ooo — Ты нашла? — спросила Джинни, когда Гермиона вернулась в Нору и спряталась в комнате Джинни.
— Я нашла книгу, но еще не читала, — ответила она, усаживаясь на пол.
— О, хорошо, — сказала она, улыбаясь, — давайте послушаем.
Гермиона открыла страницу четыреста двадцать три и прочитала вслух:
— Эссенция миртовой травы. Растение растет в умеренном климате. Основные виды применения: эссенция миртовой травы используется в основном как завершающий ингредиент в 17 зельях. Ее действие зависит от зелья. Она также используется в качестве загустителя в одном заклинании, обычно темном, называемом «Булава», действие которого в основном неизвестно из-за сложности получения… — она замолчала, пробегая пальцами по странице. — Ничего интересного. Давай посмотрим… — Гермиона просмотрела оставшуюся часть раздела о миртовых травах. — Похоже, это в основном зависит от зелья.
— Ну что ж, — сказала Джинни. Она посмотрела на Гермиону с подозрительным блеском в глазах. — Тебя долго не было.
Гермиона отказывалась смотреть на Джинни.
— Я столкнулась… с ним, — осторожно произнесла она, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто это ничего не значит.
— В библиотеке?
Гермиона пожала плечами.
— Случались и более странные вещи, — затем она слегка усмехнулась про себя, вспомнив, что Драко не так давно говорил ей то же самое.
— И как все прошло?
— На самом деле, довольно неплохо.
Джинни подождала, что еще скажет Гермиона.
— И что? — спросила она через мгновение.
— Что ж, оказывается, я ошибалась на его счет.
— Так этот парень — гей? Как насчет того, кого ты могла бы пригласить на ужин?
Гермиона рассмеялась при мысли о том, чтобы появиться с Драко на ужине у Уизли. Затем она покраснела, когда до нее дошел смысл вопроса Джинни.
— О, Джинни, нет! Было приятно ошибаться, вот и все.
— Угу, — сказала Джинни таким голосом, который говорил, что она на это не купилась.
Гермиона была в прекрасном настроении в тот вечер и весь следующий день. Она рассказала Рону ту же правду, что и Джинни, когда он поинтересовался ее веселым нравом. Казалось, он воспринял объяснение Гермионы лучше, чем Джинни, но все равно подмигнул ей, когда она стала отрицать какие-либо иные намерения, кроме дружеских.
Гермиона, Рон и Джинни провели большую часть дня в Косом переулке в сопровождении Чарли, в последний раз заглянув в «Волшебные вредилки» Уизли, где они остались до закрытия магазина. Гермиона купила Гарри и Драко несколько таблеток от кровотечения из носа с нугой для их тренировок, а Гарри — несколько тарталеток, которые придавали голове другой цвет. Фред и Джордж проводили четверку в Нору, где Гермиона с сожалением отказалась остаться на ужин. Она собрала свои вещи и попрощалась с Уизли. Ей было искренне грустно покидать их компанию.
В то же время ей не терпелось вернуться в Эйдж. Это чувство росло в ней, и она скучала по океану, по тому, как она спала под звездами, по ровному баюканью волн, убаюкивающему ее. Теперь, когда отношения между ней и Драко… изменились к лучшему, она была готова вернуться на свое место в доме.
Гермиона аппарировала к краю и осторожно, но радостно открыла дверь. В тот же миг на нее обрушился поток восхитительных запахов — ужин. Она поспешно сложила свои вещи у подножия лестницы и прошла на кухню.
— Гермиона! — воскликнул Гарри, улыбаясь, как расколотый орех, и встал, чтобы обнять свою подругу. Он скучал по ней до ее ссоры с Драко, а после разлука со всеми его дорогими друзьями причиняла ему почти физическую боль.
— Привет, Гарри! — сказала она, отвечая на его жест.
— Ты как раз вовремя, мы приготовили ужин, — сказал он, подавая ей тарелку и столовые приборы. Он не был уверен, что происходит и почему Гермиона вернулась, но он не собирался задавать вопросы, которые могли бы заставить ее или Драко вспомнить, что они ненавидели друг друга.
Гермиона искоса взглянула на Драко. Он многозначительно смотрел на Гарри, который ставил ее тарелку на обычное место.
— Спасибо, — сказала Гермиона, садясь. Она положила себе на тарелку зеленую фасоль, жареного цыпленка и хлеб и налила себе стакан тыквенного сока.
