Глава 2.2

Ранним рождественским утром Гарри был крайне озадачен, увидев у изножья своей кровати подарок со своим именем на нём.
Он знал, что тот не был от Шоу, так как эти двое рассматривали любой праздник как возможность подлизаться к кому-нибудь на каком-нибудь светском мероприятии. Единственным подарком, который он когда-либо получал от них, была одежда, которую, по их мнению, он должен был надеть на одно из таких событий. В сознании мальчика это исковеркало сам смысл Рождества.
Открыв подарок, Гарри увидел, что в нём мерцающий серебристый плащ. Прикоснувшись к нему, он почувствовал, как под его пальцами заструилась магия. Немного поэкспериментировав, он с благоговением осознал, что это была настоящая мантия-невидимка. Но кто же мог подарить ему такое сокровище?
Взгляд на прилагающуюся к дару открытку вызвал лишь ещё большее недоумение.
Твой отец оставил это мне перед смертью. Пришло время вернуть её тебе. Используй её правильно. Счастливого Рождества.
Подписи под текстом, написанным вычурным почерком, не было, но, немного поразмыслив, Гарри всё же прикинул, кто бы это мог быть.
В Магическом мире он не знал никого из волшебников, кроме тех, кто обитал в Хогвартсе. Вряд ли это мог быть кто-то из учеников, так как Гарри не был близок ни с кем из них и сильно сомневался, что они подарили бы ему такой ценный артефакт.
Большинство преподавателей также исключались из списка, поскольку он уже был знаком с их почерком. Единственной, кто оставался, была профессор Бабблинг, но с ней он общался всего один раз, так что она тоже вряд ли подарила бы ему такую вещь.
Исключив всех своих знакомых, он предположил, что письмо прислал сам директор. Тот походил на человека, который обычно хранит у себя магические вещи. Перечитав записку ещё раз, мальчик пришёл к иному выводу.
«Он подарил мне то, что, технически, уже принадлежит мне? Или, что ещё хуже, он подарил мне то, что мой отец отдал ему? И он признал этот факт, как будто, так и надо? Вау, это просто… вау!»
Гарри был поражён наглостью этого человека, хотя в данный момент он был слишком доволен новой мантией-невидимкой, чтобы начать сильно возмущаться по этому поводу.
В конце концов, директор только что отдал ему именно то, что нужно для скрытного визита в Запретную секцию. Но сначала ему нужно было отправить кое-кому подарок. Эта идея возникла у него несколько месяцев назад, но он не собирался воплощать её в реальность, так как это могло обернуться для него весьма плачевно. Однако мантия-невидимка придала ему особое, «подарочное», настроение.
— Мне нужно поговорить с домовым эльфом. Пожалуйста, — обратился он к пустой комнате, хоть и не был уверен, что это сработает.
— Вам нужен Блинки? — раздался спустя мгновение ответ. Очевидно, у него всё-таки получилось.
***
Северус Снейп с удивлением уставился на свой стол, на котором лежал сейчас его рождественский подарок. Он уже получил от Минервы простую бутылку огневиски, которой ему хватило бы аж на год, а также пакет магловских конфет от директора, от которого он, как обычно, сразу же избавился.
Больше никто и никогда не дарил ему подарков. Ни разу.
После использования всех известных ему заклинаний обнаружения на маленькой посылке, он был вынужден прийти к выводу, что это не было ловушкой и что кто-то действительно решил вручить ему подарок.
Осторожно развернув свёрток, он с медленно нарастающим гневом уставился на магловскую тетрадь и ручку, точно такие же, как те, что он запретил использовать на своих уроках Поттеру.
Этот наглый паршивец решил подшутить над ним! Прямо как его никудышный, высокомерный отец! Нет, Джеймс, чёртов, Поттер не сделал бы такого. О нет, он устроил бы какой-нибудь детский розыгрыш в коридоре или во время ужина, и сделал бы это гораздо раньше Рождества.
Именно такой пассивно-агрессивный укол сделала бы Лили после того, как оправилась бы от первоначального приступа ярости.
Я подумал, что вы оцените, как удобно делать заметки о своих зельях в одном месте, без возни со всякими чернильницами и чернильными пятнами.
