своей женой, её душа сопротивлялась, если их эмоциональная связь была слаба.
Гермиона помолилась, чтобы её собственные узы с Люциусом оказались достаточно прочными. В ином случае… Что ей придётся сделать? Заставить его проводить с ней больше времени? Болтать по душам, словно они старые друзья? Очередная задачка…
Однако сейчас стоило сосредоточиться на деле. Гермиона положила мышку на каменный пол, вытащила копию страницы с руническим знаком, а затем осмотрела себя. Идея оставить на коже вечный шрам лишь для этого эксперимента казалась ей отвратительной, но, увы, сделать это было необходимо. Строить теории без какого-либо реального опыта — напрасная трата времени.
Гермиона задрала подол юбки и скатала один чулок. Если ритуал проводился между волшебником и животным, позволительно было начертить крошечную руну, тем не менее она намеревалась выбрать место на теле, где шрам почти никто не увидит. Зажав палочку между пальцами, Гермиона приставила кончик к коже на внутренней стороне бедра и стиснула зубы, вновь проверив начертание знака, а затем использовала модифицированный Диффиндо. На плоти мгновенно образовался порез, из которого начала сочиться кровь. Закусив губу, Гермиона захотела поскорей унять боль, поэтому быстро вырезала остальные линии руны. Одну чёрточку, изогнутую влево, а на другом конце — вторую, изогнутую вправо. Глаза заволокли слёзы, Гермиона применила очищающие чары, а затем заклинание стазиса. Так руна не исчезнет, хотя кровь перестанет течь из раны.
«Лучше не возвращаться на работу в окровавленном чулке», — с горечью подумала Гермиона.
Потом она повернулась к мыши и аккуратно нанесла палочкой ту же руну на бок существа. Взяв дрожащими руками пергамент, она прочитала три строки на латыни, и в тот же миг её пронзила сильная боль, заставив рухнуть на колени, хватая губами воздух.
Боль становилась всё сильнее. Гермиона ахнула, взглянув на бедро. Линии пореза ослепительно засветились — руна словно пылала огнём изнутри. Едва в воздухе блеснуло нечто золотое, Гермиона подскочила на ноги. В следующую секунду узы проявились полностью — тонкая цепочка из золотых звеньев, один конец которой оборачивался вокруг её запястья, а другой — сковывал шею мыши. Вскоре боль в ноге утихла, и Гермиона протянула руку к цепочке, скользнув пальцами вдоль звеньев. Магическая связь казалась тёплой на ощупь и совсем не похожей на металл. Нет… Она чувствовала нечто совсем иное. Чистую магию. Подняв подол, Гермиона заметила, что руна вновь приобрела привычный бордовый оттенок.
— Вправду сработало, — восхищённо выдохнула она, наблюдая, как вокруг её запястья вьётся золотая цепочка. Связь ощущалась почти невесомой, она едва чувствовала второй конец. Присев на корточки, Гермиона подхватила палочку в одну руку, а другой взяла мышку.
— Проснись, — прошептала она, и существо зашевелилось. Звук каблуков эхом гулял по комнате, пока Гермиона взбиралась на помост, приближаясь к Арке, чтобы опустить перед ней мышь. Голоса из-за Завесы зашептали громче, пытались заманить её, но Гермиона не обращала на них внимания. Вновь подняв палочку, она указала кончиком на мышь. — Иди!
Мышка начала метаться из стороны в сторону, но Гермиона настойчиво вела её прямиком к Арке. Цепочка потянулась вслед за ней, беззвучно скользя по камню. Натяжение совсем не чувствовалось. Мышь могла убежать так далеко, как ей хотелось, но концы цепочки по-прежнему оставались крепко привязаны. Вновь взмахнув палочкой, Гермиона сильнее подтолкнула мышку к Завесе. Рваная ткань зашуршала, потянувшись к ней уродливыми пальцами. Мышь вновь попыталась сбежать, но Гермиона направила её вперёд другим, более сильным заклинанием. Один, два, три шажка…
И мышь исчезла в Завесе. Но цепочка осталась, пропадая где-то в магической пустоте.
Гермиона замерла, уставившись на Арку с широко раскрытыми глазами. Шепчущие голоса зазвучали громче, яростнее, но она не смогла разобрать ни единого слова. Не сумела разглядеть Его. Не ощутила Его присутствие, как тогда во сне…
На миг Гермионе даже захотелось представить, как Сириус стоит по другую сторону и улыбается, глядя на мышку, пробежавшую у его ног. Быть может, когда-нибудь, когда он вновь обретёт свободу, они оба посмеются, вспомнив этот момент?
Прошла целая минута, прежде чем Гермиона подняла запястье к груди. Другой рукой она взялась за цепочку и потянула её к себе. Привязь мгновенно откликнулась, причём с такой силой, что заставила её споткнуться и осесть на каменную скамью. Мышь билась и дёргалась на другом конце, пока Гермиона тянула магическую нить, наматывая её на ладонь. И наконец… маленькая мышка забрыкалась у неё в руках.
— Ты выбралась оттуда живой, — изумлённо прошептала Гермиона и расплакалась.