Глава 19.3

Через десять минут после ухода Флёр Гарри всё ещё сидел на диване, положив голову на руки.
Он надеялся, что у Флёр найдётся решение, которого он сам не нашёл, но оказалось, что она знает ещё меньше, чем Адрастия.
Вейлы, очевидно, делали всё это инстинктивно, тогда как Чёрная Вдова научилась осторожно извращать душу человека по одной нити за раз. Паучье прозвище подходило женщине куда сильнее, чем люди изначально думали.
Гарри догадывался о причинах странного сочетания способностей и невежества вейл. У него даже была довольно убедительная теория на этот счёт.
Лилит, могущественная древняя колдунья, сделанная из того же теста, что и Адрастия, и жаждавшая бессмертия, каким-то образом сумела поймать и поглотить феникса, превратив себя в некий гибрид. Только вместо прожигания оставшихся ей дней она использовала жизни и магию тех, с кем спала, для подпитки своих собственных.
Всё сходилось. Сочетание со Светом, магия в песне Флёр, превращение в птицу, родство с огнём и даже ауры вейл были смутно похожи на ауру Фоукса. Очарование было чем-то вроде магического зова вкупе со Светом их душ, которые Лилит, должно быть, ритуально связала со всей своей кровной линией. Со временем её кровь стала разбавляться, пока это не вылилось в то, что имелось сейчас у вейл. Других вариантов быть не могло. Несомненно, это также было причиной того, почему мастурбация не облегчала их нужду. У Гарри была похожая проблема, хотя её источник и был иным.
Другие волшебники точно так же привязывали к своему роду некие дары: парселтанг и способность метаморфа — лишь два из таких примеров. Парселтанг был не более чем остатком магии какого-то давнего змеиного анимага. Возможно, Салазара Слизерина, а, возможно, кого-то ещё более древнего, а, может быть, даже не одного. Гарри и сам планировал привязать способность разговаривать с птицами семейства врановых к своей кровной линии, когда полностью овладеет ею.
Он также решил никогда и никому не говорить обо всём этом. Если не считать брезгливых бюрократов и их дурацких законов, то на свете были и другие люди, готовые убить за это знание. Гарри на ум пришла та тёмная искусительница, которую Сириус, образно говоря, подложил ему в кровать. Он мог представить себе реакцию Адрастии, когда та узнает об этой теории. Она не остановится ни перед чем, чтобы стать ещё одной Лилит. Обезумевшая от власти пироманьячка, поглощённая собственными страстями и способная одним своим присутствием очаровать всё, что содержало в себе магию, уж точно не нужна была миру. Со своей красотой и хитростью в качестве орудий, она итак была слишком опасна.
Он планировал в крайнем случае подбросить эту теорию Флёр, если вдруг понадобится использовать стратегию пряника и кнута, но она оказалась более сговорчивой, чем он ожидал. Гарри был рад, что может придержать это знание при себе.
«Не то чтобы это помогло мне что-то решить», — печально подумал он. Гарри всё ещё оставался с Дорой и Луной в той же дерьмовой ситуации. Первая явно заметила разницу с тех пор, как он перестал использовать с ней «Соединение», и это отразилось на её поведении. Вторая и слышать не хотела о том, чтобы он прекратил это делать, особенно теперь, когда знала, что это было. И сейчас даже не уснёт без «Соединения», и не станет слушать его доводы о том, что это её изменит.
Гарри был польщён тем доверием, которое Луна ему оказала, но у него всё же возникло чувство, будто он пользуется ею. Он даже не мог понять, было ли это доверие побочным эффектом «Соединения» или чем-то таким, что она выказала бы ему и без него.
Он почувствовал, как в него летит заклинание, и чисто инстинктивно увернулся от него.
— Гарри, ты снова витаешь в облаках, — начала Луна с радостной улыбкой. — Давай вместо этого потренируемся.