— Ну, ты вернулась? — спросил Гарри, переводя взгляд с Гермионы на Драко.
— Да, — сказала она, откусывая кусочек фасоли. Она была ужасна, и девушка нахмурилась, продолжая жевать, заметила, что Драко наблюдает за ней с веселым выражением лица. Это было странно. Она не чувствовала себя неловко рядом с ним, но в то же время чувствовала. Она не жалела времени на размышления о том, как им теперь себя вести.
— Кто готовил? — спросила она, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучало простое любопытство.
— Я готовил, — весело ответил Гарри. — Я попробовал впервые, Драко настоял.
Гермиона взглянула на Драко, который, нахмурившись, тоже жевал фасоль.
— Мерлин, Поттер, что ты сделал с фасолью, сварил ее в клею?
Гермиона ничего не смогла с собой поделать и рассмеялась. Бобы действительно были совершенно резиновыми и даже издавали писк, когда терлись о ее зубы.
Гарри сердито посмотрел на нее, затем на Драко.
— Нет, Малфой, я не использовал клей. Я… Я впервые готовил фасоль.
— О, — непринужденно ответил Драко. — Там был рецепт, разве я тебе его не давал?
— Да, — раздраженно ответил Гарри.
— Просто интересно.
— Извини, если они не соответствуют твоим обычным стандартам, — проворчал Гарри.
— Ничего страшного, — любезно ответил Драко, раскладывая остатки фасоли по тарелке.
Гарри нахмурился. Очевидно, ему не понравились комментарии по поводу его стряпни.
Гермиона нарезала курицу на небольшие кусочки и положила один из них в рот. Она жевала… и жевала, и жевала, и жевала. Это было похоже на жевание очень жирного мяса, только это была курица. Она жевала с удовольствием, слегка покачивая головой при каждом движении челюстей, как будто ей это доставляло удовольствие.
Драко рассмеялся. Он наблюдал, как она жует.
Гарри посмотрел на него, затем на Гермиону, которая только тогда проглотила свой кусочек курицы.
— Что? — спросил он сквозь стиснутые зубы.
— Что? — невинно заметила Гермиона. — Я люблю курицу с начинкой.
Драко снова усмехнулся.
— Отлично, — сказал Гарри, вставая и беря свою тарелку. — Поскольку вам обоим так не нравится, как я готовлю, я оставлю вас двоих есть здесь. Вместе, — он ушел, раздраженный, чтобы поесть на крыльце.
Гермиона и Драко посмотрели друг на друга и расхохотались. Через минуту или две Гермиона успокоилась настолько, что смогла встать. Она собрала свою тарелку и тарелку Драко, убрав их содержимое.
— Я приготовлю нам что-нибудь еще, — сказала она, открывая шкафчики. — Что заказываете?
— Эм, здесь не так уж много…
— Думаю, мне нужно сходить в магазин.
— Мы с Гарри пытались решить, какую сову съедим первой.
Гермиона резко повернула голову и уставилась на него, но потом увидела, что он слегка улыбается.
— Это была шутка? — спросила она с удивлением в голосе.
Драко пожал плечами, но его глаза по-прежнему сияли.
Гермиона покачала головой.
— Только представь себе. У тебя есть чувство юмора.
— Ты многого обо мне не знаешь, Грейнджер.
Она посмотрела на него, затем подошла к холодильнику.
— У нас есть… яйца.
— Звучит заманчиво, — сказал Драко.
Гермиона быстро приготовила яичницу на сковороде, добавив в блюдо кусочки лука, перца и специй. Драко либо наблюдал за ней, либо смотрел в окно.
Когда с яичницей было покончено, Гермиона разложила равные порции по тарелкам и вернулась к столу. Она поставила одну тарелку перед Драко, а затем села за стол со своей тарелкой.
Прежде чем приступить к еде, Гермиона посмотрела на Драко.
— Малфой.
Драко поднял на нее глаза.
— Да?
— Давай заключим соглашение. Мы больше никогда не позволим Гарри готовить, — сказала она, протягивая им руку для рукопожатия.
Драко мгновение смотрел на ее руку, затем принял ее.
— Договорились, — когда их руки соприкоснулись, на этот раз добровольно и не просто так, по руке Гермионы пробежал мощный разряд энергии. Она быстро отдернула руку и пронзительно посмотрела на Драко. Он сделал вид, что ничего не произошло, и принялся за яичницу.
Через мгновение Гермиона тоже принялась за еду.
