ooo
При звездах я пойму,Так ли ты прекрасна, как было обещано.Все равно моя жизнь была пустой,Моя жизнь была неправдой.
И знает ли она по-настоящему, кто я такойИ знает ли она меня вообще?И такая ли ты, как я?
Smashing Pumpkins, Mellon Collie and the Infinite Sadness
Драко не мог уснуть. Во-первых, он не привык к часовому поясу, и его тело все еще считало, что сейчас пять часов дня, а не полночь. Кроме того, его мысли были заняты Гермионой. Он прокручивал в голове все, что произошло за день, пытаясь найти хоть какую-то причину, по которой она могла бы простить его. Но она была настороже и замкнута. Он не смог найти почти ничего. Ничего плохого, но и ничего хорошего тоже.
Он решил искупаться в океане, чтобы проветрить мозги. Он стянул с себя рубашку и брюки и надел плавки. Затем он выскользнул в открытое окно и со всех ног бросился прямо к воде, нырнув с головой. Холодная вода потрясла его организм, и он почувствовал прилив сил.
Когда он вынырнул, то продолжал плыть против течения, пока у него оставались силы. Когда его ноющие руки отказались грести дальше, Драко перевернулся на спину и поплыл, глядя на звезды. Он старался не думать о событиях прошедшего дня, хотя они неизбежно всплывали в его голове.
Когда холодная вода в конце концов стала причинять боль, Драко призвал свою метлу, надеясь, что это никого не разбудит. Он забрался на нее, когда она долетела до него, и вытерся, затем некоторое время лениво летал над поверхностью воды, прежде чем трансфигурировать ее в платформу. Затем он лег на платформу и продолжил наблюдать за вращением звезд, водя пальцами по поверхности воды.
I_фри_dom-cy Гермиона была… очень спокойна на протяжении всего его рассказа и после. Хотя она и заверила его, что не собирается проклинать его, он все еще чего-то ждал, как она и сказала. Он знал, что нужно было сказать что-то еще. Он просто хотел бы знать, что это было. Но все было, так сказать, под ее контролем. Он отдал ей все — правду, свою правду, ее родителей. И она должна была знать, что он к ней чувствует, хотя он не был уверен, что в данный момент это было справедливым соображением. Сначала ей нужно время, чтобы разобраться со всем остальным, а потом он сможет подумать о другом.
Только… он даже не был уверен, чего хочет. Конечно, он любил ее и хотел, чтобы она любила его в ответ, но, кроме этого, он понятия не имел, что делает. Идея отношений… Он вздрогнул от этой мысли, когда его обдал прохладный ветерок. Теперь, когда его жизнь, его будущее были открыты перед ним — теперь, когда он мог быть, что-то делать и, наконец, был свободен, он был вынужден думать о Гермионе совершенно по-новому. Она не была той девушкой, которую он не хотел. Она не была той, рядом с которой он стремился к общей пугающей цели. Она даже не была той девушкой, с которой он спал каждую ночь. Она была девушкой. И это было страшно.
Потому что теперь… может ли он быть тем мужчиной, который ей нужен? Он вообще не имел ни малейшего представления. Хотела бы она этого вообще?
Ему было интересно, о чем она разговаривала со своими родителями. Он надеялся, что они успокоили ее и заставили почувствовать себя лучше, как они это делали с ним столько раз.
Наконец Драко почувствовал усталость. Он вздохнул и скатился с платформы в воду. Затем вернул платформу в исходное состояние и медленно направился к острову. На самом деле он больше не думал и не обращал внимания на то, что происходило вокруг него, отчасти потому, что на самом деле не ожидал, что что-то будет происходить.
Поэтому, приблизившись к пляжу, он с удивлением увидел очертания фигуры в пижаме, сидящей у кромки воды, и волны слегка касались ее босых ног. Он ускорил свой полет и, когда оказался над песком, спешился и медленно направился к фигуре.