Гарри согласился. Сейчас ему нужно было как-то отвлечься.
***
На другом конце света…
Земля между Австрией и Грецией была широко известна во всём мире как «Балканы». Таинственная область, которая меняла размер в зависимости от национальности человека, рассказывающего о ней. Если вы спросите, например, словенцев, то они, вероятно, скажут вам, что территория Балкан начинается у их южной границы, а если вы спросите хорватов, то велика вероятность, что они ответят, что та начинается у их южной границы. Греция, Румыния и Болгария по мнению одних людей были частью Балкан, а по мнению других не были.
Однако географические неясности обыденного мира слабо влияли на магическую сторону вещей. Да, действительно, в магическом мире было гораздо меньше путаницы в вопросе Балкан. А именно, магические государства Греции, Болгарии, Румынии, Венгрии и Германии (плюс Австрия, потому что волшебникам нахер не сдался этот Версальский договор) имели действующие правительства, а у тех, что были между ними — нет. Поэтому их и назвали «Магическими Балканами», и никто не мог сказать иначе.
Магические Балканы всеми этими волшебными нациями также были коллективно обозначены термином «не моя, блядь, проблема», что, естественно, означало, что это была «проблема, блядь, каждого».
Честно говоря, это не было такой уж большой проблемой. Волшебники и ведьмы в целом были гораздо менее придирчивы к границам, чем их людские собратья, возможно, потому что их численность была настолько мала, что их не хватило бы на заселение даже одного небольшого города. Поэтому вышеупомянутые магические нации присматривали за этим местом, дабы убедиться, что никто из немногочисленных магических существ оттуда не был замечен мирским населением, и делили рождённых там волшебников между собой для дальнейшего обучения. В остальном, магические Балканы для большей части волшебного мира считались чем-то вроде дикой местности. Что-то вроде австралийской глубинки, но с меньшим количеством кенгуру.
Само собой, на самом деле оно не было дикой местностью, и те маги, что жили в этом районе, считали самодовольных волшебников и ведьм из «нормальных» стран кучкой зажравшихся болванов.
Одним из таких местных жителей был сербский волшебник по имени Горан Гойков, хотя по нему трудно было бы сказать, что он был волшебником. У него были серые глаза, волосы коротко стрижены, лицо покрывала вечная грубая щетина, нос был немного крупноват, а сам он обычно ходил в до боли клишированных для славян полосатых чёрных трениках и кроссовках «Adidas».
Горану нравилось жить на Магических Балканах. Отсутствие какого-либо надлежащего магического правительства в этом районе означало, что ему сходило с рук довольно много вещей, которые было бы невозможны в местах с правительством. Пока волшебник здесь оставался в тени и не делал ничего чересчур деструктивного, он мог жить очень комфортной жизнью в обычном мире, не прилагая при этом особых усилий. Деньги всегда можно было легко достать несколькими взмахами палочки, а немагические девушки были не менее хороши в постели, чем ведьмы, к тому же у них было одно преимущество — им было легко стереть память, когда они становились слишком надоедливыми.
Очевидно, что Горан не был очень хорошим человеком. На самом деле его можно было бы назвать тёмным волшебником практически в любом месте, где имелось действующее Министерство Магии. Именно поэтому Горан не жил в таких местах.
Единственная проблема заключалась в том, что тут было чертовски трудно заполучить себе что-либо магическое, если только ты не был способен создать это сам. Чтобы достать такую вещь, нужно было гоблинское золото, а значит, и сами гоблины. И это было проблемой, потому что Горан кое-что у них позаимствовал, когда ему было двадцать с небольшим и он был уверен тогда в своей неуязвимости. Гоблины не были впечатлены его мнением, и с тех пор Горану пришлось их избегать.
Будучи юношей предприимчивым и не отличавшимся моральными принципами даже в те времена, Горану пришла идея подрабатывать профессиональным убийцей волшебников. Эта идея не сделала его сказочно богатым, как он думал в то время, но время от времени он всё же получал контракты.