— Что тебе больше всего понравилось в Гриффиндоре? — спросил Драко через минуту.
Гермиона посмотрела на него, ожидая, что он начнет дразнить ее или скажет какую-нибудь колкость, но он смотрел на нее с отсутствующим выражением лица.
— Гарри и Рон, — сказала она, решив, что он пытается завязать разговор. — Мы с ними подружились. А как насчет тебя? Что тебе больше всего понравилось в Слизерине?
— Запугивать, терроризировать и изводить младшекурсников и, конечно, злоупотреблять любой властью, которую я мог получить, — сказал он с ухмылкой.
Гермиона закатила глаза.
— Зачем я вообще спросила? Я должна была догадаться.
— Твоя очередь, — сказал Драко.
— Для чего?
— Чтобы задать вопрос.
— Ох. Хорошо. Дай мне подумать. Что тебе больше всего нравится в этом месте?
Драко задумался над вопросом.
— Это совсем не похоже на то, среди чего я вырос. Жизнь здесь заставила меня научиться вещам, которые я никогда бы не узнал в Мэноре. Например, готовить, убирать и стирать. Конечно, я не то чтобы люблю уборку, но я чувствую… прилив сил, когда делаю это.
Гермиона хихикнула.
— Тебе нравится убирать.
— Нет, — твердо сказал он, — мне просто нравится, когда все чисто. И поэтому я должен убираться.
— Когда ты сюда переехал? — спросила она.
— Это второй вопрос.
— Это часть первого.
— Нет, не так.
Она посмотрела на него.
— Это просто информационный вопрос. Похоже, ты жил здесь до того, как мы приехали.
— Я переехал из поместья почти два года назад. Если бы я собирался замышлять свержение моего Мастера, я не смог бы сделать это в доме моего отца.
— Верно, — сказала она.
Несколько минут они оба молчали. Затем Драко спросил:
— Что тебе меньше всего нравилось в Гриффиндоре?
Гермиона нахмурилась, размышляя.
— От меня всегда ждали, что я буду храброй, но я не всегда такой была. Иногда я была по-настоящему напугана и не могла этого показать. Я должна была быть сильной с Гарри. Он мог сломаться, превратиться в своевольного подростка, но я должна была сохранять уверенность, как будто, несмотря ни на что, я знала, как все обернется. Что было нелепо! Я была так же напугана, как Гарри и Рон, но я чувствовала, что мне нельзя показывать этого, как им.
Гермиона слегка покраснела, когда поняла, что только что сказала Драко Малфою. Она осторожно откусила кусочек.
— А тебе?
— Пэнси. Безусловно.
Гермиона чуть не выплюнула кусок, который только что откусила.
— Что? Я думала, вы двое…
Драко скривился от отвращения.
— О, не говори так. Меня тошнит от одной мысли об этом.
Гермиона рассмеялась.
— Давай, Малфой, выкладывай! Все думали…
— Да, я знаю, что все думали, как и предполагалось. Но я терпеть не мог эту девушку. Она была жеманной, плаксивой и требовательной, и до нее так и не дошел тот факт, что я чувствовал то же самое, независимо от того, сколько раз я делал это до боли очевидным. Мне было легче согласиться с ней, чем пытаться переубедить ее.
— Я не знаю, что ответить.
— Ничего. Просто пообещай, что никогда больше не будешь упоминать о ней, — он снова вздрогнул и отодвинул тарелку с недоеденной яичницей. — Я закончил.
Гермиона снова рассмеялась.
— Это так сильно тебя беспокоит?
— Да.
— Ладно, — сказала она, все еще посмеиваясь, — я больше не буду упоминать Пэнси Паркинсон. Никогда, никогда. Больше никаких Пэнси.
Он сердито посмотрел на нее за то, что она слишком часто называла его по имени, и уже собирался что-то сказать, когда вернулся Гарри. Он увидел улыбающуюся Гермиону и сердитый взгляд Драко — хотя, как он заметил, без обычной злобы, почти игривый — и недоеденные яйца на тарелках у обоих.
— Что вы двое делаете? Ты готовила для него, Гермиона?
Она посмотрела на Гарри, все еще улыбаясь.
— Мы оба решили, что нам хочется чего-нибудь… помягче, — свирепый взгляд Драко сменился ухмылкой. — Да, я приготовила яичницу для нас обоих, и я все время готовлю, ничего особенного. Хочешь немного?
