ooo
Гарри и Драко благополучно вернулись, как и обещали. Затем они уходили еще два раза до Рождества, один раз на три дня, другой раз на неделю. Каждый раз Гермиона отказывалась есть и едва могла заснуть за день до их предполагаемого возвращения. В те дни она не могла сосредоточиться на своих задачах и проводила большую часть времени на работе, заставляя себя читать или раскладывать книги по полкам, чтобы чем-то занять свой разум. Она видела Эндрю на работе, и они иногда вместе пили кофе, но она сказала ему, что не разделяет его чувств. Он спросил ее, был ли у нее кто-то еще, и она сказала «да», потому что это была правда, у нее был кто-то еще. На самом деле, два человека, которые занимали ее мысли каждое мгновение.
Когда они возвращались из своих походов, Гермиона обнимала Гарри, а потом все трое отправлялись спать. Гарри и Драко с каждым разом выглядели все более усталыми и изможденными, и Гермиона постоянно беспокоилась о них, даже когда они были в безопасности в четырех стенах дома.
Внезапно оказалось, что уже почти конец декабря.
За три дня до Рождества Гермиона собирала вещи, чтобы отправиться в Нору, где она планировала провести каникулы. Ей предстояло провести там целую неделю, и она с нетерпением ждала этого. Гарри приезжал только на Рождество, чтобы сделать вид, что он очень занят, хотя на самом деле он мог бы остаться и подольше.
Она закончила собирать вещи и подошла к шкафу, в котором хранились ее новые мантии. С тех пор как она переехала сюда, она надевала только две и подумывала о том, чтобы взять одну с собой. Но они захотят узнать, где она ее взяла, а она даже толком не знала, откуда они взялись. К тому же она все равно не могла себе их позволить. Гермиона вздохнула и закрыла дверцу шкафа. Она была готова идти. Оставалось еще кое-что сделать перед уходом.
Гермиона поставила свою сумку на верхнюю площадку лестницы и пошла по коридору. Она постучала в дверь Малфоя, не осознавая, что затаила дыхание.
— Да?
— Это Гермиона.
— Войди.
Она открыла дверь. Драко растянулся на кровати, прислонившись спиной к стене, с книгой в руке. Он отложил ее и выжидающе посмотрел на нее, его лицо было бесстрастным.
— Хм, я просто хотела узнать, какие у тебя планы на каникулы.
Он ухмыльнулся.
— Давай посмотрим. Посижу здесь, почитаю немного, полетаю, почитаю еще, поем, напьюсь и повторю.
Она скрестила руки на груди.
— Да ладно, в самом деле, что ты будешь делать?
— Я же ответил тебе, — сказал он, мягко провоцируя ее сказать что-то еще.
Гермиона пристально посмотрела на него, но не заметила никаких признаков того, что он смягчился. Ее плечи опустились, когда она сказала «Хорошо» и повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, не уходи, — сказал он тихо, почти шепотом. Она обернулась и просто посмотрела на него, отвечая на выжидающий взгляд, которым он одарил ее за мгновение до этого. — Ты идешь к Уизли, верно?
— Да.
С минуту оба молчали, только смотрели друг на друга. Казалось, они оба знали, что нужно что-то сказать, но ни один из них не хотел этого говорить. Несмотря на свой упрямый характер и сильное желание побеждать во всех битвах, в том числе и безмолвных, Гермиона решила, что не уйдет, не спросив его о том, ради чего она постучалась к нему в дверь.
— Тебе, э-э, есть куда пойти? Ну, знаешь, на Рождество? — она перенесла вес тела с левой ноги на правую, затем обратно. Она прикусила губу. Теперь до нее дошло. — Потому что, если ты нет, я могла бы, знаешь, остаться здесь. — Драко приподнял бровь. — Если ты хочешь, я имею в виду, я… Никто не должен оставаться один на Рождество. — Драко был ошеломлен. Она останется, будет скучать по Уизли, по рождественскому празднику, подаркам и веселому времяпрепровождению, просто чтобы составить ему компанию в этот, пожалуй, более особенный день, чем обычно? Он ни за что не позволил бы ей этого сделать. И у него действительно были планы.