— Никогда ещё не убивал знаменитостей, — пробормотал про себя Горан, просматривая контракт на убийство Гарри Поттера, который выдал какой-то членосос. Он понятия не имел, кем был этот заказчик, потому что этот членосос захотел остаться инкогнито. Цель была довольно известной, но детали того, когда должно было произойти убийство, были достаточно благоприятными. К тому же, толстый мешок галеонов, в качестве первоначального взноса, был куда больше, чем большинство других гонораров за всю проделанную работу, так что Горан уже не мог отказаться, даже если бы это означало купание в очень холодной и ебучей воде.
***
Другой человек, который в данный момент имел планы на убийство Гарри Поттера, был куда менее разборчив в выборе убийцы, чем Люциус Малфой, не говоря уже о том, что он был менее осторожен.
— Спасибо, джентльмены, — прохихикала Амбридж. — Вы оказываете большую услугу Министерству Магии.
— Мы всегда рады помочь Министерству, мадам Амбридж, — ответил мужчина, засовывая в карман кошель с галлеонами.
Трое его друзей с энтузиазмом кивнули.
Кстати, это были те оставшиеся из восьми Пожирателей смерти, которые в августе пытались убить Гарри и Сириуса на Чемпионате мира по квиддичу, правда Амбридж об этом не знала.
С тех пор они с ненавистью вспоминали о смерти своих друзей и жаждали ещё раз покуражиться с «мальчиком, который всё никак не умрёт». А то, что им за это заплатят, было дополнительным стимулом.
***
14 февраля.
Тонкс не могла избавиться от ноющего чувства, что что-то не так. Проблема была в том, что всё было как прежде.
Сегодня у неё была утренняя смена, и это было отстойно, но Гарри явился, чтобы пригласить её на свидание, и это было хорошо. Они пошли играть в мини-гольф, и там было очень весело. В целом, Гарри не следовало исчезать из Хогвартса на полдня, но он настоял на своём, да и ему всё равно было наплевать на правила. Он сказал, что сегодня День Святого Валентина, и вручил ей коробку конфет в форме сердца. Это было необычно, потому что она знала, что Гарри считал День Святого Валентина очередным праздником, из которого люди раздувают что-то крупное в попытке продать как можно больше таких вот конфет в виде сердца.
После фиаско с Чёрной Вдовой он старался быть менее циничным и более романтичным, что, по мнению Тонкс, было попыткой компенсировать его скрытность. Было даже забавно наблюдать за его попытками.
После свидания они вернулись в Поттер-Мэнор, занялись удивительным затяжным сексом и с пользой применили его подарок на день рождения. Но… что-то было не так. Хуже всего было то, что она просто не могла понять, что именно.
Всё, как всегда, вышло очень приятно, а извечное увлечение Гарри куннилингусом сделало его экспертом по доведению женщины до мультиоргазмов. Кроме того, у него появились восхитительные грудные мышцы, бицепсы, трицепсы и много мышц на спине, тогда как раньше он был немного тощим.
«Отжимаюсь», — объяснил он, — «Чтобы верх соответствовал низу».
Она не была против его худобы — в конце концов, ему было всего четырнадцать — но эта новая мускулистость стала ещё одним большим плюсом Гарри.
Но что-то всё равно было не так. Он казался каким-то более отстранённым, несмотря на все усилия, которые прилагал. Он всё больше размышлял и всё меньше заходил в гости, но не настолько редко, чтобы это было проблемой. Но что-то точно изменилось, что-то совсем другое. Казалось, в Гарри появились нерешительность и неуверенность, которых раньше не было.
Может быть, проблема была в ней? Она, конечно же, заметила, что уже не чувствует того мощного всплеска вожделения, который стал таким привычным, когда Гарри к ней прикасался. Она всё ещё хотела его, но что-то было не так. Не так интенсивно.
