ooo
На следующий день Гермиона первым делом отправилась в Азкабан, чтобы покончить с этим и попытаться хоть как-то улучшить день. Гарри ничего не сказал ей о том, о чем спрашивать, и сказал, что Малфой знает, что делать.
Когда Гермиона пришла и попросила о встрече с ним, ее провели в маленькую комнату. Она была разделена пополам толстой стеклянной стеной, одна половина предназначалась для заключенного, другая — для посетителя. На стороне посетителя было несколько наполовину удобных стульев, но для заключенного — только жесткий металлический стул.
Драко уже сидел в своей половине комнаты, скрестив руки на груди и слегка нахмурившись. Он поднял глаза, когда вошла Гермиона, и прищурился, заметив, что на ней его мантия.
Гермиона перехватила его взгляд и сардонически улыбнулась ему. Она демонстративно сняла мантию и рассеянно бросила ее на спинку одного из стульев, убедившись, что ее часть касается пола. Затем она села на другой стул и посмотрела на него.
— Видишь? — сказала она. — Стекло. Ты, — указала она. — Я. Твоя дверь ведет обратно в твою камеру, моя дверь ведет на свободу, — она слегка склонила голову набок и посмотрела на него. — Как тебе спалось? Я уютно устроилась в своей теплой, удобной постели с мягкими простынями и подушкой, — Драко лишь взглянул на нее с легким интересом. — Как еда? Давай вспомним, вчера вечером я ела жареного цыпленка со сливочным соусом, кускус и спаржу на гарнир. А на завтрак у меня была овсянка с тостами и апельсиновый сок, — он по\прежнему ничего не говорил, но она видела, как его невозмутимость начинает ослабевать, пусть и совсем чуть-чуть.
— И сегодня утром я приняла отличный, долгий, горячий душ. Я, должно быть, простояла там минут 10, ничего не делая, только позволяя теплой воде успокоить мои мышцы, — Драко поджал губы, но в остальном никак не показал, что слушает. Конечно, у него не было другого выбора, кроме как выслушать то, что она сказала. — Что еще я делала вчера вечером? Ну, если хочешь знать, я ела десерт — мороженое, мое любимое. И свернулась калачиком перед своим телевизором — это такая маггловская приставка, которая показывает движущиеся картинки со звуком — и посмотрела свой любимый фильм всех времен и народов.
Драко посмотрел на нее и моргнул. Что-то в выражении его лица, казалось, смягчилось, но когда он заговорил, слова были тверды как лед.
— Заткнись, ладно? На случай, если ты не заметила, мне на самом деле все равно, как ты проводишь свое время, и уж точно мне все равно, что твоя ночь была лучше моей. На самом деле я не ожидал, что мне здесь понравится, так что перестань расхаживать вокруг, как надутый павлин, и приди в себя. Ты здесь для того, чтобы делать свою работу, так делай ее. Перестань пытаться втянуть меня в битву умов, потому что, откровенно говоря, ты бы вляпалась по уши.
Она пристально посмотрела на него.
— Битва умов? С тобой? — она усмехнулась. — Для того, чтобы вступить в такое сражение, обе стороны должны обладать, по крайней мере, сопоставимым уровнем интеллекта, чтобы в нем стоило участвовать в первую очередь. А поскольку у тебя нет ума, в этом не было бы никакого смысла, не так ли?
Драко мог многое стерпеть от нее, тем более, что это была его идея, его план, и она сыграла решающую роль в его успехе. Он знал, что должен быть терпеливым и не позволять ей или Гарри выводить его из себя. С любыми их шутками о крови было бы легко справиться, поскольку он знал свою позицию по этому вопросу. Однако они этого не сделали, что, несомненно, стало бы интересным ходом, если бы представился случай. Прозвища, которыми они его обзывали, стекали с него, как вода с перьев утки. Ее насмешки, тычки и колкости были бы поглощены, чтобы довести дело до конца. Потому что ничто не могло удержать его от этого конца. Не было ничего важнее.
Но назвать его неразумным — это совсем другое дело. Это была не просто колкость, потому что он был умен и знал это. Он спокойно встал, всегда держа себя в руках, за исключением, возможно, тех случаев, когда упоминался его отец, и подошел к стеклу.