Гермиона тоже не могла уснуть, когда метла Драко вылетела из дома и полетела над водой. Гермиона знала, что Драко, должно быть, тоже не спит, и, решив, что ей нужно его увидеть, встала со стула и пошла его дожидаться.
Драко сел рядом с ней, в нескольких футах от нее, и серебристый свет луны заставил его бледную кожу сиять. Он ничего не сказал, и ему стало интересно, действительно ли она хотела, чтобы он был здесь, или просто хотела, чтобы он ушел. Через несколько минут он решил уйти, но как раз в этот момент она заговорила.
— Привет.
— Привет, — ответил он.
— Я не могла уснуть.
— Я тоже.
— Я видела, как твоя метла вылетела из дома.
— Надеюсь, не разбудила тебя.
Она покачала головой.
— Я не спала.
— Хорошо.
Они сидели в уютной тишине, луна почти зашла.
— Я не могу поверить, как удивительно здесь ночью, — сказала Гермиона, глядя на чистое ночное небо. — Звезды похожи на бриллианты, а луна так прекрасна, отражаясь в воде в постоянном движении, — она легла на песок, чтобы лучше видеть небо. — Думаю, если бы я жила здесь, я бы спала днем и бодрствовала всю ночь.
Драко поколебался, но тоже лег, снова глядя на звезды, за которыми наблюдал, стоя над водой. На сердце у Драко было тяжело. Ему отчаянно хотелось сказать что-нибудь правильное, идеальное. Но ничто из того, что приходило ему в голову, не казалось подходящим.
— Драко? — спросила она.
— Мм?
— Спасибо.
Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Она была так прекрасна, как он никогда не видел, волосы обрамляли ее лицо. Она мило улыбалась, но он также заметил, как слеза скатилась по ее щеке и упала на песок.
— За что?
— Не убил их.
Драко снова повернулся к небу. Он ничего не мог сказать, у него не хватило бы слов.
Они лежали рядом, любуясь звездами. Примерно через пятнадцать минут, в течение которых Драко отчаянно пытался придумать, что бы такое сказать, но преуспел только в том, что придумал все то, чего говорить не следовало, Драко снова посмотрел на Гермиону. Ее глаза были закрыты, и она выглядела так, словно заснула.
Он начал вставать, но Гермиона быстро протянула руку и схватила его.
— Подожди, не уходи, — тихо сказала она. Драко снова лег рядом с ней и заметил, что она все еще держит его за руку.
— Так где же твои звезды? — спросила она.
— Грейнджер, я знаю, что я богат, но на самом деле у меня нет ни одной звезды, — игриво сказал он.
— О, перестань, — сказала она, улыбаясь. — Ты знаешь, что я имею в виду. Драко — дракон. Это созвездие, — она нахмурилась. — Как ты думаешь, мы можем увидеть его здесь? Если подумать, я правда не знаю, где это «здесь» находится.
— Мы на берегу Тихого океана. На сотни миль вокруг ничего нет.
— Так мы можем увидеть?
— Я не уверен, — сказал он, оглядывая ночное небо, словно ожидая, что оно вот-вот покажется им.
— Мы должны это выяснить, — сказала Гермиона. Затем она переплела свои пальцы с его, отчего по его телу и внутренностям пробежали искры, приводя в неистовство. Это было самое легкое прикосновение, такое простое и невинное, но оно заставило его почувствовать себя самым счастливым человеком на планете.
— Хорошо, — сумел выдавить он. После нескольких минут молчания, в течение которых его нервы были на пределе, он повернулся и посмотрел на нее. — Гермиона?
— Да? — спросила она, встретившись с ним взглядом.
— Ты в порядке? Я имею в виду, правда в порядке?
Она тепло улыбнулась ему.