Столь пассивно-агрессивная записка была без подписи, и это ещё больше усилило чувство ностальгии Снейпа, пока он рассматривал аккуратный почерк на ней.
Мальчик, очевидно, никогда раньше не слышал о самопишущих перьях, а также о заколдованных записных книжках, в которых страницы никогда не заканчивались. Лили тоже поначалу с сомнением относилась к волшебным канцелярским принадлежностям.
Так как рядом не было миниатюрной копии Джеймса Поттера, которая бы его злила, а также людей, для которых нужно было продолжать играть свою роль, Снейп провёл всё рождественское утро в ностальгических воспоминаниях о единственной своей подруге.
***
26 декабря.
Было очень поздно, поэтому в библиотеке Хогвартса было темно, тихо и ни души.
Ни души, если не считать невидимого Гарри Поттера, прогуливающегося по Запретной секции и жадно разглядывающего книги. Тем, которые он хотел отыскать было так много, что ему было трудно решить, чем заняться в первую очередь.
Необычные заклинания сильно притягивали внимание одиннадцатилетнего ребёнка, но Гарри смог взять себя в руки, зная, что у него ещё маловато силёнок для их использования, а также, что он достаточно осторожен, чтобы не пытаться даже пробовать.
В конце концов, он наткнулся на то, что хотел узнать с тех пор, как узнал о Волшебном мире.
Теория Ритуалов: Магия жертвоприношения.
Гарри нервно сглотнул, гадая, не было ли в этой книге подробного описания того, как правильно принести в жертву девственницу (чего он делать не собирался, конечно же).
С другой стороны, в названии книги использовался староанглийский язык, что всегда было хорошим знаком.
***
Альбус Дамблдор чувствовал лёгкое разочарование.
Он знал, что Волдеморт вернётся, и благодаря пророчеству знал, что Гарри Поттер должен победить его.
Проблема заключалась в том, что Гарри не походил на склонного к героическим поступкам человека. Он проявил любопытство, пытаясь узнать о посылке, которую Хагрид забрал из Гринготтса, но не настолько, чтобы попробовать продвинуться дальше. И он не был настолько любопытен, чтобы заглянуть за запретную дверь в коридоре третьего этажа. Альбус даже не был уверен, знал ли мальчик о взломе в Гринготтсе. Не то чтобы Дамблдор действительно хотел, чтобы тот пытался пройти через защиту подземелья. Он просто надеялся, что Гарри будет более любопытным. Именно это качество было необходимо для героя, а у Гарри Поттера его попросту не было.
Мальчик на самом деле был подозрительно оторван от всего Волшебного мира. Помимо очевидного желания научиться магии и слабой связи с умершими родителями, Гарри в Волшебной части Британии больше ни к чему не был привязан.
Альбус уже не в первый раз сетовал на то, что мальчика отправили в Рейвенкло. Возможно, даже Слизерин был лучше, хотя это, несомненно, было бы для него тяжело. По крайней мере, это заставило бы парня общаться со сверстниками, в то время как Рейвенкло имел прочную репутацию факультета, воспитывающего интровертов.
Обычно Дамблдор не вмешивался в эти дела, но у Гарри Поттера было особое предназначение, и оно не будет исполнено, если он просто будет изучать магию в уединении.
Директор был прекрасно осведомлён о недавних вылазках мальчика в Запретную секцию, но не потрудился остановить его. Что бы от этого изменилось? Мальчик должен был умереть, чтобы Волдеморт был повержен раз и навсегда, поэтому его увлечение запрещённой магией не имело никакого значения. Эти знания в какой-то момент могли бы даже пригодиться. Учебник по ритуальной магии, который он читал прошлой ночью, в любом случае не вызывал особых опасений. Несмотря на зловещее название и то, что Министерство говорило по этому поводу, эта книга была не более чем теоретическим рассуждением о природе магии с неким упором на ритуалы. Когда Том Реддл учился на седьмом курсе, Дамблдор убрал оттуда самые опасные для чтения материалы. Он до сих пор жалел, что не сделал этого раньше.