— Ты думаешь, что ты такая умная, да? Только потому, что ты была лучшей в классе и любимицей учителя? Ну, скажи мне, Грейнджер, кого-нибудь это правда волнует? Скажи честно, сколько людей уступали тебе дорогу в коридорах на работе и смотрели на тебя полными благоговения глазами, потому что ты была старостой? — он выплюнул последние два слова, как будто они оставляли горький привкус во рту. — Это ничего не значит в мире, не так ли? Какую пользу все это принесло тебе? Ты же аврор, всего лишь чертов аврор, — он посмотрел на нее с отвращением на лице. — Как бы мне ни было безразлично, что с тобой стало, ты все равно разочаровываешь меня, — он еще секунду пристально смотрел на нее, затем вернулся к креслу и занял свое прежнее положение.
Гермиона была задета его словами гораздо сильнее, чем она могла себе представить. Стать аврором не было целью ее жизни, и она даже не думала об этом, пока не стало очевидным, что Волан-де-морт никуда не денется. Она последовала за Роном и Гарри на ускоренное обучение, предложенное Министерством, потому что не хотела расставаться с двумя молодыми людьми, поклявшись себе и Гарри, что они втроем пройдут через все это вместе.
Она боролась со слезами разочарования, которые грозили появиться в уголках ее глаз. Конечно, ее не волновало, что она разочаровала его, но то, что он сказал, задело ее за живое, и она была слишком уязвлена, чтобы вынести такое оскорбление, не причинив себе боли. Она не могла смотреть на него, боясь, что слезы победят в этой битве.
— Пиши, — твердо сказал Драко. — Абердин, Скотт, Эддерли, Марк…
— Подожди, что ты делаешь?
— Даю тебе информацию, за которой ты пришла. Агг, Уилтон…
— Подожди, — сказала Гермиона, роясь в своей сумке в поисках пергамента, пера и чернильницы. Когда она нашла их, то наколдовала таблицу и начала записывать имена, которые он ей уже дал.
Драко наблюдал за ней с легким удивлением, затем продолжил с того места, на котором остановился, когда она, казалось, была готова продолжить.
— Эндрюс, Деррик…
Целых два часа Гермиона только и делала, что писала, а Драко только и делал, что перечислял фамилии, за которыми следовали настоящие имена. Как бы ни уставала рука Гермионы, она отказывалась прекращать писать или просить о перерыве.
— Забини, Блейз, Забини, Стефано, Малфой, Драко, — Гермиона ждала, что он продолжит, но, когда больше никаких имен не прозвучало, она посмотрела на него. Он просто наблюдал за ней. — Я, конечно, нарушаю порядок.
Гермиона просмотрела список имен. Их, должно быть, были сотни, и она была очень удивлена, когда до нее дошло, что Драко перечисляет их в алфавитном порядке. Это было где-то на «Крэббе, Грегори», когда ее осенило. Как ему удалось это сделать? Теперь она смотрела на него, пытаясь понять, какими методами он хранит информацию. Ничто не бросилось ей в глаза. Он был одет в серую тюремную робу и небрежно сидел на стуле. В его руках ничего не было, ничего, что она могла бы увидеть. Не может быть, чтобы он запомнил все эти имена в алфавитном порядке, не так ли?
— Я передам список Гарри, — сказала она, складывая свои принадлежности обратно в сумку. Затем она потянулась на своем стуле и встала, чтобы уйти.
— Грейнджер, — произнес Драко, всем своим тоном давая понять, что ему не хочется с ней разговаривать.
Гермиона в ответ просто посмотрела на него.
— Сегодня солнечно? Или дождливо?
Его вопрос был неожиданным. С чего бы ему спрашивать о погоде? Какое ему вообще было дело? Затем она оглядела комнату, в которой они находились, и подумала обо всем, что она видела в тюрьме с тех пор, как вошла в нее вчера. Она вспомнила, что в ней не было окон.
— Дождь, — солгала она. Затем она взяла его мантию, театрально завернулась в нее и вышла из комнаты. Она сообщила охраннику за дверью, что они закончили, и медленно вернулась в министерство.
Она направилась прямиком в кабинет Гарри, но Симус Финниган, который работал в Департаменте магического транспорта, остановил ее и похвалил ее мантию. Она заставила себя улыбнуться и вежливо поблагодарить, а про себя застонала. Конечно, мантия Малфоя была бы самой красивой вещью, которую кто-либо носил в офисе, поскольку ее стоимость, вероятно, равнялась их зарплате за целый месяц.
Войдя в кабинет Гарри, она устало, но тепло улыбнулась.
— Добрый день, Гарри, — сказала она.
— Привет, как все прошло? Какие-то проблемы?
— Нет, вот, — сказала она, протягивая ему список, полученный от Малфоя.