— Да, Драко, я в порядке, — она отвела от него взгляд. — Я имею в виду, что сегодняшний день был безумным. Я пыталась выяснить, какие у тебя секреты. Я имею в виду, я никогда ничего не вынюхивала, но я много думала о них. Я бы никогда в жизни не подумала, что ты скрываешь от меня именно это. Мои родители живы. На самом деле ты их не убивал. А еще есть новость о том, что меня преследовали почти два года…
— Я не преследовал!
— …и теперь я лежу на пляже частного тропического острова поздней ночью и смотрю на звезды, — с тобой, добавила она про себя. — Со мной все в порядке.
— Я не преследовал.
Гермиона рассмеялась. Это был такой мелодичный звук, полный радости и жизни, что он заставил его улыбнуться.
— В тебе было что-то от сталкера.
Он нахмурился.
— А сталкеры всегда следуют за своими жертвами, чтобы убедиться, что они в безопасности? Нет.
— Но я не могу не заметить сходства. Я имею в виду, что ты снял квартиру через дорогу от моей. Это тотальное преследование, — сказала она, и Драко услышал смех в ее голосе.
Он ничего не сказал, но продолжал хмуриться, пытаясь придумать, что бы такое сказать.
— Ладно, может, ты и не преследовал. Скорее был ангелом-хранителем.
— Вряд ли ангелом. На самом деле, это было самое далекое от этого. Возможно, демон-хранитель.
— Не надо так драматизировать. Давай просто скажем, что ты был стражем.
— Отлично, — они помолчали еще несколько мгновений. — Я боялся, что ты возненавидишь меня.
Она снова рассмеялась.
— Вряд ли.
— Значит, ты прощаешь меня?
— Драко, я простила тебя за то, что ты убил их. Конечно, я прощаю тебя за то, что ты их не убил. Однако остается вопрос о боли, которую ты мне причинил, но на самом деле… — она замолчала и отвела от него взгляд. Затем, спустя мгновение, она глубоко вздохнула и снова посмотрела на него, ее голос окреп. — Но на самом деле, что такое жизнь без боли? Ты также подарил мне величайшее счастье, вернув их, так что все налаживается. Жизнь того стоит.
Он усмехнулся ее словам и абсолютной правде, которую нашел в них.
У Гермионы все сжалось внутри. Она собиралась спросить его о том, о чем мечтала и боялась спросить с тех пор, как покончила с Волан-де-мортом. Она знала, что два поцелуя и держание за руки ничего не значат в долгосрочной перспективе, а Драко Малфой был таким сложным, загадочным и замкнутым, что никто никогда не смог бы пройти через колючие ворота.
Она постаралась произнести это небрежно, как будто это была мимолетная мысль.
— И что теперь?
— Что теперь что? — спросил он, не поняв вопроса.
— Что теперь будет? С нами?
У Драко пересохло в горле, как будто он только что проглотил полный рот песка, на котором лежал. Он почувствовал, как ее рука шевельнулась, словно не зная, что ей следует делать. «Мы». Такое маленькое слово. Маленькое, пугающее слово.
— Хм, у меня никогда раньше никого не было.
— Тебе почти двадцать два, Малфой. Я бы сказала, что самое время, не так ли? — ее сердце чуть не выпрыгивало из груди. Она едва слышала свой собственный голос, настолько громким он был. Она казалась такой спокойной, но внутри у нее все кипело от предвкушения и тревоги.
Драко не мог ясно мыслить. Это был последний разговор, который он мог себе представить с ней после того, через что заставил ее пройти.
— Скажи что-нибудь, — попросила она.
— Я правда запутался.
— Я знаю, — сказала она с улыбкой.
— Спасибо, — сказал он, крепко зажмурив глаза.
— Ничего страшного, понимаешь?
— Но я правда запутался. Больше, чем кто-либо из твоих знакомых.
— Возможно. Но кто на самом деле не запутался? В некотором смысле, я имею в виду. Ни у кого это не получается с первого раза.
Он сделал паузу, чтобы подумать.