— О чём думаешь? — спросила она, проводя пальцами по руке, которой он её обхватил. По руке со шрамами.
Он заколебался, и она поняла, что он собирается ей солгать. Она увидела, как несколько прядей её волос окрасились в ненавистный мышино-каштановый цвет, который был бы у неё, не будь она метаморфом. Были и другие изменения: она немного потеряла в росте, её изгибы стали чуть менее похожи на гитарные, а грудь уменьшилась, став обвисшей и в целом менее привлекательной. Её способности, когда ей было грустно, становились будто угрюмее, что, по её мнению, было вполне логично. Она тоже себя так чувствовала.
— Да так, ни о чём, — пробормотал он, притягивая её ближе и гладя по волосам.
Это было приятно, но он всё равно лгал ей. Это означало, что всё, о чём он думал, было связано с тем, что он хотел сохранить от неё в тайне. То, что Сириус знал, а она нет. То, что от неё скрывали, потому что это, скорее всего, было незаконно.
Например, как он сбегал из Хогвартса. И почему он выглядел на пять или шесть лет старше, чем был на самом деле. И что эта баба Забини делала с Сириусом, раз смогла превратить в мямлю. Что-то такое, о чём Гарри кое-что знал, раз смог это обнаружить. Что-то такое, на что Гарри был способен сам. Она долгое время удерживалась от расспросов, но теперь с неё хватит.
— Гарри, то, что Забини сделала с Сириусом… ты тоже можешь это делать? — спросила она и почувствовала, как он замер. Да, он определённо знал, как это делается.
***
Дерьмо.
Почему она такая умная? Ему уже не удастся выпутаться из этой передряги.
Он так ясно чувствовал её душу, весёлую искорку, которая сейчас была омрачена грустью и подозрениями. Он мог бы создать «Соединение», сгладить все шероховатости и заверить Дору, что всё в порядке. Возможно, сейчас для этого уже слишком поздно, но он почему-то так не думал. Она ещё не была начеку. С тех пор как он поговорил с Адрастией, Гарри всё яснее видел то, на что раньше не обращал внимания. Насколько уязвима открытая душа. Как он может выудить из неё определённые части и утихомирить другие. Возможно, не за один присест, но, после нескольких сеансов, он сможет сделать так, что она больше не будет его спрашивать об этом.
Было заманчиво устроить всё так, чтобы ему стало удобнее. Неудивительно, что Адрастия с таким удовольствием уничтожила ненавистного ей мужа, упиваясь внезапно обретённой властью. Теперь понятно, почему она хотела снова ощутить это чувство.
Но он не мог этого сделать. А это означало, что ему придётся всё рассказать. Дерьмо, блядь и всё иже с ними.
Он уже рассказал Луне, и всё было в порядке, так что, возможно, и сейчас всё будет также. С другой стороны, Луна была девушкой не совсем обычной… поэтому ему и было комфортно рассказывать ей.
Гарри вздохнул, сдаваясь.
— Хорошо, я расскажу тебе.
Может быть, всё обойдётся. Он не верил в это… но вдруг? В любом случае, он слишком долго это откладывал. Пора было посмотреть правде в глаза.
***
В ходе разговора Тонкс стало не по себе, и она выбралась из объятий, чтобы лучше видеть Гарри.
Он не пытался остановить её, ибо ожидал этого. Не все были такими же понимающими, как Луна. Большинство людей вообще не были понимающими.
— А это «Соединение»… ты делал его со мной? — спросила она, не зная, что думать.
— Перестал с тех пор, как узнал, как это на тебя влияет. Я хотел лишь усилить удовольствие, а не менять тебя, — сказал Гарри. Снова.
Тонкс сделала глубокий вдох, а затем выдохнула. Затем она сделала ещё один.
Что, чёрт возьми, она должна была сейчас сказать? Понимая, что чувство близости, которого ей не хватало всё это время, возникло из-за того, что он перестал копаться в её душе.
