Глава 29.5

Гарри глядел на неподвижное тело своей бывшей девушки, лежавшей на удобном диванчике. Флёр и Луна уже давно ушли.
Дора справлялась со всем хорошо, и так продолжалось уже какое-то время. Пришлось постараться, чтобы заставить её перестать воспринимать магию как должное, но ему это удалось, и с тех пор её аура неуклонно набирала силу.
Странно, конечно, что магия делает с людьми, как меняет их, как она отдаляет их от общепринятых человеческих стандартов. Большинство волшебников и ведьм были слабыми, совсем не думали о своих дарах и не испытывали бы больших неудобств от их потери, если бы знали, как жить, будучи обычными людьми.
Сильные же думали иначе. Разница была трудноуловима, но её можно было заметить, если знать, что искать.
Как он и говорил Доре. Мысли магов не ограничивались их черепом и не были зажаты окружающим их миром. Их ауры постоянно стремились изменить зону своего непосредственного влияния.
Гарри уже заметил, что теперь, распаляя свою ауру, он может вывести из строя электронику, чего не мог сделать раньше. Вопрос о конфликте магии и электричества интересовал его с тех пор, как он впервые о нём услышал, но британцы, как и следовало ожидать, не приложили особых усилий для выяснения всех подробностей. Гарри предполагал, что это происходило потому, что электроника работает на основе очень точного применения законов физики, а поскольку он не знал мельчайших подробностей того, как она работает, его аура разрушала технику, когда он распалялся. С Хогвартсом и другими местами с сильной магией разобраться было немного сложнее, но он решил, что мощная концентрация магии также искажает и законы физики. Лучшего объяснения у него пока не нашлось.
Но не это было самым интересным побочным эффектом. Нет, самым интересным был эффект, связанный с их взаимодействием с другими магами. Как он уже говорил Доре несколько месяцев назад, обычная, немагическая часть человечества была замкнута и глуха к магии. Даже самый слабый волшебник обладал достаточным магическим самосознанием, чтобы видеть заклинания, а они — нет.
Но эта неспособность слышать магию давала и преимущества. Во-первых, они были невосприимчивы к воздействию чистой магии.
Души сильных мира сего имели особый вес, они притягивали к себе тех, кто был слабее их, как гравитация звезды притягивала к себе планеты, вращающиеся вокруг неё. «Соединение» было более утончённой, сфокусированной версией этого эффекта, которая также обходила обычные барьеры, воздвигаемые людьми, но у каждой ведьмы или волшебника была своя аура влияния. У исключительно могучих она была достаточно сильна, чтобы влиять на других. Она оказывала незначительное влияние на тех, кто не присматривался к тому, кто оказывал влияние, так как вышеупомянутые барьеры блокировали львиную долю этого воздействия, но это всё же можно было заметить.
Волдеморт делал это со своими последователями, Гарри видел это по тому, как аура Паркинсона затрусила, словно побитая собака, когда он ударил о неё своей собственной. С Макнейром и Кэрроу вышло также. Пожиратели Смерти привыкли к тому, что их травит кто-то гораздо более могущественный, чем они.
Несмотря на все усилия, которые Дамблдор прилагал, чтобы создать образ хорошего парня, он тоже этим занимался. Это было видно по тому, как его последователи слепо ему доверяли. Гарри наблюдал это у МакГонагалл и узнал о подобном поведении из рассказов Сириуса. Дамблдор хотел, чтобы люди поступали в соответствии с его планами, а тех сосунков, которые верили в то, что он — чуть ли не величайшее, после нарезанного хлеба, творение, аура старика затягивала ещё глубже.
Иногда Гарри задавался вопросом, делают ли они это умышленно, как он, а не только пассивно. Возможно, оба варианты верны, ведь они были достаточно могущественны, поэтому не могли не контролировать такую способность. Он также задавался вопросом, не в этом ли заключалась первопричина попыток Дамблдора показать себя в роли наставника. Хотел ли он, чтобы Гарри также притянуло к его орбите? Или он просто никого, кроме себя, не считал достаточно мудрым, чтобы обладать такой силой? А себе-то он доверял? Была ли это причина того, почему он был таким вялым? Или правда была куда мрачнее: директор использовал Хогвартс, чтобы влиять на каждого магического ребёнка, который обучался в его стенах?