— Ты права, у каждого что-то есть. Но, знаешь, у меня есть много важных качеств. Например, доверие, эмоции и искаженные представления о том, как все должно быть. Я нехороший человек, Гермиона, а ты заслуживаешь лучшего.
— Почему ты плохой человек? — спросила она, приподнявшись на локте и глядя на него сверху вниз.
— Мне правда нужно перечислять тебе причины? — она ничего не сказала, просто выжидающе посмотрела на него. Он крепко зажмурился и вздохнул. — Ладно, начнем. Я вырос, ненавидя все, что не было «чистым». Я…
— Но сейчас ты не такой.
— Нет, но я тоже не совсем мистер дружелюбный с грязнокровками.
— Ты добр ко мне.
— Иногда, — сказал он, улыбаясь.
— Пожалуйста, продолжай.
— Ладно, я ужасно обращался с тобой, Гарри и Роном в школе в течение шести лет.
— Это в прошлом. Мы с Гарри уже пережили это, и Рон начал. Он будет относиться к тебе так же хорошо, как и мы с Гарри, когда узнает тебя получше.
Его сердце сжалось при мысли о том, что эти люди хотят, чтобы он был в их жизни сейчас. Это было совсем не то, чего он ожидал, когда начинал все это. Он просто хотел избавиться от смертного приговора, который с готовностью принял, и жить дальше с тем немногим, что он мог спасти. Теперь у него были люди — друзья — которые хотели, чтобы он остался.
— Я присоединился к Пожирателям смерти в шестнадцать лет.
— Ну, это было просто глупостью.
Он рассмеялся.
— Согласен. Но это доказывает, что я нехороший человек.
— Нет, это доказывает, что в шестнадцать лет ты был глупцом.
— Я пытался убить Дамблдора, чуть не убив при этом Рона и Кэти Белл.
— Ни одна из этих попыток не увенчалась успехом.
Драко снова сел, обхватив ноги руками.
— В ту ночь я хотел уйти. Дамблдор предложил мне выход. Я бы согласился, но Пожиратели смерти, которых я впустил в школу, помешали мне.
— Видишь? Даже тогда ты хотел лучшего для себя.
— Но я не согласился. Я мог бы оставить Снейпа, уйти куда-нибудь еще после той ночи, но я этого не сделал. Я пошел прямо к нему, — Драко замолчал, у него внезапно перехватило горло. Это было то, что все еще преследовало его во снах, даже после того, как все остальные монстры были уничтожены. — И… и тогда он заставил меня убить Северуса, прямо там, на глазах у всех. За то, что я выполнял свою работу.
Он глубоко вздохнул, снова ощущая прилив сил. Он никогда не рассказывал Грейнджерам о Снейпе.
— Я… Если бы я этого не сделал, он бы убил меня, а я не мог оставить свою мать одну, без меня или моего отца. Северус… он просто стоял и смотрел на меня. Он не мог говорить, но, по-моему, пытался проникнуть в мои мысли. Он… он сказал…
Гермиона нерешительно взяла его за руку, убрала ее и медленно, нежно потерла его ладонь.
— Он сказал мне, что все в порядке. И затем… Я посмотрел ему в глаза и… сделал, как мне было сказано, — его голос дрогнул, и он замолчал, яростно моргая и сжимая челюсти, чтобы не дать волю эмоциям.
Гермиона молчала. Драко никогда не делился с ней ничем из этого. Они никогда не говорили о прошлом, о том, что с ним произошло, о том, как он встал на путь, ведущий к смерти.
— Итак, это было мое первое убийство. Северус Снейп. Мой любимый учитель, единственный человек, которым я по-настоящему восхищался. Я знаю, он не был твоим любимым человеком, я признаю, что он вел себя с тобой ужасно, но он присматривал за мной, разговаривал со мной как с человеком и давал мне советы, как отец. Мой отец, конечно, никогда не тратил на меня свое время, — с горечью сказал он. — Снейп действительно пытался удержать меня от такой жизни, но я был молод и упрям и не хотел слушать, как он говорит мне то, чего я не хотел слышать.