Дамблдор не боялся, что Гарри объединится с Волдемортом. Тёмный Лорд никогда не потерпит такого соперника, а то, что его уничтожил годовалый ребёнок, являлось для него непростительным оскорблением. Гарри Поттер и Лорд Волдеморт будут врагами, несмотря ни на что, но если у Гарри не будет здесь никаких связей, то он мог бы просто покинуть Британию вместо того, чтобы сражаться со злом.
Если бы только его зачислили на Гриффиндор… Альбус был уверен, что он бы быстро подружился с Гермионой Грейнджер. Они были довольно похожи между собой.
Смерть девочки потрясла старого директора гораздо сильнее, чем он мог себе представить. Минерва часто говорила ему, что оставлять философский камень в Хогвартсе было ужасной идеей, но он был уверен, что так будет лучше. Он также был уверен, что сможет справиться с тенью Волдеморта, не подвергая учеников опасности. Больше он в этом уверен не был.
Несмотря на все красивые слова, которые он наплёл аврорам о тролле, забредшем сюда через какой-то до сих пор никем не обнаруженный тайный ход, Дамблдор знал, что случившееся было его виной.
Несмотря на пошатнувшуюся уверенность, он отчаянно нуждался в том, чтобы покрепче взяться за Гарри Поттера. Волшебная Британия и Свет нуждались в защитнике, особенно теперь, в эти непростые тёмные времена, и Дамблдор знал, что он уже слишком стар, чтобы самому выполнять эту роль. Он был слишком стар ещё во время последней войны. Ему необходимо было оставить преемника, даже если тот должен умереть в конце этого противостояния. Возможно, ещё одно чудо позволит Гарри Поттеру пережить и эту схватку, как это уже случалось, когда он был ещё ребёнком. Старик надеялся на это, хоть и понимал, что это было глупо.
Тем временем Зеркало Еиналеж должно было показать, есть ли у мальчика желания, которые могут оказаться для директора полезными. Незаметные чары внушения позаботятся о том, чтобы тот нашёл артефакт.
***
Гарри не имел ни малейшего понятия, каким образом он оказался в этом заброшенном классе со странным зеркалом. Он просто почувствовал неутолимое желание побродить по Хогвартсу и просто наткнулся на него.
Это выглядело немного странно, поскольку у него не было никакого желания общаться с этим жалким ублюдком Филчем. Этот человек, видимо, никак не мог понять, что во время каникул действуют несколько иные правила, и уже несколько раз пытался доставить ему неприятности ссылаясь на мнимые нарушения.
Серьёзно, что этот мужик вообще делал в Хогвартсе? Его должность смотрителя, казалось, была придумана только лишь для того, чтобы у жёсткого старикашки был повод остаться в замке.
По какой-то причине Гарри захотелось побродить сегодня вечером по замку, и вот он стоит сейчас здесь, смотрит на высокое зеркало с золотой рамкой и когтистыми ножками.
Зеркало казалось интересным, но вот то, что оно показывало, было настоящей загадкой. Вместо того чтобы отражать самого Гарри, оно показывало то, как он желал выглядеть в зрелом возрасте. Высокий и широкоплечий, длинноволосый и по-мальчишески красивый, с магической аурой, исходящей от плеч, словно невидимые наплечники. На нём также была довольно крутая мантия, которая выглядела гораздо практичнее, чем те псевдо-ночные рубашки, которые обычно носили все волшебники и лишь отчасти напоминавшие халаты или что-то из той же оперы.
Ещё более загадочным, чем искажённое отражение, было то, что в нём кто-то стоял рядом с ним. Его было трудно разглядеть. Гарри не мог определить цвет волос или глаз, и даже рост или телосложение. Он подумал, что это могла быть женщина, но чем больше он присматривался, тем меньше был в этом уверен. Казалось, что его разум был просто не в состоянии сфокусироваться на этой фигуре. Но он определённо мог её разглядеть.
На верхушке зеркала имелась надпись: «Ацдрес огеовт еиналеж он, оцил ёовт ен юавызакоп я», которая ничего не поясняла. Он даже не мог предположить, на каком языке это было написано.
В этом образе из зеркала было что-то очень притягательное, но Гарри никак не мог понять, что именно. Видение его взрослого «я» казалось достаточно очевидным, возможно, это было отражение его надежд, но что насчёт другой фигуры?