Единственная причина, по которой она не достала свою палочку и не наслала Убийственное проклятие, заключалась в том, что он явно не понимал, что делает.
Но её пугало то, какую власть он имел над ней. Как можно было защитить себя от такого нападения? Империус иногда называли самым утончённым из Непростительных заклинаний, но по сравнению с этим он мог бы сойти за взрывное проклятие.
Она должна была понять, на что это похоже, чтобы распознать его в будущем.
— Не мог бы ты… сделать это прямо сейчас? Просто чтобы я могла почувствовать, на что это похоже? — нервно спросила она.
Гарри едва удержался от желания горько рассмеяться.
— Я могу, но ты так напряжена, что ничего не выйдет. Ты ничего не почувствуешь.
Тонкс от этого стало легче, и она настояла на том, чтобы он создал «Соединение». Как он и сказал, она ничего не почувствовала. Тогда она попросила его сделать это снова, пока своей палочкой накладывала диагностические чары, и все они показали отрицательный результат. А от этого ей легче не стало.
— Есть ли хоть какой-то способ обнаружить его? — резко потребовала она. — Как ты это сделал?
— Ты не можешь обнаружить его, потому что это не заклинание. Нужно обладать определённым… самосознанием, чтобы суметь манипулировать магией подобным образом, — объяснил Гарри, лишь отчасти раскрыв правду. — Большинство людей не могут этого сделать, но я думаю, что все поистине сильные, такие как Дамблдор и Волдеморт, всё же способы.
— Но ни ты, ни Забини не сильны настолько, — нейтрально выдала Тонкс.
— Да, — признал Гарри. Ему было ещё далеко до такого уровня, а Адрастии и того больше. — Можно обрести эту способность и другими способами, но для этого нужно испытать опыт, в котором ты столкнёшься с тем, кто ты есть на самом деле, — или, в его случае, неудачный ритуал, из-за которого он остался с двумя конфликтующими силами в душе, из-за чего стал замечать магический контраст в ней. Другими словами, он сжульничал. Конечно, и Волдеморт, и Дамблдор в какой-то момент своей жизни столкнулись со своей истинной сущностью, так что, вероятно, это было обязательным условием для того, чтобы стать волшебником высшего уровня. Аура Адрастии, например, была достаточно мощной, даже если она сама не являлась сильным бойцом.
— И ты уже проходил через такое? — медленно произнесла Тонкс.
— Я бы предпочёл не говорить об этом, — быстро ответил Гарри. Отбрехаться от этой темы было бы невозможно.
— Понятно, — сказала Тонкс слегка подрагивающим голосом. — Хорошо, есть ли ещё какие-нибудь тревожные темы, которые ты хотел бы мне рассказать?
Гарри мог бы рассказать ей о своей теории, что чрезвычайно сильные волшебники источают вокруг себя ауру влияния, которая незаметно превращает более слабых людей, уже предрасположенных к тому, чтобы равняться на сильных, в верных и беспрекословных последователей. Взять, например, наиболее яростных приспешников Волдеморта и дамблдорскую бригаду очколизов во главе с Минервой МакГонагалл (или, возможно, Хагрида, в зависимости от предпочтений). Однако он подозревал, что от этой информации куча дерьма, в которой он сейчас стоял, не станет меньше и вонять она тоже не перестанет, поэтому решил держать рот на замке.
— Нет, это всё.
Тонкс помолчала несколько минут, обдумывая эту новую и волнительную информацию. Это наложило довольно зловещий отпечаток на все их отношения, даже если Гарри и прекратил создавать «соединение», как только узнал о побочных эффектах.
Она поняла, что доверять ему будет невозможно. Как она могла расслабиться рядом с ним, зная, что он может по своему усмотрению изменить её чувства? Его действия были слишком незаметны и слишком коварны, чтобы с ними бороться. Единственная защита — недоверие, с ним она всегда будет начеку.