— Мне правда есть куда пойти на Рождество.
Гермиона вздохнула с облегчением. Она бы сдержала свое слово, но это было не то, чего ей особенно хотелось.
— Правда? Ты идешь домой?
Драко рассмеялся.
— Э-э, нет. Не совсем. Люциус разорвал бы меня на части всеми возможными способами. А моя мама расплакалась бы и сказала, что скучала по мне, а потом пошла бы за традиционной рождественской бутылочкой, чтобы смыть воспоминания о моем отъезде. Нет, на самом деле у меня нет дома, куда можно пойти.
— Куда ты направишься? Если позволишь спросить?
— Можешь. Я собираюсь навестить пару, которую ты видела в Новой Зеландии.
— Ой. Кто они? — спросила она, надеясь, что он просто забудет о том, что отказался рассказать ей.
Но он, конечно, этого не сделал и сказал:
— Ну-ну, ты же знаешь, я не собираюсь рассказывать тебе об этом в течение 20 лет.
Она вздохнула.
— Нельзя винить девушку за то, что она старается, не так ли? Хм, что ж, тогда счастливого Рождества.
— И тебе, Грейнджер.
Гермиона слегка помахала ему рукой и закрыла дверь. Драко услышал, как она спустилась по лестнице, а затем вышла за парадную дверь и трансгрессировала с характерным хлопком. После ее ухода он еще долго прислушивался, не зная, что именно он ожидал услышать. Он всегда ненавидел, когда она уходила. В доме не было света, и это наводило почти такую же тоску, как и до того, как они с Гарри переехали сюда. Но, по крайней мере, он знал, что она вернется, и это делало его жизнь чуть более терпимой.
ooo
Рождество, по мнению Гермионы, было идеальным. В Норе выпал шестидюймовый снег, и все Уизли, а также она и Гарри устроили грандиозную игру в снежки, прежде чем открыть подарки. Они с Гарри рассказали им немного о традиционных маггловских битвах, и Фред с Джорджем настояли на том, чтобы они разыграли имитацию маггловской войны, что-то вроде «Захвата флага». Они установили правила и границы и разделились на команды. Битва продолжалась все утро, и победителей не было.
Битва была приостановлена на обед, а после обеда все отнесли свои подарки в главную комнату, чтобы вместе их открыть. Подарки Гермионы были вполне предсказуемыми: еда, свитер, книги, ручки, красивый пергамент. Наконец у нее остался только один подарок, но она уже успела открыть подарки от всех присутствующих. Она нахмурилась, когда взяла в руки тонкий конверт, гадая, от кого бы это могло быть. На лицевой стороне конверта было написано только ее имя аккуратными буквами.
Гермиона перевернула конверт, чтобы рассмотреть обратную сторону. Конверт был запечатан красной восковой печатью с изображением тукана. Она улыбнулась птице и почувствовала непреодолимый прилив любопытства увидеть, что же именно прислал ей Малфой. Когда она сломала печать, ей в руки попал маленький кусочек пергамента. Теми же четкими буквами было написано: «Пятнадцать лет. Три вишни». Подписи не было, но она и не требовалась. Улыбка осветила все черты ее лица, и она наслаждалась связью, которую она разделяла со своим бывшим злейшим врагом. Она встретилась взглядом с Гарри, и он подмигнул.
ooo
Когда Драко проснулся на тропическом острове где-то в Тихом океане, Рождество было совсем не таким, как у Гермионы. Светило солнце, дул легкий ветерок, а Стив и Джейн Грейнджер сидели на улице в шезлонгах и потягивали лимонад. Прежде чем присоединиться к ним, он развернул небольшую стопку подарков в изножье своей кровати.
Подарком Гарри был прикол — миниатюрная летающая метла с мигающими огоньками и голосом, кричащим: «Вперед, Англия, вперед!» Драко рассмеялся и отпустил игрушку летать по комнате. Стив и Джин подарили ему набор книг известного волшебника по имени Рик Стивс о путешествиях по Европе волшебным путем.