Глаза Гарри расширились, когда он просмотрел страницы, очевидно, впечатленный таким количеством имен.
— Что он сказал? — спросил он.
— Ничего особенного. Он перечислил имена, мы обменялись колкостями. И еще он спросил, солнечно на улице или дождливо.
Гарри вопросительно посмотрел на нее, на что она смогла только пожать плечами.
— Спасибо, Гермиона. Мне не хочется так рано обрушивать это на тебя, но мне нужно, чтобы ты вернулась завтра. Мне нужно больше информации, чем просто эти имена.
Она тяжело опустилась на стул. Ей потребовались все ее силы, чтобы продержаться всего два часа с Малфоем в тот день, и мысль о том, что придется так скоро возвращаться, пугала.
— Почему я? Почему он? — тихо простонала она, обхватив голову руками. Она снова сдержала слезы разочарования. Предыдущая ночь далась ей нелегко. Убийца ее родителей просто ввалился туда, где она работала, и потребовал, чтобы ему дали свободу. Конечно, он обещал выдать им их злейшего врага, но сделал это таким малфоевским способом. Ей снова приснился тот ужасный сон, о той ночи, когда она обнаружила своих родителей убитыми в собственном доме. Этот сон снился ей несколько месяцев после того, как они были убиты, только на этот раз во сне он тоже ждал ее. Это было совершенно ново. И она очнулась от крепкого сна, теперь уже совершенно бодрствуя, ранним утром. Она не могла заснуть снова. По правде говоря, она дважды солгала Малфою — о погоде и о том, что хорошо выспалась ночью.
— Минуточку, — сказал Гарри и наложил на свой кабинет заглушающие чары, затем еще одно и, наконец, защиту, которая заставила бы любого, кто вошел бы в кабинет, внезапно вспомнить о важной записке на своем столе, требующей ответа. Затем он прошептал, несмотря на все свои предосторожности, как параноик: — Это потому, что никто не знает, что он приходил сюда.
— Гарри, — прошептала в ответ Гермиона, чувствуя себя немного глупо из-за того, что ей пришлось произнести это вслух. — Гарри, многие видели, как он входил.
— На них наложено Забвение. Это грандиозно, Гермиона. Об этом знаем только мы с тобой и Грюм. Я смог убедить его, что мне нужна помощь в этом деле. Он был ошеломлен. Министерство наложило Забвение на своих собственных авроров? Ладно, конечно, Малфой был важным, почти таким же важным, как Волан-де-морт, но был ли он действительно настолько важным, что о нем никто не мог знать?
— Серьезно? — слабо спросила она. — Гарри, что все это значит? Я имею в виду, он просто расхаживает здесь с важным видом, а теперь на авроров накладывают Забвение? Почему?
— Это может иметь огромное значение, Гермиона. Информация, которую он обещал предоставить, может стать решающей в этой войне. Это должно помочь нам уничтожить всю сеть пожирателей смерти. Мы не хотим, чтобы кто-то знал об этом или о нем. Если другие пожиратели смерти узнают, на нас могут напасть или что похуже сделать, чтобы вернуть его.
— Я все еще не совсем понимаю, зачем нужна вся эта секретность.
Гарри вздохнул.
— Честно говоря, я не могу сказать тебе прямо сейчас. Ты просто должна мне поверить, хорошо? Скоро ты все узнаешь.
Она слабо улыбнулась.
— Ты же знаешь, я доверяю тебе, Гарри. Было невероятно тяжело смотреть на него сегодня, сидеть рядом, зная обо всем, что он сделал, и слушать, как он мне диктует. Он был так уверен в себе все это время. Мне казалось, что это я сижу в тюрьме, а он на свободе.
— У него есть способ добиться этого. И я знаю, что тебе будет нелегко, Гермиона, поверь мне, я это знаю. Однако я бы не стал спрашивать, если бы не был уверен, что ты справишься с этой задачей. Просто помни, что на самом деле это он сидит в тюрьме. С его стороны окна ведут в камеру, с твой — к солнцу.
Гермиона кивнула и тяжело вздохнула.
— Я смогу это сделать, Гарри, — она встала и обняла его.
— Я всегда буду рядом с тобой, ты же знаешь, — сказал он, обнимая ее.
— Я знаю. Спасибо. Увидимся, — сказала она, высвобождаясь из объятий. Затем она направилась к своему столу, где попыталась провести, казалось бы, обычный рабочий день.