Гарри ненавидел загадки. На самом деле, чёртов привратник, который задавал загадку каждый раз, когда ты хотел войти в башню Рейвенкло, на этом факультете раздражал его больше всего. Ему уже несколько раз приходилось ждать, пока кто-то другой ответит этой чёртовой штуковине, хотя он уже начал соображать, что там было к чему.
Обычно, столкнувшись с крайне раздражающей загадкой, которую Гарри не мог решить, он на время оставлял её и, иногда, возвращался к ней позже, но только не в этот раз. В этом образе было что-то такое, что заставило мальчика разобраться с загадкой сейчас.
— Захватывающе, не правда ли? — послышался старческий голос где-то сзади, сильно напугавший парня. Гарри потерял счёт времени, пребывая в раздумьях, отчего его было легко застать врасплох.
— Директор? — спросил юный волшебник, недоумевая. — Что вы здесь делаете?
Дамблдор весело захихикал.
— Я могу задать тебе точно такой же вопрос…
Гарри покраснел от смущения, поняв, как глупо прозвучал его парированный вопрос.
— Простите, сэр.
— Всё в порядке, мой мальчик, — добродушно произнёс старый волшебник. Небольшая грубость была не самым страшным, что он мог стерпеть от Гарри в обмен на наложенное на него внушение. Хоть сам мальчик об этом и не знал.
— Так, э-э-э, что делает это зеркало? — неловко спросил Гарри.
— Разгадка лежит в той надписи, но ты должен помнить, что это зеркало, — намекнул Дамблдор.
Гарри нахмурился в замешательстве и снова посмотрел на надпись. С учётом довольно крупной подсказки, которую ему дали, потребовалось совсем немного времени, чтобы догадаться, что читать нужно было справа налево.
— Я показываю не твоё лицо, а желание твоего сердца? — попробовал он.
— Действительно, Зеркало Еиналеж отражает не нас самих, а самые глубокие и самые отчаянные желания наших сердец, — пояснил Дамблдор. — Люди теряются перед ним, желая получить то, что оно им показывает, даже если знают, что это невозможно. Может быть, слишком сильно, когда понимают, что это недостижимо.
— А что вы видите, сэр? — осторожно спросил Гарри, понимая, что это был довольно личный вопрос.
Дамблдор посмотрел в зеркало, себя в окружении семьи. Все были целы и невредимы. Он почувствовал в сердце уже знакомую боль, которая всегда сопровождала его при взгляде на этот образ. Его счастливые родители стоят вместе, Ариана жива и здорова, Аберфорт с ним в мире. Его старый друг и возлюбленный Геллерт также был рядом с ним, но не как Тёмный Лорд, а как добрый волшебник. Эта мечта была несбыточной, и от этого ещё более мучительной.
— Я вижу, как получаю на Рождество пару толстых шерстяных носков, — ответил-таки Дамблдор. — Видишь ли, обычно люди дарят мне книги.
Гарри ни капельки не поверил ему. Носки — это не то, чего можно отчаянно желать, если только ты не оказался на холоде босиком. Однако он не собирался ничего говорить, поскольку его вопрос был довольно личным.
— Сироты часто видят воссоединение с их родителями. Буду ли я прав, если предположу, что именно это тебе открылось в зеркале? — спросил Дамблдор, немного приврав при этом. Насколько он помнил, в Зеркало Еиналеж не смотрел ещё ни один сирота, но его предположение казалось вполне разумным.
— Нет, сэр, не это, — ответил Гарри, слегка нахмурившись.
Возможно, если бы Шоу не усыновили его, именно это ему бы и открылось. Но теперь он знал, что воссоединения с родителями лучше не желать. Он не сомневался, что они его любили, и было бы здорово увидеть их хоть раз, но тогда всё может вернуться к тому, где он оказался и так. Они попытались бы установить для него ограничения, которые он уже давно перерос. Они бы делали это из любви и заботы, но эти действия всё равно приводили бы его в ярость. Он больше не подходил для исполнения роли «обычного одиннадцатилетнего сына».