Он больше не ждал подарков, хотя и почувствовал, как что-то странно сжалось в уголке его сердца от того, что у него не было другого подарка, который можно было бы открыть, только еще один. Он вздохнул, наконец смирившись с тем фактом, что подарок не материализуется перед ним. Он поставил книги на полку, а отвратительную безделушку с метлой поставил на ночной столик. Он как раз собирался присоединиться к своим друзьям, когда в его комнату влетела белоснежная сова.
Драко улыбнулся.
— Привет, Букля, что ты здесь делаешь? — сказал он, поглаживая сову и снимая толстое письмо с ее лапы. Драко угостил Буклю, поблагодарил ее и отослал обратно к Гарри.
Однако на конверте не было надписи, сделанной почерком Гарри. Надпись была более круглой и закругленной, и конверт был запечатан восковым оттиском серебристой выдры. Он нахмурился и осторожно вскрыл письмо.
Дорогой Драко,
До Рождества осталось несколько дней, и я сижу в комнате Джинни, размышляя о том, как чудесно провожу время. Я подумала о тебе и подумала, хорошо ли ты проводишь время. Затем я обратилась к списку подарков, которые купила для всех, просто чтобы перепроверить в последний раз, и поняла, что не включила тебя в список и поэтому не купила тебе подарок.
Но тогда что можно предложить парню, у которого есть все или, по крайней мере, который может без проблем получить все, что пожелает? Я не могу позволить себе ничего по-настоящему хорошего, особенно на мою нынешнюю зарплату (которая, как ты знаешь, почти нулевая). А что-то меньшее тебе все равно было бы не нужно, например, та летающая метла, которую подарил тебе Гарри. Серьезно, что ты собираешься с ней делать?
Я думала, думала и думала, и вдруг меня осенило. Я пыталась дать тебе кое-что с тех пор, как ты показал, что ты не просто невероятно злой монстр, еще до того, как ты вернулся в нашу жизнь. Я даже не могла подумать об этом до недавнего времени. Но когда я проснулась сегодня утром, я почувствовала себя по-другому. Я не могу сказать тебе, как именно, или дать этому название, но я почувствовала себя по-другому. И только сейчас до меня дошло, что это было. Я чувствовала это всем своим существом. Как будто это было частью моей крови. Я не знаю, что такого особенного в сегодняшнем дне, но сегодня тот самый день.
Но сначала я хочу рассказать тебе об этом. Несколько месяцев назад ты сказал мне, что я не должна ненавидеть, что это делает ужасные вещи с людьми. Ты абсолютно прав. Я испытала это на себе после того, как ты убил моих родителей. Я ненавидела тебя всеми силами, которые у меня были. Я лежала ночами без сна, представляя себе разные способы убить тебя, медленно и мучительно. Это стало чем-то вроде навязчивой идеи. В министерстве я попросила разрешения заняться твоим делом, и мне несколько раз становилось плохо, потому что я тратила каждый вздох, каждую каплю энергии на то, чтобы найти тебя. И я тоже была уверена, что не выдам тебя, когда нашла.
Гарри и Рон очень беспокоились обо мне. Я ужасно похудела, но мне было все равно. Я не хотела есть, я не хотела заботиться о себе. Все мои мысли были сосредоточены на тебе, на том, чтобы уничтожить тебя, как ты уничтожил меня. Прошли месяцы без единого слова о тебе, и это чуть не свело меня с ума. Гарри даже предложил мне поговорить с кем-нибудь, но я была за гранью рационального и, естественно, послала его ко всем чертям. Мне не нужно было ни с кем разговаривать, мне нужно было кого-то убить. Тебя.