Тонкс так и видела, как в ближайшем будущем их отношения угаснут, но ей очень не хотелось, чтобы всё закончилось именно так. Это было крайне ужасно, потому что она даже не знала, насколько её чувства к нему были настоящими. Может быть, именно поэтому она так легко забыла про его возраст? Она припоминала, что сначала её это беспокоило, но потом этот факт как будто потерял свою значимость. Было ли это естественным развитием событий или результатом его вмешательства?
— Я думаю, нам стоит на какое-то время расстаться, подумать и оценить перспективы.
Гарри просто кивнул, ничему не удивляясь. Вероятность того, что всё закончится хорошо, всегда была невелика, и он вполне ожидал, что в ближайшее время они расстанутся. Он месяцами оттягивал этот момент в надежде, что появится какая-нибудь волшебная Deus Ex Machina с подъёмным краном и вытащит его из вырытой им ямы, но, по правде говоря, осознавал, что вероятность этого примерно такая же, как то, что Снейп помоет себе волосы. С другой стороны, он был очень хорошо подготовлен к душевной боли. Нет худа без добра и всё такое.
***
Сотрудники Хогвартса привыкли к тому, что Гарри Поттер появлялся только на тех занятиях, на которых ему хотелось появиться, в основном на шестом или седьмом курсе.
Поэтому они были очень удивлены, когда он начал посещать все занятия третьего. На самом деле он ничего не делал на этих уроках. Он просто сидел рядом с Луной Лавгуд и бросал на профессоров взгляд, который с лёгкостью можно было бы назвать враждебным. Единственным исключением было Зельеварение, которое он избегал по «соглашению» со Снейпом. Вместо этого он просто забирал Луну с урока.
Персонал быстро догадался, что Гарри правильно понял подсказку ко второму заданию и заранее позаботился о том, чтобы его подругу не похитили.
В обычной ситуации это не представляло бы проблемы. Они просто забрали бы девушку из её же комнаты. К сожалению, она спала в комнате Гарри и в кровати Гарри, так что это бы не сработало.
Они могли бы забрать другого его друга, но таких не нашлось. Единственная, с кем Гарри общался, кроме Луны, была Флёр Делакур, являвшаяся таким же чемпионом и явно не подходившая на роль заложницы.
— Альбус, это бесполезно, — хрипло сказала Минерва почтенному директору Хогвартса. — Он присматривает за девушкой, как ястреб. Ходят слухи, что он даже в туалете её сопровождает! Я пыталась попросить его выйти из класса, чтобы я могла поговорить с ней наедине, а он сказал мне, что я могу поговорить с мисс Лавгуд в его присутствии или вообще не буду говорить! Какая наглость! А взгляд, которым он меня одарил… Смею заметить, даже Северусу было бы трудно выглядеть настолько грозно. На мгновение я подумала, что он наставит на меня свою палочку.
Губы Дамблдора слегка подёргивались от смущения его заместителя. Несмотря ни на что, видеть её в таком напряжении было очень даже забавно.
Он полагал, что они могли бы просто сказать Гарри, что его подруга не пострадает, но это, скорее, лишило бы смысла саму задачу. Другим вариантом было напасть на них двоих, пока они спят, и забрать мисс Лавгуд силой, но это, вероятно, было не очень хорошей идеей. Дамблдор знал кое-что о могущественных волшебниках, и они, как правило, плохо реагировали на такое. Последнее, что нужно было Гарри — это ещё больше Айфри дом су причин пойти по стопам Тома.
Он заметил частые исчезновения парня из Хогвартса и сделал вывод, что тот навещал юную Нимфадору. Гарри явно не был эмоционально мёртвым волшебником, каким был молодой Том Реддл, но он был очень даже похож на более молодого Альбуса Дамблдора, поэтому директор относился к нему соответственно.