ооо
На следующее утро Гермиона неохотно вернулась в Азкабан, чтобы навестить Малфоя. Она снова надела его мантию, чтобы разозлить его, и когда он вошел в комнату для допросов, она небрежно повесила ее на спинку стула, позволив ей волочиться по полу. Она заметила, что он поморщился, когда она поставила ножку стула на часть ткани.
Она села и уставилась на него. Он выглядел так же, как и накануне. Похоже, его пребывание в тюрьме было не таким неприятным, как она надеялась. Конечно, он мог бы устроить для нее грандиозное шоу.
— Что ж, сегодня тебе предстоит еще кое-что выяснить, — сказала она, стараясь быть как можно более раздражающе веселой. Она полагала, что он не из тех, кто встает рано, и, хотя она тоже не была жаворонком, он этого не знал. Утренние люди были одними из самых раздражающих созданий на планете.
Как выяснилось, в тот день его не интересовали пустые разговоры. Он сразу же приступил к совершенно новому списку информации.
— Абердин, Скотт. Возраст: 34 года. Род занятий: частный бизнес. Место жительства: Дакинг-сквер, 33, Суррей. Занимается бизнесом в Гринготтсе, Флемингсе и Брутоне. Личное состояние: 50 000 галлеонов. Семья: жена, двое детей в возрасте 5 и 7 лет, оба волшебники, планируют поступить в Дурмстранг. Аддерли, Марк… — Драко продолжал в том же духе в течение трех часов, прервавшись только тогда, когда Гермиона хмыкнула, давая понять, что он слишком торопится. Он не сказал бы ничего, что выдало бы его нетерпение, но она чувствовала это даже через стекло, исходящее от его глаз. Он наблюдал, как она яростно что-то писала, а затем, когда решил, что у нее достаточно времени, продолжил. Имя за именем, все пожиратели смерти, вся важная информация, которая была бы бесценна для Министерства. О некоторых у него было больше информации, чем о других.
Наконец Гермиона поняла, что проголодалась.
— Доусон, Фрэнк…
— Подожди, перестань, — сказала она. — Мы собираемся повторить все имена, которые ты назвал мне вчера?
Он моргнул.
— Да.
— Ну, это займет… — она посмотрела на часы и с ужасом увидела, что время обеда давно миновало. — гораздо больше, чем я могу здесь находиться, у меня много работы!
Он ухмыльнулся.
— Ты действительно думаешь, что твоя работа там важнее того, что я тебе рассказываю?
Она застонала, понимая, что он прав.
— Мне нужно перо получше.
— Ты могла бы просто зачаровать то, которое должно писать за тебя, — сказал он, судя по голосу, ему надоело ее нытье. — Самая умная ведьма нашего года, — пробормотал он, качая головой.
Она сердито посмотрела на него.
— Оставайся здесь, — отрезала она и встала, чтобы написать Гарри, что пробудет здесь весь день.
Драко хмыкнул, как будто у него был выбор, оставаться ему или нет.
Он немедленно написал ответ, попросив ее задержаться на столько, сколько ей нужно. Отлично, подумала она, именно это я и хотела услышать.
К концу дня Гермиона была измотана, и они добрались только до «Джексон, Джордж». Драко ничего не сказал ей, кроме информации, которую он передал, пока она не собрала свои вещи, чтобы уйти.
— Ты солгала, — сказал он. Она повернулась и посмотрела на него. — Вчера дождя не было. Я спросил охранника этим утром.
— И что?
— Почему?
— Почему тебя вообще волнует, какая погода?
— А мне просто нравится. Почему ты солгала?
— Я не знаю, — честно призналась она.
ооо
Потребовалось почти три дня, чтобы получить от него всю информацию. В пятницу в 5 часов он закончил с «Забини, Стефано». Она вздохнула с облегчением и потянулась, зевая. В течение всех трех дней Малфой почти не разговаривал, разве что называл ей имена своих товарищей. Она привыкла к этому и, сама того не зная, предполагала, что так будет продолжаться и дальше.
— Грейнджер когда-нибудь спит? — спросил он, когда она собирала свои вещи в дорогу.
— Конечно, — отрезала она, — что это за вопрос?
— Просто пытаюсь поддержать разговор. Ты выглядишь усталой, вот и все. Итак, какая сегодня погода? — спросил он, откидываясь на спинку стула, как будто находился в уютной гостиной с пылающим камином перед собой.
— Метель.
Он одарил ее своим мерзким взглядом, похожим на улыбку.