Но Гарри чувствовал, что это не «ничего». Последнее, что он слышал, — это то, что они сильно поссорились, а потом Драко накричал на нее — по-настоящему накричал — из-за задержки с доставкой ингредиента для зелья. И вот они мирно ужинают. Было очевидно, что он что-то упустил.
— Нет, — он сердито посмотрел на нее. — Я съел свой ужин.
Драко встал.
— Поттер. Завтра у нас двойное занятие. — Гарри застонал. — Советую тебе отдохнуть. — Он кивнул Гермионе и удалился в свою комнату.
Гарри повернулся к Гермионе, которая, улыбаясь, мыла посуду.
— Думаю, мне стоит ограничиться завтраком, да?
Она улыбнулась, но ничего не сказала.
— Не хочешь рассказать мне, что происходит? — спросил он.
— Давай выйдем на улицу, — сказала она, закончив. — Я слишком давно не была на улице. — Гарри последовал за ней на крыльцо, где она села в свое любимое кресло, а он — в соседнее.
Когда она не ответила сразу, Гарри не смог сдержать любопытства.
— Так что же случилось? Я думал, вы двое ненавидите друг друга.
Она посмотрела на него.
— Он рассказал тебе о нашей ссоре?
— Только то, что она была и что это было чудовищно.
Она кивнула, поворачиваясь, чтобы посмотреть на черную воду внизу.
— Это так. Вчера я вернулась за книгой, а он был здесь. Сказал мне следовать за ним. Мы пошли в лес, и, я не знаю, что-то случилось[.](fix::, —) Гермиона перевела взгляд на Гарри. — Я поняла, что была неправа, и что он заслуживает второго шанса. Ничего удивительного, но в то же время потрясающего. Он не произнес передо мной длинную речь о себе и своей жизни, не рассказал какую-нибудь слезливую историю, не умолял меня простить его и сказать, что он изменился, или что-то в этом роде. На самом деле это была птица, — она покачала головой. — Забавно, но я не хочу тебе об этом рассказывать. Это касается только нас с ним. Ты не против?
— Конечно, Гермиона. Я просто рад, что между вами все наладилось. Это тоже сделает все вокруг приятнее, — он сделал паузу. — Итак, вы друзья?
— Нет, по крайней мере, я так не думаю. Возможно, мы близки к тому, чтобы стать друзьями. Думаю, я была бы не против.
Гарри ничего не ответил и через несколько минут пожелал ей спокойной ночи.
Гермиона была полна решимости не засыпать до тех пор, пока Драко не выйдет к ней. Она подумала о разговоре, который только что состоялся у нее с ним — их первом настоящем разговоре за десять лет, что она его знала. Он был небольшим, совсем непродолжительным, но это было начало. Идея быть вежливым, даже приятным, с ним не казалась такой уж странной. А что, если они действительно станут друзьями? Возможно ли это вообще? Драко Малфой, дружащий с грязнокровкой? Она не была уверена. Конечно, они не были бы такими друзьями, как она дружила с Гарри и Роном.
Она просидела на улице, размышляя, около часа. Сначала все было приятно и вселяло надежду, но к концу часа пришло осознание. Дружбы с ним не будет. Сегодняшняя ночь была отклонением от нормы, такого больше не повторится. Не потому, что она этого не хотела, она этого хотела, но он был одиноким человеком. Его сильное желание настоящего общения заставило его сбежать от этого. По его мнению, это было бы слабостью. Это означало бы, что он больше не был полностью независим, не мог думать только о себе.
Из всех людей дружба с ней была бы последним, о чем он думал. И сегодня вечером они были близки к дружбе. Что он будет делать, как поведет себя завтра? Будет ли он таким же дружелюбным, как сегодня, или сделает все возможное, чтобы стереть из ее памяти все следы доброты с его стороны? Она предположила последнее.
Гермиона зевнула. Она посмотрела в сторону окна Драко. Свет у него был выключен. Она нахмурилась. Он не придет? Она снова зевнула, поежилась и решила провести ночь в своей постели.
ооо
На следующее утро Драко проснулся с ощущением тяжести на душе. Накануне вечером он отказывался думать о том, что произошло. Он прочитал целую книгу, ожидая, пока Гермиона заснет. Теперь, когда он лежал на грани пробуждения, уставившись в потолок, тяжелое чувство навалилось на него, как якорь.
В мигающем неоновом свете и под взрывами фейерверков над головой он увидел, каково это — дружить с Гермионой. Настоящие друзья. Это напугало его больше, чем когда он сказал Темному лорду, что ему не удалось убить Дамблдора. Больше, чем когда он сказал своему отцу, что на самом деле больше не верит в то, что кровь имеет значение.