— Правда? — спросил Дамблдор, удивлённо приподняв бровь. — Могу я спросить, что ты в нём видишь?
В отличие от старого волшебника, Гарри не считал изображение чем-то очень личным и очень сильно хотел в нём разобраться.
Дамблдор внимательно слушал, пока Гарри описывал то, что он видел в отражении, попутно используя лёгкое заклинание легилименции, чтобы увидеть образ самому.
— Возможно, я знаю, что это за фигура, но позволь задать тебе ещё один вопрос, чтобы убедиться, — произнёс старик, когда Гарри закончил своё объяснение. Затем Дамблдор подождал, пока мальчик не кивнул в знак согласия. — Ты счастлив со своими приёмными родителями?
— Нет, не очень, — неохотно ответил Гарри. — С ними не так уж и плохо, но иногда терпеть их становится слишком… трудно.
Дамблдор, только что использовавший легилименцию, чтобы убедиться, что ему говорят правду, знал, что Гарри считает общение с Робертом и Кэтрин Шоу ужасно рутинным. После этого он сумел сдержать свой вздох. Неудивительно, что зеркало не показало ему его родителей. Когда твои надежды стать частью любящей семьи, как волны разбиваются о высокие и острые скалы реальности, для приёмного ребёнка это, несомненно, становится тяжёлым ударом.
— В таком случае, я полагаю, что зеркало показывает тебе образ, который ты ассоциируешь со свободой и независимостью. В твоём случае — тебя самого, взрослого и сильного, — объяснил директор, стараясь не показывать своих мыслей.
— А другая фигура? — спросил Гарри.
— Я полагаю, что она символизирует твоё умело скрытое желание приобрести товарищей, — ответил Дамблдор. — Поверь моим словам, юный Гарри: власть и богатство в этом мире не сделают тебя счастливым, если тебе не с кем будет их разделить. Это истина, которую сильные мира сего часто не понимают, пока не становится слишком поздно. Если им вообще удаётся это понять.
После этого директор вместе с учеником вышли из комнаты. Оба пребывали в очень задумчивом состоянии.
Дамблдор размышлял о том, как можно было использовать эту новую информацию, чтобы внушить Гарри Поттеру чувство преданности и ответственности по отношению к Волшебной Британии.
Что касается Гарри, то он вновь задумался о своих жизненных целях. Он вспомнил, что практически ни в одной из прочитанных им книг не было одиноких протагонистов, о чём он никогда не задумывался раньше, но теперь это казалось вполне очевидным. Именно антагонисты всегда были одни, в лучшем случае окружённые приспешниками, в то время как у главного героя были друзья. Гарри не беспокоился о том, что у него вдруг появится желание править миром, но он должен был признать, что чувствовал себя немного одиноким. Возможно, завести друзей было не такой и уж плохой идеей?
***
Гарри довольно быстро понял, что завести друга гораздо сложнее, чем просто решить это сделать. У него не было ни малейшего представления о том, как подружиться с кем-то после того, как он несколько месяцев провёл в «изоляции». Никто из его однокурсников больше не подходил к нему, и он также не мог заставить себя подойти к ним.
Статус-кво сохранялся в течение месяцев, и Гарри в конце концов бросил это занятие, пометив то как неудачное. Но он решил попробовать снова в следующем году.
Вместо поиска друзей он продолжил изучать и практиковать магию, пробираясь в Запретную секцию, когда позволяло время. Он также несколько раз навестил Батшеду Бабблинг, чтобы поговорить с ней о рунах, и Септиму Вектор — преподавателя Нумерологии. Оба учителя были рады обсудить с ним свои предметы, не подозревая о той идее, что медленно формировалась в его голове.
***
Альбус Дамблдор заметил продолжающуюся изоляцию Гарри Поттера и посочувствовал мальчику, осознавая причину такого поведения, ибо буквально «вырвал» это знание из его головы. Повторить попытку завести друзей в следующем году действительно представлялось разумным вариантом действий.
Он знал, что в следующем учебном году в Хогвартс приедет Джинни Уизли, так что, возможно, он сможет из этого что-нибудь состряпать… Уизли были непоколебимо Светлой семьёй и, несомненно, быстро приняли бы Гарри в свой круг. Джинни, конечно же, поступит на Гриффиндор, но это не казалось слишком сложным препятствием.