— Я привык ассоциировать твои прогнозы погоды с твоим настроением. У тебя была тяжелая ночь? Поссорилась с любимым человеком? Возможно, с Поттером или Уизли?
Она ничего не сказала. Как он мог сидеть здесь и быть таким чертовски высокомерным? Он был в тюрьме! И все же он вел себя так, как будто это было именно то, чего он хотел. По правде говоря, у нее была тяжелая ночь. Ее сны становились все более интенсивными и лишали ее спокойного сна. Теперь ее видения сосредоточились на нем, который находился в другой комнате, держал что-то в руках и наблюдал за ней.
— Давай, спрашивай, — сказал он. Он чувствовал, что она хотела что-то сказать, но была слишком… что, напугана? Нервничала?
Она настороженно посмотрела на него, затем спросила:
— Почему они?
Ах да, конечно. Он пожал плечами.
— Это был приказ.
— И вот так просто… ты убил бы?
— Я выполнял приказ. И ничего больше.
— Что хорошего в том, что ты убил моих родителей?
— Мой учитель хотел объявить миру, что он направляет войну в новое русло.
— Значит, ты просто… убил их.
— Да.
Она почувствовала, как у нее скрутило живот от того, как небрежно и непринужденно он сказал ей, что лишил жизни людей, которые любили ее больше всего на свете. Она не хотела, чтобы он видел, как она плачет, но не могла скрыть своей боли и замешательства.
— Ты… пытал их? — она даже не была уверена, что хочет знать ответ.
Драко заметил ее смятение, и в его голове промелькнул укол сомнения.
— Нет, — честно ответил он. Он заметил, что она немного расслабилась, но затем нахмурилась еще сильнее.
— Ты был там, когда я вернулась домой?
Его охватила паника, но он быстро овладел собой.
— Нет, почему ты так говоришь?
— Я просто… мне все время снится этот сон…
Он хотел, чтобы она продолжала, но было очевидно, что она не собиралась этого делать.
— Они были напуганы? — тихо спросила она.
— Нет, на самом деле, они не были напуганы.
— Значит, ты знал, что они мои родители.
— Да.
Она ничего не могла с собой поделать — уронила единственную слезинку. Драко увидел это и снова почувствовал укол сомнения, на этот раз длившийся дольше, чем предыдущий.
— Я ненавижу тебя, Малфой, — прошептала она, глядя на него с ненавистью в глазах и сердце. Она надеялась, что он будет вечно сидеть в этой тюрьме и гнить там, пока насекомые не унесут его, кусочек за кусочком.
— Ты не должна ненавидеть, Гермиона, — тихо сказал он, встретившись с ней взглядом и удерживая его. — Ненависть творит с человеком ужасные вещи. Заставляет его делать то, чего он обычно никогда бы не сделал. Настраивает его против того, во что он верит. Это съедает тебя изнутри, медленно убивая и лишая всего приятного, оставляя тебя опустошенным, невосполнимым, даже когда ты справляешься с объектом своей ненависти. Это не приносит удовлетворения, ты просто хочешь вернуть этого человека, чтобы убить его снова.
Она посмотрела на него, ужаснувшись тому, что он только что сказал. Он открылся ровно настолько, чтобы позволить ей увидеть часть его черной души, и она была в ужасе от того, что увидела. Она не могла больше смотреть на него, поэтому ушла, не сказав больше ни слова.
В ту ночь Гермиона снова плакала, пока не заснула, и во сне о своих родителях она снова увидела его. На этот раз, однако, во сне она видела, как находит трупы своих родителей, но она была в стороне от происходящего. Во всех других своих снах она была самой собой, которая, вернувшись домой, нашла своих родителей и обнаружила Темную Метку, светящуюся в небе над ее домом. И на этот раз, поскольку она могла больше двигаться и лучше контролировала свой сон, она заметила, что он был в комнате рядом с тем местом, где были найдены ее родители, держал кинжал и смотрел на нее — на ту, которая нашла своих родителей, а не на ту, которая наблюдала. Она очнулась ото сна вся в поту, а одеяло было скомкано. Она посмотрела на часы — всего 2 часа ночи. Она пошла в ванную и достала из шкафчика снотворное. Приняла его и погрузилась в сон без сновидений.
ооо
Гермиона навещала Малфоя по крайней мере раз в неделю в течение следующих трех недель. Она ненавидела каждый визит. Он становился все более и более угрюмым, вероятно, из-за последствий его пребывания в Азкабане. Он пытался затеять драку, но она отказывалась говорить с ним больше, чем требовалось для получения нужной Гарри информации.