В конце ноября прошлого года я придумала идеальный план. Я жила ради него. Каждый день, просыпаясь, я представляла твое лицо, когда я наконец найду тебя, направлю свою волшебную палочку на то место, где должно быть твое сердце, и лишу тебя жизни. Я действительно думаю, что могла бы это сделать. Меня до сих пор пугает мысль о том, как близко я была к тому, чтобы сделать то, чего уже никогда не вернуть, никогда не стереть. Теперь я могу думать об этом ясно, и я уверена, что если бы я убила тебя, ты бы преследовал меня еще больше, чем сейчас. Я, вероятно, закончила бы жизнь в больнице Святого Мунго.
Вернемся к нашему плану. Я была у тебя дома за день до Рождества. Конечно, я знала, где находится твой дом. Ты был моей навязчивой идеей. Мысль о том, чтобы убить тебя, была моим источником кислорода. Я взяла мантию-невидимку и припасы на несколько дней. Сидела у твоего дома и просто ждала, когда ты вернешься домой. Ты, конечно, приедешь домой на Рождество. У меня было много книг, чтобы развлечься до твоего возможного приезда.
Но ты не пришел домой в канун Рождества. Ты не пришел домой на Рождество. Я видела, как твои родители в спешке ушли до полудня, а затем вернулись перед самым ужином. Но ты так и не пришел. Даже если бы ты ушел, я подумала, что все равно смогла бы тебя увидеть. Как-то. Хотя, надо признать, рациональное мышление не стояло на первом месте в моем списке приоритетов. Я осталась в ту ночь. На следующий день после Рождества ты тоже не появился.
У меня внутри все сжалось, когда я поняла, что ты вообще не придешь. Я собрала свой маленький лагерь и отправилась в Нору, совершенно разбитая. Гарри и Рон были рядом, а я все плакала и плакала. Я плакала так сильно, что, казалось, никогда не смогу остановиться. Я рассказала им, где я была и почему, потому что они, конечно, не знали и сходили с ума от беспокойства. Они были потрясены, особенно тем, как тщательно я продумала свой план, но в то же время я знаю, что часть из них все понимала.
В ту ночь я освободилась от своей ненависти. Я проплакала несколько часов, выплескивая весь свой гнев из-за смерти родителей. Гарри, Рон и Джинни по очереди сидели рядом со мной, держали меня за руку и спокойно заверяли, что со мной все будет в порядке, что я сильная, что со мной все будет в порядке. Я плакала из-за своих родителей, и я плакала из-за того, кем я стала. Я спланировала жестокое убийство другого человека. Это напугало меня. Я больше не хотела быть таким человеком.
Потребовалось некоторое время, несколько месяцев, чтобы почувствовать, как этот груз медленно спадает с моего сердца. Но в конце концов он исчез, и я почувствовала себя свободным от той тюрьмы, которую сама для себя создала. Потому что ты был прав: ненависть к тебе разъедала меня изнутри, опустошала и, вероятно, убила бы меня, убила бы я тебя или нет.
У меня было два месяца условного покоя, а потом ты снова появился в моей жизни. Я боялась, что снова начну ненавидеть тебя и захочу убить снова, но я этого не сделала. На самом деле я ничего не чувствовала. Я оцепенела и была благодарна судьбе за то, что не превратилась в того человека, которым был раньше.
Так что я больше не испытывала к тебе ненависти. Но я все равно не могла тебя выносить. Ты все равно убил моих родителей, и это никогда не изменится. Поначалу было трудно жить с тобой. Иногда я забывала, что не испытываю к тебе ненависти, а иногда я забывала, что вообще когда-либо испытывала. Часть меня не могла видеть в тебе большого и злого Пожирателя смерти. Я видела в тебе двенадцатилетнего мальчика, который обзывал меня грязными словами, стоя со своей метлой и хвастаясь перед старшими парнями. Мальчика, который еще толком не знал, что такое жизнь.
Потом я начала понимать, что ты уже не тот мальчик, и это было как удар молотком по голове. Я не хотела с этим мириться, потому что не знала тебя по-другому. Однажды я сказала тебе, что раскусила тебя, но с тех пор я узнала то, что ты сказала мне тогда — что я ничего о тебе не знаю. И тогда я поняла, что ты заслуживаешь начать все сначала. Я не испытывала к тебе ненависти, и мне было нужно что-то от тебя перед концом — мне нужно было, чтобы ты услышал, как я скажу это, то, что я собираюсь сказать сейчас. Может быть, ради нас обоих. Может быть, ты действительно сожалеешь, что убил их, я не знаю. Я ничего не сказала в тот вечер, когда ты извинился.