Гермиона уставилась на их руки, все еще соединенные. Она рассеянно провела своими пальцами по его пальцам и слегка сжала их.
Он посмотрел на нее.
— Мне нужно продолжать?
— Все это в прошлом, — тихо напомнила она ему. — Хотя я не хочу преуменьшать его значение в твоей жизни. Но как насчет последних двух лет? Ты планировал уничтожение Волан-де-морта! Ты сделал замечательную вещь для всего мира.
— То, что я больше не убивал после того, как инсценировал смерть твоих родителей, не значит, что я не совершал ужасных поступков. Я по-прежнему преданно служил ему, никогда не давая повода сомневаться во мне.
— Хорошо, — сказала она, решив заставить его увидеть то, ради чего она пришла. — Но ты должен был делать все это, тебе нужно было поддерживать иллюзию, что ты все еще работаешь на Волан-де-морта.
Он пристально посмотрел на нее.
— Ты ищешь для меня оправдания.
— Нет. Ты сделал то, что должен был. Посмотри, где ты сейчас, чего ты достиг! За последние восемь месяцев я своими глазами убедилась, что ты хороший человек.
— Я совершал хорошие поступки, — сказал он, все больше расстраиваясь из-за того, что она не могла просто оставить все как есть. Кроме того, ему было трудно перечислять свои многочисленные грехи, обсуждать их, описывать так, чтобы она видела. Из всех людей только она не должна была слышать о том, что он сделал. Он хотел защитить ее от всего мира, от всего плохого. В том числе и от себя. — Возможно, это можно назвать и так, но на сердце у меня по-прежнему черно. Все, что я делал, было сделано из эгоистических побуждений, для себя, чтобы в конечном итоге улучшить свою жизнь. Не для блага многих.
Она чувствовала, как тяжесть всего, что он сделал, ложится на ее плечи. Это было так тяжело. Ей казалось, что она находится на дне океана, а вес всей воды над ней медленно сдавливает ее легкие. Это было то, с чем он жил так долго. Она хотела забрать его боль и избавить от нее, быть той, кто покажет ему, какой удивительной может быть жизнь без забот.
— А как же все то хорошее, что ты для меня сделал? Оберегал меня, присматривал за мной.
— Я же говорила тебе. Эгоистические побуждения.
— Нет, я в это не верю. Каждую ночь, когда ты убеждался, что я сплю спокойно, что мне тепло и уютно, ты делал это для меня. Не для себя, — она должна была заставить его понять!
Он заглянул в ее вращающиеся глаза, ища в них что-то, что, как он знал, было там, и затем увидел это: слабый проблеск надежды. Надежда. Он мог бы разрушить ее надежду простым словом, если бы захотел. Но он не хотел этого. Она верила, что в нем было что-то, за что стоило бороться, что-то, что было похоронено, подавлено и с трудом давило на дыхание столько, сколько он себя помнил. И он понял, что не хочет ее подводить. Он хотел попытаться стать тем человеком, которым, по ее мнению, он мог бы стать. Как он и обещал ей раньше, он хотел жить ради нее. Он знал, что это будет трудно, тяжелее, чем все, что он делал за всю свою жизнь, но он знал, что это того стоило.
— Может быть, — вот и все, что он мог сказать ей в тот момент.
— Я знаю.
Если он собирался это сделать, он должен был убедиться, что она уверена.
— Гермиона, ты все равно заслуживаешь кого-то лучшего. Кого-то, кто знает, как заставить тебя чувствовать себя особенной, как будто ты — самое важное в его жизни.
— Ты правда заставляешь меня чувствовать себя особенной, Драко. Знаешь, ты по-своему бесконечно романтичен, — она застенчиво улыбнулась ему.
Он поднял на нее глаза.
— Романтичен? Ты что, спятила?
— Я серьезно.
Он покачал головой.
— Ни за что. Я бы даже не узнал, как это выглядит, если бы не твой глупый фильм.