После того как Драко провел в тюрьме 28 дней, Гарри передал Гермионе письмо, чтобы она передала его ему.
Когда он увидел ее, то ухмыльнулся, потому что она нахмурилась.
— Ах, должно быть, сегодня гроза? — сказал он своим высокомерным, снисходительным тоном.
— О, это напомнило мне. Вот, — она протянула ему письмо от Гарри, спрятанное под стеклом, разделявшим их. Он взял его и прочитал, затем нахмурился.
— Мне нужно перо.
— Тебе нельзя писать, — сказала она.
— Ну, так как я могу ответить?
— Я могу написать это за тебя, — сказала она.
Он вернул ей письмо, и она, достав перо, поднесла его к бумаге.
— Гарри, — начал он. Она послушно написала имя Гарри, заставив Драко слегка улыбнуться. — Согласен, — больше он ничего не сказал.
Она подняла на него глаза, держа перо наготове, чтобы написать еще что-нибудь.
— И это все? — он кивнул. Она закатила глаза. — Кажется, я это помню, — она взяла письмо и положила его в свою сумку. Пергамент был чистым, зачарованным, так что слова мог видеть только читатель. Она смотрела на него на секунду дольше, чем требовалось.
— Любопытно, — сказал он, — ты умираешь от желания узнать, что было в письме, не так ли?
— Нет, я не умираю от любопытства.
— Тем не менее, ты хочешь узнать. Нет, нет, не умоляй, правда. Я расскажу тебе. Там сказано, что я собираюсь отсюда уйти.
Прошу прощения?
— Что? Ты? Как они могли тебя отпустить? Ты признался в убийстве!
— Это единственная причина, по которой я вообще здесь нахожусь, Грейнджер, — любезно сказал он. После прочтения письма его настроение резко улучшилось. — Потому что я признался в убийстве. Этот последний месяц был оговоренным сроком, который я должен был провести в уплату за свои преступления.
Она нахмурилась, разозлившись, что Гарри согласился на такой короткий срок.
— Значит, ты уезжаешь на свой остров? — с горечью спросила она.
— Что-то в этом роде. Скажи мне, почему ты стала аврором?
Она была удивлена вопросом.
— Это то, что… Это имело смысл. Это был лучший способ, который я могла придумать, чтобы помочь Гарри.
— Это то, чем ты хотела заниматься?
— Ну нет, но ты не всегда получаешь то, что хочешь в жизни, — она подумала о своих родителях и их мечтах, которым никогда не суждено сбыться.
— Тебе следует поторопиться. А что насчет Уизли? Я ничего не слышал о нем с тех пор, как заново познакомился с вами обоими.
— Он был ранен в бою несколько месяцев назад. Он сейчас не работает.
— О, — сказал Драко, который, честно говоря, не знал, что стало с рыжеволосым парнем.
Она покачала головой, желая отвлечься от личных тем и сосредоточиться на стоящей перед ней задаче.
— Я здесь, чтобы получить больше информации об укрытиях пожирателей смерти, — она достала блокнот и перо, готовая писать.
— Я хочу поговорить о тебе, — сказал он, вставая и поворачивая стул так, чтобы положить руки на спинку. — Есть вероятность, что мы больше не увидимся, и я подумал, что нам стоит узнать друг друга получше.
— Если я больше никогда тебя не увижу, это будет слишком рано, — сказала она.
Он приложил руку к тому месту, где предположительно находилось его сердце.
— О, Грейнджер, как же больно! — сказал он, изображая обиду. — Не будь такой жестокой! Я буду очень скучать по этим нашим маленьким встречам. Вот что я тебе скажу: когда я буду отдыхать на своем пляже и слушать, как разбиваются о берег волны, я буду думать о тебе.
— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.
— Знаешь, ты могла бы навестить Гарри. Я дам вам отдельные гамаки, если хочешь.
— Я скорее утоплюсь, чем по доброй воле снова увижу тебя.
Гермиона заметила, как в его глазах промелькнуло что-то похожее на боль. Он быстро скрыл это.
— А я-то собирался подарить тебе твой собственный остров с маленькой хижиной, полной книг, которые ты никогда не читала.
— Мне от тебя ничего не нужно.
— Да, да, ты ненавидишь меня и всегда будешь ненавидеть, я это прекрасно понимаю, — он встал и подошел вплотную к разделявшему их стеклу. — Но, Гермиона, боюсь, я солгал тебе, — сказал он жутким, глухим голосом. — Я был там, когда ты вернулась домой в ту ночь. Я ждал тебя.