То, что я поступаю так, не означает, что я одобряю то, что ты сделал. Очевидно, что я никоим образом этого не делаю и никогда не сделаю. И это не значит, что я принимаю это в тебе. Но за те месяцы, что я была рядом с тобой, я поняла, что ты можешь быть гораздо большим, чем сам от себя ожидаешь. И я думаю, что знаю, что ничего подобного больше никогда не повторится, верно? Если ты действительно сожалеешь о том, что сделал, то ты не смог бы сделать это снова. Возможно, именно поэтому ты остановился.
И я не говорю, что у меня есть какая-то особая способность дарить тебе что-то совершенное. Это единственное, что я могу тебе дать. Я всегда буду скучать по ним и никогда их не забуду. Но я могу простить тебя за то, что ты забрал их у меня. Я никогда не пойму, почему ты это сделал, и не думаю, что мне этого хочется. Может быть, через двадцать лет ты расскажешь мне, и, может быть, я смогу выслушать. Хотя я не задерживаю дыхание.
Но, несмотря ни на что, я прощаю тебя. Для нас обоих.
Счастливого Рождества.
Гермиона
Он уставился на письмо. Перечитал его еще раз. И затем, всего лишь во второй раз за свою взрослую жизнь, Драко Малфой заплакал.
ooo
Через десять минут, когда он начал приходить в себя, раздался тихий стук в дверь.
— Войдите, — сказал он, вытирая глаза.
Джин Грейнджер вошла в его комнату, одну из двух в маленьком бунгало, которое он построил вместе с Джин и ее мужем Стивом. Повсюду были окна без стекол, только завешенные брезентом, чтобы не попадал дождь. В доме было две ванные комнаты, кухня, гостиная и большая веранда. Это было немного, но это принадлежало ему. Это было все, что ему было нужно.
За домом была веранда и большой сад. Драко зачаровал землю, превратив ее в почву, поскольку на песке ничего не могло расти. Грейнджеры выращивали всевозможные овощи, а также посадили несколько фруктовых деревьев — яблони, апельсины и вишни. Драко больше всего любил бывать здесь весной. Сад благоухал, и все цветы были в цвету.
Деревья создавали тень для сада, защищая его от постоянного солнца. И даже две пальмы росли достаточно близко друг к другу, чтобы на них можно было повесить гамак.
— Драко? — спросила Джин. — Ты проснулся?
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Он сидел на кровати на том же месте, где читал письмо Гермионы. Она увидела, что по его лицу текут слезы.
Джин села рядом с ним и по-матерински обняла его.
— Ну-ну, ну-ну, — Драко снова начал беззвучно лить слезы. — В чем дело? — спросила она.
Он фыркнул, даже не стыдясь того, что плачет перед этой женщиной. Она была там, когда он тоже плакал в первый раз.
— Ваша дочь, — начал он дрожащим голосом, — только что простила меня за то, что я убил вас, — миссис Грейнджер обняла Драко еще крепче. — Она просто… потрясающая.
Он не видел, как она улыбнулась.
— Мы сами к ней очень привязаны, — сказала она.
— Я… Я даже ничего не могу сказать по этому поводу. — Драко протянул матери Гермионы письмо, и она прочитала его, и глаза ее наполнились слезами.
Закончив, она вернула его Драко.
— Моя бедная маленькая девочка, — прошептала она.
— Это несправедливо, она должна быть здесь, с вами, а не со мной.
— Драко, скажи мне честно. Как она? — Спросила Джин, протягивая Драко салфетку.
Он вытер глаза.
— Я полагаю, с ней все в порядке. Хорошо, учитывая все, что произошло. Гарри беспокоится, что она настолько поглощена происходящим, что не позволяет себе веселиться или получать удовольствие от жизни.