Гарри решил, что, скорее всего, он никогда этого не узнает, учитывая то, как Дамблдор держал при себе свои знания. Но не то чтобы у него было много поводов для разговоров на эту тему. Гарри был рад, что портреты его бабушки и дедушки привили ему глубокое недоверие к чужим людям. Это помогло ему не быть затянутым, пока он оставался слаб.
Дора скоро сможет чувствовать магию. Это был первый шаг к тому, чтобы научиться пользоваться ею без палочки, и она уже была близка к этому. Научить её подобному, не используя «Соединение» в качестве инструмента, как он поступал с Луной и Флёр, оказалось трудно, но в конце концов он пришёл к мысли использовать её способность метаморфа, чтобы погрузить девушку в физическую сенсорную депривацию и оставить её наедине лишь с духовными ощущениями. Без этой способности у неё ушли бы месяцы или даже годы на обучение, а без его наставлений — десятки лет.
Стоит ли удивляться, что волшебники и ведьмы древности покрывались сединой ещё до того, как добивались ощутимой силы?
С каждым днём Гарри всё больше осознавал, насколько сильно он сжульничал в этом вопросе. Бьомолф говорил правду, он должен был умереть или того хуже. После той встречи он просмотрел свои хорошо упрятанные записи о ритуалах нанесения рун более опытным и понимающим взглядом и понял, что вампир оказался прав. Он должен был умереть. Или того хуже.
Скандинавский набор рун не был большой проблемой. Иногда возникали неудобства из-за того, что они нарушали выработку гормонов, но, когда он к ним привык, с ними можно было управиться. Ускорение его взросления и обеспечение высокого роста и силы его тела того стоило. Небольшое неудобство ради небольшого выигрыша.
Набор Канджи также не доставлял проблем. Иногда было неудобно, когда из организма выводились полезные «яды» и чужеродная магия, но жаловаться было не на что. Это стоило того, чтобы всегда поддерживать организм на пике эффективности. Такое же небольшое неудобство ради небольшого выигрыша.
А вот два набора Авариэля… любой из них должен был его убить. Один должен был высушить, пока не сталась бы лишь пустая оболочка, а другой — сжечь изнутри. Только невероятно абсурдная удача стечения обстоятельств и времени помогла ему выжить и остаться целым.
Только лишь удача сохранила истинную природу Архаина в спячке, пока Гарри по неосторожности не принёс Петтигрю в жертву Бездне и не пробудил её.
Только лишь удача помогла голодной Тьме сфокусироваться на кусочке не очень прочно укоренившейся души Волдеморта, а не на его собственной.
Только лишь удача помогла ему завершить большую часть приготовлений к следующему ритуалу, который требовал лишь незначительных изменений. Ещё больше ему повезло, когда он сумел за то небольшое время, что у него оставалось на раздумья, сделать всё правильно.
И чистая удача помогла ему, когда последний ритуал позволил ему почувствовать тот осколок души и насильно его вытащить.
Чистая удача помогла с тем, что в его душе осталась метафорическая дыра, и жгучая мощь Солнца нашла в ней выход для своей силы, а не испепелила его. И ещё больше ему повезло, что эта же сила не позволила Бездне поглотить остальную часть его души.
Гарри ещё не скоро забудет холодный пот, который прошиб его, когда он понял, насколько тонким был тот лёд. Ему искренне хотелось узнать об особенностях магии вампиров и суккубов, которая позволяла им выжить, сделав Тьму и Свет частью их сущности, потому что его метод являлся ничем иным, как самоубийством.
Ценные знания, ох какие ценные. В мире не было столько богатств и женщин, чтобы заставить его отказаться от того, что дали ему эти руны, но всё же было огромной глупостью вырезать их в самом начале. Гарри сомневался, что за всю историю безрассудств случалось хоть что-то более безрассудное. По крайней мере, этот безрассудный поступок был позади, поскольку кладбищу безрассудных идиотов, которым повезло меньше, чем ему, вероятно, не было бы видно ни конца, ни края.
Гарри провёл рукой по лицу, чтобы отвлечься от своих размышлений, и снова сосредоточился на своей бывшей девушке.
Её аура стала более бдительной, и он решил, что она достигла того, на что он надеялся, и физические чувства не встанут при этом у неё на пути. Ему просто нужно было убедиться.
Он наколдовал камешек и широко улыбнулся, когда почувствовал, как её аура покрылась рябью. Сотворение предметов было делом магически «громким», и она явно почувствовала это.
Затем он захватил камешек заклинанием левитации и поднёс к ней, ещё шире улыбаясь от продолжающейся реакции, которую он чувствовал у Тонкс.