Проблема заключалась в том, что Дамблдор прекрасно помнил, каким диким он был в том возрасте, и ему было трудно найти способ обуздать мальчика. По крайней мере, в этот раз рядом не было аналога Геллерта Гриндевальда, который нашёптывал бы Гарри на ухо свои извращённые планы.
Всё шло слишком спокойно. Не было никакой возможности сделать с Гарри что-либо серьёзное, настолько оторванным он был от повседневной жизни школы. При таком раскладе ему просто придётся ждать, пока Гарри станет взрослым, и затем вести себя с ним соответствующим образом. Это было странно, поскольку Дамблдор был уверен, что Волдеморт уже должен был наделать шума. Он объявился в первый год обучения Гарри, но с тех пор заметно притих. Инцидент с дневником не в счёт, так как это не было делом рук Волдеморта, хотя в нём и был замешан его крестраж.
Но сейчас вопрос заключался не в этом. Сейчас речь шла о том, чтобы найти для чемпиона Хогвартса заложника, которого затем следовало спасти из озера.
— Если Гарри слишком пристально охраняет мисс Лавгуд, то нам просто нужно поискать подходящего заложника в более отдалённых местах, — мечтательно предложил Дамблдор. У него уже был на примете идеальный кандидат.
***
23 февраля.
Гарри в последний раз проверил заколдованные шарфы и маски для подводного плавания и убедился, что всё в порядке.
Он был раздражён, когда Пенни принесла ему маски для подводного плавания вместо очков для плавания, как он просил. Он специально попросил именно очки, потому что ему не нравилось, что маска закрывает нос. Тогда она сказала ему, что если он попытается нырнуть на определённую глубину без резинового перекрытия, то его глаза вылезут из глазниц из-за неравномерного давления между ними и лёгкими.
Хорошо, что, в отличие от него, Пенни читала надписи с предупреждениями, и он поклялся сделать для неё что-нибудь приятное. Ему больше нравились его глазные яблоки в том состоянии, в котором они были сейчас.
— Гарри, иди уже спать. У тебя завтра важный день, — ворчала Луна, сидя на кровати.
— Иду, иду, — ответил Гарри, положив вещи обратно.
Он заметил несколько попыток увести от него Луну, вероятно, чтобы взять её в заложники, но никто не пытался сделать что-то в открытую, поскольку Гарри очень внимательно следил за подругой.
И это было хорошо, потому что Гарри и так все эти дни был в плохом настроении, и даже не надо было его самую дорогую подругу погружать на дно ледяного озера.
С момента их с Дорой разговора, состоявшегося полторы недели назад, от неё не было никаких вестей. Молчание было тягостным и гнетущим. Хуже того, из-за отсутствия секса его руны снова начали давать о себе знать, и это делало Гарри ещё более раздражительным. На днях он едва сдержался, чтобы не отправить Малфоя в больничное крыло за ехидное замечание, которое в обычной ситуации не заслуживало бы никакого внимания.
Луна во время всего этого оставалась единственным лучиком света. Её абсолютное (и, вероятно, незаслуженное, если быть с собой честным) доверие к нему успокаивающе контрастировало по сравнению с катастрофой, в которую превратились его романтические отношения.
Он забрался к подруге в постель и устроился в ставшей уже привычной позе для обнимашек. Луна захихикала и заёрзала, как только он это сделал.
— Гарри, тебе действительно нужно побриться, — сообщила она ему, продолжая хихикать.
Да, наверное, нужно. У него на лице уже чуть больше недели отрастали волосы, которые уже были на пути к тому, чтобы превратиться в густую чёрную бороду. В последнее время у него не было особого настроения бриться, несмотря на то, сколько взглядов это привлекало, и то, как легко с этой проблемой могла справиться магия. Он сбреет её утром.
А пока что он уткнётся щетинистым подбородком в шею Луны и крепко обнимет её, пока та будет пищать.