Она игриво ударила его в грудь.
— Это не глупо.
— Это слишком. Магия. Это просто смешно.
Она закатила глаза и посмотрела на воду.
— Я запутался, Гермиона. И я только все испорчу. Я уверен в этом.
— Я тоже, — искренне сказала она. — В этом суть всех этих вещей. Ты все испортишь, я все испорчу, но это сработает, когда мы оба решим, что хотим снова все испортить вместе.
— Зачем тебе — кому бы то ни было — это делать?
Она многозначительно посмотрела на него.
— Потому что ты знаешь, что вместе лучше, чем порознь.
Он покачал головой.
— Я все еще не могу поверить, что мы ведем такой разговор.
— А что еще есть? Все остальное мы уже обсудили. Я боюсь, что ты исчезнешь, ускачешь в закат на сверкающем черном коне или улетишь навстречу солнцу, или долетишь до самой Луны. И… не задумываясь, — она не могла смотреть на него, ее сердце было готово разорваться от этой мысли.
— Я бы никогда не смог оставить тебя, не подумав, — тихо сказал он.
Гермиона выпрямилась, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Драко не заметил, как ее ладони оказались в его ладони, и он наблюдал за ее лицом, на котором вспыхивали эмоции, словно языки пламени костра, танцующие на стенах.
— Но ты мог бы уйти.
— Конечно. Это то, кто я есть.
Она крепко зажмурила глаза.
— Но я никогда не говорил, что хочу этого, я просто мог бы. Если бы захотел. Чего я не хочу, — он повернулся к ней. — Я не хочу оставлять тебя. Хорошо?
Она кивнула, по-прежнему не глядя на него.
Он вздохнул.
— Я просто не могу дать тебе то, чего ты заслуживаешь.
— Мне все это не нужно. Я имею в виду, я не заслуживаю тебя, ты когда-нибудь думал об этом?
Нет, он, честно говоря, не заслуживал, и такая мысль никогда бы не пришла ему в голову.
— И как ты это понял?
— Ты относишься ко мне так, как никто никогда не относился. Ты противостоишь мне, ты не сдаешься и не позволяешь мне делать или иметь то, что я хочу, как Гарри и Рон. Ты умнее меня, и ты бросаешь мне вызов. Ты всегда ставишь меня на первое место, даже когда это приводит меня в бешенство. И ты не отступаешь, когда я веду себя невыносимо. Я уважаю это.
Драко был поражен тем, как много она получила от его незначительных действий по отношению к ней. И он был поражен, обнаружив, что ее впечатления были точными. У него действительно была привычка думать о ней прежде, чем о себе, просто он никогда не думал, что это потому, что она ему небезразлична. У его действий всегда была какая-то другая причина. Например, защищать ее, или свой план, или Гарри, или их работу, или что-то в этом роде.
— Ты все равно намного лучше меня, — настаивал он.
— Я не идеальна и никогда такой не буду, Драко. И я не ожидаю, что ты будешь таким.
— Хорошо, — сказал он, ухмыляясь. — Тогда ты не будешь разочарована.
— Ты хочешь сказать что-нибудь еще? — спросила она, сверкая глазами. — Хотя ты ничего не можешь сказать, что заставило бы меня изменить свое мнение об этом. Или о тебе.
Он напряженно думал. Были ли у него какие-нибудь возражения, которые он мог бы выдвинуть?
— Только одно. И я давно хотел сказать это официально, но я даже не был уверен, что это нужно говорить. Но я думаю, что, возможно, это так. Для протокола, ты должна знать, что проблема крови — это не проблема. Меня это уже давно не беспокоит.
— Хорошо. Но я уже поняла это.
Он снова крепко задумался.
— А что, если в конце концов я причиню тебе боль? Я совершенно уверен, что именно так все и обернется. Я понятия не имею, что я делаю, я никогда не делал этого раньше, и я совершенно уверен, что у меня это получится ужасно.