Гарри какое-то время ещё двигал камушком, а затем зафиксировал его над её головой, начав медленно опускать его к носу. Широкая улыбка превратилась в откровенную ухмылку, когда она инстинктивно схватила камешек рукой в воздухе, выйдя из транса.
— Чё?.. — просила она, моргая растерянными глазами.
Гарри не трогал её минутку. Необходимо некоторое время, чтобы она снова привыкла к физическим действиям.
— Кузнечик, ты выхватил камешек из моей руки, — съязвил он, как только она снова начала соображать.
Она посмотрела на наколдованный камешек в своей руке и широко улыбнулась.
— У меня получилось, правда? Я чувствовала, как он движется, это было похоже на…
Она не нашла слов, но Гарри её понял. Магическое восприятие не было точной наукой, и у Доры не было бонуса от двойных рун Сол, за которую Гарри заплатил кровью, болью и чуть ли не своей жизнью. Пытаться описать это словами — всё равно, что пытаться описать слепому цвет или тень в темноте.
— Поздравляю, сегодня ты совершила большой шаг вперёд, — сказал он с гордой улыбкой.
— Ещё какой, чёрт побери! — воскликнула она, чуть ли не спрыгивая с дивана.
Гарри уже почти начал жалеть о том, что собирался сказать дальше. Почти.
— Теперь каждый день тебе придётся тратить ещё больше времени на медитацию.
Дора застонала. С протяжным, громким и сильно преувеличенным звуком отчаяния.
— А мы можем сразу С в о б о д н ы й_м и р_р а н о б э перейти к огненным шарам и молниям? — ныла она.
— Мы пробовали с Луной, и ничего не вышло, — ответил Гарри, забавляясь. — Нет, боюсь, чтобы усовершенствовать эту новую способность, тебе придётся медитировать, а потом медитировать ещё больше, пока ты не научишься чувствовать магию, не отключая свои физические чувства. Затем ты научишься проецировать свою магию на обычный мир, а не просто чувствовать чужую магию, что, естественно, тоже потребует от тебя много медитировать. После этого мы, может быть, перейдём к изучению чароплётства, после чего и последуют огненные шары и молнии.
— Это тоже будет включать медитацию? — спросила она презрительно.
— Нет, — ухмыльнулся Гарри. — Грубо говоря, это будет эквивалент решения в голове сложных математических вычислений во время балансирования на канате.
Дора на мгновение уставилась на него, а затем вздохнула:
— Неудивительно, что Сириус отказался этому учиться.
— Сириус ещё — несмотря на то, что его энергичный характер может тебя одурачить — немного ленив. Но ты ведь не такая, правда?
Она притворно обиделась на его намек.
— Давай, погнали! Хаффлпафф никогда не сдаётся!
— Приятно это слышать, не хотелось бы думать, что все эти медитации прошли напрасно, — пошутил он.
— Полагаю, ты захочешь, чтобы я продолжала заниматься этим, пока тебя не будет? — спросила она язвительно.
— Ты можешь поехать с нами, — предложил Гарри. Её компании все были бы только рады, и он сможет продолжить её обучение. Кроме того, она получит больше жизненного опыта, что было важным фактором для усиления магии волшебника. На обычной работе, даже такой теоретически интересной, как у аврора, человек мог развиваться очень долго.
— Скримджер чуть из себя не вышел, когда я летом взяла небольшой отгул, а ты хочешь, чтобы я сейчас взяла ещё больше? — спросила она, улыбаясь от изумления.
— Фе, да кого волнует этот Скримджер? — махнул Гарри рукой. — Если понадобится, скажи ему, что это тренировочная поездка или что-то в этом роде.
— Мне бы очень хотелось, но я вынуждена отказаться, — ответила Дора с дразнящей ноткой в голосе. — На самом деле мне нравится моя работа, несмотря на все эти мелкие раздражительные моменты, что с ней связаны.
— Но кто мне тогда поможет растратить моё наследство? — шутливо посетовал он, вызвав у неё смех.
— Я уверена, что Флёр уж наверняка справится с этой задачей. Французы умеют тратить деньги, ведь так? — пошутила она в ответ.
— Я не знаю, существует ли такой французский стереотип или нет, поэтому ничего не могу сказать, — Гарри задумался и решил сменить тему: — Если ты с нами не поедешь, то можешь хотя бы остаться на ужин, чтобы отпраздновать свои достижения.