У Драко не было друзей, и никогда не было. В школе у него были последователи, сообщники, телохранители, но никогда — друзья. Гарри он считал другом поневоле и по принуждению. Драко рассказал ему больше, чем когда-либо кому-либо, поделился частичками себя, которые раньше оставались в затененных уголках его памяти. По умолчанию Гарри был даже его лучшим другом, поскольку он был его единственным другом. Поначалу они работали не покладая рук, едва перекидываясь друг с другом парой слов, кроме тех, что были необходимы.
Три недели Гарри, по-видимому, не мог вынести молчания. Он поговорил с Драко, по-настоящему поговорил. Рассказал ему о Джинни, о том, как много она для него значит, о том, как каждый день он вставал с постели ради нее, чтобы изменить мир ради нее. Он говорил бессвязно, а Драко слушал, не желая разделять пустоту, которая росла у него в животе от того, как проникновенно Гарри говорил о своей жене.
Он не мог говорить об этой дыре, но три дня спустя он рассказал Гарри о своей матери. Как она пыталась оказать на него хорошее влияние, пыталась вложить в его сердце что-то, кроме ненависти. Он знал, что она любила его, хотя это было абстрактное понимание этого слова, отчасти потому, что Нарцисса никогда не проявляла никаких признаков своей любви к сыну. Эти слова так и не слетели с ее губ. И все же Драко знал, что она любит его, и знал это непоколебимо. Любовь к ней подтолкнула его до и во время его судьбоносного шестого курса пойти по Темному пути своего отца.
Драко говорил бессвязно, а Гарри слушал.
Тогда они стали настоящими друзьями. Он мало рассказывал о себе, но мог, и решил, что именно это и сделало их друзьями. Он доверял Гарри Поттеру, а раньше он никогда никому по-настоящему не доверял. Тогда было хорошо, что доверие пришло так рано. Потому что Драко и Гарри были бы вынуждены доверить свои жизни друг другу, и между ними должно было быть доверие. Иначе они умрут.
Гермиона была другой. Дружить с ней было бы совсем по-другому. На пути к этому стояло так много препятствий, что, если бы это случилось, это была бы вечная дружба, которая продлилась бы и после сегодняшнего дня, потому что им пришлось бы многое преодолеть, чтобы достичь этого. И Драко нужно было в конце концов иметь возможность уйти, оставить их позади и начать жизнь полностью заново.
Он начал заботиться о Гермионе. Сначала он боролся с этим, но вскоре прекратил борьбу, увидев, что она бесплодна. Во-первых, это было ее сводящее с ума упрямство, которое соперничало с его собственным. В ней был ее интеллект, который также соперничал с его собственным, хотя он был уверен, что у него есть преимущество перед ней, пусть и небольшое. В ней были непоколебимая преданность и храбрость — качества, которыми он восхищался, но на которые не мог претендовать. Он был верным до предела и храбрым до предела. Но его определили в Слизерин не просто так.
Драко уважал Гермиону и даже восхищался ею. Ни разу с тех пор, как он приступил к осуществлению своего плана, она не разочаровала его и не подвела. Она разозлила его и вывела из себя, но даже когда она опоздала с миртовой травой, он вынужден был признаться себе, что практически обрек ее на неудачу. Он мог бы легко попросить ингредиент за день до того, как он ему понадобился, но в глубине души он хотел, чтобы она все испортила. Не лучший момент для него.
Только то, что она выбрала жизненный путь и стала аврором, затмило ее блеск в его глазах. Он знал, что это не было ее страстью, как он понял за последние два года. Но она проявляла силу во всем, даже выполняя работу, которую не ненавидела, и он обнаружил, что именно она удерживала Гарри и Рона вместе, она могла шептать и быть услышанной. Она могла подбадривать и ободрять других. Улыбаться и согревать других. Даже он был согрет.
Была такая тонкая грань между дружбой и чем-то большим. Он не стал бы рисковать. Он не мог сделать этого. Он пообещал себе, что не сделает этого. Это была девушка, которую он поклялся защищать. Конечно, это означало защищать ее и от самого себя.