— Например, что?
— Ну… Он много говорил о… — Драко отвернулся к окну. — О любви.
— Ага, — сказала Джин, снова привлекая к себе внимание Драко. Она приподняла бровь.
Драко поспешно добавил:
— Что, по-моему, просто смешно. Я думаю, она права, что не стоит ввязываться во что-то, когда столько всего происходит.
— Но, Драко, забота о ком-то — это то, ради чего стоит жить. Гермиона заботится о Гарри, что помогает ей справляться с трудностями, которые она делает для него и для войны. Из того, что ты сказал, складывается впечатление, что ты ей тоже небезразличен.
Он поморщился.
— В том-то и дело. Я не уверен, что хочу, чтобы она заботилась обо мне. Мы оба знаем, что исход этого предприятия может быть весьма плачевным… Отрицательным для меня.
— Итак, ты отталкиваешь ее, держишь на расстоянии вытянутой руки, потому что не хочешь, чтобы ей было больно.
— Верно.
— Потому что… Она тебе небезразлична.
Он вздохнул и провел рукой по волосам.
— Да, она мне небезразлична. Помните, как вы волновались за нее, когда все это случилось в первый раз? — Джин кивнула, и по выражению ее лица было видно, что она все прекрасно помнит. — Вы чуть с ума не сошли от беспокойства, особенно когда я рассказал вам, как она выглядела на ваших похоронах. Теперь, спустя столько времени, и после того, как вы узнали от меня, как у нее дела, вам стало лучше.
— Ну, я все еще беспокоюсь о ней, так же сильно. Когда она возвращается с работы с десятиминутным опозданием, я представляю себе все, что могло Свобоный | Мир | Ранобэ случиться, что она опоздала. Иногда мне становится так плохо физически. И это не просто мое обещание вам. Я не совсем уверен, что это такое. Все, что я знаю, это то, что она может привести в бешенство, когда захочет.
Джин тихо рассмеялась.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Но она взрослая девочка, Драко. Она может сама о себе позаботиться, и даже если она не может, ей нужно позволить совершать ошибки.
— Не тогда, когда эти ошибки могли стоить ей жизни, — горячо возразил он.
— Драко, — тихо произнесла она. — Я совершенно уверена, что если бы ты был ей небезразличен, это не стоило бы ей жизни. Мы верим, что ты оберегаешь ее от любой реальной опасности.
Он неловко поерзал.
— Я делаю все, что в моих силах, но она не всегда готова сотрудничать, — он помолчал, размышляя. — Хотя, я думаю, она начинает понимать, насколько все это серьезно, — он снова поерзал. — И, конечно, жизни Гермионы от меня ничего не угрожает, но если со мной что-то случится…
— Она бы справилась с этим, — сказала Джейн как ни в чем не бывало. — Ты уходишь от темы, говоря об отдаленных возможностях. Тогда возникает вопрос: а что, если с тобой ничего не случится?
— Вы знаете, что я думаю по этому поводу. Я… я ни к чему не готов, а даже если бы и был готов, вы же ее мать! И вы знаете меня, наверное, лучше, чем кто-либо другой, так что я не понимаю, о чем мы вообще говорим. Вам не следует поощрять меня таким образом, — он выдохся, и его плечи опустились. — Разве вы не хотите для нее кого-нибудь получше?
— Лучше, — задумчиво произнесла Джейн. — Какое интересное слово. В каком смысле лучше? Кто заботится о ней больше, чем ты? Кто еще готов на все, чтобы защитить ее? Кто еще, Драко?
— Ее друзья заботятся о ней.
— Не так, как ты.
— Но я — ничто! — закричал он. — Я и близко не достаточно хорош. Я хочу завершить эту миссию и жить дальше, какой бы ни была моя жизнь в итоге. И я хочу, чтобы она поступила так же.
Джин очень тихо спросила:
— Что, если она захочет, чтобы ты был в ее жизни? Что тогда?
Драко покачал головой.
— Она умнее этого, Джин.