Дамблдора всё ещё немного разочаровывало отсутствие у Гарри интереса к тайне коридора на третьем этаже, но он не хотел манипулировать мальчиком и заставлять его отправиться на расследование. Он уже потерял одного ученика из-за тролльской дубины и не хотел терять ещё одного из-за клыков цербера. Особенно, когда был уверен, что Гарри сыграет решающую роль в грядущей войне.
В апреле произошло небольшое ЧП, когда Хагрид чуть не спалил свою хижину из-за дракона. К счастью, Альбус вовремя узнал об этом и связался с Чарли Уизли, который помог вывезти маленький зубастый комочек ярости из школы, прежде чем полувеликан оказался в Азкабане за незаконное разведение драконов.
Узнав, как именно Хагрид заполучил драконье яйцо, Дамблдор понял, что Волдеморт начал действовать. Осознав это, директор теперь смог связать это со всеми теми случаями смертей единорогов.
***
Квиррелл и очень нетерпеливый Волдеморт оказались в тупике прямо на последнем препятствии, что мешало заполучить им философский камень. Все остальные преградами были просто жалкими (за исключением цербера, оказавшегося действительно опасным), но последняя уловка была просто невероятно сложной.
И тут показался сам Дамблдор.
— Здравствуй, Том.
— Вот дерьмо.
***
— Вы хотели меня видеть, сэр? — спросил Гарри, входя в кабинет директора.
— Конечно, мой мальчик, — весело ответил Дамблдор, жестом указывая на стул. — Пожалуйста, присаживайся.
Гарри так и сделал, с любопытством оглядывая кабинет. По нему были разбросаны всевозможные странные приспособления, а также показной золотой насест, который сейчас пустовал.
— Лимонную дольку? — предложил Дамблдор, оторвав Гарри от осмотра кабинета.
— Нет, спасибо, — вежливо отказался Гарри. — Профессор Флитвик сказал, что вам нужно что-то со мной обсудить?
Дамблдор с неким беспокойством заметил, что Гарри отказывался смотреть ему в глаза. По всей видимости, мальчик в Запретной секции нашёл книгу по Искусству Владения Разумом и теперь практиковал самую базовую форму защиты от ментального зондирования. А именно, не позволял ему начать её. Мудро с его стороны, но очень неудобно для Дамблдора.
— Действительно, Гарри. Это касается твоего летнего проживания.
— А что с ним? — спросил сбитый с толку Гарри.
— Возможно, ты не знал, но это именно я десять лет назад оставил тебя у Дурслей, — признался Дамблдор.
— Почему? — спросил Гарри с укором в голосе, а его глаза слегка сузились. У него не осталось хороших воспоминаний об этом месте.
— Хотя Волдеморта больше нет, многие его последователи всё ещё остаются на свободе и захотели бы тебя убить, если бы им представилась такая возможность. Смерть твоей матери наложила на тебя мощную защиту, которую я смог распространить на весь дом твоей тёти до тех пор, пока ты жил с ней в её доме. Я не ожидал, что они будут так плохо с тобой обращаться, и за это я приношу тебе свои самые искренние извинения.
— Хорошо, но какое это имеет значение к разговору? — чересчур резко спросил Гарри, желая перевести тему.
— Тебе было хоть капельку интересно, почему я запретил в этом году посещать коридор третьего этажа?
— Да, — признался Гарри. — Но после инцидента с троллем я решил не проверять, шутили ли вы насчёт упоминания «мучительной смерти».
Глаза Дамблдора помрачнели, когда он вспомнил о девушке, погибшей из-за его ошибки. Теперь, когда он знал, что Квиррелл был одержим, он также мог предположить, что тролль был выпущен на свободу умышленно. Вопреки распространённому мнению, школьная защита не давала ему информацию по всему, что происходило в стенах Хогвартса.
— За этой дверью находилась цепочка ловушек, которые вели к большой награде. Награде, призванной заманить Волдеморта и проявить себя, — объяснил директор.
— Разве он не мёртв? — перебил Гарри.