Это было бы легко, так просто. Он мог бы увидеть это прямо за краем света. Как там, где океан встречается с небом. Это было бы похоже на солнце, проливающее свет в его темный, замерзший мир. Ледяные стены растаяли бы, все вокруг наполнилось бы кровью, птицы запели бы. Оно было так близко, что он мог ощутить его вкус на кончике языка. Но неизбежное все равно произойдет: солнце сядет, и он снова погрузится в кромешную тьму и лед. Дальше, чем когда-либо прежде, потому что он видел солнце, видел, как распускаются цветы, слышал пение птиц.
Может быть, когда-нибудь, подумал он, все это закончится, и я закончу исцеляться, потому что он хотел упасть. В конце концов, он был человеком. Но сейчас было не время, и он смирился с мыслью, что этого может никогда не случиться, либо из-за его смерти, либо из-за смерти сердца.
Поэтому он должен был остановить эту искру знакомства, пока не стало слишком поздно, пока не появились какие-либо признаки того, что она разгорится. Он знал, что для него это будет что-то вроде паровоза: медленно заводящегося, но совершенно неудержимого, когда он наберет полную скорость. Драко был бы раздавлен тяжестью, которая уже навалилась на него, когда он проснулся, тяжестью, которая будет становиться только тяжелее. Он должен был избавиться от нее, пока было время, пока тяжесть была терпимой.
Драко лежал в постели, все еще уставившись в потолок, и чувствовал себя ужасно. Когда он встал, то понял, что в лучшем случае отнесется к Гермионе безразлично, и это было несправедливо по отношению к ней. Она бы не поняла, что он не мог позволить всему измениться. Он не сдвинется с места, он не изменится ради нее. Это было из-за него, а она только все усложнит.
Он не знал, что Гермиона лежала в постели, уставившись в потолок, и тоже боялась вставать. Драко хотел, чтобы она встала первой, чтобы он мог не обращать на нее внимания. Когда он войдет в комнату вслед за ней, ему не придется смотреть на нее. Если бы он пришел туда первым, то поднял бы голову, когда она вошла, он знал, что так и сделает. И он отказался. Если понадобится, он останется в своей комнате на весь день.
Драко ухмыльнулся, услышав, как Гарри постучал в дверь Гермионы. Гарри всегда был между ними.
— Гермиона? — позвал Гарри. — Спускайся и позавтракай со мной. — Драко не услышал ответа, но услышал, как открылась дверь и две пары шагов спустились по лестнице.
Наконец Драко выбрался из постели, привел себя в порядок и оделся. Он почувствовал, как тяжесть на душе стала меньше, когда открыл дверь и спустился на кухню.
Он не взглянул ни на Гарри, ни на Гермиону. Он налил себе чашку кофе и вышел на крыльцо. Он глубоко вздохнул. В основном все было готово.
Похоже, это тоже сработало. Всю следующую неделю Гермиона не сводила с него глаз. Хотя это было именно то, чего хотел Драко (или, по крайней мере, он думал, что хочет), в его животе начал неприятно шевелиться раздражающий червячок, а ее безразличие продолжалось. В конце концов, она была ему небезразлична, по-своему, как бы он ни старался это игнорировать. Червь начал расти в начале второй недели и продолжался до тех пор, пока Драко, наконец, не сломался.
Однажды утром на второй неделе он дождался, пока Гермиона спустится к завтраку. Ему нужно было прощупать почву. Они должны были вести себя вежливо, но не более того, ни на йоту.
— Грейнджер, — сказал он, когда она оправилась от шока, вызванного неожиданным появлением его на кухне.
— Малфой, — безразлично произнесла она.
Он встал, показывая, что покончил с едой и находится в нескольких шагах от того, чтобы отправиться куда-нибудь еще. Ей было важно понять, что это будет не просто беседа, а нечто большее, чем то, что он решил.
— Я хочу получить отчет о твоих успехах. Сегодня вечером, после ужина.
— Хорошо, — сказала она, кивая и делая глоток апельсинового сока. Она взяла миску с овсянкой и прошмыгнула мимо него, чтобы сесть за стол. Она не удостоила его ни взглядом, ни свирепым взглядом, ни каким-либо другим признанием. Ничего.
Драко остался стоять, чувствуя, что его присутствие задержалось на мгновение слишком надолго, чтобы произвести желаемый эффект. Теперь он выглядел так, словно не был уверен в себе. Он заметил, как Гермиона слегка улыбнулась, помешивая овсянку в своей миске. Драко вышел из комнаты в сильном расстройстве. Она играла в эту игру слишком хорошо, и это выбило его из колеи. Как она узнала об игре? Как она могла узнать? Он не понимал, как, но она должна была знать. Игра игнорировала ее, но на самом деле это была не игра. Это было серьезно. Если ситуация выйдет из-под контроля, это потенциально может означать провал их усилий, а рисковать этим он совершенно не желал.