— Что, если, Драко? Что ты будешь делать?
Он посмотрел на нее и увидел, что она спрашивает не просто так. Ей нужен ответ.
Он вздохнул.
— Я не знаю. Честно. Я… я даже думать об этом не хочу. Сейчас это слишком тяжело для меня, и мне нужно сосредоточиться на более важных вещах.
— Более важных?
Драко усмехнулся.
— Вы говорите как Гарри.
— И что ты скажешь Гарри?
— Что я недостаточно хорош.
— Так что я могу с уверенностью сказать, что речь идет не только о защите Гермионы от войны.
— Именно это я и пытался сказать! — раздраженно произнес он. — Я не хочу, чтобы она подходила слишком близко.
— Ты уже говорил это, но это от ее имени или от своего?
Он неловко поежился и, не в силах встретиться взглядом с Джин, произнес:
— От ее.
— Неправильно, — прямо сказала она. — Ты не хочешь, чтобы она была рядом, потому что тогда тебе пришлось бы что-то с этим делать.
— И я уже говорил вам, что не знаю, что бы я сделал.
— Гермиона может чувствовать к тебе что-то особенное, а может и не чувствовать, я понятия не имею. Ты действительно что-то чувствуешь к ней. Почему у тебя не должно быть шанса быть счастливым с ней?
Он решительно покачал головой.
— Этого никогда не случится.
— Почему нет?
— Я могу… я испытываю к ней какие-то чувства, но очень хорошо контролирую себя. Даже если бы я мог быть убежден, что она единственная ведьма во всем мире, которая может сделать меня счастливым, я бы не обрек ее на такую участь. Я бы даже шепотом не поделился с ней своими чувствами. Она заслуживает лучшего.
— Что, если она захочет тебя?
Драко отвел взгляд.
— Это бессмысленные, расплывчатые предположения. Я выполняю свое обещание, данное вам. У меня нет надежды на себя.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, но ты же знаешь, что это к лучшему. Придет время, когда ты сможешь сказать ей правду, и я действительно имею в виду все это.
— Надеюсь, что так, — сказал он.
Понимающая улыбка появилась на ее лице, когда она похлопала его по руке.
— Пойдем, дорогой. Хватит этого неприятного разговора. Давай устроим рождественский завтрак, хорошо? Стив приготовил блинчики и сосиски, а я только что приготовила свежевыжатый апельсиновый сок.
Он улыбнулся.
— Звучит аппетитно.
Джин вздохнула, понимая, что почти бессмысленно пытаться поговорить с Драко о Гермионе. Она видела по его письмам и тем немногочисленным случаям, когда они виделись, что Драко заботился о ее дочери гораздо больше, чем показывал, возможно, больше, чем позволял себе признать. Но она была уверена, что время и Гермиона сработаются с ним.
ооо
— Гермиона, ты получила на Рождество всё, что хотела? — спросила Джинни.
Девочки сидели с Гарри и Роном на крыльце дома Уизли, потягивая горячий тыквенный сок и покачиваясь на двух больших качелях. Гарри и Рон посмотрели на нее.
— Да, получила, или, по крайней мере, была близка к этому. А ты?
Джинни бросила осторожный взгляд на Гарри, затем перевела его на Рона и кивнула.
— Рон? Жаль, что Луна не смогла присоединиться к нам.
Он пожал плечами.
— У нее были другие планы. Она отправилась в очередное путешествие со своим отцом. Что-то насчет поисков чего-то редкого. Вы ее знаете.
— Да, конечно, — рассмеялась Джинни.
— А как насчет тебя, приятель? — спросил Рон у Гарри.
— Я здесь. Чего еще я мог желать?
— Рон? — спросила Джинни.
— Кроме Луны, да. Если бы только эта война поскорее закончилась, — сказал он, делая глоток.
— Она заканчивается, — сказала Гермиона. — Медленно, но верно она подходит к своему завершению, когда бы и что бы это ни было.
— Трудно думать о Рождестве, когда столько всего происходит, — сказала Джинни, болтая ногами.