— Ну, если ты так решил на меня надавить…
***
После окончания ужина Гарри попросил Луну, Флёр, Тонкс и Сириуса пойти с ним, сказав, что у него для них кое-что есть.
— Итак, как вы знаете, мы уезжаем через несколько дней, — начал Гарри, когда они вошли в пустую комнату. — В связи с этим я приготовил вам всем несколько подарков.
Получатели подарков были несколько озадачены этим, поскольку прекрасно знали, что Гарри был из таких людей, что забыли бы о Рождестве, если бы не вся эта шумиха на протяжении всего сезона.
Они были ещё сильнее озадачены, когда подарками для каждого оказалась пара кинжалов: один длинный и один короткий. Длинный был где-то двадцать пять сантиметров, а короткий — не более пятнадцати. Гарды у обоих клинков были минимальными и украшений на них никаких, кроме красивой овальной рукояти из дерева, не было. Лезвие было обоюдоострым из обычной стали.
— Тот, что побольше, предназначен для ношения на поясе, а маленький — в сапоге, но вы можете поменять их местами, если захотите, поскольку ножны всё равно зачарованы так, что внутри них места гораздо больше. На ножнах также есть чары перенаправления внимания, активные, только когда клинки будут в них, — объяснил Гарри.
— Знаешь, Гарри, девушки обычно предпочитают драгоценности, а не ножи, — высказал своё мнение Сириус.
— Хера с два, ножи гораздо лучше украшений, — радостно выдала Тонкс, осматривая свои новые кинжалы.
Гарри одарил своего крёстного самодовольным взглядом.
— Тонкс не в счёт, она ненормальная, — защищался Сириус, не обращая внимания на детское пренебрежительное фырканье, которым его осыпала племянница-метаморф. — А как насчёт тебя, Флёр, разве ты не хотела бы получить прекрасную пару бриллиантовых серёжек?
— Non, бриллианти не сочетаются с моим цветом лица.
— И бриллиантами ты никого не сможешь заколоть, — добавила Луна, а затем сделала паузу. — По крайней мере, не так легко.
— Раз уж мы заговорили об этом, Гарри, ты думаешь, что нам нужно будет кого-то закалывать? — намекая, спросил Сириус.
— И такое может быть. Мы едем в чужую страну, и я не хочу там рисковать.
— Это Америка, а не чёртовы джунгли, — сказал Сириус раздражённо.
— И Америка полна людей, что куда опаснее, чем любые джунгли. В любом случае, я не хочу, чтобы кто-то из нас был безоружен.
— У нас есть палочки, так что, вам это даже не понадобится, — возразил Сириус, с некой нервозностью наблюдая, как Луна имитирует удар ножом.
— Ты не можешь заколоть кого-то палочкой, — сказал Гарри, изображая Луну с абсолютно безэмоциональным лицом. — Кроме того, если они подойдут достаточно близко для удара ножом, то твоя палочка будет бесполезна, и наоборот.
— Ты бы понравился Муди, — Тонкс фыркнула носом, закатывая глаза. — Предположу, что ты их мне подарил из-за моей работы?
— Именно, — подтвердил Гарри, довольный тем, что она догадалась. — Кинжалы я тоже зачаровал. На них есть все обычные штуки: повышенная прочность и острота, неприятный удар током, если кто-то, кроме владельца, попытается ими воспользоваться, и небольшое заклинание, которое развернёт лезвие в ту сторону, куда ты его бросишь, если ты когда-нибудь это сделаешь… просто нанеси каплю своей крови на рукоять, чтобы закрепить их за собой.
— Гарри, я знаю, что в магической Британии нет законов против ношения клинкового оружия, но проверял ли ты, есть ли такие законы у американцев? — спросила Тонкс.
Гарри нахмурился.
— Нет, не проверял. Даже если и так, я не собираюсь выслушивать требования американцев сдать оружие. Если всё пойдет хорошо, они даже никогда не узнают об этом.
— Чётко, — сказал Сириус, заставив всех уставиться на него. — Что?
— Сириус, почему ты используешь странный американский сленг? — терпеливо спросил Гарри.
— Ты не единственный, кто готовился к этой поездке. Я подтянул свой американский жаргон.
Гарри вздохнул и взял себя за переносицу, а затем снова посмотрел на своего крёстного отца.
— Я бы посоветовал тебе забыть обо всём, что ты там «зубрил», иначе тебе действительно могут понадобиться эти кинжалы.