Она ни разу не подошла к нему с того вечера, когда они смеялись над стряпней Гарри, не пыталась заговорить с ним. Она просто оставила его в покое. Она была умна. Она, должно быть, догадалась о его намерении отдалиться от них и опередила его. Тишина была оглушительной, и он понял, что чего-то хочет от нее. Это не могло быть дружбой, и безразличие убивало его. Оставалась только враждебность, которую они договорились отбросить. И он действительно не хотел этого в любом случае. Как он мог получить от нее достаточно, чтобы удовлетворить червячка у себя в животе, но не слишком много, чтобы не завести слишком далеко ни одну из сторон, будь то дружба или враждебность?
В тот вечер Гермиона рассказала Гарри и Драко о своих успехах. Она, в типичной для Гермионы манере, выложилась по полной, с раздаточными материалами, диаграммами и статистикой. Драко изо всех сил старался не выдать своего удивления, и в основном ему это удавалось, но он не мог скрыть искорки в глазах. Гермиона взглянула на него всего один раз за все время презентации, и он был уверен, что она это заметила.
— Буквально на прошлой неделе я закончила просматривать все файлы Министерства о пожирателях смерти. Я сделала множество заметок, — она подняла четыре маггловских блокнота, — и по мере продвижения начала замечать некоторые сходства, которые я отметила, когда нашла.
Гарри улыбнулся.
— И что теперь, Гермиона?
— Я постараюсь поступить так, как было предложено, и решу, кто будет убегать, сражаться или сдаваться властям. Больше всего меня беспокоят бойцы, поскольку они могут оказаться опрометчивыми и их действия могут подвергнуть опасности невинных людей. Вспомните Беллатрису и Родольфуса, когда Волан-де-морт «умер» в последний раз. Беглецов, должно быть, будет трудно найти, но я обнаружила, что интеллект не является тем качеством, которое Волан-де-морт особенно ценит в большинстве своих последователей. Сила и жестокость, похоже, стоят на первом месте в его списке.
— Тем, кто сдастся, предъявив права на Империус, будет трудно самим по себе, потому что потребуется много работы, чтобы разобраться, кто на самом деле был Пожирателем смерти, а кто действительно находился под властью Империуса. Моя цель — собрать доказательства на каждого человека, которого я включаю в группу «Тернер», которые покажут, какая альтернатива реальна.
Продолжая говорить, Гермиона полностью игнорировала Драко. Она смотрела только на Гарри, разговаривала только с Гарри, даже не замечая присутствия Драко. Это разозлило iфри_dom его, и он стал раздражаться все больше. В конце концов, примерно через сорок минут после начала отчета о проделанной работе, ему надоело, что его игнорируют.
— …И я думаю, что после разговора с Аластором у меня будут хорошие результаты, — Гермиона замолчала и выжидательно посмотрела на Гарри.
— Итак, по сути, ты почти ничего не сделала, — сказал Драко.
Наконец Гермиона посмотрела на Драко с совершенно отсутствующим выражением лица, как будто она только что заметила его присутствие, но ей было все равно, что он был аквариумом с рыбой. Отсутствующий взгляд длился несколько секунд, затем стал враждебным. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Драко поднял руку. Червячок уже насытился, или же знал, что это скоро произойдет, а Драко не хотел с ней ссориться.
— Полегче, Грейнджер, я не это имел в виду. Ты отлично справляешься с работой, что вовсе не удивительно.
Гермиона покраснела от такой редкой похвалы и опустила взгляд себе на колени. В ее глазах промелькнула… боль, и она посмотрела на Гарри, который улыбнулся ей. Глупое чтение мыслей. Затем Гермиона посмотрела на Драко.
— Спасибо, — сказала она, — до сих пор мне нравилось выполнять свою работу, и я правда чувствую, что делаю что-то полезное. Это приятно.
Драко захотелось улыбнуться: на этот раз она чуть-чуть приоткрылась, испытывая его. То, что он сделает дальше, определит атмосферу между ними на ближайшие недели, или до тех пор, пока один из них не решит снова прощупать почву. Если он будет слишком мягок, ему грозит опасность. Если он переусердствует, они снова начнут игнорировать друг друга. Он просто не знал, как достичь медианы. В конце концов, какой у него был выбор?