— Должен быть таковым, но я уже давно подозревал об обратном. И только на днях мои подозрения подтвердились.
Гарри ещё глубже опустился в кресле, вспоминая все те случаи, которые прямо-таки кричали «событие, имеющее отношение к основному сюжету». Те самые, что он всё это время игнорировал.
— Пожалуйста, только не говорите, что мне суждено с ним сразиться или что-то в этом роде, — чуть ли не начал умолять мальчик. Он был слишком молод, чтобы сражаться с «Тёмными Лордами». Приключения должны были начинаться с убийства гигантских крыс в чьём-нибудь подвале! А битва сразу с боссом — звучала как полнейший бред.
Дамблдор резко дёрнулся в своём кресле и уставился на него с выражением сильного шока. Самообладание покинуло его, так как мальчик довольно точно догадался об истине.
— Боже мой, мне суждено с ним сразиться, не так ли? — недоверчиво спросил Гарри, глядя на почти виноватое лицо старого волшебника.
Дамблдор крепко сжимал палочку под своим столом. Он только что ненароком сообщил Гарри то, что не собирался раскрывать ещё несколько лет, но простое заклинание обливиэйт могло исправить всю ситуацию…
…с другой стороны, это можно было использовать, чтобы оценить, как мальчик отреагирует на пророчество. Обливиэйт всегда можно было использовать и позже.
— Видишь ли, Гарри, ещё до твоего рождения появилось пророчество… — начал неохотно Дамблдор, всё ещё не уверенный, что это было разумным шагом.
Гарри застонал. Где бы они ни появлялись, будь то книги или игры, но пророчества всегда доставляли хлопот больше, чем оно того стоило.
— Что же в нём говорилось?
— «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» — зачитал Дамблдор по памяти, внимательно наблюдая за реакцией Гарри.
Тот внимательно выслушал, а затем вздохнул.
— По крайней мере, это довольно простое предсказание и в нём ничто не говорит о том, что мой отец — Бог Убийства.
Дамблдор моргнул. Довольно простое? Бог Убийства?
— Я хотел бы, чтобы ты объяснил это, мой мальчик, — осторожно произнёс он, размышляя, не существовало ли второго пророчества. Это могло бы всё изменить.
— Это из старой компьютерной игры, в которую я играл в прошлом году. Можете не беспокоиться, — махнул Гарри рукой.
Дамблдор не совсем понимал, как на этих магловских устройствах можно играть в игры, или как в них могут скрываться пророчества, но он был готов поверить Гарри на слово, поскольку чувствовал, что мальчик говорит сейчас правду. Он также почувствовал немалое облегчение, ибо пророчество о Боге Убийства звучало довольно мрачно.
— Так, я полагаю, что этот шрам на моем лбу — метка, которую, якобы, дал мне Волдеморт? — спросил Гарри, проводя пальцем по молнии.
— Так и есть, — подтвердил Дамблдор.
— А как насчёт той части «но не будет знать всей его силы»? — спросил Гарри. — Есть идеи, что это значит?
— Я считаю, что это любовь. Видишь ли, Волдеморт никогда не знал любви и не понимал её. Именно любовь твоей матери десять лет назад позволила тебе выжить после его убийственного проклятия.
Гарри несколько долгих мгновений подозрительно смотрел на старого директора, размышляя, говорил ли тот серьёзно или нет? Он, конечно, казался серьёзным, но слова, которые он только что произнёс, не имели особого смысла.
— Вы меня, конечно, простите, если я не стану биться с безжалостным Тёмным Лордом с помощью любви, учитывая, что он, по всей видимости, может обмануть саму смерть. Блин, да с такой расплывчатой формулировкой — «но не будет знать всей его силы» — может говориться о моей способности дотянуться языком до локтя, — медленно выговорил Гарри. — Кстати говоря, вы уверены, что это пророчество подлинное?
Дамблдор решил не комментировать первое предложение. Хотя он и был уверен в своей правоте относительно того, что тайная сила — это именно любовь, он также понимал, как важно в таком деле не класть все яйца в одну корзину, что было немного иронично, поскольку именно это ему и придётся сделать с Гарри.
Он также был весьма впечатлён тем, что Гарри мог лизнуть свой локоть. Он и не думал, что такое вообще возможно.