Она побледнела и почувствовала слабость. Он мог говорить только о том, о чем она спросила его несколько недель назад. То, что она видела во сне, могло ли это быть правдой?
— Что…
— Ты обязана мне жизнью, — он постучал в дверь, чтобы дать охраннику понять, что закончил. — О, и, Грейнджер, удачи тебе в попытках разобраться с этим, — он рассмеялся и вышел из комнаты.
Гермиону все еще трясло, когда она вернулась в Министерство. Она пошла в кабинет Гарри и подождала, пока он вернется со встречи. Через двадцать минут ожидания она почувствовала себя лучше.
— Гермиона? — спросил он, увидев, что она сидит там. — Ты уже закончила?
Она, вздрогнув, подняла на него глаза. Ей потребовалось мгновение, чтобы осознать, о чем он ее спросил, и еще мгновение, чтобы осознать, что она была настолько взволнована словами Малфоя, что ушла, не успев получить ни единой информации.
— О нет, о нет, — воскликнула она, обхватив голову руками. — О, Гарри, я ничего не поняла.
Он нахмурился:
— Почему нет? Он был несговорчив?
— Нет, ну немного. Он сменил тему, и это была тема, которая действительно беспокоила меня, и я так расстроилась, что ушла.
Гарри сочувствовал своей подруге. Он знал, что ей было очень трудно выполнить его просьбу, учитывая ее общее с Малфоем прошлое. И ему не хотелось говорить то, что он собирался сказать.
— Мне жаль, Гермиона. Но я должна попросить тебя вернуться, только это последний раз, когда я прошу, поэтому я продолжаю просить. Ты можешь это сделать? — она кивнула, но начала плакать. Мысль о том, что придется вернуться, чтобы увидеть его, была ужасающей.
После легкого обеда она медленно отправилась обратно в Азкабан. Когда она попросила разрешения увидеться с Малфоем, охранник сказал ей, что оставил для нее несколько листов пергамента, и Малфой сказал, что, если они ее не устроят, она может встретиться с ним. Гермиона просмотрела множество страниц, посвященных убежищам, информации о пожирателях смерти и их внутренней работе. Это было более чем удовлетворительно, но ее грызло что-то совершенно другое.
— Я хочу его увидеть, — сказала она, пытаясь убедить себя, что это правда. Судя по тому, как они расстались раньше… Конечно, ему бы не понравилось, если бы его вызвали снова. Она ждала в маленькой комнате, разделенной стульями и стеклом. Он вошел, выглядя потрепанным, совсем не таким, каким она оставила его час назад.
Он устало опустился на стул, словно это отняло у него все силы. Он не смотрел на нее, просто смотрел на свои руки, лежащие на коленях.
— Почему? — спросила она, зная, что он никак не мог понять, что она имеет в виду.
— Почему что, Грейнджер? — спросил он, поднимая взгляд.
Разница в нем была разительной: ни насмешки, ни уверенного блеска в глазах. Только разбитая душа ответила на пронзительный взгляд Гермионы.
— Почему ты не убил меня? Ты собирался это сделать, я видела.
Он отшатнулся.
— Ты… что?
— В моем сне. Я видела тебя в комнате, соседней с той, где я нашла своих родителей, — его молчание и выражение лица сказали ему, что она была права. — У тебя был кинжал. Почему ты этого не сделал?
Он ничего не мог поделать, кроме как смотреть на нее. Наконец, он обхватил голову руками и пробормотал:
— Я не знаю.
Она села напротив него и скрестила руки на груди.
— Недостаточно, — она ритмично притопывала ногой, напоминая ему, что никуда не собирается уходить. Он медленно сел и посмотрел ей в лицо.
— Я должен был это сделать, но когда я увидел тебя, что-то меня остановило. Честно говоря, я не знаю, что именно. Я просто не смог бы этого сделать, — вздохнул он. — Я должен был убить твоих родителей по-нашему, а потом убить тебя по-магловски. Я не смог.
Она с любопытством посмотрела на него.
— У тебя были неприятности из-за того, что ты этого не сделал?
Он невесело рассмеялся.
— О, конечно. Он был очень зол на меня, и мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что я по-прежнему верен ему.
— Почему? — она была очень расстроена тем, что не получила ответа, которого хотела, или, по крайней мере, какого-то ответа.