Он встал, собираясь выйти из комнаты.
— Это будет очень полезно для Министерства. Они будут благодарны за план действий в это хаотичное время, — Драко кивнул Гарри, который закатил глаза, и вышел из комнаты, прежде чем смог услышать, увидеть или ощутить реакцию Гермионы.
Он принял простое решение, основанное на самосохранении. Червю просто нужно было привыкнуть к ситуации и максимально использовать любой возможный контакт.
Драко уже почти поднимался по лестнице, когда она окликнула его по имени. Он обернулся: она стояла, скрестив руки, на несколько ступенек ниже него.
— Грейнджер.
— Послушай, Малфой, я знаю, что такое ты делаешь, и это глупо. Я ничего от тебя не прошу, я ничего от этого не ожидаю. Если ты этого хочешь, то… тогда ладно. Но это глупо.
— Это ты игнорируешь меня и ведешь себя так, будто меня не существует, — сказал он как ни в чем не бывало. Он не злился, просто рассказывал ей подробности. — Это то, чего ты хочешь.
— Ты первый начал, — сказала она с очаровательной ухмылкой. Драко кивнул, вспомнив, что он действительно был первым, кто проигнорировал друга тем утром за чашкой кофе. Она продолжила: — И мне на самом деле не нравится игнорировать тебя. Это глупо и по-детски, мы взрослые люди.
— Так чего же ты хочешь? — спросил Драко, скрестив руки на груди и прислонившись к лестнице. Несколько прядей волос упали ему на глаза, и он смахнул их. — Я не собираюсь присоединяться к вам с Поттером на пижамных вечеринках.
— Я просто хочу быть самой собой. А ты будь собой. И мы просто позволим случиться тому, что случится.
Драко нахмурился. За словом «тому, что случится» могло скрываться многое, хотя он сильно сомневался, что она действительно имела в виду, что «то, что случится» может означать «то, что случится».
— Что угодно. Ты хочешь чего угодно.
— Да. Полностью игнорировать тебя неестественно, это вынужденно. Я должна приложить усилия, как, я уверена, и ты. Я хочу, чтобы между нами все было естественно, даже если это звучит отрывисто. Если ты хочешь сказать «привет», то говори «привет». И если я захочу поздороваться, я это сделаю. Если ты этого не сделаешь, то и не делай. Я тоже. Хорошо?
Драко заглянул в ее глубокие карие глаза. Для него было доступно только два пути — враждебность и другой путь, поскольку невежество больше не было вариантом. Они не могли быть просто едва знакомыми. Он знал, что в этом есть опасность, по крайней мере для него. Однако он не хотел вражды, он уже так решил. Итак, этот другой путь был единственным оставшимся. Ему просто нужно было быть осторожным. Он мог контролировать, насколько далеко продвинется по этому пути, и, если это станет слишком опасно, он всегда сможет повернуть назад.
— Хорошо, — вежливо сказал он.
Затем Гермиона улыбнулась, и это была первая улыбка, адресованная ему, для него и благодаря ему. Было странно наблюдать, как такой простой поступок может вызвать такие сложные эмоции, которые разольются по его венам. Драко почувствовал, что в этот момент, в этой улыбке, маленькая частичка его самого была навсегда потеряна. Он не хотел терять еще одну частичку себя, но обнаружил, что не в силах оторваться от ее взгляда. Постепенно он почувствовал, как его лицо смягчается — против его воли — и он почувствовал, что еще одна частичка его самого вот-вот упадет. Она продолжает улыбаться, подумал он с разочарованием. Время перестало течь обычным образом, и этот момент длился день или секунду.
— Хорошо, — сказала она всего через несколько секунд. — Хорошо. Что ж, я сейчас возвращаюсь вниз, так что… — она замолчала и медленно обернулась.
Драко услышал, как она что-то говорит.
— Грейнджер, — он произнес ее имя. Она остановилась у подножия лестницы и посмотрела на него снизу вверх. Затем губы Драко начали действовать совершенно независимо от его разума и воли. Он почувствовал, что хочет сказать что-то еще, и боролся, правда боролся. Но у него ничего не вышло.
— Привет.
Она украла у него еще одну частичку его души, когда снова улыбнулась, и все это для него, снова.
— Привет, — ответила она тихо, как будто, если бы она заговорила громче, этот хрупкий мир, который они установили, был бы разрушен. Затем она скрылась из виду.
ооо