— Оно подлинное, но я боюсь, что не имело бы особого значения, даже в случае обратного. Видишь ли, Волдеморт знает первую часть пророчества, и он верит в него. Что делает его подлинным в его представлении.
— Точно, самоисполняющееся пророчество. Самое худшее из них, — вздохнул Гарри.
— Я должен признаться, что ты воспринимаешь всё это на удивление хорошо, мой мальчик, — прокомментировал Дамблдор. Не слишком ли далеко он зашёл, рассказывая Гарри о пророчестве?
— Если я испугаюсь, то оно не исполнится? — спросил Гарри с редко используемым в таких беседах сарказмом.
— Нет, — признал Дамблдор. – «Хотя это подсказало бы мне, что стоит всё-таки использовать обливиэйт», – продолжил директор свою мысль у себя в голове.
— Итак… что теперь? — спросил Гарри после недолгого молчания.
— Я сомневаюсь, что тебе нужно будет беспокоиться о Волдеморте в течение ближайшего времени, — успокоил мальчика Дамблдор. — Сейчас он не более чем призрак, и ему будет трудно снова обрести физическую форму. Возможно, что мне удастся окончательно помешать ему сделать это, но он всегда был довольно хитрым, так что я бы не стал возлагать на такую возможность большие надежды.
— По крайней мере, это уже что-то, — проворчал Гарри, лишь слегка успокоенный тем, что в ближайшем будущем ему не придётся сражаться с полноценным Тёмным Лордом. — Почему он всё ещё не умер?
— Я не уверен, — солгал Дамблдор. Он не собирался рассказывать Гарри о том, что тот являлся крестражем. — Что ж, я полагаю, что мы довольно сильно отклонились от темы. Мы обсуждали твоё летнее проживание в Хогвартсе.
— Да, а к чему это вообще было?
— Я буду откровенен с тобой, Гарри, тебе у Шоу оставаться небезопасно. Дом Дурслей был защищён мощными кровными чарами, поэтому я изначально и оставил тебя там. Кто угодно может напасть на тебя в твоём нынешнем доме, поэтому я предлагаю тебе остаться на лето в Хогвартсе, — предложил Дамблдор, уверенный, что мальчик тут же согласится.
— Это очень щедро с вашей стороны, директор, но боюсь, что я не могу принять это приглашение. У меня есть несколько дел, которые я хочу завершить за лето и которые я просто не могу сделать в Хогвартсе, — вежливо отказался Гарри. Было довольно много вещей, которые он хотел бы провернуть во время летних каникул, и ему не хотелось, чтобы при этом присутствовал хоть один из профессоров Хогвартса. После того, как он узнал об этом чёртовом пророчестве, эти вещи стали актуальны как никогда.
— Я должен попросить тебя пересмотреть своё решение, Гарри, — настаивал Дамблдор. — Если какие-нибудь волшебники со злыми намерениями найдут тебя там, то ты будешь практически беззащитен.
— Кто-нибудь из Волшебного мира, кроме вас и профессора МакГонагалл, вообще знает, где я живу? — поинтересовался Гарри, нахмурившись.
— Нет… — неохотно признал Дамблдор.
— Тогда я пока останусь там. Я пересмотрю решение, если ситуация станет опаснее.
— Ты уверен? — попытался в последний раз вразумить своего собеседника директор. — В Хогвартсе ты сможешь колдовать.
— Я уверен, — ответил Гарри, зная, что летом он и так будет много колдовать, и некоторые из его чар, скорее всего, будут незаконными, даже если не учитывать запрет на использование магии несовершеннолетними.
— Что ж, да будет так, — вздохнул Дамблдор. Он мог бы попытаться форсировать эту тему, но это, скорее всего, вызвало бы у Гарри к нему неприязнь, что обернулось бы в будущем настоящей катастрофой. — Тогда, пожалуйста, возьми с собой это. Держи поблизости и, если окажешься в опасности, то произнеси «лимонная долька».
— Каким образом мне поможет этот носок? — в недоумении спросил Гарри.
Дамблдор лишь улыбнулся на это и с удовольствием объяснил парню принцип действия порталов.