— Я же говорил тебе, — сказал он, откидываясь на спинку стула и проводя рукой по волосам. — Я не знаю. Я хотел, я так и сделал, но было что-то такое в том, что я увидел, как ты увидела их. Это просто выбило меня из колеи. Я ушел после того, как Орден забрал тебя из дома.
Она не могла поверить, что это все, что было между ними. Но он, казалось, настаивал на своем. Она решила оставить все как есть, поскольку была уверена, что он ничего ей не скажет. Она посмотрела на него сквозь стекло. Он был очень похож на того призрака, которого она видела месяц назад. Не полностью, но в нем были черты того человека.
— Что случилось с человеком, которого я видела в кабинете Гарри? — тихо С в о б о д н ы й м и р р а н о б э спросила она.
Он покачал головой.
— Пожалуйста, поподробнее.
— Когда Гарри позвал меня засвидетельствовать клятву. Напротив его стола сидел совсем другой человек.
Драко посмотрел ей в глаза и просто сказал:
— За завесой.
— Прости, это должно что-то значить для меня?
Он отвернулся, и его взгляд был сосредоточен на чем-то, чего не было в комнате, когда он говорил.
— Я ни о чем не забочусь, все пройдет. Ты взываешь ко мне. Я оживляю, я умерщвляю: Дух — это всего лишь дыхание. Я больше ничего не знаю. О, жизнь, как же она тщетна, как хрупка! О, если бы твой голос успокаивал и благословлял. Какая надежда на ответ или исправление! За завесой, за завесой.
Она была тронута его словами и не знала, что сказать. Проза была захватывающей и таинственной, и она поняла, что он снова немного открылся ей, позволив заглянуть в его смятенную душу. И он казался таким маленьким, таким уязвимым, сидя на этом металлическом стуле и глядя на весь мир, как маленький мальчик. Совсем не похожий на Драко Малфоя, которого она знала.
— Теннисон, — сказал он.
— Что это значит? — спросила она, желая узнать, что это значит.
— Ну, для меня это означает — я. Ты видела меня, — он посмотрел ей в глаза, по-настоящему посмотрел, впервые в своей жизни. И он позволил ей исследовать себя, показав те эмоции, которые она ожидала в себе обнаружить: отчаяние, гнев, ненависть, бешенство и боль. Он все еще скрывал от нее другие: одиночество, сожаление, угрызения совести, ненависть к самому себе.
Она снова лишилась дара речи. Она изо всех сил старалась придумать, что бы такое сказать, и сказала первое, что пришло в голову. К сожалению, вместо чего-то глубокого, утешительного или разумного, первой мыслью, пришедшей ей в голову, было:
— Ты знаешь маггловского поэта? — она мысленно дала себе пощечину.
Он слегка улыбнулся ей.
— Разве тебе не нужно возвращаться?
— О да. Спасибо за информацию, она будет очень полезной.
— Итак, когда ты снова позвала меня сюда, это было не потому, что ты на самом деле хотела обсудить информацию, которую я тебе предоставил, не так ли? — он скорее констатировал это, чем спрашивал.
— Нет, — призналась она.
— Хорошо. Удачи, Грейнджер. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.
Она нахмурилась.
— Но я ничего не ищу.
Он пожал плечами.
— Так и будет, — он постучал в дверь. — Приятной жизни, — сказал он, когда охранник открыл перед ним дверь.
Гермиона попыталась избавиться от чувства, которое охватило ее с тех пор, как он вошел в комнату во второй раз за день. Он был почти тем человеком из кабинета Гарри, к которому она могла испытывать что-то еще, кроме ненависти. Когда Гермиона приблизилась к посту охраны, она вспомнила, что больше не вернется за информацией от Малфоя. Она остановилась как вкопанная, вспомнив о мантии в своей сумке. Она могла вернуть ее, в конце концов, она действительно принадлежала Малфою, или она могла оставить ее себе.
Она знала, что не должна была хранить ее. Если то, что он ей сказал, было правдой, то он скоро выйдет из тюрьмы, и мантия ему правда понадобится. И, возможно, она увидела мельком того, другого мужчину, который был очень похож на бледного блондина-пожирателя смерти, и это подсказало ей, что, возможно, он может остыть. К тому же, это был Малфой, и она не хотела давать ему повода искать ее в будущем. Она оставила ее у охранников, чтобы те положили ее вместе с другими вещами. Затем она вздохнула и снова пошла по тропинке от Азкабана к месту аппарации, которое должно было привести ее обратно в Министерство.
ооо