— Ты Малфой. Я думала, ты хорош во всем, что делаешь.
Он улыбнулся и посмотрел на нее. Она улыбалась ему. Он протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Затем еще одну. А потом он обнаружил, что у нее слишком много прядей и слишком мало ушей.
— Это безнадежное дело, — сказала она.
— Да, я Малфой. Тебя это не беспокоит? Совсем?
— А почему это должно быть так? Я знаю все о том, что ты сделал, через что тебе пришлось пройти. По крайней мере, я знаю это умом. И если ты хочешь поделиться со мной чем-то еще, тогда ладно. Если нет, то ладно. Я все еще хочу посмотреть, к чему это приведет.
— Вопреки мне.
— Из-за тебя.
— Но я причиню тебе боль.
— Ты уже сделал это, и не раз! И ты сделаешь это снова, как и я сделаю это с тобой. Вот что делает это таким замечательным. Потому что, даже если ты причинишь мне боль, я прощу тебя. И ты простишь меня, когда я причиню тебе боль. И мы будем жить дальше.
Он не мог придумать больше возражений. Она ответила на все, что он предлагал, радуя и пугая его одновременно.
— Гермиона, я…
— Драко, я не прошу признания в вечной преданности. Все, что я хочу знать, — хочешь ли ты воспользоваться этим шансом вместе со мной. Потому что в любом случае, рисковать — это и есть жизнь.
Улыбка медленно расползлась по его сердцу, затем по разуму и, наконец, по лицу.
— Да. Хочу. С тобой.
Она улыбнулась ему в ответ.
— Правильный ответ, Малфой.
Он пристально посмотрел на нее, все еще не уверенный, что она действительно понимает, во что ввязывается, но иногда она бывает слишком упряма для своего же блага. И еще он где-то слышал, что если ты не знаешь, что что-то не должно сработать, ты можешь просто заставить это случиться. Тогда он поцеловал ее, и когда она ответила на его поцелуй, он почувствовал себя завершенным. Поцелуй был мягким, нерешительным, застенчивым — как будто они наконец-то по-настоящему узнали друг друга. И хотя это сильно отличалось от двух предыдущих, которые были полны отчаяния, страха и сильного желания, оно все равно заставило его внутренности подпрыгнуть в сотне направлений.
Через несколько минут она отстранилась, слегка запыхавшись.
— Я думала, ты снял то заклятие, которое стояло между нами.
— Я так и сделал, — сказал он, не менее очарованный ею. — Это, должно быть, из-за тех волшебных штучек, о которых ты говорила.
— Должно быть, так и есть, — сказала она, полностью удовлетворенная. Драко поцеловал ее в лоб, а затем притянул к себе и обнял. Она положила голову ему на плечо, и он подумал, что никогда не сможет ее отпустить.
Он вздохнул.
— Знаешь, я собираюсь все испортить, — сказал он.
— Я знаю.
— Итак… ты не против?
— Мы это уже обсуждали…
— Но я просто…
Гермиона повернула его подбородок к себе.
— Больше никаких разговоров, — сказала она, сопровождая каждое слово нежным поцелуем.
Как только она собралась отстраниться, Драко протянул руку и остановил ее. Он приблизил ее лицо к своему и заглянул в глаза. Они улыбались и сияли, и внезапно ему захотелось утонуть в них. Медленно, не отрывая от нее глаз, он притянул ее к себе, пока между ними не осталось всего ничего, и замер. Он почувствовал ее дыхание на своих губах, прежде чем поцеловал ее. Это было похоже на восход солнца, или на фейерверк, или на распускающийся цветок. Это было похоже на полет и падение, когда забываешь, что ты — два человека, и понимаешь, что так жизнь лучше.
Все, что имело значение, — это то, что она хотела попробовать это с ним. Однажды он пообещал ей в поцелуе, что будет жить ради нее. Теперь он сдержит свое обещание.
ооо