Гермиона встретилась взглядом с Роном, и он сказал:
— Послушай, Джинни. Помни, что я всегда говорю.
Она посмотрела на него и ухмыльнулась.
— И что же, Рон?
— Мы не должны прекращать жить только потому, что идет война.
— Потому что, если мы это сделаем, они уже победят, — улыбнулась Гермиона. — Должна сказать, Рональд, что я с тобой полностью согласна.
И он, и Гарри удивленно подняли брови.
— Ты согласна? — спросил Гарри.
— Да, согласна. Рон сказал мне это, наряду с целым списком других вещей, некоторое время назад. В то время я была с ним не согласна, по крайней мере, не полностью. Но теперь, думаю, я понимаю.
— Хорошо, Гермиона. Рон совершенно прав, по какой-то странной причине, — сказала Джинни, обняла Гермиону и прижала к себе. Затем она посмотрела на Рона. — Когда ты успел стать такой умной?
Он улыбнулся Гермионе.
— Иногда это передается и мне.
Гарри был последним, кто допил свой тыквенный сок, и тяжело поставил его на крыльцо.
— Что ж, я думаю, мне пора идти.
Гермиона почувствовала, как Джинни напряглась, и спросила, чтобы успокоить подругу:
— Это обязательно, Гарри?
Он посмотрел на нее, потом на Джинни.
— Да. Уже поздно, и, что ж, мне пора идти.
Гермиона встала и обняла Гарри.
— Очень жаль, что ты чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы поиграть с нами в бейсбол.
— Да, — сказал он. — Похоже, мы отлично провели время.
— Так и есть, — сказал Рон, тоже вставая. — Гарри, — начал он, но Гермиона увидела, что он не может продолжать. Они тоже обнялись, и Гермиона присоединилась к ним, слегка всплакнув. Джинни открыто плакала, наблюдая за ними, и Гермиона притянула ее к себе, чтобы тоже обнять.
Казалось, прошла почти вечность, прежде чем Гермиона оторвалась от своих друзей.
— Рон, мне нужна твоя помощь кое в чем, — сказала она, шмыгая носом и вытирая глаза. — Внутри.
— Хорошо.
— Пока, Гарри, — сказала Гермиона и, обняв Рона в последний раз, ушла в дом.
ooo
Убедившись, что их никто не увидит, Гарри крепко обнял Джинни.
— Я скучаю по тебе каждый день, — прошептал он, отстраняясь и вытирая ее заплаканные щеки.
Она кивнула.
— Я тоже, Гарри. Ты в порядке? Ты в безопасности? Что происходит?
— Я в порядке, и я в безопасности. Видеть тебя — это… лучший рождественский подарок, о котором я мог мечтать.
— Я знаю, — тихо сказала она.
— Я обещаю тебе, что буду осторожен. Я твердо намерен вернуться к тебе домой, когда все это закончится.
— Можешь рассказать мне что-нибудь о том, чем ты занимаешься? Хоть что-нибудь?
Он улыбнулся.
— Я могу сказать тебе, что все хорошо. И это работает.
Джинни широко улыбнулась и обвила руками шею Гарри.
— Ну, тогда, наверное, этого достаточно, не так ли?
Он нежно поцеловал ее.
— Пока, любимая, — сказал он и несколько минут страстно целовал ее. Когда они отстранились, чтобы глотнуть воздуха, то улыбались. — Я хорошо провел с тобой время сегодня.
— Ммм, я тоже. Когда мы снова увидимся?
Он пожал плечами и высвободился из ее объятий.
— Кто знает? — он взял свою мантию и накинул ее на плечи. — Как только смогу.
— Хорошо. Ты уже попрощался с моими родителями?
— Да. Я люблю тебя, Джинни Поттер, — она улыбнулась, но он видел, что она снова на грани слез. — Будь сильной, Джин. Ради меня, — она кивнула и обняла его еще раз.
— Увидимся, Гарри, — сказала она.
Он кивнул и сошел с крыльца, а затем, оглянувшись на жену, трансгрессировал.
ooo